Текст книги "В логове льва"

– Я прекрасно понял. Я должен смотреть и запоминать, а уж после делать планы по памяти. Мне такое не в новинку: работая топографом, я частенько поступал подобным образом, так что проблем не вижу.

Теплая июньская погода все держалась, хотя яхта уже покинула Английский канал и вошла в Северное море. Мелкая, юркая «Аврора» ухитрялась избегать встреч с другими судами даже в этих оживленных водах. Американцы сидели на палубе без кителей, наслаждаясь солнышком, будто отправились в круиз ради отдыха, а Уилсон тем временем оттачивал свои художественные навыки, делая наброски сценок корабельного быта и портретов коллег-офицеров. Граф и в самом деле заготовил чертежные принадлежности в избытке.

Когда судно поднялось до пятьдесят шестого градуса северной широты, Корженевский решил, что они достаточно уклонились к северу, и проложил курс на запад, к Шотландии. На корме подняли русский флаг, матросы до блеска надраили палубу и бронзовые детали, а офицеры тем временем наслаждались ленчем. На верхнюю палубу они вышли уже при полном параде, где четко козыряли друг другу, раз за разом твердя «Da, da» и щелкая каблуками.

Уже под вечер впереди показалось шотландское побережье близ Данди. Судно изменило курс, неспешно двинувшись на юг, а Корженевский принялся озирать берег через бронзовую подзорную трубу.

– Вот там вы видите устье Фирт-оф-Форта, а Эдинбург находится выше по течению. В свое время я порядком повеселился в этом городе с шотландскими друзьями, чересчур перебрав их великолепного виски. – Он навел трубу на нестройную вереницу белых парусов, потянувшихся из Фирта. – Смахивает на регату… просто превосходно! – Он отдал несколько коротких команд, и яхта подошла ближе к берегу.

– И вовсе это не гонки, – объявил он, как только парусные суденышки стали видны получше. – Просто отправились поразвлечься в вёдро – разве можно их за это винить?

Стоило «Авроре» поравняться с каким-нибудь из парусников, как оттуда дружелюбно махали, а то и кричали «Ура!». «Аврора» отвечала короткими гудками. Затем одна яхта отбилась от прочих, устремившись в море наперерез пароходу. Наведя трубу на суденышко, граф вскоре опустил ее и расхохотался.

– Клянусь Юпитером, нам несказанно повезло! Ею правит мой однокашник по Гринвичу, почтенный Ричард Мактэвиш.

«Аврора» замедлила ход и легла в дрейф, слегка покачиваясь на волнах. Яхта подошла поближе, и человек у румпеля сперва энергично замахал, после чего крикнул:

– Увидев твой флаг с двуглавым орлом, я просто не поверил своим глазам.[12]12
  Честно говоря, я бы тоже не поверил. Куда естественней был бы хотя бы триколор, если уж не Андреевский флаг.


[Закрыть] Неужто это и вправду сам граф Игги?

– Собственной персоной, мой дражайший шотландец! Подымайся на борт и глотни пенного, для пищеварения лучше не придумаешь!

За борт сбросили шторм-трап и приняли с яхты буксирный конец. Не прошло и минуты, как перепрыгнувший через фальшборт Мактэвиш хлопнул графа по спине.

– Ты просто радуешь взор, Игги. Что поделываешь в последние годы?

– А, да просто слоняюсь туда-сюда… ну, все такое, – скучающим, чуточку придурковатым тоном обронил Корженевский. – Слушай, а чего б тебе не зазвать сюда и своих друзей?

– Правду говоря, это не друзья, – отмахнулся Мактэвиш. – Просто местные, которых я соизволил взять в команду.

– Ладно, тогда непременно познакомься с моими приятелями – русскими офицерами, составившими мне компанию в этом небольшом круизе.

Мактэвиш взял бокал шампанского, в то время как трое американцев синхронно щелкнули каблуками и попрочнее встали на полубаке. Граф с улыбкой тоже отпил шампанского.

– Слева направо: лейтенант Чихачев, лейтенант Тыртов и капитан третьего ранга Макаров – это тот, что с черной бородой. К сожалению, английским ни один из них не владеет. Просто улыбнись им, и все в порядке. Видишь, как они рады.

