Текст книги "Дело о свалке токсичных заклинаний"

Поэтому мне пришлось попусту переводить пергамент и деньги налогоплательщиков, исписывая пять листов текстом, облеченным в махрово бюрократическую форму и означавшим всего лишь: «влияния нет». Удивительно, что государство требует от своих слуг такого обилия писанины, но всем это кажется естественным, как закон контагиона.

Лучась добродетелью, я положил черновик доклада на стол начальства, спустился к своему ковру и выбрался на шоссе. Конечно, дорога опять забита, особенно в окрестностях аэропорта. Оно и понятно – летные коридоры больших международных транспортов сокращают воздушное пространство для местных водителей.

* * *

Джуди уже ждала меня. Мы встречаемся больше двух лет, и я давно доверил ей запасной талисман от входа в подъезд и Слово, открывающее мою дверь. Она сделала то же самое для меня.

Джуди бросилась ко мне в объятия с банкой холодного пива в руке.

– Ты замечательная женщина, – промычал я сквозь поцелуй, и, возможно, от этих слов он стал еще жарче. Потом она принесла еще одну банку пива, и мы сели, чтобы выпить на дорожку.

Джуди – высокая стройная брюнетка с ореховыми глазами, округлыми формами и копной волнистых волос, ниспадающих до середины спины. Ее движения при ходьбе напоминают бег волны. Женственность Джуди совершенно не гармонировала с моей угловатой мебелью. И мне очень нравилось смотреть на нее – не на мебель, конечно.

– Итак, что же ты сегодня обнаружил? – спросила Джуди.

Я вылил в рот остатки пива.

– Давай отложим разговор до ресторана. Если я начну объяснять все сейчас, мы вообще туда не попадем, и ты подумаешь, что я пригласил тебя только для того, чтобы затащить в постель.

– Приятно узнать, что у тебя иногда бывают другие побуждения, – заметила Джуди, опустошая свою банку. – Тогда идем!

Мы отправились на моем ковре. Ремни безопасности прижимали нас друг к другу, так что ощущалось приятное живое тепло. На стоянке близ ресторана висел знак с хитайским драконом, изрыгающим изящно закрученное пламя и красивые буквы, складывающиеся в строгое предупреждение: «нарушитель будет испепелен». Увидев его, Джуди улыбнулась. А я – нет. Зная нравы своего района, я не был уверен, что эта надпись шуточная.

У входа нас встретили чудесные ароматы. Единственная трудность, возникающая у меня при посещении китайских ресторанов, заключается в том, что большинство их фирменных блюд запрещено тем, кто чтит Закон Торы. Без морских огурцов я еще могу прожить, однако всегда испытываю искушение отведать гребешков и омаров. Но можно ли доверять исполнение законов человеческих тому, кто нарушает законы Божьи? Я со вздохом отогнал мысль о запретных кушаньях. Джуди тоже была приучена к дисциплине своим образом жизни и работой.

И все же грех было жаловаться. Горячий пряный суп, говядина с черными грибами, хрустящая поджаренной корочкой утка и вареные цыплята в остром соусе оказались выше всяческих похвал. Пока мы ели, я рассказал Джуди о Девонширской свалке.

– Три случая апсихии только за последний год? – Ее брови удивленно поднялись, да так и застыли. – Там действительно что-то очень скверное!

– И я так думаю, и управляющий свалкой Тони Судакис – тоже, хоть он и не высказывал этого из-за Подслушника. – Я отпил чаю. – Ты разбираешься в магии лучше меня, может быть, даже лучше Судакиса. Твое беспокойство доказывает, что я прав, заподозрив неладное.

– Конечно, прав. – Джуди кивнула так энергично, что ее волосы облаком взлетели вокруг головы. Внезапно ее глаза наполнились слезами. – Ты только подумай об этих несчастных малютках…

– Да…

Я уже много думал о них. Просто не мог не думать. Видит Бог, вампирам и оборотням тоже несладко, но на что может надеяться ребенок, лишенный души? Ни на что и никогда! Я заказал еще чая в надежде, что он прояснит мой разум, но безуспешно. Тогда я рассказал Джуди о том, как Чарли Келли упомянул о птице, начирикавшей ему насчет свалки.

