Текст книги "Брат"

Если один человек что-то соорудил, а другой самовольно перестроил, то первый – захочет отстаивать рациональность своих действий. Возможно, стоит также подумать и о деяниях природы: если она произвела что-то на свет, значит, ей зачем-то это нужно…

      БРАТ

   Пассажирский состав мчался по стальным лентам под монотонное выстукивание, будто под унылое пение колес.

  – Тук-тук… – наполняла ночную мглу музыка металла.

  – Где он? Где он? – шептал в такт парень при тусклом свете боковой лампочки вагона, под сопение и похрапывание попутчиков.

   «Куда приведёт дорога, откроется ли правда?» – размышлял юноша, переворачиваясь на бок, морщась от боли в спине. «Интересно, какой он – мой брат? Повторю, чтобы не забыть: так… в детдом я поступил в пять месяцев и сразу усыновили, дав имя Фёдор и нынешнюю фамилию. Отказная мать – Трофимова Э.А. И родились мы в Курске. Значит, брат, вполне возможно, зарегистрирован под этой же фамилией. Хорошо, если так… всё зацепка. Мамашка приёмная о любви трундила. На поверку тупо боялась, что куска хлеба на старость никто не подаст. Хотя, должное стоит отдать: не буцкала, даже в защиту лезла. Всё равно ненавижу! Добренькой казаться хотела… Муженёк её вовремя сдох, то бы достал своим наставлением… Интересно, где родной-то производитель? Найду брата, предками займусь, уж пару ласковых выдам! Ух! Муторно… и спина как сдурела, и что ей надо… Морду бы кому намылить, авось полегчает», – душили парня унылые думы.

   Он вытянул шею, потёр её, потом стукнул кулаком по грудине, желая освободиться от давящих ощущений. Состав дёрнулся. Завизжали тормоза. Приглушённая лампочка загорелась ярче. За окном замелькали огни спящего селения. Через приоткрытую раму ветер занёс запах степной травы, пропитанной вечерней росой. Пахнуло свежей прохладой. Фёдор поднялся, сильнее открыл окно и лёг головой к нему. Прислушиваясь, к шалости ветра с его волосами… задремал.

  – Божечка! Народу-то! – пронеслось над ухом.

   Федя открыл глаза и услышал бас соседа напротив.

  – Мамаша, тише можно? – буркнул мужик.

  – Покойно у личном транспорте! – огрызнулась пожилая женщина, устало присаживаясь на боковое сиденье.

   Федя развернулся и свесил голову. Он увидел спящего под его полкой парня, затем перевел взгляд на пришедшую женщину и на людей в проходе, высматривающих свободные места.

   «Здорово, вроде не спал, а новенького промахал», – удивление сбилось видом хорошенькой девушки, проходящей мимо. Взгляд Фёдора проследовал за ней, но так и не заставил её обернуться. Парень пригладил волосы, сдерживая разочарование, желающее вырваться через глубокий вздох.

   Посадочная суета стихла. Пронеслась полусонная проводница с синей тряпочной сумкой для билетов. Федя подумал, не прогуляться ли до туалета…

   Тут раздался приглушённый треск мобильного телефона. Спавший на нижней полке парень встрепенулся, сонливым взглядом отыскал висевший на крючке серый пиджак, вытащил из внутреннего кармана чёрную коробочку, открыв ловким движением крышку, крикнул:

  – Трофимов слушает! Алё-ё…

   «Трофимов, Трофимов, Трофимов…» – застучало в висках Фёдора.

   «Что это я… Мало ли на свете схожей ксивой… Староват в братья на добрый пятак, и морда кирпича просит. Крутой… с мобилой. Козёл! Врезать бы меж рог», – мысленно выругавшись Фёдор.

  – Понял я. Говорите, дня три как архив вскрыли? Куда сторож делся?…Спал… Дедок значит! Справедливо, откуда у детдома деньги. Спасибо, что сообщили… Это как случай сведёт!… Благодарю, удача кстати, – парень, сложив трубку, сунул на прежнее место и уткнулся в подушку.

Фёдором завладело чувство беспокойства. Он спрыгнул вниз. Сдёрнул с крючка полотенце. Глянул в окно и подумал, что для бодрствования, пожалуй, рановато. Прежние пассажиры мирно посапывали. Новенькие, распихав багаж, собирались тоже приткнуть голову. Федя посмотрел на часы. «Конечно же, только таким козлам звонят спозаранку!» – вспомнил он соседа с нижней полки. Пошатываясь, вышел в тамбур покурить.

