Текст книги "Мир на колесах"

– Верно. И никогда не видел этих проклятых кассет. Доброй ночи.

Ян знал, что миновало целых три часа; но казалось – и секунды не прошло с тех пор, как голова коснулась подушки, – и вот уже свет и звонок выдирают его из сна. Он с трудом протер слипшиеся веки, ощущая мерзкий вкус во рту. А день будет очень длинный. Пока заваривался чай, он вытряхнул из пузырька две тонизирующие таблетки, посмотрел на них – и добавил еще одну. Очень длинный будет день.

Ян допивал чай, когда в дверь громко постучали. Не успел он встать, как дверь распахнулась. Один из Тэкенгов – Ян забыл, как его зовут, – просунул голову внутрь:

– Все зерно загрузили. Кроме этого вагона. Как ты велел.

Лицо его было грязным, потным, и выглядел он уставшим не меньше Яна.

– Хорошо. Дайте мне десять минут. Можете начинать резать крышу.

Нелегальные записи Ли заперты и опечатаны вместе с инструментом; одежда и личные вещи, которые могут понадобиться в дороге, лежат в сумке… Ян помыл посуду и стал убирать ее в шкаф – на потолке появилась красная светящаяся точка. Точка превратилась в линию и начала описывать окружность по металлу потолка. Ян вытолкнул в дверь кровать, стол и стулья; а круг тем временем замкнулся, и металлический диск со звоном упал вниз, пробив пластиковый пол. Ян перекинул сумку через плечо и вышел, заперев за собой дверь.

Его вагон-мастерская был последним. Казалось, что все работают разом. От ближайшего хранилища вверх по стенке вагона змеился толстый шланг. Человек на крыше крикнул, махнул рукой – шланг зашевелился, наполнившись потоком зерна… В первый момент приемщик не смог его удержать, и Яна осыпало золотым дождем; потом тот налег на шланг всем телом, и зерно полилось в вагон через прорезанное отверстие. Ян снял с плеча огромное зерно, длиной со средний палец, сморщенное от обезвоживания в вакууме. Чудо-продовольствие, выведенное в лаборатории, насыщенное белками, углеводами и витаминами. Из него можно сделать питание для новорожденных, испечь хлеб для взрослых и сварить кашу для стариков – и каждый получит все, что необходимо ему в его возрасте. Совершенное продовольствие. Для рабов. Ян сунул зерно в рот и стал медленно жевать. Что твердое – так и должно быть; но ведь никакого вкуса у этого зерна, мерзко.

Заскрипел металл – это угловые домкраты подняли вагон над бетонным фундаментом. Люди уже суетились в черной яме под ним и громко чертыхались, спотыкаясь в темноте, когда опускали и устанавливали колеса. Все происходило одновременно. Рабочие еще выбирались из ямы, когда подъехал задним ходом танк-буксировщик. Пока вагон прицепляли к танку, грузчики закончили свои дела на крыше, и подача зерна прекратилась. Все действия были настолько скоординированы, что люди наверху еще закрывали пластиком только что прорезанные люки – а вагон уже тронулся с места. Те прокатились немного с протестующим криком – и спрыгнули вниз. Вагон медленно затащили на рампу и остановили, включив тормоза. Слесари-механики полезли под вагон проверять шины, которые четыре года никто не осматривал.

Поезда составили, пока Ян спал. Это был его третий переезд, но впечатление оставалось таким же сильным, как в первый раз. Для коренных жителей Халвмерка это было делом обычным, но и они радовались перемене в своей монотонной жизни. Ян радовался еще больше; наверно, потому, что привык к новизне и разнообразию во время путешествий на Земле. Здесь великим облегчением была любая возможность избавиться от каждодневной рутины, любая перемена. Теперь же – когда так резко изменилась вся окружающая обстановка, к которой он успел привыкнуть, с тех пор как они прибыли сюда, – перемены были разительны. Несколько дней назад здесь был оживленный город, окруженный полями, уходившими за горизонт. Сейчас все поменялось. На улицах не осталось ни одной машины: все они были заперты в массивных зернохранилищах. Да и самих улиц не осталось. Надувные купола общественных зданий сняты и убраны. А остальные дома – передвижные – совершенно изменили свой облик! Они стояли теперь не на земле, а на мощных колесах, выстроившись в длинные ряды вместе с фермерскими домами, которые подкатили сюда же. Там, где раньше был город, остались только фундаменты, словно город снесло каким-то немыслимым шквалом.