– Он не сообщил мне никаких подробностей. Он намеренно умалчивает о чем-то. Как ты думаешь, о чем?

– Птица? Не маленькая птичка? Я отрицательно покачал головой. Джуди задумалась, видимо, рассматривая различные варианты.

– Первое, что мне приходит в голову, это некая связь с Кецалькоатлем.

– Стоило накормить тебя ужином! – восхитился я. – Я об этом даже не подумал.

Досадно, что я сам не додумался до столь очевидной вещи. Мы замолчали, потому что к нашему столику подошел служитель, собиравший грязную посуду. В отличие от официанта этот парень не был китайцем; более плотный и смуглый, он говорил с сильным испанским акцентом. Почти всю грязную работу в Энджел-Сити выполняют иммигранты-южане. Судакис прав: каждый год их появляется здесь все больше. В Империи Ацтеков люди прозябают в такой нищете, что любой заработок представляется им спасением.

Земля, на которой стоит Энджел-Сити, некогда принадлежала Империи Ацтеков. Иные из тамошних аристократов даже сегодня, полтора столетия спустя после проигранной войны, вынашивают планы мести. Поэтому некоторые потомки древнейших народов, процветавших до прихода испанцев, хоть и посещают воскресную мессу, втайне продолжают поклоняться своим богам. Кецалькоатль, Пернатый Змей, еще один из самых симпатичных из их сонма, уж поверьте.

Эти аристократы страстно мечтают о восстановлении древних границ Империи, хотя их предки никогда не правили здешними землями. Наш юго-запад они называют Астланом и воображают, что он до сих пор принадлежит им. С таким потоком иммигрантов, как сейчас, через несколько поколений так оно и будет. Некоторые, наверное, не желают так долго ждать, Итак, Кецалькоатль.

– A у тебя какие соображения? – спросила Джуди. Что ж, размышления – дело нелегкое. Джуди не хотела все делать сама, и не мне ее судить.

Подцепив палочками мясистый гриб, я сказал:

– У меня мелькнула мысль о Павлиньем Троне. Джуди в это время жевала. Она подняла палец, проглотила и произнесла:

– Да, согласна, особенно учитывая то, что свалкой пользуются какие-то персидские фирмы. Кажется, ты упоминал об этом?

– Верно. Мне говорил Судакис.

Павлиний Трон грел своим теплым задом персидский Шахин-шах, пока несколько лет назад его не скинули оттуда антиклерикалы. С тех пор многие персы нашли убежище в долине Сан-Фердинанда. И если именно персы начирикали на ухо Чарли Келли, мне не составит труда раздобыть ордер у старого Максимума Руаллаха. Ведь он – plus royal que le roi[6]6
  Букв.: «более царственный, чем король» (фр.)


[Закрыть], если вы поняли, о чем я.

– После Павлиньего Трона я обратил бы внимание на проект «Птица Гаруда»[7]7
  Гаруда – в др. – инд. мифологии царь птиц. В буддийской интерпретации гаруды – огромные птицы, движение их крыльев порождает бурю.


[Закрыть], – продолжал я. – Воздухоплавание и оборона – тесно связаны между собой, а на Девонширской свалке – кучи отходов оборонной промышленности.

Джуди медленно кивнула. Ее глаза загорелись – да и мои, наверное, тоже. Так бывает всегда, когда я думаю о «Птице Гаруде». Космические полеты до сих пор оставались для человечества несбыточной мечтой. Правда, делались попытки решить эту проблему с помощью жалких механикалов, но, на мой взгляд, любой, кто дерзнет отправиться на них в космос, полный мистических Сил, – самый безумный безумец.

Но проект «Птица Гаруда» связал древнюю индуистскую птицу с самой современной западной заклинательной методикой. Если все пойдет по плану, то вскоре мы сможем посетить Луну во плоти, а не в виде астральной проекции.

– В долине есть еще довольно крупная индуистская община, – напомнила Джуди.

– Это правда, – согласился я.