Мактэвишу принялись энергично трясти руку под аккомпанемент множества «Da».

– Как видишь, по-английски они ни бум-бум, – вальяжно процедил граф. – Но ребята славные. Просто скажи «Da» в ответ… вот умница! Дай-ка я тебе еще налью.

Мактэвиш еще не успел опорожнить второй бокал шампанского, когда над палубой показалась голова.

– Слушай, Дики, – послышался сердитый голос, – это уж чересчур!

– Уже иду. – Шотландец поспешно осушил бокал, после чего, выкрикивая слова прощания и велеречивые заверения в дружбе до гроба, спустился на яхту. Граф помахал ему вослед и усмехнулся, когда суденышко устремилось к берегу.

– Славный субъект, хоть умом и не блещет. Был в классе последним, насколько я помню. Джентльмены, вы держались просто великолепно!

– Da! – отозвался Уилсон, и все дружно рассмеялись.

Машина снова заработала, и труба пыхнула дымом. «Аврора» взяла курс вдоль берега на юг, направляясь в Англию.

А заметно дальше от берега, вдоль которого они шли, и южнее, всего в двух с половиной милях от Бирмингема, вырос палаточный городок на зеленых пастбищах вокруг аристократического поместья Эстон-Холл. Лагерь раскинулся на территории в добрый десяток акров вымешанной в грязь земли, еще напоенной влагой весенних ливней, но теперь понемногу подсыхающей на солнце. Между палатками настелили дощатые мостки, но проку от них было чуть из-за грязи, просачивающейся в щели между досками. Население лагеря по большей части составляли женщины, апатично помешивавшие варево в котлах, висящих над кострами, или развешивавшие белье для просушки на веревки, протянутые между палатками; эту унылую картину оживляли только дети, с криками носившиеся по мосткам. Мужчин можно было перечесть по пальцам.

Одним из этих немногих был Томас Макграт, как раз в это время сидевший на ящике перед откинутым пологом шатра, неспешно попыхивая трубкой. До ареста этот крупный мужчина с могучими ручищами, едва начавший седеть, был десятником бирмингемской сыромятни. Он окинул горестным взором палатки и грязь. Оно и сейчас скверно, но каково будет осенью, когда зарядят настоящие дожди? Неужто их продержат здесь до той поры? Никто ему ничего не объяснял, даже когда пришли, чтобы арестовать его самого и всю семью заодно. Приказ, буркнули солдаты. Чей приказ – и с чего это вдруг, – никто так и не сказал. Не считая того, что они ирландцы, как и все остальные, угодившие в этот концентрационный лагерь. Вот так окрестили эти лагеря. В них концентрируют ирландцев, чтобы приглядывать за ними. Услышав звук шагов, он поднял голову и увидел направляющегося в его сторону Патрика Макдермотта.

– Как ты, Том? – поинтересовался тот.

– Да все так же, Пэдди, все так же, – отозвался Макграт.

Макдермотт работал с ним на сыромятне. Славный мужик. Пришедший осторожно присел на корточки.

– Я тут кой-какие новостишки принес. Так оно вышло, что я стоял у самых у главных ворот, когда пришли продуктовые телеги. На каждой двое солдат – возница да охранник, точь-в-точь как завсегда. Да токмо на них была совсем другая форма, нежели у стражи, выставленной у ворот. Ясное дело, сказал я себе, значится, приглядывать за нами пришел новый полк.

– Правда ли оно, что говоришь? – вытащив трубку изо рта, Макграт выбил недокуренный табак, постучав трубкой о стенку ящика, и встал.

– Видал собственными глазами.

– Что ж, тогда лучшего времени не сыскать. Давай-ка сделаем в точности, как задумали. Ты готовый?

– Как никогда.

– Как придут, позаботься о вознице. Я сперва закину словцо жене. А уж она опосля поговорит с Роуз.

Телеги прибывали каждый день-два для раздачи пайков. По большей части картофеля, потому что англичане считали, будто ничего другого ирландцы и не едят. Оба ирландца были уже наготове, когда телега въехала между рядами палаток, остановившись там, где ждала продукты небольшая толпа женщин. Макграт выбрал это место за то, что палатки заслоняли телегу от взглядов солдат, охраняющих ворота. Видна была только одна эта телега. Стоя на ее задке, один из узников лагеря раздавал картошку. Макграт встречался с этим человеком в пабе, но не помнил по имени.