На широкой центральной улице стояли две колонны поездов. Все дома, такие разные в бытность жилыми постройками или магазинами – с навесами и лестницами, с клумбами и палисадниками, – теперь оказались одной формы и одного размера. Теперь это были вагоны громадного поезда, сцепленные друг с другом и совершенно одинаковые. В каждом поезде двенадцать вагонов, перед каждым поездом локомотив-тягач.

Тягачи были совершенно потрясающие. Громадные. Яну до сих пор трудно было поверить, что электростанция таких размеров способна двигаться. За исключением того времени, когда их использовали на Дороге, машины на самом деле работали в качестве электростанций. Поднятые домкратами в стационарное положение, они вырабатывали с помощью атомных реакторов всю электроэнергию, необходимую городу и фермам, – и терпеливо ждали обратного превращения в локомотивы.

Громадные. Вдесятеро больше любого грузовика, виденного Яном на Земле. Проходя мимо, он хлопнул ладонью по шине тягача. Жесткая, твердая шина; колесо такое высокое, что он не смог бы дотянуться до верха. Крепежные гайки размером с большую тарелку. Два рулевых колеса спереди, четыре ведущих сзади. Позади передних колес лесенка в водительский отсек. Пятнадцать ступенек вверх, вдоль сверкающей позолоченной поверхности прочно проклепанного металла. Спереди батарея прожекторов, ярких настолько, что могли мгновенно ослепить человека, будь он настолько глуп, чтобы на них смотреть. В вышине поблескивало стекло водительского отсека. А на самом верху – снизу не видно – рядами расположены ребристые трубы охлаждения атомного реактора, мощности которого достаточно, чтобы осветить небольшой город. Ян не смог удержаться и, проходя мимо, погладил отшлифованный металл. Вести такую машину – это непросто.

Его ждал Иван Семенов.

– Поведешь головной тягач?

– Это твоя работа, Иван. Самое ответственное дело. В этом кресле должен сидеть начальник поездов.

Улыбка у Ивана вышла слегка кисловатой.

– Как бы мы друг друга ни называли, Ян, по-моему, оба мы знаем, кто начальник поездов в нынешнем переходе. Об этом все говорят. Теперь, когда дело сделано, люди считают, что ты был прав. И все знают, кто здесь руководит на самом деле. У Хайна друзей немного. Он лежит в постели, почесывает свой гипс и ни с кем не хочет разговаривать. Народ ходит мимо его вагона и смеется.

– Мне очень жаль, что пришлось его покалечить. Но я и сейчас уверен, что другого выхода не было.

– Может, ты и прав. Но во всяком случае все знают, кто теперь руководит. Так что бери головной тягач.

Он развернулся и пошел прочь; Ян ничего не успел ответить.

Головной тягач!.. Взять на себя такую ответственность Ян был готов. Но, кроме ответственности, он чувствовал и радостное возбуждение. Ему предстояло не только самому повести одно из этих чудовищ – но и пойти впереди всех!.. Ян невольно улыбался, все быстрее и быстрее шагая к голове состава. К головному тягачу.

Толстая дверь моторного отсека была открыта, и Ян увидел инженера-бортмеханика, колдовавшего над системой смазки. Ян бросил ему свою сумку – «Возьми-ка прибери куда-нибудь» – и, не дожидаясь ответа, начал подниматься по лесенке. Слева лежала пустынная Дорога в окружении убранных полей, и чем выше он поднимался – тем дальше и дальше уходила она к отступавшему горизонту. Позади растянулись две колонны поездов, готовые к походу. Он подтянулся на поручнях и прыгнул через проем люка в водительский отсек. Второй водитель – штурман – сидел в своем кресле, перелистывая контрольные листы. В соседнем отсеке, среди многоярусных шкафов с радиоаппаратурой, располагался инженер-связист.