Это было правдой, только я не знал, что из этого следует. Энджел-Сити вместе с пригородами занимает такую огромную площадь, что тут можно найти поселения почти всех народов мира. Если бы Вавилонскую башню задумали построить в наши дни, ее заложили бы именно здесь. В школах измученные учителя пытаются обучать латыни ребятишек, которые говорят чуть ли не на сотне различных языков, а в некоторых районах уже приняли постановление, согласно которому хотя бы часть указателей должна быть выполнена латинскими буквами – чтобы полиция, пожарные команды и «скорая магическая помощь» могли в экстренном случае отыскать нужное место.

Съев очередной гриб, я спросил:

– Есть еще какие-нибудь идеи?

– Не было, пока ты не упомянул Павлиний Трон, – ответила Джуди. – Но это навело меня на мысль.

Она замолчала, словно сомневалась, стоит ли продолжать.

– Ну и?.. – не выдержал я.

Джуди оглянулась и, понизив голос, словно ее мог услышать кто-то, кроме меня, произнесла:

– Кроме Павлиньего Трона есть еще и Павлиний Ангел!

Не каждый, особенно в этой части света, понял бы, что она имеет в виду. Мы не были магами и все же оба испытывали такое же влияние Иной Реальности, как множество людей, занимающихся этим профессионально. Я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине. «Павлиний Ангел» – эвфемизм, которым персы обозначают самого Сатану.

– Джуди, я надеюсь, что ты ошибаешься.

– Я тоже, – ответила она. – Поверь мне, я тоже на это надеюсь.

Я вспомнил роящихся на свалке мух. Вельзевул стоит очень высоко (или очень глубоко, в зависимости от того, как посмотреть) в адской иерархии. И показавшееся мне Ничто – видел ли я его, или у меня просто разыгрались нервы в таком, без преувеличения сказать, дьявольском месте, как владения Судакиса? Если Ничто и впрямь существует, то Кто или Что создало его? Это были интересные вопросы, и ни один из них мне не понравился.

Внезапно тень того Ничто накрыла, словно плащом, теплый, уютный ресторанчик. Мне больше не хотелось оставаться здесь. Я попросил принести счет, расплатился наличными и поспешно вышел. Джуди молча последовала за мной. Даже эвфемизмы способны принести неприятности – не буди лихо, пока спит тихо.

Моя квартирка показалась нам крепостью: мрак, созданный нашим воображением, отступил. Как только я закрыл дверь и коснулся охранной мезузы[8]8
  Мезуза – дощечка с написанной на ней молитвой, прибиваемая на косяке у входа в еврейский дом.


[Закрыть], Джуди бросилась ко мне. Мы крепко обнялись и долго не отпускали друг друга.

– Почему бы тебе не принести еще бутылку пива? – наконец сказала она.

Когда я принес холодное пиво, Джуди достала из сумочки две маленькие алебастровые чашки, тонкие и хрупкие, почти прозрачные. В каждую она насыпала немного порошка из флакончика, который тоже принесла с собой. Однажды я спросил ее о составе «чаши корней». Оказалось, туда входят александрийская смола, квасцы и садовый крокус. В сочетании с обычным пивом получается контрацептив, известный еще древним египтянам. В его надежности я не сомневался, и не только по собственному опыту. Скажите честно, много ли вы видели живых древних египтян?

На всякий случай я следовал заодно и совету Плиния и хранил под кроватью тестикулы и кровь петуха. Мой амулет в отличие от древнеримских был запаян в стеклянный флакон, поэтому его противозачаточные свойства вряд ли можно приписать лишь вони, изгонявшей некогда влюбленные парочки из спален.

Хотите знать мое мнение? Близость с тем, кого действительно любишь, – самая прекрасная магия, какая только существует на свете!

Очнувшись от магии любви, я спросил Джуди:

– Не хочешь остаться на ночь?

Признаюсь, у меня были тайные помыслы – ведь моя Джуди в отличие от большинства других известных мне женщин по утрам еще более игрива.

Но на сей раз она покачала головой:

– Лучше не надо. А то придется выпить еще одну «чашу корней», а мне не хочется пить пиво, а потом вести ковер в час пик.

