Книга: Соловей - Ганс Христиан Андерсен

В счастливой Европе никто из талантов, обслуживающих власть, не сидит на золотой жердочке, к ножкам наших "звезд" не привязывают двенадцать шелковых ленточек, чтобы они постоянно чувствовали свою "привязанность" к хозяину(продюсеру,фирме,администрации), их запросто отпускают домой, а не ограничивают свободу творчества тремя прогулками в день. Чего же тогда "звезды" постоянно жалуются на свою крепостную жизнь?

Но великая сказка тем и велика, что не ограничена Великой китайской стеной -в пространстве и жизнью одного императора- во времени. Китайский соловей спас императора от Смерти своей песней,звонкой как колокольчик, договорился даже, что ему присвоят звание "народный соловей", а он-соответственно- честно, каждый день, будет доклады...фу! петь о добре и зле, о счастливых и о несчастных, потому что знает изнутри, так сказать,общественно-политическую обстановку в стране... - Маленькая птичка летает повсюду,залетает и под крышу бедного рыбака и крестьянина, которые живут вдали от тебя. Я люблю тебя за твое сердце больше,чем за твою корону, и все же корона окружена каким-то особым священным обаянием... Не акцентируйте внимание детей на этой, помните, только КИТАЙСКОЙ договоренности, а скажите этим внимательным розовым маленьким ушкам: -Есть вещи поважнее денег и почестей! Да здравствует свобода! P.S. Когда дети уснут, поспрашивайте свое взрослое окружение: в зоомагазине вам бесплатно(!) предлагают двух соловьев. Один- серенький,невзрачный, но зато поет так, что душа плачет от счастья! Второй-механический,поет одну мелодию, но "весь осыпанный бриллиантами,рубинами и сапфирами". Что выбираем,дамы и господа?

А капельмейстер знай нахваливал искусственного соловья и утверждал даже, что он лучше настоящего…И народ слушал и остался очень доволен, как будто вдоволь напился чаю – это ведь так по-китайски. И все говорили: «О!» - и поднимали в знак одобрения палец и кивали головами. Только бедные рыбаки, слышавшие настоящего соловья, говорили: - Недурно и очень похоже, да вот чего-то недостаёт, сами не знаем чего.

Ещё это сказка о том, что Искусство никогда нельзя понять до конца:

- Извольте видеть, ваше величество, и вы, господа, про живого соловья никогда нельзя знать наперёд, что он споёт, а про искусственного можно! Именно так, и не иначе! В искусственном соловье всё можно понять, его можно разобрать и показать человеческому уму, как расположены валики, как они вертятся, как одно следует из другого!

Ещё это сказка о том, что для многих и мычание сойдет за Искусство:

И вот все отправились в лес, в котором жил соловей. Шли они, шли, как вдруг замычала корова. - О! – сказал камер-юнкер. – Вот он! Какая, однако, сила у такого маленького создания! Мне определенно уже доводилось слышать его!

Ещё это сказка о том, что злые дела говорят громче добрых:

Бедняга император дышал с трудом, и казалось ему, будто на груди у него кто-то сидит. Он открыл глаза и увидел, что на груди у него сидит Смерть. Она надела его золотую корону и держала в одной руке его золотую саблю, в другой его славное знамя. А вокруг из складок бархатного балдахина выглядывали диковинные лица, один гадкие и мерзкие, другие добрые и милые: это смотрели на императора все его злые и добрые дела, ведь на груди у него сидела Смерть. - Помнишь? – шептали они одно за другим. – Помнишь? – И рассказывали ему столько, что на лбу у него выступил пот.

Еще это сказка о том, что пока Искусство живет – Смерть отступает.

Он пел, и призраки всё бледнели, кровь всё убыстряла свой бег в слабом теле императора, и даже сама Смерть слушала соловья и повторяла: - Пой, соловушка, пой ещё! - А ты отдашь мне золотую саблю? И славное знамя? И корону? И Смерть отдавала одну драгоценность за другой, а соловей всё пел. Он пел о тихом кладбище, где цветут белые розы, благоухает сирень и свежая трава увлажняется слезами живых. И Смерть охватила такая тоска по своему саду, что она холодным белым туманом выплыла из окна.

А ещё это сказка о том, как все ждали смерти императора, да не дождались:

Слуги вошли поглядеть на мёртвого императора – и застыли на пороге, а император сказал им: - С добрым утром!