Спереди – широченное окно из армированного стекла, а над ним ряд телеэкранов. Под лобовым стеклом длинные ряды приборов, сообщавших информацию о самом тягаче, о поезде, который он ведет, и обо всех остальных поездах, идущих следом.

Напротив приборной панели – единственное пустое кресло, стальное, с подушками на сиденье, спинке и подголовнике. Перед ним – руль и рычаги управления. Ян медленно опустился в это кресло, ощутив всем телом его упругую прочность; поставил ноги на педали, потянулся вперед и положил руки на прохладное рулевое колесо.

– Начинаем проверку, – сказал он. – Готовимся к старту.

Глава 5

Бесконечно тянулись долгие, изнурительные часы. Хотя поезда были составлены и казались готовыми к отправлению, остались еще сотни мелочей, которые надо было доделать, прежде чем можно будет подать стартовый сигнал. Ян охрип и замучился, крича по радио, потом наконец затолкал шлемофон обратно в гнездо и сам пошел смотреть на недоделки. В специальной нише на задней стенке тягача был закреплен мотоцикл с арочными шинами. Ян отстегнул его, отсоединил кабель зарядки – и обнаружил, что шины пустые. Кто-то должен был это проверить, но не проверил. Пока бортмеханик Эйно завел компрессор, прошло еще какое-то время, опять задержка. Усевшись в конце концов на мотоцикл, Ян рванул рукоятку реостата и улыбнулся, услышав, как взвизгнули шины, бросая его вперед.

Как начальник технической службы Ян отвечал за ремонт всей техники и за ее готовность к этому дню, но он был физически не в состоянии сделать все сам. Приходилось полагаться на то, что другие будут выполнять его распоряжения; однако эти распоряжения выполнялись далеко не всегда. Например, контактные муфты, соединяющие толстые кабели между вагонами, все четыре года должны были сохраняться под водонепроницаемыми заглушками. Теперь оказалось, что во многих местах заглушек просто не было и контакты окислились настолько, что потеряли проводимость и половина электрических цепей не работала. Полазив под вагонами, Ян приказал рассоединить все контактные муфты поездов и зачистить контакты пескоструйными аппаратами вручную. Это задержало отправление еще на целый час.

Возникли проблемы и с управлением вагонами. Передние колеса каждого вагона поворачивались электромоторами через понижающий редуктор. Эти моторы управлялись компьютером тягача таким образом, что все вагоны шли в точности по следу тягача, словно по рельсам. В теории это было прекрасно, но на практике – при изношенных щетках электромоторов и заклинивающихся редукторах – получалось плохо. Время уходило.

Кроме того, обнаружилась и масса личных трудностей, потому что всем было тесно в ограниченном жизненном пространстве. Ян вполуха выслушивал жалобы, кивал – и отсылал всех к главам семей. Пусть они хоть раз в жизни отработают свое жалованье. Он вникал в каждую проблему, следил, чтобы за дело взялись, и проверял, все ли доделано. Самое последнее – пропал ребенок. Его он нашел сам, заметив, как колышется кукуруза на соседнем неубранном поле. Ян заехал туда на мотоцикле, посадил малыша перед собой и отдал его – счастливого – плачущей матери.

Усталый, но удовлетворенный, он ехал обратно между колоннами поездов. Ехал медленно. Все двери были уже закрыты, и людей не было видно – только несколько любопытных выглядывали из окон. Отдав бортмеханику Эйно мотоцикл, Ян поднялся в водительский отсек.

– Предстартовый контроль закончен, – доложил штурман. Отакар был надежен, как сам тягач. – Ходовая мощность полная, все системы в порядке.

– Отлично. Запроси готовность остальных.