– Ну ладно. – Я надеялся, что сдался достаточно любезно. Если любишь женщину, которая ко всему прочему еще и умна, не следует удивляться, когда она иной раз руководствуется доводами рассудка.

Джуди отправилась в ванную. Вернувшись, она начала одеваться, но остановилась и посмотрела на меня.

– Ну, может быть, еще самую малость?..

– «Самую малость» – это, наверное, не самое вдохновляющее выражение, – проворчал я, но выскочил из кровати и пулей помчался на кухню. – Женщина, ты уничтожаешь мой запас пива и сводишь меня с ума… но ты очаровательна, и я рад, что ты здесь!

– Прекрасно. – Судя по голосу, она улыбалась. С банкой в руке я понесся назад в спальню.

Ей-богу, я любил Джуди не только за ее чудесную рассудительную головку.

Глава 2

В конце концов Джуди все-таки осталась на ночь, потому что сомневалась в своих водительских способностях после двух порций «корня». (Если вам любопытно, как «это» происходило во второй раз, так это вас не касается.) Правда, утром мы обошлись без проделок. Оба поднялись рано: Джуди торопилась домой, чтобы переодеться перед работой, а я собирался повозиться с пергаментами, необходимыми для получения ордера у судьи Руаллаха.

Наскоро перекусив, я проводил подругу к ее ковру (кажется, я уже говорил, что живу не в самом спокойном квартале), затем вернулся к своему и отправился в Дом Уголовного и Магического Суда.

Движение в центре Энджел-Сити довольно спокойное, но парковка там неимоверно дорогая, хотя ковры и громоздятся огромными кучами, каким позавидовали бы базарные торговцы. Я расстроился почти так же, как если бы мне предстояло платить из собственного кармана, а не из кармана АЗОС.

Хотите увидеть все разнообразие человеческих существ, сотворенных Господом Богом? Приходите в Дом Уголовного и Магического Суда. Кого здесь только нет: гражданские судьи в черных мантиях и церковные – в красных, бейлифы, констебли и шерифы, более похожие на солдат; подсудимые, которые иногда выглядят так, будто их обвиняют во всех бедах мира (хотя они всего лишь превысили скорость на ковре-самолете), а иногда так, словно они кандидаты в святые; свидетели, врачи, раввины, чародеи… Если вам нравится наблюдать за людьми, то именно здесь самое подходящее место.

Бейлифом судьи Руаллаха был огромный швед по имени Эрик Как-его-там – я никак не мог запомнить его фамилию, хотя встречался с ним и раньше.

– Простите, инспектор Фишер, но судья не сможет принять вас до одиннадцати часов. У него много работы, – заявил швед.

Что ж, ничего не поделаешь. Я вздохнул и подошел к одному из таксофонов, висевших в холле. Как только я назвал нужный номер, телефонный бесенок пропищал:

– Сорок пять медяков, пожалуйста.

Я сунул мелочь в протянутую лапку измельчавшего потомка Маммоны. Повернись я к нему спиной, он, несомненно, попытался бы залезть в мой карман.

Позвонив на работу и сообщив, что задерживаюсь, я взял кофе, булочку, явно лишнюю для моей фигуры, и расположился за столиком кафетерия, просматривая пергаменты, которые собирался зачитать кади, и бросая взгляды на проходящий мимо народ. После двух чашек кофе и еще одной булочки (я пообещал себе, что не буду обедать) время подошло к одиннадцати. Побросав свитки в портфель, я вновь предстал перед Эриком.

Проговорив что-то в телефонную трубку, он кивнул мне:

– Входите.

И я вошел.

Как описать судью Руаллаха? Если вы христианин (коим он не является), представьте себе Бога-Отца, чей возраст измеряется вечностью. Не знаю, сколько лет Руаллаху, не берусь определить даже с точностью до десятка. Длинная седая борода, нос, как горный хребет, глаза, которые видят все и не одобряют почти ничего. Если вы стоите перед ним и твердо уверены, что ни в чем не виновны, все в порядке. Но если у вас есть хотя бы малейшее чувство вины, лучше сразу убежать и спрятаться.

