Текст книги "Уцелевшая планета"

Гарри Гаррисон
Уцелевшая планета

Когда-нибудь человек сможет перерасти свой интерес к войне, но предвкушать такое пока рано. Драчливость оказалась настолько сильным фактором при восхождении по лестнице эволюции, что от него нельзя с легкостью отмахнуться; и хотя сама мысль о войне может нас ужаснуть или вызвать отвращение, доисторические тела, в которых мы продолжаем обитать, все еще восторженно реагируют на рокот барабанов и громыхание пушек. Призову в свидетели современную ситуацию – все мы с восхищенным интересом наблюдаем за тем, как множество одаренных и целеустремленных людей создают оружие, способное, если Ту Кнопку когда-либо нажмут, смести нас с лица этой планеты.

Если же такое не произойдет, человек наверняка с радостью примется экспортировать войны в остальную часть Галактики. И если обнаруженные инопланетяне окажутся недостаточно воинственными, чтобы дать отпор… тем хуже для них. А если и инопланетян окажется маловато для сражений, человеку придется воевать со своим древнейшим врагом. Самим собой. И разумеется, его компаньоны-роботы не останутся в стороне. Совершенно очевидно, что в некоторых отношениях солдат-робот превосходит человека – он менее уязвим, а сам разрушает эффективнее… и, само собой, в него можно вложить инстинкт убийства…

– Но ведь война кончилась, когда я еще и на свет-то не родился! И кого теперь может интересовать одна-единственная торпеда, пущенная так давно?!

Долл-младший был чересчур настойчив; ему очень повезло, что командир корабля Лайан Стейн, человек спокойный и многоопытный, обладал неисчерпаемым запасом терпения.

– Прошло уже пятьдесят лет с тех пор, как мы одержали верх над Большой Рабократией, но это совсем не значит, что она уничтожена, – сказал командир. Он взглянул в иллюминатор, как бы увидев среди звезд призрачные очертания империи, которую они так долго пытались уничтожить. – Больше тысячи лет Рабократии никто не мешал захватывать все новые миры. Но и военное поражение ее не доконало, только разобщенные планеты стали для нас доступнее. Мы теперь стараемся преобразовать их экономику, вывести из состояния рабства, но еще не пройдено и полпути.

– Это я давно все знаю, – устало вздохнул Долл-младший. – Я работаю на межпланетных трассах с того времени, как пришел в космический флот. Но при чем тут Мозаичная торпеда, за которой мы охотимся? Во время войны такие производили и пускали миллионами. Почему же через столько лет занялись одной этой?

– Читал бы технические отчеты, тогда не задавал бы таких вопросов, – посоветовал командир Стейн, ткнув пальцем в толстую папку на штурманском столе.

На более строгий выговор командир был попросту не способен. У Долла-младшего хватило благоразумия слегка покраснеть, и он принялся слушать командира с подчеркнутым вниманием.

– Мозаичная торпеда – орудие межпланетной войны; собственно, это космический корабль, управляемый роботом. Получив задание, он отыскивает цель, если нужно, защищается, а потом, попав в корабль, погибает – там начинается неуправляемая атомная реакция.

– Понятия не имел, что ими управляли роботы, – сказал Долл. – Я всегда думал, что роботы не способны убивать людей, это заложено в их схеме.

– Точнее, запрограммировано, – поправил Стейн. – Мозг робота – всего лишь сложное устройство без моральных устоев. Их придают после. Мы уже давно не делаем роботов внешне похожими на человека, с мозгом, подобным человеческому. Наш век – век специализации, а специализировать робота гораздо легче, чем человека. «Мозг» Мозаичной торпеды не имеет моральных устоев – она, можно сказать, психопатична, одержима жаждой убийства. Хотя, конечно, в нее встроен контрольный аппарат, она может убить не более заданного количества людей. Все торпеды, которыми пользовались противники в этой войне, были снабжены детекторами массы, которые их разряжали, если торпеда приближалась к объекту с массой типа планеты, ибо реакция, вызванная торпедой, могла уничтожить не только корабль, но с таким же успехом и целую планету. Теперь тебе, наверно, понятно, почему мы так заинтересовались, когда в последние месяцы войны напали на торпеду с зарядом, рассчитанным именно на уничтожение целой планеты. Из ее мозга извлекли все данные и недавно их расшифровали. Торпеда была нацелена на Четвертую планету звезды, к которой мы с тобой сейчас приближаемся.

