Текст книги "Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты"

Ришар собирался снова возмутиться, но Моншармен властно удержал его:

– Извини! Позволь этой женщине объясниться. Я сам расспрошу ее. А вообще-то, странно, что ты взял подобный тон. Мы близки к раскрытию этой загадки, а ты так разгневался. Ты не прав. Меня, например, это просто забавляет.

Мадам Жири с видом жертвы подняла на него глаза, в которых светилась несокрушимая вера в свою невиновность:

– Вы говорите, что в конверте, который я сунула в карман господина Ришара, было двадцать тысяч франков, но повторяю: я ничего об этом не знала, да ведь и господин Ришар сам не знал.

– Вот! Вот! – подхватил тут же Ришар, сразу повеселев, что весьма не понравилось Моншармену. – Я тоже ничего не знал! Вы кладете мне в карман двадцать тысяч, а я об этом не знаю. Интересное дело, а, мадам Жири?

– Да, – кивнула грозная дама, – это правда. Ни вы, ни я – мы ничего не знали об этом. Но вы-то точно должны были в результате обнаружить эти деньги.

Ришар попросту проглотил бы мадам Жири, если бы здесь не было Моншармена, но тот невольно служил ей защитой, и допрос был продолжен:

– Какой именно конверт вы положили в карман господина Ришара? Ведь не тот, что был дан нами: его вы на наших глазах унесли в ложу номер пять и там денег не было?

– Простите, как раз тот, который дал мне господин директор, я и сунула ему в карман, – объяснила матушка Жири. – А другой, совершенно такой же, я положила в ложу Призрака, тот был у меня в рукаве, и его дал мне Призрак!

С этими словами матушка Жири вытащила из рукава запечатанный конверт, во всем, включая надпись, похожий на тот, в котором лежали двадцать тысяч. Директора выхватили его. Рассмотрев, они констатировали, что печать на конверте – их собственная. Вскрыли конверт… Внутри оказалось двадцать билетов «Sainte Farce» – точно таких, которые привели их в недоумение в прошлом месяце.

– Как это просто, – заметил Ришар.

– Совсем просто, – торжественно подтвердил Моншармен.

– Самые эффектные фокусы – всегда самые простые. Достаточно иметь ловкого сообщника…

– Или сообщницу, – подхватил Моншармен и продолжил, не сводя взгляда с мадам Жири, словно желая ее загипнотизировать: – Так это Призрак вручил вам конверт, Призрак заставил вас подменить его, не так ли? Призрак сказал, чтобы вы положили другой, подмененный конверт в карман господина Ришара?

– Да, именно он!

– Тогда не продемонстрируете ли вы нам свои способности, мадам? Вот конверт. Делайте, как если бы мы ничего не знали.

– К вашим услугам, господа.

Матушка Жири взяла конверт с двадцатью тысячами и направилась к двери, собираясь выйти. Но директора перехватили ее:

– Ну уж нет! Не стоит нас разыгрывать еще раз! С нас довольно!

– Простите, господа, – извинилась пожилая женщина. – Простите… Вы сказали, чтобы я сделала все так, будто вы ничего не знаете. Так вот, если бы вы ничего не знали, я бы ушла с вашим конвертом.

– А как бы вы тогда сунули его в мой карман? – вопросил Ришар, на которого косо поглядывал Моншармен, продолжая держать в поле зрения мадам Жири, что было весьма затруднительно. Но Моншармен был готов на все, чтобы докопаться до истины.

– Я должна была положить его в ваш карман в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете, мусье директор. Вы ведь знаете, что по вечерам я часто прогуливаюсь за кулисами и, как мать, имею право отводить дочку в фойе балета, приносить ей носочки, когда идет дивертисмент, и маленькую фляжку, то есть вхожу и выхожу когда вздумается. Там снуют держатели лож и прочие… Да и вы, мусье, тоже бываете там. Так вот, я прохожу сзади вас и незаметно опускаю конверт в задний карман вашего фрака. И никакого колдовства!