Ян щелкал тумблерами, просматривая контрольный лист водителя, и слушал в шлемофоне рапорта поездов. С тринадцатым вышла задержка – красный свет в цепи аварийной остановки, – но оказалось, что причина в самом приборе, и неполадку быстро устранили, без особого труда. Один за другим поезда докладывали о готовности.

– Поезда готовы, водители тоже, – сказал Отакар.

– Отлично. Связь, включи меня на всех водителей.

– Есть связь, – доложил Гизо, инженер-связист.

– Всем водителям…

Произнося эти слова, Ян ощутил чувство, ни с чем не сравнимое. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Восхождение в горы, гонка под парусами или близость с женщиной – все это давало минуты величайшего наслаждения, минуты эмоций столь же прекрасных, сколь и невыразимых словами. Но только наркотики приносили прежде нечто похожее на нынешнее ощущение всемогущества. Он давно уже перестал баловаться наркотиками: это было слишком мелко, каждый мог купить их и испытать то же самое. Но нынешнее могущество принадлежало только ему, он был один. Он один управлял всем. На самой вершине. Такой власти у него никогда не было ни здесь, ни на Земле. Ему и прежде приходилось отвечать за многое, но никогда еще не было такой ответственности, как сейчас. Он впереди всех, самый первый, и все население целой планеты ждет его решений.

Он отвечает за все и за всех.

Могучая машина под ним чуть слышно гудела: двигатель пока не работал. Мощная сцепка и жгуты кабелей соединяли тягач с вагонами позади… А дальше еще тягачи, еще поезда; а в них обитатели планеты со всем своим скарбом… Теперь не только его механики, но и все здесь ждали его приказа… У него вдруг вспотели ладони, и он вытер их о жесткую баранку руля – а через секунду овладел собой.

– Всем водителям. – Голос Яна был спокоен и деловит, как всегда. Все чувства он загнал внутрь. – Начинаем движение. На дистанционных радарах – один километр. Отклонение свыше ста метров запрещается. Максимум тысяча сто, минимум девятьсот метров. Если тягач подойдет к идущему впереди поезду ближе чем на девятьсот метров, хотя бы восемьсот девяносто девять – по какой бы причине это ни произошло, – водитель будет снят. Никаких исключений. При начале движения ускорение минимальное. Следить за датчиками нагрузки на сцепке. Мы везем вес, вдвое больший обычного, – можем повыдергивать сцепку, как гнилые зубы. Сейчас мы применим новый маневр и будем использовать его при каждом отправлении. Штурманам записать это в контрольные листы. Первое – растормозить все вагоны. Второе – затормозить последний вагон. Третье – включить задний ход. Четвертое – пять секунд заднего хода на минимальной скорости.

Этому трюку Ян научился еще на студенческой практике, когда обслуживал подземные грузовые монорельсы. Движение назад выбирает все люфты в соединениях сцепки. Когда поезд трогается вперед – он приходит в движение не целиком, а по частям, вагон за вагоном, по мере того как сцепка снова вытягивается. При этом инерция не затрудняет, а облегчает начало движения, поскольку уже движущиеся вагоны помогают локомотиву разгонять те, которые еще стоят.

Ян включил реверс на задний ход, а рычаг коробки передач поставил на малую скорость. Все тормоза в поезде были выключены; только на приборах двенадцатого вагона горела красная лампочка. Ян нажал педаль дросселя и почувствовал, как закрутились шестерни трансмиссии: тяжелая дрожь проникла сквозь металлический пол. В указателях натяжения сцепки все стрелки упали на ноль, потом метнулись в другую сторону. На двенадцатой панели мигнуло «Юз», и Ян убрал ток, как раз на пятой секунде по таймеру.

– Приготовиться к движению. – Ян потянул рычаг коробки передач на «нижний диапазон». – Второй колонне оставаться на месте, пока не пройдет последний поезд первой колонны. Потом двигаться следом. Управление вручную, до особой команды. Первая остановка в девятнадцать часов. Последняя в Южгороде. Там встретимся. Поехали!