Пока я приближался к скамье, судья сурово смотрел на меня. Если бы я видел его впервые, то наверняка решил бы, что уличен в каком-то неблаговидном поступке, и тогда я, конечно, пал бы на колени, чтобы молить о снисхождении (на которое Максимум Руаллах весьма скуп), или пустился бы наутек (ибо кто из нас без греха?). Но я знал, что судья хмурится по привычке, и потому его вид не смутил меня… ну, может, только самую малость.

Я начал так, как положено по этикету, хотя знал, что для Руаллаха это пустая дань вежливости:

– Не будет ли ваша честь столь любезна… Затем изложил соображения, по которым Агентству Защиты Окружающей Среды и мне как представителю оного захотелось изучить документы Девонширского Консорциума Землепользования.

– У вас есть документы, которые могли бы убедить меня в необходимости этого? – спросил судья. Голос у него был не старческий. В Конфедерации он жил около сорока лет (его изгнали из Персии в последний раз, когда секуляристы ненадолго пришли к власти), но так и не избавился от акцента.

Я протянул Руаллаху бумаги. Он нацепил очки и начал внимательно изучать их. В какой-то миг судья напомнил мне библиотечного духа в монастыре святого Фомы. Но мне даже в голову не пришло улыбнуться. Внезапно суровая старческая физиономия исказилась в столь свирепой гримасе, что мне стало как-то не по себе. Я догадался, что разгневало Руаллаха, и оказался прав. Судья ткнул в пергамент трясущимся от ярости пальцем.

– Да это преступление перед Господом Сострадающим и Милосердным! – загремел он, – Лишать детей души! У каждого должен быть шанс предстать пред справедливым судом, чтобы вкушать вечное блаженство с Господом на небесах или же вечно питаться падалью и пить кипящую смолу в преисподней. Значит, эта свалка стала причиной рождения бездушных?

– Именно это мы и пытаемся выяснить, ваша честь, – ответил я. – Нужно узнать, кто хранит там свои отходы, и какие именно. Тогда все станет ясно. Поэтому и нужен ордер.

– Случай важный и неотложный, – сказал судья Руаллах. – Вы должны непременно все выяснить.

Он собственноручно выписал ордер, поставив внизу подпись – буквами нашего алфавита и арабскими закорючками, привычными ему с детства.

Поблагодарив судью, я поспешно удалился: его гнев трудно переносить. Вернувшись к своему ковру, я заглянул в документ, внимательно изучил его и тихо присвистнул: ордер давал право навсегда закрыть Девонширскую свалку. Конечно, попытайся я это сделать, адвокаты Консорциума набросятся на меня, как стая вампиров, и раздерут в клочья. Поэтому я решил продолжать расследование, но строго в тех рамках, которые наметил ранее.

Я отправился прямиком в долину: чем быстрее я предъявлю ордер, тем раньше найду ответ. Таким образом, мне удалось довольно ловко избежать второго завтрака.

Но из-за дурацкого рекламного шоу я завяз в дорожной пробке. По моему мнению, подобные вещи – рядом с шоссе следовало бы запретить, движение и так затруднено. Так ведь нет. Светомагическая компания устроила целое представление под названием «Святой Георгий со Змием». Организаторы не придумали ничего лучше, чем заставить ручного дракона поджаривать размахивающего мечом каскадера в таком месте, где каждый мог останавливаться, глазеть и испускать охи и ахи. Тем же, кому необходимо было срочно прилететь в место назначения – мне, например, – приходилось плестись вместе с глупыми зеваками.

Позади каскадера, одетого в огнеупорную кольчугу, стояла красавица блондинка, не отягощенная избытком одежды, огнеупорной в том числе. Хорошо выдрессированный дракон пускал пламя так, чтобы не попасть в нее. И все-таки я не мог понять, что делает там эта дамочка. На мой взгляд, она, безусловно, не из тех девиц, которых стал бы спасать святой Георгий. Если бы они изображали Персея и Андромеду – пожалуйста, но святого Георгия?!

Что ж, наверное, таковы представления Голливуда о вкусах нашего общества.

Я прекрасно развлекся. Наконец дракон, каскадер и юнец, наседавший мне на хвост, остались позади. Я припарковался на той же площадке, что и накануне. Не успел я перейти улицу, как охранник схватился за телефон, затем выскочил из своей будки и помчался к воротам.