– Никакого колдовства! – прорычал Ришар, вращая глазами, как Юпитер-громовержец. – Никакого колдовства! Но вот я ловлю вас на слове, старая ведьма!

Ругательство обидело почтенную даму меньше, чем сомнение в ее честности. Она выпрямилась и, окрысившись, выставила вперед все три зуба:

– Это насчет чего же?

– Насчет того, что в тот вечер я выходил в зрительный зал понаблюдать за ложей номер пять и за фальшивым конвертом, который вы туда отнесли. И ни разу не спускался в фойе балета.

– Так это не в тот вечер я сунула вам конверт, мусье директор! Это было на следующем спектакле! Погодите, то был вечер, когда заместитель министра…

При этих словах Ришар резко остановил мадам Жири.

– И правда, – нахмурился он. – Что-то припоминаю… Теперь вспомнил! Господин заместитель министра пришел за кулисы и вызвал меня. Я спустился в фойе балета, заместитель министра и его заместитель были уже там. Вдруг я поворачиваюсь… И сзади стоите вы! Мне даже показалось, что вы задели меня, и больше никого сзади не было. О, я как сейчас вижу вас!

– Да, так оно и было, господин директор, так оно и было! Тогда-то я и завершила эту проделку… Этот карман очень удобный!

И мадам Жири продублировала свои слова жестом. Она прошла за спину Ришара и так ловко, что сам Моншармен, который смотрел во все глаза, поразился, опустила конверт в карман господина директора.

– Ну конечно! – воскликнул немного побледневший Ришар. – Весьма ловко со стороны Призрака! Перед ним стояла проблема: устранить опасного посредника между тем, кто дает двадцать тысяч франков, и тем, кто их принимает. Потом ему оставалось лишь взять их из моего кармана так, чтобы я не заметил, тем более что я даже не знал, что деньги там… Великолепно, не правда ли?

– Великолепно! Разумеется, великолепно, – проворчал Моншармен. – Только ты забываешь, Ришар, мой друг, что из этих двадцати тысяч, вложенных в этот конверт, половина принадлежала мне, а в мой карман ничего не положили…

Глава 18
Продолжение забавных маневров с английской булавкой

Последняя фраза Моншармена слишком прозрачно намекала на подозрение, под которым отныне находился его коллега. В конце концов после бурных объяснений было решено, что с этой минуты Ришар будет беспрекословно слушаться Моншармена и помогать ему искать мерзавца, разыгравшего их.

Теперь мы подходим к антракту после сцены в саду, когда секретарь Реми, от которого ничто и никогда не ускользает, отметил странное поведение директоров, и нам легко будет понять, почему они вели себя столь нелепым образом, который так не соответствует директорскому достоинству.

Поступки Ришара и Моншармена были обусловлены только что сделанным ими открытием; поэтому, во-первых, в тот вечер Ришар должен был в точности копировать свои передвижения и жесты в день исчезновения первых двадцати тысяч франков; во-вторых, Моншармен не должен был ни на секунду упускать из виду задний карман фрака Ришара, куда мадам Жири должна была вложить новый конверт.

В том самом месте, где он находился во время визита заместителя министра изящных искусств, стоял Ришар, а в нескольких шагах от него и чуть позади – Моншармен.

Мадам Жири прошла, коснулась Ришара, положила конверт с двадцатью тысячами франков в задний карман директора и исчезла…

Вернее, ее к этому принудили. Выполняя отданный заранее приказ Моншармена, Мерсье закрыл достославную даму в кабинете, чтобы она не могла общаться с Призраком. И она это допустила; с видом ощипанной курицы она моргала испуганными глазами, так как в коридоре ей уже чудились гулкие шаги комиссара, и испускала вздохи, способные обрушить колонны парадной лестницы.

Все это время Ришар сгибался, приседал, делал реверансы, кивал, пятился назад, будто перед ним стоял всемогущий чиновник – заместитель министра изящных искусств.

Однако если подобные вежливые пассы не вызвали бы никакого удивления, будь здесь заместитель министра, то они же повергли свидетелей этой необъяснимой сцены во вполне естественное замешательство теперь, когда перед директором никого не было.