   …По возвращению взглянул на расписание, приколотое к стене кнопками, прикинул, что до ближайшей станции пару часов. Но, как только заснул вновь, навалился надоевший кошмар с белой комнатой, зеркальными лампами под потолком, людьми в белых халатах и марлевых масках. Сосредоточенность незнакомых взглядов проникала в сердце злом. Он был готов вцепиться в любого их них. Останавливала боль в спине. Она гнула к белой простыне. Как всегда разбудил собственный стон. Федя открыл глаза, и стёр со лба крупные капли пота.

  – Сынку, тебе хворо? – осведомилась женщина снизу. – Стонал-то шибко…

   Федя промолчал, нахмурив чёрные брови. «Лезут всякие…» – подумал он и отвернулся к стене.

   Женщина переключилась на рассматривание красочной игры света на горизонте.

   Вагон ожил к часам девяти: ароматом чайной заварки, хождением пассажиров и густым говором, чуть ли не заглушавшим стук колес. Шум вагона утомлял, как и скучный степной пейзаж с пробегающими столбами да снегозащитными заборами, нагоняя тоску.

  –Чай! Чай… Кому чай?! – верещала молоденькая проводница.

  – Божечка! Глаз продрать не успели, ужо чаёвничать сзывают. До чего сервис вырос! Никак, деньги порядок навели, – причитала женщина шурша сумкой, из которой высвободился дух ванильных булок.

  – Сажвайтесь, сынки, чай спивать будимо, – не унималась она.

   Мужчина, лежавший напротив Фёдора, закряхтел и опустил босые ноги.

  – И правильно, пора вставатимо! – обратилась к нему компанейская соседка.

   Под полкой Фёдора безмолвно завозились.

  – Кому чая? – справилась вновь проводница.

  – Чё зря маешься? На всех няси! – распорядилась всё та же говорунья.

  – За всех не решайте, – буркнул Фёдор и уткнулся лбом в стену.

  – Мне пару штук, – сказал владелец телефона, собирая постель. – А не подскажете… в Курске когда будем?

  – В семь вечера. Чая вам, значит, два?

  – Если нетрудно, – улыбнулся парень, и проводница смутилась.

  – Приглянулся, хлопец, ты ей, – оценила ситуацию попутчица, как только девушка скрылась.

   «Ох, нудные всё-таки старики, лезут и лезут», – продолжал нервничать Фёдор, почему и сам не знал.

  – Ты, никак, сынка, не выспался? – спросила его неугомонная попутчица.

  – Что вам от всех надо? Пристаёте с раннего утра, – пробурчал он, спускаясь с полки.

   Поправляя постель, Федя столкнулся лицом к лицу с парнем с нижнего места. Их взгляды на мгновение задержались друг на друге. Женщина, не скрывая любопытства, оглядела их с ног до головы.

  – Анатолий, – представился парень.

  – Фёдор, – ответил другой.

  – Так вы… не братья? Боожечки! Схожи-то как! Один в один… Гляньте на них, люди… – взволновалась говорунья.

   –Ну… вроде да, – прогудел мужик сверху и добавил, что его звать Николаем.

  – Вы у зеркало, у зеркало гляньте: лицом точь-у-точь, – не успокаивалась женщина.

   Толик вновь взглянул на Федю. Тот ответил глазами его цвета.

  – Надо ж, как в сказке… один добрый, другой… – женщина прикрыла ладонью рот, понимая, чуть не сболтнула лишнего.

   Федя обошёл Анатолия и направился вдоль стены коридора, продолжая чувствовать спиной пытливые взгляды спутников.

  – Не у духе сынку, – предположила женщина.

  – Ты бы, мать, к нему не цеплялась, видишь… звереныш сущий, – вмешался в разговор Николай.

  – Это вы зря, мало у кого что бывает. Болен, или хуже… горе какое, – не согласился с ними Анатолий, – я вот братьев разыскиваю, возраста одного с ним. То, что мы схожи, вы верно заметили. Да… ладно… разве может всё легко сложиться! И в деле заминка имеется… – вырвалось у него неожиданное признание.