– Мистер Судакис ждет вас, сэр, – доложил он.

– Спасибо.

Я перешел деревянный мостик и попал на территорию свалки. Тони Судакис уже спешил мне навстречу. Он прямо кипел от жажды деятельности, а я все еще не знал, на чьей он стороне.

– Чем могу служить, инспектор Фишер? – спросил он подчеркнуто громко и официально. Однако, судя по выражению его лица, он прекрасно понимал, чем.

Я извлек пергамент и постарался произнести как можно более чеканно:

– Мистер Судакис, в моем распоряжении находится ордер на обыск, выданный судьей Руаллахом и дающий мне право изучить определенные документы по делу о свалке. Вы обязаны оказывать мне помощь.

– Позвольте взглянуть, – попросил Судакис. Я протянул ему пергамент. «Возможно, управляющий изображает придирчивость просто для проформы», – подумал я. Но он прочитал каждое слово и когда заговорил снова, оттенок официальности исчез из его голоса:

– Конечно, я не буду чинить вам препятствий, но ведь с этим документом вы нас просто уничтожите. Может, стоит пригласить адвокатов?

– Я не собираюсь идти дальше того, о чем просил вчера. Это вас устроит? – поспешно предупредил я.

«Поставьте свечку или произнесите заклинание, господин Судакис».

– Давайте пройдем в мой кабинет, – сказал он после небольшой паузы, так, как обычно это делал Чарли Келли. – Я покажу вам, где хранятся списки клиентов. К тому моменту, когда я вспомнил о Ничто, мы уже миновали место, где я видел его накануне. В любом случае сейчас мне было не до него.

Судакис выдвинул ящик с документами.

– Здесь сведения о клиентах, пользовавшихся нашим хранилищем в течение последних трех лет, инспектор Фишер.

Я принялся доставать свитки.

– Сниму копии с этих пергаментов и как можно скорее верну вам оригиналы.

Мы оба ни на минуту не забывали о Подслушнике, обитающем где-то в кабинете, – Указано ли в этом списке, какие здесь хранятся заклинания и отходы от магии консорциумов и частных лиц, получивших разрешение? – спросил я.

– Таких данных здесь нет. Как вы знаете, это отдельная форма. – Он взглянул на ордер, который все еще держал в руках. – Об этом мы вчера не договаривались! Эта бумага, – он помахал ордером, – дает вам право на охоту… до тех пор, пока наши люди не постараются аннулировать ее. Может, позвонить прямо сейчас?

Я указал на янтарный амулет, очертания которого слегка выделялись под рубашкой Судакиса. Он кивнул, вытащил камень и проделал свой маленький ритуал. Интересно все-таки, на каком языке он говорит? Как только управляющий кивнул, я сказал:

– Послушайте, Тони, вы же все прекрасно понимаете. Если я узнаю, что хранится в вашем могильнике, то сумею найти и то, что просачивается наружу.

– Да, но мы об этом вчера не договаривались, – упрямо повторил Судакис.

– Знаю, – ответил я. – Если хотите играть по своим правилам – можете подставить мне ножку. На какое-то время это поможет. Но что вы почувствуете, когда в следующем номере «Тайме» прочтете душещипательную историю о маленьком жителе долины, который навсегда исчезнет из Мира спустя какие-нибудь пятьдесят или восемьдесят лет?

– Вы ведете грязную игру, – угрюмо заметил управляющий.

– Только когда меня вынуждают. Разве не вы заявляли, что боретесь за безопасность свалки? Это правда или сказки феи Морганы?

Судакис взглянул на часы, вероятно, новые, потому что не спросил меня, который час. Минуту спустя (лично я проверкой себя не утруждал) управляющий произнес:

– Ну что ж, инспектор Фишер, я согласен с вашими требованиями.

Очевидно, время тайных переговоров истекло. Он достал целую кипу новых свитков. Да, если уж Тони решал помогать, то делал это на совесть. Он притащил ручную тележку, чтобы я смог довезти бумаги до своего ковра.

– Надеюсь, я не затрудню вашу работу, изъяв эти документы, – вежливо сказал я.