Но Ришар адресовал приветствия пустоте, склонялся перед пустым местом и пятился, не сводя глаз с пустоты.

В нескольких шагах от него Моншармен проделывал не менее странные вещи: отталкивал Реми и умолял посла Ла Бордери и директора банка «Центральный кредит» не прикасаться к господину директору.

Пятясь, приветствуя несуществующих гостей, Ришар дошел до коридора, ведущего в служебные помещения. Сзади за ним непрестанно наблюдал Моншармен, а сам Ришар следил за тем, что делается перед ним. Моншармен при этом преследовал собственную идею – выяснить, не повинен ли в исчезновении денег посол, или директор банка, или секретарь Реми.

Само собой разумеется, это необычное представление, которое дали оба директора Национальной академии музыки, не осталось незамеченным. Их видели.

Ришару и Моншармену еще повезло, что во время этой забавной сцены почти все ученицы балетной школы находились наверху, иначе директора имели бы шумный успех у девочек. Но они думали только о своих двадцати тысячах франков.

Войдя в полутемный коридор администрации, Ришар шепнул своему коллеге:

– Я уверен, что никто не прикасался ко мне; теперь стой здесь и следи за мной, пока я не дойду до двери кабинета. Не будем никого звать и посмотрим, что произойдет дальше.

Но Моншармен возразил:

– Нет, Ришар! Ты иди вперед, а я буду следовать за тобой, не отставая ни на шаг.

– Послушай, – не выдержал Ришар, – по-моему, таким образом деньги стащить невозможно.

– Я тоже так думаю, – ответил Моншармен.

– Тогда то, чем мы с тобой занимаемся, абсурдно!

– Мы поступаем в точности как в прошлый раз. А в прошлый раз я догнал тебя у выхода со сцены, у поворота, и двигался за тобой по пятам.

– Похоже что так, – вздохнул Ришар и, покачав головой, подчинился указаниям Моншармена.

Две минуты спустя оба директора заперлись в своем кабинете, и Моншармен собственноручно положил ключ себе в карман.

– Я хорошо помню, что мы были одни и дверь была заперта до тех пор, пока ты не покинул Оперу, чтобы отправиться домой, – задумчиво проговорил он.

– Да, правильно. И никто к нам не входил.

– Никто.

– Но тогда… – заметил Ришар, пытаясь вспомнить все, – тогда меня наверняка могли обокрасть по пути из Оперы домой…

– Нет, – суше, чем прежде, произнес Моншармен. – Нет. Это невозможно. Ведь я сам довез тебя до дому в своем экипаже. Двадцать тысяч исчезли в твоем доме, у меня не остается и тени сомнений.

Моншармен утвердился в своей догадке.

– Ну это уж слишком! – запротестовал Ришар. – К тому же я уверен в своих слугах. К тому же если бы кто-то из них проделал это, то давно бы сбежал…

Моншармен пожал плечами, как бы говоря, что подробности его не интересуют. Ришар вдруг осознал, что его компаньон разговаривает с ним в недопустимом тоне.

– Это уж чересчур, Моншармен!

– Это уж точно, Ришар!

– Ты осмеливаешься подозревать меня?

– Да, в недостойной шутке!

– С двадцатью тысячами франков не шутят.

– И я так считаю! – заявил Моншармен, демонстративно разворачивая газету и погружаясь в чтение.

– Что ты собираешься делать? – удивился Ришар. – Будешь читать газету?

– Да, Ришар, до тех пор, пока не отвезу тебя домой.

– Как в прошлый раз?

– Как в прошлый раз.

Ришар вырвал газету из рук Моншармена. Тот, раздраженный донельзя, поднял голову. Ришар стоял перед ним, скрестив руки на груди, – от начала времен сие означало не что иное, как вызов.

– Вот о чем я подумал, – начал Ришар. – Я подумал о чем и следовало: если бы в прошлый раз, проведя весь вечер с тобой с глазу на глаз, я возвращался домой в твоем экипаже и если бы в момент прощания заметил, что деньги исчезли из моего кармана, я бы подумал…

– Что еще пришло тебе в голову? – насторожился Моншармен.