  – Почему нет! Вот случай приключился… – оживилась женщина и поведала историю близкой знакомой, которая якобы нашла сестру в автобусе за пустым разговором.

   Когда Федя вернулся, завтрак у соседей кипел полным ходом.

  – Сидай с нами, – предложила женщина.

   Фёдор молча залез на свою полку. Женщина сокрушённо покачала головой, продолжая рассказ, а потом спросила:

  – Как же случилось, что ты их ищимо?

  –Теперь не разберёшься… Жизнь своё крутит: госпожа редко кого щадит. Я маме обещал. Минуточка выдалась свободная – и в путь.

  – Сам чем промышляешь? – поинтересовался Николай под сострадательные вздохи соседки.

  – Газетчик, если так можно выразиться.

  –Ууу… большой человек, грамотный… я ж пахарь с Кубани! Всю жизнь на тракторе, оглох от окаянного. Живёшь где?

  – В северной столице.

  – Ууу… холодно, верно? – поёжился Николай.

  – Привык, с детства там…

  – Ну-ну…

  – Булками, булками угощайтесь, то за разговорами о еде запамятовали. У меня деверя брат двоюродный у Норильске с семьей проживаемо. Кстати, кличьте меня Клавой.

  – Очень приятно, – произнесли почти в один голос Коля с Толей.

   Федя лежал карябая ногтем обшивку стены, желая отстраниться от бесконечного разговора попутчиков. А уши будто разворачивались сами. Особенно раздражал голос Анатолия. Хорошо, что иногда наплывали мысли о предстоящих поисках, волнуя кровь. И та собиралась в области солнечного сплетения, вызывая жжение, отгоняя навязчивое чувство голода.

   Вскоре однообразные ощущения окончательно взбесили. Фёдор отправлялся несколько раз курить. В тамбуре высовывал голову в окно. Угар тепловоза заставлял вернуться в реальность вагона, проводя таким способом бесцельно время, пока проводница не объявила о сдаче постели.

   Волнение усилилось, когда Анатолий спросил, не подскажет ли он, где в городе терпимая гостиница, приняв Федю за жителя Курска. Он ответил, что сам случайный гость города. Клава вновь заострила внимание на их сходстве. Николай пожелал Толику успехов. Анатолий любезно распрощался со спутниками. Пасмурное лицо Фёдора по-прежнему выражало отстранённость.

                        *       *      *

   Вокзальная площадь встретила молодых людей многолюдностью. Здесь каждый спешил куда-то. Соседи по купе устремились искать пристанище: Фёдор уже удалился на приличное расстояние от состава, когда обернулся и увидел, что Анатолий смотрит ему вслед.

  – Какого дьявола… – проворчал он и ускорил шаг, но засверлило подозрение, не следит ли тот за ним.

   Возникнувшее опасение впилось в кадык. Фёдор сглотнул слюну и резко развернулся, внимательно осмотрел привокзальную площадь. Не найдя ничего подозрительного направился к автобусной остановке. Он решил проехать в центр и там навести справки о гостиницах. Заскочив в первый попавшийся трамвай, огляделся: людей ехало мало. Парень устроился на последнем сиденье, пытаясь расслабиться. Мысль о преследовании не оставляла. Федя посмотрел в окно, убеждаясь, не едет ли за ним попутчик, но подумал: «Кто может за мной наблюдать? Я же никого не убил. Подумаешь, влез в детдомовский архив… ничего ж не взял».

Под подобные размышления достиг городской справочной.

*       *      *

  Утро следующего дня незнакомого и всё-таки родного города встретило серым низким небом. Нервная волна передёрнула плечи. Подбадривая себя тихим пением, Федя подумал о завтраке в буфете гостиницы. Быстренько приняв душ и постирав носки, накинул чистую рубашку.

   …Неся бутерброд и кофе к столику, он почувствовал чей-то взгляд. Оборачиваться не захотел, но сел так, чтобы видеть тесное помещение.

   «Опля!… Знакомая харя», – возникла естественная мысль, когда он увидел Анатолия. Тот улыбнулся в знак приветствия. Фёдор потупил взволнованный взгляд. Не доев бутерброд, Федя поспешно вышел, чтобы подождать Анатолия на крыльце и в упор спросить, что тому от него нужно…

   Интуиция Анатолия улавливала недобрый замысел бывшего спутника, поэтому, вопреки желанию отправиться на улицу, вернулся в номер. Из окна, которого просматривался вход в гостиницу, увидел, как на крыльце расхаживает Федор, явно кого-то поджидая.