– Давай-ка подсоблю. – Макграт забрался на телегу.

Охранник сидел рядом с возницей лицом назад, держа мушкет между коленей. Уголком глаза Макграт заметил Пэдди, остановившегося рядом с лошадью.

– Эй, ты, слезай! – окликнул охранник, размахивая оружием.

– Он болел, ваша честь, он очень слабый. Я только пособлю ему.

Схватив мешок картошки, Макграт увидел, как Пэдди шагнул вперед, и без промедления взмахнул мешком, выбив винтовку у солдата из рук. Тот лишь разинул рот, но не успел опамятоваться, как удар Макграта под дых согнул его пополам. Второй кулак Макграта довершил дело мощным ударом в челюсть, и солдат рухнул ничком, даже не охнув.

В тот самый миг, когда Макграт взмахнул мешком, Пэдди сдернул изумленного возницу на землю, пнув в висок, как только тот упал в грязь.

Все произошло в считаные мгновения. Человек, выгружавший картофель, ошарашенно замер с мешком в руках. Женщины не шелохнулись, молча наблюдая за происходящим; заплакавший было ребенок смолк, как только ладонь матери зажала ему рот.

– Вываливай почти всю картошку, – велел Макграт стоявшему рядом. – Присмотри, чтоб ее раздали всем. Ты ничего не знаешь.

Тем временем на земле Пэдди раздел лежавшего без памяти солдата до белья и принялся натягивать мундир, обтерев грязь шейным платком несчастного.

– Раздобудьте-ка веревку, – сказал он глазевшим женщинам. – Я хочу, чтоб его связали и забили ему пасть кляпом. Ну и другому тож.

Макграт же пытался втиснуться в китель охранника, трещавший на нем по всем швам да вдобавок незастегивавшийся. Подхватив винтовку, уселся на место охранника, сунув скомканную одежду – свою и Пэдди – под сиденье рядом с собой. Все это заняло не более пары минут. Женщины отнесли связанных, все еще не очнувшихся солдат в пустующую палатку, опустили полог и завязали тесемки. Ирландец, разгружавший картофель, скрылся. Цокнув языком, Пэдди тряхнул поводья, и лошадь тронулась. Оставшиеся позади женщины и дети рассеялись. Макдермотт испустил довольный вздох.

– Отлично сработано, старикашечка.

– Божечки, я думал, ты ему башку снесешь, уж оченно ты его оглоушил.

– Зато результат что надо. Так, ворота… и держи свою пасть на запоре, ежели им вздумается потолковать с тобой.

– Угу.

Лошадь, понурив голову, медленно брела к воротам. На страже стояли четверо из Зеленых Френчей, в том числе сержант с солидным брюхом. Он дал знак, и двое солдат двинулись открывать ворота. Пэдди придержал лошадь, дожидаясь, когда они распахнутся пошире.

– Что-то вы закруглились чертовски быстро, – сержант с подозрением оглядел телегу.

– Да спихнули чертов хлам, и всего делов, – ответил Пэдди, весьма приемлемо имитируя говор кокни, потому что много лет проработал в Лондоне. – Напослед было вовсе гнилье.

– Застегнись, а то заработаешь взыскание, – бросил сержант.

Макграт принялся возиться с пуговицами, а сержант, что-то невразумительно буркнув, ткнул большим пальцем в сторону ворот, дав знак проезжать, после чего отвернулся, потеряв к ним всякий интерес.

Пэдди неспешно доехал до поворота, где небольшая рощица скрыла их от лагеря, после чего щелкнул поводьями, погнав лошадь рысью.

– Я думал, помру, когда тот сержант заговорил с тобой вот эдак.

– Тупые свиньи! – внезапно разъярился Макграт – на жизнь, на концентрационный лагерь, на людей, схвативших его и притащивших вместе с семьей в это жуткое место. – Ага, вон заросли. Заезжай-ка туда, сбросим эти мундиры. Проверь, нет ли в карманах денег. Нам занадобится пара монет на поезд, ежели мы хотим оторваться на несколько миль, пока там не забили тревогу.