– А есть об этой планете какие-нибудь сведения? – спросил Долл.

– Никаких. Это неисследованная система, по крайней мере в наших записях о ней ничего нет. Но Большая Рабократия, видно, знала о ней достаточно, если задумала ее уничтожить. Для этого-то мы туда и летим – выяснить почему.

Долл-младший наморщил лоб и задумался.

– Только для этого и летим? – спросил он, помолчав. – Ведь мы не позволили им уничтожить планету, чего же нам еще надо?

– Сразу видно, что ты в нижних чинах на корабле, – рявкнул артиллерист Арнилд, входя в рубку. Арнилд ухитрился состариться артиллеристом – а ведь на этой службе мало кто доживает до старости – и с годами стал нетерпим ко всему, кроме своих вычислительных машин и пушек. – Могу я высказать кое-какие предположения, которые даже мне пришли в голову? Во-первых, любой враг Рабократии может стать нашим другом; а может, и наоборот – на этой планете засел враг, опасный для всего человечества, и тогда, пожалуй, нам самим придется запустить Мозаичную торпеду, чтобы закончить дело, которое начали рабократы. Или, может, у них тут что-нибудь осталось, какой-нибудь научный центр, и они предпочли бы его уничтожить, лишь бы мы до него не добрались. В любом случае на эту планету стоит поглядеть поближе, верно?

– Через двадцать часов мы войдем в атмосферу, – сказал Долл, скрываясь в нижнем люке. – Мне надо проверить смазку подшипников передачи.

– Ты чересчур снисходителен к мальчишке, – заметил Арнилд, хмуро глядя на приближающуюся планету, слепящий блеск которой уже смягчили выдвинувшиеся фильтры.

– А ты слишком суров с ним, – возразил Стейн. – Так что мы уравновешиваем друг друга. Не забывай, ему не пришлось воевать с рабократами.

Скользя по самому краю атмосферы Четвертой планеты, корабль-разведчик мчался некоторое время по спиральной орбите, потом метнулся назад в безопасную зону космоса, а между тем мозг корабля – робот – обрабатывал и снимал копии с показаний детектора и фотографий. Копии сложили в торпеду-курьер, и, только когда ее отправили назад, на базу, командир Стейн удосужился самолично взглянуть на результаты наблюдений.

– Ну, дело сделано, теперь и без нас обойдутся, – сказал он с облегчением. – Так что, пожалуй, спустимся вниз и выясним, чем там пахнет.

Арнилд буркнул, что согласен, при этом его указательные пальцы как будто нажимали на гашетку невидимого оружия. Оба они склонились над разложенными на столе записями и фотографиями. Долл, вытянув шею, тоже глядел на стол из-за их спин и подбирал снимки, которые они уже посмотрели и отбросили. Он заговорил первым:

– Ничего особенного тут нет. Много воды, а посередине один континент, просто большой остров.

– Ничего, кроме него, пока не видно, – заметил Стейн, откладывая записи в сторону. – Ни радиации, ни крупных скоплений металла на поверхности или под нею, ни энергетических запасов. Незачем было сюда лететь.

– Но раз уж мы прилетели, давайте спустимся и сами поглядим, что к чему, – угрюмо проворчал Арнилд. – Вот подходящее место для посадки. – Он ткнул пальцем в фотографию и сунул ее в увеличитель. – Пожалуй, это обыкновенная деревня, ходят люди, из хижин вьется дым.

– А вот это похоже на овец в поле, – взволнованно прервал его Долл. – А это лодки на берегу. Мы тут, наверно, что-нибудь да найдем.

– Конечно, найдем, – подтвердил командир Стейн. – Пристегнитесь, мы идем на посадку.

Легко и бесшумно корабль описал плавную дугу и опустился на холме над поселком, на опушке рощи. Моторы постепенно затихли, и все смолкло.

Долл взглянул на циферблаты анализатора.

– Атмосфера пригодна для дыхания, – объявил он.

– Оставайся у орудий, Арнилд, – распорядился командир. – Держи нас под прикрытием, но не стреляй, пока я не прикажу.

– Или пока тебя не убьют, – с полнейшим равнодушием возразил Арнилд.