   Профессиональный нюх журналиста почувствовал интригу. «С кем у него стрелка? Парнишка, явно… не простачёк», – заинтересовался Толик и прильнул к окну. К Фёдору подошёл бритоголовый здоровяк, предлагая девочку и обмен валюты (разумеется, Анатолий этого не слышал). Федя резко отмахнулся от собеседника. Здоровяк оскорбился и отпарировал той же грубостью… ткнув Федора кулаком в плечо.

   «Банальная встреча двух братков», – подумал Анатолий, оставаясь у окна. «Что же всё-таки меня к нему притягивает? Практически всю дорогу думал о нём. Дай-ка на случай щёлкну!» – решил он и кинулся к фотоаппарату, лежавшему заряженным на столе. Фотовспышка разрядом яркого света отразилась в стекле окна. Федя как специально разглядывал в тот момент здание гостиницы.

  – Опля тушки!.. Точно – хвост! – поймал он блеск в окне и то, как Толя юркнул за шторку.

   Ряд заглавий детективных повествований промелькнул в сознании парня: в долю секунды Федя перебывал героем каждого из них, навязывая схему дальнейшего поступка.

   Анатолий положил аппарат. Ощущение неловкости вызвало нерешительность. «Вот дурень! Зачем нарываюсь? Впрочем, к чему навороты. Уйду задами, вечером мотну из гостиницы», – отыскал Толя компромисс и поспешил в коридор, посмотрел на широкие лестничные перила и по-детски верхом съехал вниз.

Пройдя через чёрный ход, выглянул из-за угла, отыскал стоявшего на прежнем месте Федю и, довольный собою, направился к городскому архиву.

   Терпение Фёдора иссякло через четверть часа. Он кинулся в номер бывшего попутчика. Дежурная по этажу сообщила об уходе жильца. Федя удивленно выпучил глаза…

  – А вы не братья? – полюбопытствовала женщина и уловила скрип зубов парня. – Извините, – смутилась она и виновато пожала плечами.

  Федя измерил раздражённым взглядом длинный коридор и вернулся к себе. Бросил ключи на стол. Лёг на кровать не снимая туфель. «Вот зачем, я ему сдался? О том, что лазил в архив и что ищу брата никто не в курсе. Стоп!… Как там ему звонили? Что-то упоминалось о стороже… точно! Видимо, старый все же меня засёк… Значит, я под колпаком… чушь! Сколько по стране сиротских приютов и на каждый свой вор. Может, меня разыскивает сестра усыновившей мамаши? Как-никак денег у неё одолжил. Бздит, что не отдам. Достали все! В конце концов, я их же не спёр… Подумаешь, рявкнул разок. По-другому не дала бы. Упёрлась, карга сухопарая! Может с ней что приключилось, после того… как я снялся? Схорониться бы надо, или избавиться от хвоста… Пожалуй, вначале сменить прикид не помешает. О! Идея», – обрадовался он, вскочил и бросился в туалетную комнату.

   О конспирации Фёдор читал много, чему сейчас обрадовался. Первым делом накинул другую рубашку. Кое-что изменил на лице и отыскал в сумке очки, хотя их не очень любил с удовольствием примерил. Изучая себя в зеркале, отметил перемену, особенно нравились выщипанные брови и цвет свежевыбритой головы. Решив, что проделано мало, вознамерился отыскать магазинчик, где бы мог купить что-нибудь для полной неузнаваемости, заодно – средство защиты, представляя себя в роле супермена с пистолетом.

   «Лучше с автоматом перекинутым через плечо», – расфантазировался он и пожалел, что не получилось служить в армии, оттого и не умеет стрелять. «Когда займусь бизнесом, обязательно обучусь стрельбе, сейчас куплю перо». Он имел в виду нож.

   Поддавшись мечтам, Федя через пару часов любовался на маленькие усики, парик и небольшой перочинный нож, решив, обновы сохранить для случая, кроме ножа. Он, слегка холодил ладонь и вызывал чувство значимости. Федя положил его в карман и зажал в кулак. «Что я раньше не имел пера… Прикосновение металла довольно приятно. Уж как будет здорово вытащить его и увидеть от испуга бледность противника», – рассудил парень, полагая, что пора приступить к задуманному: поехать в городской роддом.