В львином логове

«Аврора» неспешно повернула направо, и низменный английский берег оказался прямо по курсу. Под негромкий рокот паровой машины она устремилась к Дангнессу близ устья реки Темзы, где крейсировал катер Тринити-хаус[13]13
  Маячно-лоцманская корпорация.


[Закрыть] таким образом, чтобы перехватывать все суда, направляющиеся в Лондон. Граф Корженевский, разложив на установленном на баке столе навигационную карту прибрежных вод, постучал по ней пальцем, и трое американцев пристально посмотрели на нее.

– Здесь, близ Дангнесса, мы должны остановиться, чтобы принять на борт лоцмана. Каждое утро и каждый вечер подрядчик из Дувра привозит сюда такое количество лоцманов, чтобы наготове всегда было человек десять. Когда мы ляжем в дрейф и поднимем сигнал, к нам пришлют одного из них. Лоцман сейчас играет первостепенную роль, потому что фарватер представляет собой сложный лабиринт из подвижных песчаных банок. Но прежде чем лоцман поднимется на борт, я попрошу вас, джентльмены, спуститься в кают-компанию и оставаться там до тех пор, пока он не сойдет на берег. Впрочем, когда он поднимется на мостик, настанет время для капитана Уилсона явиться в роли вахтенного офицера, чтобы присмотреть за отходом от дебаркадера. Команде приказано вести себя так, будто матросы подчиняются его распоряжениям. Когда же мы пойдем дальше, Уилсон останется на носу в роли впередсмотрящего, пока мы не подойдем к этой точке, где река делает резкий поворот направо. Перед излучиной он перейдет на штирборт, встав у самого мостика. На этом месте он будет вне поля зрения лоцмана и сможет сосредоточить внимание на береговых укреплениях. Пресса писала, что несколько лет назад премьер-министр Пальмерстон приказал энергично строить крепости из-за опасения перед вторжением французов. Новые крепости есть здесь, у Слау-Пойнт, выше по течению у Клифф-Крик, а также у Шорнмида. Но всерьез присмотреться вам придется вот здесь, – граф снова постучал кончиком пальца, и все склонились, чтобы взглянуть на указанную точку на берегу реки. – Вот здесь у воды находится небольшой пункт обороны под названием Коулхаус-форт. В последний раз, когда я там проходил, там не было ни пушек, ни личного состава, но ситуация могла перемениться. Но важнее всего для нас то, что находится за следующей излучиной, где Темза резко сворачивает налево. Тут река заметно сужается, и прямо в излучине, возвышаясь над рекой, расположен опасный Тилбери-форт. Там масса орудийных позиций, а также мощные стены, рвы и прочие укрепления. На другом берегу, как раз напротив Тилбери, возведен новый форт с артиллерийскими позициями у Грейвсенда. Сразу за этими фортами Темза очень сужается, по обоим берегам идут обрывы, так что здесь она военного интереса не представляет. Посему, как только мы минуем этот форт, капитан вернется в кают-компанию к своим товарищам и опишет, какие видел береговые укрепления. Занавески будут задернуты, потому что вскоре после того мы причалим в Гринвиче. Все ли ясно?

– Весьма, – отозвался Шерман. – Неясно лишь, что последует, когда мы прибудем в Гринвич.

– Это уж в руках Всевышнего, мой дражайший генерал. Там преподает мой однокашник капитан Марк Джонстон, и перед выходом из Остенде я телеграфировал ему о своем скором прибытии. Надеюсь, наш постой будет недолгим, но там посмотрим. Во время предыдущего визита я устроил ему небольшой банкет на борту с несколькими бутылками шампанского. Поглядим, что будет на сей раз. Но, как ни крути, а остановиться в Гринвиче мы просто-таки обязаны. В конце концов, мы идем вверх по реке якобы ради визита в Военно-морскую академию, так что выбора у нас нет.