Ян медленно нажал педаль акселератора, двигатель начал набирать обороты. Включилась гидравлическая муфта, передавая вращающий момент на ведущие колеса. Колеса тронулись с места, тягач двинулся вперед, увлекая за собой вагоны, – и вот уже весь гигантский поезд медленно покатился за ним. Слева от Яна скользнул назад и исчез из виду головной тягач второй колонны; теперь перед ним осталась только пустынная, бесконечная лента Дороги. Через телекамеру заднего обзора, установленную на крыше, был виден поезд, плавно катившийся следом. Соседний экран, соединенный с такой же камерой на последнем вагоне, показывал второй тягач, оставшийся позади. Все стрелки указателей натяжения были на зеленом. Обороты мотора и скорость движения вышли на максимум нижнего диапазона, Ян переключился на средний.

– Всюду зелень, – сказал Отакар.

Он следил со своего места за всеми остальными приборами. Ян кивнул и повернул руль влево, потом снова выровнял, чтобы удержать поворот. Управление на тягачах не такое, как на меньших машинах. Здесь смещение рулевого колеса включает сервомоторы поворота, а возврат его на место удерживает их в заданном положении. Довернув чуть вправо, Ян выровнял машину и повел ее точно посередине Дороги, над направляющим кабелем, заложенным под каменную поверхность. Все вагоны поезда в свою очередь сделали точно такие же повороты, на тех же самых точках, что и тягач, словно прошли по стрелкам монорельса.

Ян держал скорость около предела среднего диапазона, пока все поезда не двинулись следом, растянувшись через километровые интервалы. К тому времени как тронулся последний поезд, не только город, но и все поля исчезли из виду позади. Только тогда он переключился на верхний, крейсерский диапазон скоростей. Внизу гудели шины, навстречу неслась Дорога, а по обе стороны уплывала назад монотонная песчаная пустыня. Автопилот Ян пока не включал. Сам держал руль, сам направлял свой поезд – и все остальные – на юг, на другой материк, в Южгород. А до него еще двадцать семь тысяч километров.

На этом участке пустыни было очень мало приметных ориентиров. Один из них пятнышком появился на горизонте и начал медленно расти по мере их приближения. Черный каменный шпиль: палец, торчавший в небо. Он вздымался над скальным массивом, который огибала Дорога. Миновав его, Ян велел, чтобы ему включили общую связь на всех водителей.

– Скоро слева будет Каменная Игла. Заметьте. Как только проедете мимо – можно включать автоматику.

Он включил автопилот, задав ему максимальную и минимальную скорость, максимальное и минимальное ускорение и торможение. Сетка на экране автопилота показывала, что тягач идет точно по направляющему кабелю. Ян нажал клавишу «ВКЛ» и откинулся в кресле, только теперь почувствовав, что одеревенел от напряжения. Он стал растирать пальцы.

– Хорошо пошли, – сказал Отакар, по-прежнему следя за приборами. – Значит, и вся дорога должна быть удачной.

– Будем надеяться, что ты не ошибся… Возьми управление, я разомнусь маленько.

Ян поднялся. Отакар кивнул и скользнул в водительское кресло. Ян потянулся – казалось, что мышцы трещат. Он прошел к заднему отсеку и заглянул через плечо радиста.

– Гизо, мне нужно…

– Красный! – крикнул Отакар.

Ян бросился к приборной панели и нагнулся над Отакаром. Среди рядов зеленых лампочек светилась красная. Потом появилась еще одна, еще…

– Тормозные барабаны греются на седьмом и восьмом. С чего бы это, черт побери? Ведь тормоза все выключены, – сердито бормотал про себя Ян. До сих пор все шло слишком хорошо. Он протянул руку и нажал клавишу цифровой информации. На экране появились данные. – Больше двадцати градусов лишку на обоих вагонах, и еще поднимается!..

Он быстро думал. Остановиться и искать причину? Нет. Придется останавливать всю колонну, а потом разгонять поезда снова – это не годится. До предгорья еще не меньше трехсот километров по пустыне, а здесь тормоза вообще не нужны.