*       *      *

   …Сотрудница справочной, не скрывая изумления, сообщила, что только что мужчина интересовался той же роженицей, и не придётся перебирать пыльные карточки, а ему ждать. Она ещё удивилась, как они не столкнулись на крыльце, то бы отметили, что у них есть сходство. За волнением Федя не обратил внимания на последнюю фразу. Любезная девушка, взяв его паспорт, спросила, кем он приходится разыскиваемой. Получив в ответ «сыном», вскинула брови, от любезности не осталось и следа. Она иронично хмыкнула, шаркнув взглядом выбритую голову, но не осмелилась высказаться вслух, хотя взгляд выказывал недоверие.

   Получив справку, Федя устроился у окна собираясь с духом. Сердце колотилось и во рту пересохло. На его счастье рядом находился фикус, под ним – оцинкованный бачок с прикованной на цепочку алюминиевой кружкой, которую Фёдор осушил залпом. Пока вода насыщала влагой горло, он развернул бумажку. Не воспринимая окружения, вглядывался в синие буквы, наполняющие собою мир. Он прочёл справку несколько раз и не мог осознать сути.

  – Девушка, поясните, что тут накалякали, – обратился он вновь в окошечко справочной.

  – Пожалуйста… но мой почерк понимают все.

  – Я, не о нём…

  – Хм, – хмыкнула та вновь, хлопнув ресничками, прочла о том, что в такой-то год и число, в такое-то время, такая-то была прооперирована, вследствие чего на свет появилась двойня мужского пола, сросшаяся спинами. От детей отказалась по причине отсутствия материального обеспечения для больных детей.

  – Как это понять?

  – Вы, молодой человек, из лесу?

  – Не выпендривайся, объясни по-человечески! – взорвался Фёдор, и рука коснулась холодного металла.

   Девушка покраснела, глаза блеснули обидой, всё же прочла еще раз.

   Федя, часто дыша, медленно обдумывал то, на что не рассчитывал, забрал обратно справку. Вышел, постоял на крыльце. Затем вернулся и выпил опять воды.

   «Куда идти и зачем?» – размышлял он, находясь у бака с водой. Ему казалось, что само небо опустилось на спину и гнуло сильней обычного. «Вот… почему у меня искусственные позвонки. А вовсе ни авария, как мне впаривали. Гады, врут! Все… поголовно врут! Значит, брата от меня отчекрыжили куском мяса. Конечно, зачем ей страшилки», – нервничал Фёдор, думая о незнакомой женщине, родившей его.

   Мысли сменили тягостные видения из снов. Понимая теперь причину их возникновения, облегчения не чувствовал, только резко развернулся и метнулся к справочной:

  – Девушка, век благодарен буду, скажи, потом куда нас дели?

  – Не поняла?…

  – Так кто из лесу?..

  – Аааа, как обычно сдали в городской Дом Малютки. Постойте, в вашем случае, скорей всего, вначале в клинику медакадемии. Всё-таки уникальный… – она осеклась, посмотрев с опаской на Фёдора.

  – Так куда?!

  – Молодой… человек… в карточке об этом не написано, я рассуждаю исключительно в помощь вам.

  – Где эта чёртова академия?

  – На Кирова… От нас «семеркой» можно добраться…

  – Мерси, – бросил через плечо Фёдор и кинулся к выходу.

*       *      *

   …Мраморное крыльцо медицинской академии выделялось от других строений белоснежностью перил. Фёдор почти сравнялся с ним, но заметил развязанный шнурок. Нагнулся. Завязал. Когда приподнял голову, увидел выходящего из дверей Анатолия.

   «Опля тушки.. Уже тут! Ну-ну…» – Фёдор прыгнул за куст. Ему повезло. Толик шёл навстречу. Федя подождал, когда тот сравняется с ним. Затем неожиданно выскочил, ухватил за шею и потащил за собой. Анатолий, не ожидая нападения, растерялся.

  – Что тебе надо? – прохрипел он, чувствуя у горла острие ножа.

  – Свободу, – услышал приглушенный шёпот Федора.