Как и было уговорено, Шерман и Фокс оставались на нижней палубе, подальше от чужих глаз. Вскоре после того, как «Аврора» причалила к дебаркадеру и подала сигнал, от ожидавшего катера отвалила шлюпка, направившаяся в ее сторону. Они мельком заметили человека в бушлате, сидящего на корме, но стюард почти тотчас же задернул занавеси, скрыв от их взоров приближающуюся шлюпку. На палубе послышались голоса и топот ног: граф проводил лоцмана на мостик и остался с ним там.

От седого лоцмана с жидкой бороденкой сильно разило рыбой; к сожалению, на тесном мостике Корженевскому никак не удавалось держаться от него подальше, поэтому он закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Лоцман выудил из кармана сложенную газету и протянул графу.

– Только что пришла. Всего пара монет – и она ваша.

Кивнув, Корженевский уплатил непомерную цену в два шиллинга за газету, зная безобидную привычку лоцманов спекулировать на этом. Моряки, не один месяц оторванные от земли, жадны до новостей. Спрятав монеты в карман, лоцман поглядел вперед и повернулся к рулевому.

– Не разгоняй судно больше пяти узлов.

Тот даже ухом не повел.

– А чего, рулевой не говорит по-английски? – с подозрением осведомился лоцман.

– Не больше, чем вы по-русски, – граф с трудом заставил себя не обращать внимания на глупость собеседника. – Я переведу.

– Малый ход. Максимальная скорость – пять узлов. Впереди бакен Восточного Маргейта. Проведи его по левому борту, чтобы попасть в пролив Принсес, иначе мы сядем на Маргейтскую банку.

Граф окликнул матросов; те пропустили линь через ушко буя и аккуратно провели его вдоль борта. Уилсон старательно разыгрывал роль вахтенного офицера, указывая им рукой на то и се и делая вид, будто командует. Набирая скорость, «Аврора» неспешно покинула якорную стоянку и направилась вдоль протоки к устью Темзы.

Из-за отлива встречное течение было очень сильным. Берега реки медленно проплывали мимо – раскинувшиеся по обе стороны зеленые поля да изредка деревушки. Заметив впереди излучину, Уилсон небрежной походкой пересек палубу, остановившись там, где его не было видно с мостика.

Граф заблуждался: Коулхаус-форт вовсе не был заброшен – как раз напротив ощетинился батареей новых крупнокалиберных орудий. Пересчитав их, Уилсон сделал мысленную пометку.

Когда же судно дошло до Тилбери-форта, он даже охнул, изумившись размерам крепости, возведенной на косе в месте сужения реки. Доминируя над местностью, звездообразный форт с высоко возносящимися над водой угрюмыми бастионами мог держать на прицеле любое судно, идущее вверх по течению. Стены бастионов повсеместно зияли жерлами пушек; а за валами у воды виднелось еще больше орудий. Уилсон глазел на форт, пока тот не скрылся позади, после чего поспешно спустился в кают-компанию и открыл блокнот для эскизов. Опустив бинокль, генерал Шерман отвернулся от иллюминатора.

– Впечатляющее зрелище.

– Гибельное, – отозвался Уилсон, стремительно набрасывая абрисы форта. – Ни один корабль, хоть какой бронированный, не проскользнет без пробоин. Могу искренне заявить, что пока этот форт на месте, Лондон может не опасаться вторжения с моря.

– Может, форт удастся захватить с суши?

– Вряд ли. Он окружен внутренним и наружным рвами, с артиллерийскими позициями между ними, да еще реданом, не говоря уж о каменных бастионах самого форта. Вероятно, защитники форта могут затопить болотистую низину позади, если придется. Я бы сказал, что эту крепость не взять – во всяком случае, без долгой осады…

– О которой, конечно, не может быть и речи, – подхватил Шерман, наблюдая, как контуры крепости проступают на бумаге. Потом коснулся кончиком пальца западной батареи на берегу. – Тут двенадцать тяжелых орудий, я посчитал. Судя по размерам жерл, могут потянуть на стофунтовые.

Уилсон еще трудился над чертежами в поте лица, когда двигатель яхты сбавил обороты, а там и вовсе стал. «Аврора» легонько ткнулась в кранцы дамбы и пришвартовалась. На палубе прозвучали команды и топот бегущих ног. Вошедший граф приблизился к Уилсону, чтобы бросить взгляд на чертежи.