– Или пока меня не убьют, – так же равнодушно подтвердил командир. – В этом случае ты примешь командование.

Они с Доллом приладили походное снаряжение, вышли наружу через люк и задраили его за собой. Их сразу же овеяло теплым, мягким воздухом, напоенным свежестью трав и листвы.

– Ох, и здорово же пахнет! – воскликнул Долл. – Это вам не кислород из баллонов.

– Удивительная способность изрекать всем известные истины. – Голос Арнилда в наушниках казался еще более скрипучим, нежели всегда. – Видно вам, что происходит в деревне?

Долл полез за биноклем. Командир Стейн не отрывался от своего бинокля с той минуты, как они вышли из корабля.

– Никакого движения, – сказал он Арнилду. – Bыcылaй на разведку «глаз».

«Глаз» со свистом обогнал их и медленно заскользил над деревней у подножия холма. Они провожали его взглядом. Внизу стояла сотня жалких лачуг, крытых соломой, и «глаз» внимательно оглядывал каждую.

– Ни души, – сообщил Арнилд, всматриваясь в экран монитора. – И животные тоже исчезли – те, которых мы видели с воздуха.

– Но люди-то не могли исчезнуть, – заметил Долл. – Кругом пустые поля, нигде никакого укрытия. И от костров еще дымок идет.

– Дымок-то есть, а людей нет, – сварливо отозвался Арнилд. – Сходи туда и погляди сам.

«Глаз» взмыл вверх и поплыл в сторону корабля. Потом качнулся над деревьями и вдруг застыл в воздухе.

– Стоп! – рявкнул Арнилд, чуть не оглушив их. – Дома пусты, но на дереве, у которого вы стоите, кто-то есть. Метрах в десяти над вами.

Оба еле сдержались, чтобы не задрать голову. И чуть отступили, опасаясь, как бы на них что-нибудь не сбросили.

– Теперь хорошо, – сказал Арнилд. – Я передвину «глаз» в такое место, где ему лучше будет видно.

Они услышали слабое жужжание мотора: «глаз» переместился.

– Это девушка. В меховой одежде. Оружия не видно, к поясу подвешен какой-то мешок. Она уцепилась за сук, глаза закрыты. Похоже, боится упасть.

Теперь Стейн и Долл с трудом разглядели сжавшуюся в комок фигурку, прильнувшую к прямому стволу.

– Не подпускай к ней «глаз», – сказал командир. – Включи громкоговоритель. Подключи меня к цепи.

– Готово.

– Мы друзья… Слезай… Мы не сделаем тебе ничего плохого… – гулко раздалось из парящего над ними громкоговорителя.

– Она слышит, но, видно, не понимает эсперанто, – сказал Арнилд. – Когда ты заговорил, она только покрепче уцепилась за сук.

Еще во время войны командир Стейн неплохо овладел языком рабократов, и теперь он торопливо вспоминал нужные слова. Перевел все, что уже сказал, и повторил на языке поверженных врагов.

– Вот это дошло, командир, – сообщил Арнилд. – Она так подскочила, что чуть не свалилась. А потом вскарабкалась еще выше и еще крепче уцепилась за сук.

– Позвольте, я сниму ее оттуда, сэр, – попросил Долл. – Возьму веревку и влезу на дерево. Другого выхода нет. Знаете, как снимают с дерева кошек.

Стейн поразмыслил.

– Пожалуй, другого и впрямь ничего не придумаешь, – сказал он наконец. – Принеси с корабля метров двести легкого троса и когти. Да не задерживайся, скоро совсем стемнеет.

Когти впились в ствол дерева, и Долл осторожно добрался до нижних ветвей. Девушка у него над головой зашевелилась, перед ним в листве мелькнуло белое пятно ее лица – она глядела вниз, на него. Он полез выше, но тут его остановил голос Арнилда:

– Стоп! Она лезет еще выше. Как раз над тобой.

– Что делать, командир? – спросил Долл, усаживаясь поудобнее в развилке большого сука. Карабкаться было даже весело, он вошел во вкус, кожу слегка щекотали струйки пота. Долл рывком распахнул ворот и вздохнул полной грудью.

– Полезай дальше. Выше макушки ей ведь не забраться.

Теперь лезть было легче, ветви с

...

конец ознакомительного фрагмента