– Я бы подумал, что ты не отходил от меня ни на шаг и ты был единственным, кто мог приблизиться ко мне, как в прошлый раз… Словом, я бы подумал, что, если в моем кармане нет двадцати тысяч, они вполне могут находиться в твоем!

Моншармен как ужаленный подскочил на стуле.

– Понял! – закричал он. – Английская булавка!

– При чем здесь английская булавка? Что ты хочешь сказать?

– Мы заколем твой карман английской булавкой. Таким образом, или здесь, или по пути домой и даже дома ты почувствуешь руку, которая полезет тебе в карман, и увидишь, чья это рука – моя или нет. Ах, теперь ты изволишь подозревать меня! Английскую булавку мне!

Именно в этот момент Моншармен приоткрыл дверь в коридор и выкрикнул:

– Английскую булавку! Кто даст мне английскую булавку?

Мы уже знаем, о чем секретарь Реми, у которого не было при себе булавки, разговаривал с Моншарменом, пока курьер бегал за пресловутой булавкой.

А вот что последовало дальше.

Моншармен, заперев дверь, опустился на корточки позади Ришара:

– Надеюсь, деньги на месте.

– Я тоже надеюсь.

– Настоящие? – спросил Моншармен, который твердо решил, что на сей раз не позволит себя провести.

– Проверь сам! Я не хочу даже трогать их.

Моншармен достал конверт и дрожащими руками вытащил оттуда банкноты; на этот раз, чтобы иметь возможность постоянно проверять содержимое конверта, они не запечатали его и даже не заклеили. Он убедился, что деньги на месте – и деньги самые что ни на есть настоящие, – и снова положил их в задний карман Ришара, старательно заколов его булавкой.

После чего он сел позади, упершись взглядом в этот карман, а Ришар так и не тронулся со своего места.

– Чуточку терпения, Ришар, еще несколько минут… Часы скоро пробьют двенадцать ударов. В прошлый раз мы ушли с последним ударом часов.

– О, терпения у меня хватит.

Время шло, медленно, неповоротливо, таинственно. Ришар выдавил смешок.

– Кончится тем, что я начну верить в этого всемогущего Призрака, – сказал он. – Ты не находишь, например, что здесь в атмосфере повисло что-то тревожное, что выбивает из колеи, пугает?

– Это правда, – озадаченно признался Моншармен.

– Призрак! – снова заговорил Ришар негромким голосом, как будто боялся, что его услышит некто невидимый. – Призрак… Неужели это Призрак тогда при всех трижды ударил кулаком по этому столу, неужели это он оставляет здесь странные конверты, разговаривает в ложе номер пять… Тот, кто убил Жозефа Бюкэ, сорвал люстру… наконец, обокрал нас! Никого здесь нет, кроме нас с тобой, и если деньги исчезли – причем ни ты, ни я не замешаны в этом, – тогда… тогда придется поверить в Призрака…

В этот момент часы на камине начали бить полночь.

Оба директора вздрогнули. Их сковал страх. Причину этого страха они и сами не смогли бы объяснить. Они лишь пытались перебороть его. По их лицам струился пот. Двенадцатый удар долго звучал у них в ушах.

Когда он затих, оба вздохнули и поднялись.

– Думаю, мы можем идти, – сказал Моншармен.

– Да, – покорно подчинился Ришар.

– Но сначала позволь заглянуть в твой карман.

– Ну конечно, Моншармен! Это следует сделать! – Затаив дыхание, он немного подождал, потом нетерпеливо спросил: – Ну и что?

Глава 19
Комиссар полиции, виконт и Перс

Первое, что спросил комиссар полиции, войдя в кабинет директоров Оперы, – нет ли новых сведений о певице.

– Нет ли здесь Кристины Даэ?

Вслед за комиссаром в кабинет, теснясь, проникли любопытствующие.

– Кристины Даэ? Нет, – ответил Ришар, – а почему она должна быть здесь?