– Превосходнейше! Путешествие начинается весьма благоприятно. К сожалению, к остальному миру это не относится, – вытащив из кармана газету, он развернул ее на столе. – Лоцман продал мне этот экземпляр «Таймс» по спекулятивной цене. Вот эта тема любопытна для всех нас.

«Общины осуждают американскую торговую политику.

Состоялось рассмотрение угрозы британской торговле хлопком».

– Это о чем? – осведомился Шерман, глядя на длиннющую статью.

– Я прочел ее с величайшим вниманием, пока мы шли вверх по реке. Похоже на то, что премьер-министр Пальмерстон обвинил ваших соотечественников в том, что они завалили европейский рынок американским хлопком по бросовым ценам, тем самым подорвав британскую хлопковую торговлю.

– В этом нет ничего нового, – возразил Фокс. – Британия вывозит хлопок из колоний с самого начала войны между штатами. По большей части из Египта и Индии. Но качество их хлопка ниже американского, а производство обходится дороже. Поэтому торговцы-янки продают хлопок французским и немецким мануфактурам. Британцам это не по нутру. Это мы уже проходили.

– Надеюсь, вы правы. Но в своей речи Пальмерстон расточает угрозы американской торговле, если ничего не изменится.

– Конкретные угрозы? – уточнил Шерман.

– Вообще-то нет. Но за ним нужен глаз да глаз.

– Вот уж действительно, – согласился Фокс, усаживаясь с газетой и углубляясь в статью.

Корженевский пересек помещение, взял с серванта лист бумаги, украшенный фамильным гербом, что-то написал и запечатал его сургучной печатью.

– Сименов уже бывал здесь со мной, так что дорогу до колледжа отыщет. Доставит эту записку Джонстону и дождется ответа. Я приглашаю его на обед нынче вечером. Если он примет приглашение, мы сможем благополучно отбыть завтра же. План действий составим, как только Джонстон уйдет. Для пущей надежности я посылаю с Сименовым матроса, который отнесет бутылку шампанского, – этакий залог грядущих удовольствий! Позвольте предложить вам, капитан, продолжить свои топографические изыскания в своей каюте? Спасибо.

Фокс был куда более увлечен газетой, нежели шампанским, прочитав от строчки до строчки не только статью, которая заинтересовала графа, но и все остальные. У Шермана вид был отсутствующий, что не ускользнуло от внимания Корженевского.

– Вас что-то тревожит, генерал?

– Что-то, тут вы правы. В самом ли деле необходимо брать лоцмана, чтобы подняться вверх по Темзе?

– Не обязательно, но весьма желательно. Здешние песчаные отмели очень непостоянны, и чтобы выбрать нужный рукав, не обойтись без лоцмана, хорошо знающего местные воды.

– Каждому ли судну нужен лоцман?

– Нет. В ясный день небольшая флотилия может следовать в кильватере за судном с лоцманом. – Отхлебнув шампанского, граф без труда проследил ход мыслей Шермана. – Вы правы, это весьма серьезные соображения. Предлагаю вам покамест предоставить мне тревожиться об этом. Я уверен, что это дело поправимое.

Сперва послышался стук в дверь каюты Уилсона, потом голос графа, и Шерман, заглядывавший в чертежи из-за спин Уилсона и Фокса, поднял голову.

– Минуточку, – после чего подошел к двери и отпер.

– Похвальное усердие, – заметил Корженевский, увидев растущую стопку чертежей. – Но теперь я буду искренне признателен, если получу все планы и чертежные принадлежности заодно.

– У вас есть на то причины? – нахмурился Шерман.

– Весьма веские, мой дражайший генерал. Ныне мы пребываем в самом центре страны, каковая хоть и не враждебна, но все же возражает против присутствия иностранных наблюдателей в пределах ее военных учреждений. Я уверен, что мистер Фокс поддержит меня, когда я скажу, что власти вряд ли поприветствуют появление в самом что ни на есть сердце страны тех, кого они наверняка сочтут шпионами. Капитан Джонстон скоро подымется на борт, а наша посудина должна быть русской до самого нутра. В моей каюте есть и английские, и русские книги, но в этом не увидят ничего из ряда вон выходящего. Мистер Фокс, могу я вас просить о небольшом одолжении деликатного свойства?