  – Люди! Люди!!! – раздалось из открытого окна. – Он с ножом!!! – визжал женский голос.

   Фёдор уяснил, что это не место для разборок и ударил Толю кулаком по голове. Тот сник. Федя, перепрыгнув через кусты, понесся прочь…

  – Ух, и лох же я! На хате фраера брать надо было, – ворчал он на себя, тяжело дыша от бега. – Как теперь заявлюсь в эту чёртову контору? – сокрушался Федя.

   Но снова выручил опыт книжных героев.

                      *        *        *

  – Скажите, пожалуйста, как можно найти клинику академии? – спросил у пожилой дежурной белокурый юноша.

  – В соседнем здании, сынок. Вход со двора, если справочную-то налево как войдёшь, а приёмная рядом, – пояснила она.

  – Спасибо, – раскланялся юноша.

   Через несколько минут он уже ёжился от холодного взгляда тучной дамы – регистратора клиники. Выслушав, она тяжёло поднялась из-за стола и направилась к картотеке, ворча о чём-то. Фёдор не слышал её от того нервничал.

   – В каком году поступили ваши больные? – переспросила дама.

   Федор назвал год своего рождения.

  – Трофи-мо-вы… Трофимовы, – проговаривала регистратор, достав толстую тетрадь, полистала, что-то вспомнила и пояснила: – да, вы счастливчик… один – отправлен в Дом Малютки. Второй остался под наблюдением профессора Смирнова, обращайтесь к нему. Больше ничем не могу помочь.

  – В чём же моё счастье?

– Шутить будите с профессором, – огрызнулась регистратор.

– Не подскажите, где его найти?

  – Разумеется, на кафедре сосудистой хирургии, в третьем корпусе, – отрезала она и положила тетрадь на место.

  «Фу… пронесло», – выдохнул Фёдор, выходя из помещения. Мысли вернулись к словам «под наблюдением». «Что это означает…» – раздумывал он, спеша к нужному зданию.

   Найти Смирнова оказалось не так-то просто. Феде велели подождать, потом сообщили, что тот на обеде.

   Фёдор расположился на лавочке около корпуса, не собираясь отступать. Он сидел, вздымая носком туфли песок, и слушал щебетание птиц, думая, что был бы он одной из них, то быстро отыскал неуловимого Смирнова. Рядом подсели два парня, изъясняясь между собой сплошными медицинскими терминами. Федя прислушивался к беседе ни для того, чтобы что-то выведать, скорей ради развлечения, но не удержался и встрял в разговор:

  – Вы отсюда, парни?

   Они согласно кивнули.

  – Смирнова знаете?

  – Нуууу… – дружно протянули те.

  – Что такое «под наблюдением у Смирнова?»

  – Значит – под наблюдением, – сумничал один.

  – Сказал бы я… – сорвались нервы Фёдора.

  – Тебе зачем? – вмешался второй.

  – Ищу кое-кого. Сказали, он у него…

  – Фамилию назови.

  – Трофимов, звать не знаю.

  – Это и незачем, Умку все знают, – пояснил первый.

  – Ты самый крутой?!

  – Тихо-тихо, – остановил гнев Фёдора второй.

  – Видишь ли, брат, под твой интерес попадает известный экземпляр. Впрочем, Семен Александрович занимается исключительно униками, этот… особый…

  – Не поо-нял… базарите, точно не о человеке.

  – В каком-то роде так и есть! – влез первый.

  –Умка – так зовут его из-за редкостной деятельности мыслительной организации и недоразвитого тела.

  – Он похож на медвежонка из мультика, – пояснил второй, – уродец высшей марки, но мозгам позавидует любой академик. Природа… брат, большая выдумщица! – и парень возвёл к небу многозначительный взгляд.

  – Какой я тебе брат!!! – рявкнул Фёдор и вскочил, прошёлся туда и обратно, затем направился к ребятам снова.

Но те поднялись с лавочки и ушли.

  Федя рухнул на прежнее место. Казалось, голову набили мокрой ватой. Отяжелев, она застопоривала мышление, навязывая желание вздремнуть. Он откинулся на спинку лавочки и сомкнул веки.

   Было ли это наваждение или мимолетный сон, но, он ясно видел, как от его спины отделили существо, согнутое в позе эмбриона и величиной с месячного ребенка. Существо вырывалось из рук врачей, стремясь схватить маленькими ручками то одного, то другого, и кричало:

– Брат… брат! Мы одно целое…

– Заткнись, страхолюдина!!! – велел здоровый рыжий хирург.