Что до Моншармена, он не мог выдавить из себя ни слова. Его состояние было куда более тяжелым, чем у Ришара, тот мог хотя бы подозревать Моншармена, в то время как сам Моншармен уже вплотную соприкоснулся с величайшей тайной, изначально приводившей в трепет человечество, – тайной, имя которой «неведомое».

Поскольку комиссар и столпившиеся вокруг директоров люди хранили загадочное молчание, Ришар вновь задал вопрос:

– Господин комиссар, почему вы спрашиваете у нас, не здесь ли Кристина Даэ?

– Потому что ее необходимо найти, уважаемые господа директора Национальной академии музыки, – торжественно произнес комиссар.

– Как! Ее надо искать? Выходит, она исчезла?

– В самом разгаре действия!

– В разгаре действия? Невероятно!

– Не правда ли? И что уж совсем удивительно – это то, что вы узнаете об этом исчезновении от меня.

– Действительно, – проговорил Ришар в замешательстве, потом, обхватив голову руками, он пробормотал: – Что же это за новая оказия? Ей-богу, есть от чего подать в отставку!.. – Не отдавая себе в том отчета, он выдернул несколько волосков из усов, твердя при этом как во сне: – Она исчезла в ходе спектакля.

– Да, во время сцены в тюрьме, когда Маргарита взывает о помощи к Небесам и возносится ввысь, но я сильно сомневаюсь, что Кристину унесли ангелы.

– А я в этом уверен! – раздался чей-то возглас.

Все немедленно обернулись. Побледневший юноша повторил дрожащим от волнения голосом:

– Я в этом уверен.

– В чем именно вы уверены? – задал вопрос Мифруа.

– В том, что Кристину Даэ унес ангел. Господин комиссар, я могу вам назвать его имя…

– Ха-ха! Виконт де Шаньи, вы утверждаете, что Кристина Даэ была унесена ангелом и это был, несомненно, Ангел Оперы?

Рауль оглянулся, очевидно кого-то разыскивая… В тот момент, когда ему казалось, что для спасения возлюбленной необходимо призвать на помощь полицию, он был бы не прочь вновь увидеть того таинственного незнакомца, который только что призывал его к молчанию. Но он его не обнаружил. Необходимо было решиться, и Рауль под взглядами любопытствующей толпы проговорил, обращаясь к Мифруа:

– Да, сударь, это был Ангел Оперы, и, если мы останемся наедине, я скажу вам, где его можно найти.

– Вы правы, виконт. – С этими словами комиссар усадил Рауля подле себя и знаком приказал покинуть кабинет всем, кроме, разумеется, директоров Оперы, которые, впрочем, подчинились бы любому приказу, настолько были обескуражены подобным поворотом событий.

Рауль, решившись, произнес:

– Господин комиссар, это ангел по имени Эрик, он живет в здании Оперы, и это Ангел Музыки.

– Ангел Музыки?! Право же… Весьма забавно! Ангел Музыки! – И, обернувшись к директорам, комиссар полиции Мифруа задал вопрос: – Господа, у вас имеется таковой?

Без тени улыбки директора отрицательно покачали головой.

Мифруа поднялся, внимательно вглядываясь в лицо Рауля:

– Простите, сударь, вы что, собираетесь издеваться над полицией?

– Что вы! – запротестовал Рауль, с горечью подумав: «Еще один не желающий услышать меня!»

– В таком случае что вы там пропели насчет Призрака Оперы?

– Я сказал то, что вы слышали, господа! – отчеканил Рауль.

Комиссар обратился к Ришару и Моншармену:

– Похоже, что вы, господа директора, не знаете о Призраке Оперы?!

Ришар привстал, пощипывая поредевшие усы:

– Нет-нет, господин комиссар, мы его не знаем, но совсем не прочь с ним познакомиться, потому что не далее как нынче вечером он украл у нас двадцать тысяч франков!..

И Ришар устремил на Моншармена устрашающий взгляд, как бы говоря: «Верни мне двадцать тысяч франков, или я расскажу все!» Моншармен понял его и сокрушенно развел руками: «Ах, скажи! Скажи все!»