– То есть?

– Не возьметесь ли вы – не решаюсь сказать «обыскать» – проверить, чтобы ни у одного из вас не нашлось никаких английских документов? Равно как чего другого – наподобие бирок на белье, что может выдать в вас американцев.

– Чрезвычайно разумное требование, и я согласен его осуществить.

Увидев, насколько Фокс серьезен, Шерман угрюмо кивнул в знак согласия. Если их разоблачат – сокрушительные, катастрофические последствия неминуемы.

Обед превратился для них в суровое испытание. Капитан Джонстон – не какой-нибудь пустоголовый аристократ вроде достопочтенного Мактэвиша. Этот профессор навигации, назубок знающий астрономию и математику, очень проница-тельно взглянул на троих переодетых офицеров при знакомстве. Едва пригубив шампанского, он углубился в техническую дискуссию с графом о достоинствах и недостатках русского и британского флотов. Когда с едой было наконец покончено и подали портвейн, граф наконец принес им долгожданное избавление.

– Боюсь, что Чихачев должен сменить Сименова на вахте, а Тыртова и Макарова ждут служебные обязанности.

– Рад был познакомиться, джентльмены, – произнес Джонстон; в ответ ему защелкали каблуки. Как только они потянулись прочь, Джонстон обернулся к графу: – Запиши мне их имена для приглашений. Вы прибыли очень удачно. Завтра в колледже состоится официальный обед в честь дня рождения королевы. Ты и они будете нашими почетными гостями.

Шерман, слышавший слова английского офицера, закрыл дверь и проворчал под нос яростное проклятье. Фокс кивнул, шагая с ним по коридору, и мрачно проронил:

– Опасно. Вот уж действительно очень опасно.

Как только гость отбыл, граф Корженевский вызвал их в кают-компанию.

– В этой ситуации нам необходимо проявить предельный такт.

– А выкрутиться как-нибудь нельзя? – спросил Шерман.

– Боюсь, нет. Зато мы можем повысить свои шансы на успех. Капитан Уилсон по целому ряду причин вынужден будет остаться на борту. Лейтенанту Сименову придется расстаться с машинным отделением и занять его место. Мистер Фокс искушен в подобных делах и сыграет свою роль без сучка без задоринки. Так что только вам, генерал Шерман, придется быть актером в театре, весьма удаленном от театра военных действий.

– Я что-то не понял.

– Позвольте растолковать. Если я не ошибаюсь, когда вы участвуете в бою как офицер, вы получаете донесения, принимаете решения и действуете на их основании. Ходят легенды, что в самой гуще сражения вы остаетесь самым хладнокровным, самым отважным из воинов. Теперь же вам надлежит собрать всю свою волю, весь свой разум для участия в битве совершенно иного рода. Вам надлежит стать русским военным моряком среднего возраста – который, вполне возможно, встречался с иными из сотрапезников в бою. Они вам не по душе; быть может, вы питаете некие подозрения касательно истинных причин приглашения. Мы, русские, бываем очень мрачными и подозрительными – именно это вы и должны чувствовать. Не выставлять эти чувства напоказ поминутно, но проникнуться ими. Вы меня поняли?

– Пожалуй, да. Что-то сродни роли в пьесе.

– Отлично сказано, – обрадовался Фокс. – По-моему, завтра вы справитесь отлично, просто великолепно.

Трапеза проходила довольно благополучно, хоть и в натянутой обстановке. Их усадили в кругу младших офицеров, вдали от стола знати, где сидели адмиралы и генералы морской пехоты. Поднимали тосты за королеву, вызывавшие у американцев смешанные чувства. Было шумно и душно, так что немудрено было выпить лишнего и приходилось проявлять осмотрительность. Шермана усадили напротив закаленного в морских сражениях ветерана в расшитом золотом мундире, грудь которого украшало множество боевых наград. Едва кивнув головой в знак приветствия, этот капитан потерял к русским всякий интерес, налегая на еду и выпивку. Теперь же, порядком набравшись, начал проявлять сильную неприязнь к Шерману.