– А иначе бы я вам их и не дал, – усмехнулся Судакис. – У меня есть копии. Они, конечно, изготовлены магическим способом, поэтому вам не подойдут, но мне помогут вести дела, пока вы не вернете оригиналы.

Я не упомянул, сколько мне потребуется времени для работы над документами. Если придется идти в суд за ордером на закрытие свалки, пергамента арестуют на несколько месяцев, а то и лет, при условии, что адвокаты свалки исчерпают все апелляции, на которые имеют право. Судакис, видимо, знал об этом. Но его устраивал компромисс между совестью и чувством долга, и поэтому я промолчал.

Управляющий любезно докатил тележку до выхода, где произошла небольшая заминка: тележка оказалась слишком широкой для мостика.

– А нельзя ли нам встать по разные стороны линии, и вы передадите мне все свитки? – спросил я.

– Это не так просто, – сказал Судакис. – Выхолите за линию, сейчас увидите.

Перейдя мостик, я отошел на два фута в сторону от него. Судакис сделал вид, будто собирается передать мне пергамент, и я протянул руку, чтобы дотянуться до него. Наши руки сближались все медленнее и никак не могли соприкоснуться. Судакис хихикнул.

– Асимптотическая зона, видите? Мостик изолирован, поэтому он прорезает проход сквозь нее. Мы серьезно относимся к своей работе, Дэйв. – Я заметил.

Да, какая бы чертовщина ни бурлила на территории свалки, работники делали все, чтобы удержать эту дрянь там, где положено. Когда я протянул руку над мостиком, Судакис без труда передал мне все свитки. Я повернулся к охраннику:

– У вас есть кусок бечевки? Ветер может разнести бумаги, когда я повезу их на ковре.

– Сейчас погляжу.

Он нырнул в свою будку и вернулся не только с мотком шпагата. но и с ножницами. Меня приятно удивила такая предупредительность.

Минуту-другую Судакис наблюдал, как я упаковываю свитки, потом сказал:

– Я возвращаюсь к себе в кабинет. Теперь, когда вы официально изъяли документы, мне придется доложить о ваших действиях начальству.

– Да, конечно, – согласился я.

Хорошо, что он мне об этом напомнил. Это вселяло надежду, что он все-таки на моей стороне – или по крайней мере не вполне одобряет политику своей компании.

Мне пришлось сделать три ходки, пока я перенес все документы через улицу к ковру-самолету; к счастью, на моем ковре пришиты вместительные багажные карманы, однако такая кипа бумаг в них не уместилась. Хорошо, что у охранника нашлась веревка. Иначе сидел бы я на одних пергаментах и держал в руках другие, пока не долетел бы до ближайшей мелочной лавки, где можно купить шпагат.

Добравшись до уэствудского отделения АЗОС, я обнаружил, что лифтовая шахта бездействует. Какой-то придурок пролил кофе на Слова и Знак, управляющий Хиллом. В шахте возился маг, устанавливающий новую связь с демоном, но устанавливать – еще не значит установить. Мне пришлось тащить пергаменты по пожарной лестнице (а вам хотелось бы оказаться в лифтовой шахте в тот момент, когда там вспыхивает управляющий пергамент?), затем снова бежать вниз и втягивать вторую половину груза. Я вовсе не был доволен жизнью, когда наконец бросил последнюю связку рядом со своим столом.

Я порадовался еще меньше, увидев, что на столе меня ожидает отчет о рассыпанных благовониях, испещренный красными пометками. Это означало, что я не могу взяться за документы, которые с таким трудом втаскивал по лестнице. Я знал, что они во сто крат важнее, чем этот дурацкий отчет, но мое начальство это нисколько не волновало. Возможно, я смог бы разгрузить свой стол, если бы разделился на три части.

Вызвав на экран конторский дух, я показал ему по очереди все страницы отчета с внесенными изменениями.

– Пожалуйста, напишите мне новый вариант на пергаменте, – попросил я.

– Замечательно, – пробурчал дух. Он любит играть со словами, но полагает, что непосредственно взаимодействовать с материальным миром и заниматься перепиской – ниже его достоинства.