– Отключи тормозные цепи на этих вагонах. Посмотрим, что получится.

Отакар нажал выключатели, не дожидаясь, пока Ян договорит. Теперь тормоза на этих вагонах вообще работать не будут, колодки должны разойтись в крайнее выключенное положение. Так и вышло. Температура тормозных барабанов поползла вниз, красные лампочки одна за другой погасли.

– Держи управление, – сказал Ян. – Я попробую разобраться, что там за чертовщина. – Он прошел назад и откинул крышку люка, ведущего вниз, в машинное отделение. – Эйно, – крикнул он в отверстие, – дай мне наверх чертежи и описания вагонных тормозных систем! У нас тут проблемы возникли.

С тормозными системами Ян работал, как и со всеми механизмами, но ему ни разу не доводилось разбирать их и ремонтировать. Как и все остальное на Халвмерке, они были сконструированы с расчетом на то, что будут работать вечно. Или почти вечно. Прочность конструкций насущно необходима на планете, удаленной от базы снабжения на световые годы. Все детали отличались простотой и надежностью. Смазка автоматическая. Сконструировано все было так, чтобы при нормальной эксплуатации могло работать безотказно; и действительно, отказов почти не бывало.

– Тебе это нужно?

Эйно высунул голову из люка, словно зверек из норки. В руках он держал чертежи и технические описания.

– Раскатай на столе, посмотрим, – попросил Ян.

Чертежи были подробны и точны. На вагонах установлены две тормозные системы, раздельные и принципиально разные. Нормальное торможение включается и выключается электроникой компьютера. Когда водитель нажимает тормозную педаль, одновременно включаются все тормоза на всех вагонах с тем же усилием, что и на тягаче. Сами тормоза гидравлические; давление идет от резервуара, наполняемого насосом с приводом от оси вагона. В нормальном, расторможенном состоянии колодки удерживаются сильными пружинами. При необходимости электроника открывает клапаны, и жидкость под давлением поступает в тормозные цилиндры. Это система «альфа», нормального торможения. «Бета» – система аварийного торможения – существует только для случаев чрезвычайных. Здесь совершенно отдельные тормоза зажимаются пружинами, пока не окажутся включены особые электрические цепи. Едва это произойдет – мощные электромагниты растягивают тормозные колодки. Но любой разрыв в электрических цепях – такой, как случайное расцепление вагонов, – отключает электромагниты, освобождает пружины и автоматически включает аварийное торможение.

– Ян, два других поезда просят совета, – сказал Гизо. – Похоже, у них то же самое. Тормоза греются.

– Скажи им, пусть сделают то же, что и мы. Пусть обесточат альфа-системы. Я с ними свяжусь, как только разберусь, в чем дело. – Он водил по чертежу пальцем. – Это должна быть альфа-система. Аварийные или полностью выключены, или полностью включены, а это мы бы сразу заметили.

– Электроника или гидравлика?

– Я как-то чувствую, что электроника здесь ни при чем. Все эти цепи отслеживает компьютер. Если бы откуда-то появился случайный сигнал торможения, компьютер его не пропустил бы. А уж если бы не смог этот сигнал отрезать – во всяком случае, дал бы знать о нем. Давай проверим сначала гидравлику. Значит, так. Давление в тормозные цилиндры поступает отсюда. А сюда оно может попасть только тогда, когда клапан чуть-чуть приоткрыт…

– Или что-нибудь не дает ему закрыться полностью.

– Эйно, ты мои мысли читаешь. А не дает ему закрыться самая обыкновенная грязь. Вот этот фильтр надо промывать после каждого перехода. Работа противная, грязная, под вагонами лазить надо. В последний раз я это поручал некоему Децио. А работничек он был такой, что в конце концов я его прогнал обратно на ферму. Когда остановимся – вытащим один такой фильтр и глянем на него.

Эйно потер подбородок.

– Если дело в этом, то придется сливать все неисправные системы, чтобы снять и промыть клапаны.