– Ты говоришь по-английски, рюсски? Знаешь, что я говорю? – он возвысил голос, будто громкость могла способствовать взаимопониманию.

– Nyet, nyet,– отрезал Шерман, отворачиваясь, и пригубил вина.

– Держу пари, что понимаешь. Сидишь тут и подслушиваешь за милую душу.

Фокс, заметивший, что назревает скандал, попытался разрядить обстановку:

– Pardon, monsieur. Mon compaqnon ne parle pasànglais. Parlez-vous franзais?[14]14
  Простите, мсье. Мой спутник не говорит по-английски. Говорите ли вы по-французски? (фр.).


[Закрыть]

– Еще лягушатников тут не хватало! Вам тут не место. Мы надрали вам задницу в Крыму, так теперь вы лезете сюда шпионить…

Корженевский, сидевший дальше вдоль стола, поспешно встал и рявкнул вроде бы по-русски какой-то приказ. Лейтенант Сименов, оттолкнув стул от стола, подскочил на ноги; Фокс и Шерман, увидев это, последовали его примеру.

– Боюсь, наше присутствие здесь нежелательно, и мы должны удалиться, – бросил граф.

– Уйдете, когда вам будет сказано, черт вас побери, – гаркнул капитан и тоже встал, пошатываясь.

Внезапно появившийся на сцене капитан Джонстон попытался загладить неловкость.

– Сейчас не время и не место для подобных…

– Согласен, Марк, – перебил его Корженевский, ткнув большим пальцем в сторону двери. – Однако будет разумнее, если я и мои офицеры удалимся. Спасибо за любезность.

Они поспешно ретировались, стремясь поскорее выпутаться из сложного положения, испытав немалое облегчение, когда дверь захлопнулась за ними, приглушив пьяные вопли британского капитана.

– Скверно, – сказал Корженевский, как только они покинули здание. – Они все еще держат на нас зуб из-за Крыма, и подобное только бередит старые раны. Как бы мне ни хотелось, отплыть нынче же вечером мы не осмелимся – слишком уж подозрительно. Но утром непременно отплывем вниз по течению, как только я раздобуду лоцмана.

В ту ночь они почти не сомкнули глаз и на рассвете один за другим собрались в кают-компании, где стюард поставил кофейник, источающий аромат свежезаваренного кофе.

– Я вернусь с лоцманом при первой же возможности, – сообщил граф, отставив чашку и хлопнув себя по карману, отозвавшемуся звоном монет. – Я готов пойти на подкуп, если придется. Этот континентальный обычай еще не прижился в этой стране. Впрочем, при виде золота здешний народ учится очень быстро. Вахтенный офицер – лейтенант Сименов, из чего следует, что остальные могут не показываться.

Менее часа спустя, когда Фокс только-только покончил с бритьем и натягивал китель, на сходнях послышались какие-то крики. Поспешив на палубу, он стал свидетелем стычки: английский пехотный офицер поднимался по сходням, а за ним по пятам следовали пятеро вооруженных солдат. Преграждавший им путь Сименов что-то гневно кричал по-русски.

– Da! – окликнул его Фокс, не придумав с ходу ничего лучшего. Обернувшись, Сименов что-то крикнул ему. Глубокомысленно кивнув, Фокс обернулся к сердитому офицеру.

– M’excuser—maisnousneparlonspasanglais.Est-ce que vous comprenez français?[15]15
  Извините, но мы не говорим по-английски. Понимаете ли вы французский? (фр.)


[Закрыть]

– Ни дерьмовой лягушатины, ни дерьмового русского. Вы сейчас в Англии, и если не говорите по-английски, вам тут не место. Вот мои полномочия! – Он помахал под носом у Фокса какой-то бумагой; тот проворно выхватил ее, чтобы рассмотреть. – Английский офицер подал жалобу на офицеров этого судна. Он утверждает, что вы шпионы. Хочу вас уведомить, что это военное учреждение, и к обвинениям подобного рода здесь относятся очень серьезно. Это ордер на обыск данного судна.

Пожав плечами, Фокс покачал головой, будто ничего не понял, и вернул ордер.

– За мной! – скомандовал офицер, и солдаты зашагали по сходням. Сименов преградил им путь.