– Должен ли я забыть вчерашнюю версию? – спросил он.

– Не утруждайтесь, – ответил я, но, вспомнив, что духи обычно все понимают буквально, коротко добавил: – Нет.

У моей начальницы есть привычка сперва исчеркать все, как попало, а потом, передумавши, решить, что в первый раз все-таки было лучше. Да, у меня предвзятое отношение к женщине-начальнику, не спорю, но Беатриса действительно женщина и действительно такая, как я сказал. А вот Джуди, хоть и женщина, даже более решительна, чем я сам.

Я дождался, пока дух запишет новый текст и пообещает, что запомнит оба. Когда листок упал на мой стол, я тщательно изучил его, убедился, что все изменения аккуратно внесены, и послал на следующее свидание с начальницей. А потом, поскольку рабочий день подошел к концу, я мирно отправился домой.

Я захватил с собой список фирм, пользующихся Девонширской свалкой. Перечень самих отходов я взять не рискнул: охранные амулеты в нашей конторе все же надежнее, чем те дешевые, которые используются в моей многоэтажке. Но я надеялся, что сделаю кое-что полезное и дома – рассортирую, например, все фирмы по видам деятельности. Это хотя бы даст мне общее представление о том, какие заклинания там хранятся.

После отвратительного ужина – никакого сравнения с роскошной хитайской кухней, которой мы с Джуди наслаждались накануне, – я сложил тарелки в раковину, смахнул со стола крошки и, взяв чистый пергамент и перо, принялся за дело.

Прежде всего мне бросилось в глаза то, что этой свалкой пользуется очень много оборонных предприятий. Все крупные аэрокосмические фирмы – столпы экономики Энджел-Сити – десятилетиями свозили туда свой мусор:

«Объединенное Вуду» (ныне оно называется ОБВУ – дань моде сокращать названия до непонятных аббревиатур! Впрочем, кому охота тратить время, произнося такое длиннющее слово, как «консорциум»?), «Северо-Американская Авиация и Левитация», «Демондина», «Локи» (интересно, не отходы ли знаменитых «Кобольдовых разработок Локи» просачиваются сквозь заграждения свалки? Вот уж поистине дурные новости!) и прочие знаменитые предприятия.

Кроме того, со свалкой заключило контракт множество более мелких предприятий, о которых никто никогда не слышал, за исключением разве что их основателей. В их числе были «Точные инструменты Бахтияра», «Экзотические Зелья» и «Экстракты сущностей инкорпорейтед». Я долго смотрел на последнее название, пытаясь определить, к какой отрасли принадлежит эта фирма. Мой исчерканный лист стал напоминать морскую карту. Наконец я записал «Экстракты сущностей» наугад: с таким названием можно заниматься чем угодно.

Вместе с оборонными предприятиями в списке стояло несколько голливудских светомагических компаний, и я решил, что это неспроста: ведь Голливуд всегда обращал магию в деньги. Хотел бы я вспомнить, какая из этих фирм затеяла представление со святым Георгием, ставшее причиной пробки на дороге.

Я удивился еще больше, обнаружив, как много больниц в списке производителей отходов. Люди видят только пользу, которую приносит медицина, но не задумываются о том, какая цена за это уплачена (разве что, когда платят из собственного кармана). Но исцеление тела – и особенно души – так же загрязняет окружающую среду, как и любое высокотехнологичное предприятие.

В Энджел-Сити осталась только одна фабрика по производству ковров – «Дженерал муверз» в Ван-Найзе, хоронившая свои отходы на Девонширской свалке. И все же я поместил ее почти в конце списка подозреваемых. Во-первых, у меня имелось ясное представление о заклинаниях, которыми пользовалась эта фирма, а во-вторых – не сегодня-завтра она вообще закроется, не выдержав конкуренции с дешевыми восточными коврами.

Но как быть с предприятиями, называющимися «Разделенный Галл», «Шипучий джинн» или «Красный Феникс»? Пока я не увижу, какие у них отходы, можно только гадать, чем они занимаются, как и в случае с «Экстрактами сущностей». Хотя, должен признаться, эти названия звучат куда интереснее.