  Фёдор рванулся тоже, но другой нанёс удар по голове. Вот, он уже видит себя лежащим на каменном полу в тёмной комнаты в луже крови. Появилось ощущение холода стен. Боль сердца и спины перемешались, завладев сознанием, а он не мог подать даже голоса. Всё же что-то в нём безгласно боролось, призывая сопротивляться злу, живущему по ту сторону комнаты…

   Фёдор почувствовал падение с лавочки и жёсткий удар о землю, потом услышал женский крик. Всё разом исчезло, разошлось в мареве плотной завесы.

                                 *        *       *

   Анатолий очнулся в тесном кабинете приёмного покоя от резкого запаха нашатыря. Милиционер сидел рядом, готовый выслушать потерпевшего. Анатолий не мог описать внешность нападавшего. За него это сделала бойкая спасительница. Вскоре Толю отпустили. Он появился перед испуганной сестричкой Медакадемии с туго перебинтованной головой. Заикаясь, она доложила, что самого регистратора нет, посему следует зайти завтра. Толик потрогал бинты на голове. Та гудела… И он решил вернуться в гостиницу.

   «Влип, так влип… именно сейчас… Ничего не успел выяснить, а уж выбыл из строя. Сколько теперь проваляюсь… Интересно, чем меня приложили?» – думал он и почти был уверен, что это сделал Фёдор. «Но зачем?» – возник вопрос.

Под эти и другие подобные размышления Анатолий добрался до гостиницы и тут же уснул.

                                 *       *       *

– Я знаю его, знаю! Он справлялся о профессоре Смирнове, – слышал женский голос Федя.

   Он открыл глаза и хотел вскочить, но сильные руки удержали. Тогда повернул голову и увидел сзади себя улыбающееся бородатое лицо в белом колпаке.

  – Тихо-тихо. Скажи лучше, как вас звать?

  – Я ни на что не жалуюсь, отпустите, меня ждут, – заявил Федор, уклоняясь от вопроса.

  – Ради всего святого, вас никто не удерживает! Заполним формуляр и свободен. Хотя так просто в обморок не падают. В больницу надо бы…

  – Обойдусь!

  – Грубить нехорошо, молодой человек.

  – А! Вот и Смирнов, лёгок на помине. Может, он грубияна пристыдит, – спохватилась дамочка, – Семён Александрович, ваш посетитель дерзит, а его из обморока вытащили.

  – Простите, мы знакомы? Собственно, вы точно ко мне?

  – К вам. И меня вы отлично знаете, – прохрипел недовольно Фёдор, – Трофимов я…

  – Извините, – влез бородач, понимая, что его не замечают.

  – Кааак?! – удивление профессора смешалось с искрой любопытства, его зрачки наполнились сосредоточенностью. – Пойдем-ка, пойдем-ка со мной, милок!

  – Профессор! – сорвался бородач, показывая чистый лист бланка.

  – Оставьте, – бросил тот и, ухватил Фёдора за руку.

   Бородач взглянул на дамочку, та пожала плечами.

*       *       *

   Кабинет, завешанный плакатами и заставленный макетами человеческих органов, настораживал и пугал.

  – Садись и рассказывай, – распорядился профессор.

  – О чём?

  – Как о чём? О себе. Откуда взялся и так далее, – профессор принялся тереть руки.

   Он массировал пальцы и не отрывал от посетителя изучающего взгляда, врезающегося в Фёдора, будто острие холодного скальпеля. Федя нахмурился и сунул руку в карман.

  – Рубашку снять! – дёрнул слух властный голос профессора.

   Фёдор беспрекословно подчинился. Смирнов обошёл его и положил тяжёлую руку на спину. Парень вздрогнул.

  – Моя работа, – согласился он с видом шрамов на коже пациента, – значит, ты и есть… ты… Здорово! Судьба благосклонна к нам обоим. Что ж, хвала ей! Будем, значит… трудиться! – он похлопал парня по плечу, опустил на нём рубашку и крикнул:

– Анечка!

   Вошла статная блондинка, скрывая за высокой чёлкой подёрнутый морщинками лоб. Её открытый небесный взор преданно завис на губах профессора.