– Не придется. Смотри, вот аварийные клапаны, они запирают гидросистему – здесь и здесь, – если труба порвется. А в запасе есть лишние контрольные клапаны. Вот мы что сделаем. Первые снимаем – меняем на новые. Пока работаем с ними, старые промываем. Потом следующие снимаем, промытые старые ставим – ну и так далее, по всем неисправным системам. Но это не к спеху. Сегодня у нас крутых спусков не будет; мы просто оставим эти несколько вагонов без тормозов, вот и все.

– Ян, – позвал второй водитель. – Горы показались, скоро туннель. Ты не хочешь взять управление?

– Верно, Эйно, очки оставь здесь, а сам иди к себе в машинное. Скоро полезем на подъем.

Ян снова сел в водительское кресло. Впереди виднелись острые вершины гор, простиравшихся влево и вправо, насколько хватал глаз. Этот хребет превращал континент в пустыню, задерживая все дожди на дальних склонах, обращенных к океану. На той стороне они снова встретятся с погодой.

Начались предгорья. Дорога пошла вверх. Ян оставил автопилоту только рулевое управление, все остальное отключил. Когда склон стал круче, он переключился на средний диапазон скоростей. Дорога поднималась все выше и выше, туда, где наверху чернела пасть туннеля. Ян включил микрофон:

– Всем водителям! Через несколько минут – туннель. Фары заранее, на подъезде.

Сказав это, он включил прожектора. Дорога впереди словно подпрыгнула, залитая резким светом.

Инженеры, строившие Дорогу сотни лет назад, имели в своем распоряжении энергию, практически не ограниченную. Они могли поднимать острова из океана – или опускать их под воду, – стесывать горы и плавить камень. Для них простейший способ преодолеть горный хребет состоял в том, чтобы просверлить его насквозь. И они явно гордились этим, потому что единственное украшение Дороги, единственный нефункциональный элемент был расположен именно здесь, над въездом в туннель. Теперь, когда темное устье туннеля становилось все ближе, Ян увидел это украшение. Щит стометровой высоты. Перед самым въездом в туннель Дорога выпрямлялась – и в свете прожекторов ярко сиял этот щит; с эмблемой, древней, наверно, как само человечество: рука с коротким тяжелым молотком. Она была видна очень четко и становилась все больше и больше – пока не исчезла над головой. А они оказались в туннеле.

Быстро проносились назад голые серые стены из грубого камня. В туннеле не за что было зацепиться взглядом, кроме редких ручьев, пересекавших Дорогу. Ян только следил за тахометром и спидометром, а вел машину автопилот. Прошло почти полчаса, прежде чем впереди показалось крошечное светлое пятнышко. Пятнышко выросло в диск, потом стало огромным пылающим выходом из туннеля.

Они продвинулись на юг так далеко и поднялись в горы так высоко, что въехали прямо в зарю.

Могучая машина вырвалась из туннеля в палящий солнечный свет. Под воздействием жесткого ультрафиолета лобовое стекло автоматически потемнело, а при взгляде на солнце было совершенно непрозрачным. Бета Возничего была голубой и нестерпимо жаркой даже на этой северной широте. Вдруг небо заволокло тучами, и почти в ту же секунду обрушился страшный ливень. Ян включил щетки стеклоочистителя и носовой радар. Дорога впереди была свободна. А ливень кончился так же внезапно, как и начался. Дорога, изгибаясь, начала спускаться к равнине, и Ян увидел сочную зелень джунглей и синеву океана.

– Красотища-то какая! – воскликнул он, не замечая, что говорит вслух.

– От этой красотищи одни неприятности, – возразил Отакар. – Я бы предпочел без нее, как по ту сторону гор.

– Послушай, ты же просто машина бездушная! Неужели эти монотонные сумерки никогда тебя не угнетают?

– Нет.

– На связи передовой отряд! – крикнул Гизо. – Они там застряли.

Отакар мрачно кивнул:

– Я ж тебе говорил – одни неприятности.