  – Как дела в седьмой? Чаек нам, и эту… из приёмной. Срочно!

   Аня улыбнулась и открыла блокнот.

  –Температура и стул в норме. Просил новые диски Баха, жаловался на тугие подгузники и отсутствие бумаги.

  – Ест он её, что ли?! – недовольно отпустил профессор.

  – Говорит, заканчивает работу о трисомии в двадцать первой паре хромосом.

  – Это зачем? И откуда он всё только берёт… хромосомы… бред… Хотя, дайте что просит, то всех даунами сделает, – отмахнулся профессор.

  – Извините, я уже распорядилась.

  – Умница. Теперь эту – из приёмной, срочно! Чай, чай не забудь! – догнали слова спешащую Анечку.

  – Чудно…чудно… – приговаривал профессор о чём-то думая…

   Аня принесла два стакана чая. На большой тарелке находилось блюдце с лимоном и вазочка с сахаром. Профессор молча поставил перед гостем стакан.

  – Вы не спросите, зачем я пожаловал?

  – В этом есть смысл? – обескуражил Фёдора ответ.

   Вошла запыхавшаяся нянька из приёмной.

  – Значит так, проводить, оформить в седьмую и ни гу-гу. Смотрите у меня! Он не для любопытных глаз и ушей. Запишите… неизвестным… Вняли?

   Нянька резко кивнула и по-солдатски развернулась, ожидая, что Фёдор последует за ней.

  – Как я понял, речь идет обо мне?

  – Сообразительный…

  – Я хотел узнать о брате и на лежку не рассчитывал.

  – Аня! Всадницу с посохом! – крикнул профессор в микрофон селектора.

   У Фёдора дрогнуло сердце. Нянька остановилась на пороге. К сосредоточенному виду профессора добавилась озабоченность.

  – Документы есть? Уточнить кое-что надо.

   Фёдор неосмотрительно протянул паспорт. Профессор прочитал его и бросил в ящик стола.

  – Где остановился? – поспешно спросил он.

   Федя назвал гостиницу и хотел возразить насчёт паспорта, но в кабинет ввалился огромного роста мужик в белом халате и мятом колпаке. Он молнией набросился на парня и скрутил руки.

   Всадницей оказалась ловкая медсестра, сделавшая в мгновение ока инъекцию. Перед глазами Фёдора возник туман, застеливший лица и комнату. Федя чувствовал, как его вели под руки по длинному тусклому коридору, подняли по лестнице и втолкнули в комнату, где переодели и поволокли дальше. На кровать свалился безвольной чуркой, хотя разобрал голоса:

  – Это кто?

  – Сюрприз, – буркнул бас и будто усмехнулся.

  – Накачанный… Опять ждать, – разочаровался тонкий голосок.

  – Умка, тебе пора изучать понятие терпения, а не всякую медицинскую белиберду, – посоветовал бас.

  – Терпение… терпение, друг мой, есть чувство… Чувство не поддаётся анализу, оно либо факт, либо…

  – Головная боль, – перебил бас.

  – Что меня в вас подкупает, так это юмор. Подвезите меня ближе к нему.

  – Зачем? – прогудел бас.

  – Любопытство и лень, знаете ли… пороки, хуже отсутствия терпения, разлюбезный друг, – возражал тонкий голосок.

   Вскоре затуманенное пространство вместе с голосами вовсе исчезло.

                                 *       *       *

   Ночь терзала духотой, превращаясь в кошмар. Казалось, что не остывшая от дневного зноя крыша дышала раскалённым шифером. Ветер заносил пыльный дух в открытую форточку. Анатолий пробовал закрыть её, но старая, перекошенная рама словно насмехалась, не двигаясь ни на дюйм. Голова по-прежнему гудела, требуя прохлады. Он схватил подушку и заткнул форточку, точно разинутый рот. Шторы прервали свою пляску, затихли, загрустив в горячем пространстве комнаты. Уснуть не помог и прохладный душ. «Обещали дождь, да и день хмурился. А тут духота и духота», – сердился Толик, ворочаясь с боку на бок.

   Когда лучи восходящего солнца успокоили утомлённую плоть, парень уснул.

   …Стук в дверь вернул в кошмар головной боли. Анатолий покрутил шеей и не понял, где подушка. Стук повторился.