Что касается Мифруа, тот переводил взгляд с директоров на Рауля и, похоже, задавал себе вопрос: уж не находится ли он среди умалишенных? Взъерошив волосы, он произнес:

– Призрак, который ухитрился за один вечер похитить певицу и украсть двадцать тысяч франков, должно быть, весьма деятельный призрак. Не хотите ли, господа, обсудить эти вопросы по отдельности: вначале похищение певицы, а после кражу двадцати тысяч франков. Давайте попытаемся говорить серьезно, господин де Шаньи. Вы считаете, что Кристина Даэ была похищена неким Эриком. Следовательно, он вам известен? Вы его видели?

– Да, господин комиссар.

– И где?

– На кладбище.

Комиссар вскинулся, затем вновь пристально вгляделся в лицо Рауля, пробормотав:

– Разумеется!.. Именно там обычно и встречают призраков. А вы как оказались на кладбище?

– Сударь, я отчетливо сознаю странность моих слов и то впечатление, которое у вас, должно быть, складывается, – серьезно ответил Рауль, – но прошу вас, поверьте, что я в своем уме. Речь идет о спасении той, что мне дороже всех на свете, исключая Филиппа, моего любимого брата. Хочется, чтобы мой краткий рассказ убедил вас, ведь время уходит. Но придется, к сожалению, поведать вам все с самого начала, иначе невозможно поверить в эту предельно странную историю. Господин комиссар, я сообщу все, что знаю о Призраке Оперы. Но, увы, мне известно не многое.

– Да рассказывайте же! Начинайте! – воскликнули Ришар и Моншармен с внезапно вспыхнувшим интересом.

К несчастью, надежде узнать что-либо, что навело бы их на след мистификатора, было не суждено сбыться; вскоре им пришлось смириться с очевидным фактом: Рауль де Шаньи совершенно потерял голову. Вся эта история с Перрос-Гиреком, черепами, поющей скрипкой могла сложиться лишь в помраченном воображении влюбленного юноши.

Кроме того, было очевидно, что комиссар Мифруа все более склонен разделить подобную тревогу; и несомненно, он положил бы конец бессвязному рассказу Рауля о событиях, изложенных нами ранее, если бы не вмешались непредвиденные обстоятельства.

Отворилась дверь, и показался весьма странный человек в просторном черном рединготе и высокой потертой и в то же время глянцево-блестящей шляпе, надвинутой по самые уши. Он подскочил к комиссару и зашептал ему что-то. Похоже, это был один из агентов сыскной полиции со срочным поручением.

В продолжение доклада Мифруа не отводил взгляда от Рауля. Наконец комиссар произнес, обращаясь к нему:

– Пожалуй, хватит говорить о призраке. Если нет возражений, потолкуем о вас лично. Сегодня вечером вы собирались похитить Кристину Даэ?

– Да, господин комиссар.

– На выходе из Оперы?

– Да, господин комиссар.

– И вы все подготовили для этого?

– Да, господин комиссар.

– Вы должны были уехать в экипаже, который доставил вас сюда. Кучер был предупрежден, маршрут заранее намечен. Кроме того, на каждом перегоне для вас были приготовлены лошади.

– Да, это так, господин комиссар.

– И между тем ваш экипаж по-прежнему стоит у Ротонды в ожидании указаний, не так ли?

– Да, господин комиссар.

– Возможно, вы видели, что там находились еще три кареты?

– Не обратил ни малейшего внимания…

– Там был экипаж мадемуазель Сорелли, которому почему-то не нашлось места во дворе администрации, а также стояли кареты Карлотты и вашего брата графа де Шаньи.

– Что ж, возможно…

– Зато нам точно известно, что, хотя экипажи Сорелли, Карлотты и ваш собственный до сих пор стоят у Ротонды, кареты графа де Шаньи нет на месте…

– Разве это о чем-то говорит, господин комиссар?

– Прошу прощения, кажется, граф возражал против вашей предполагаемой женитьбы на мадемуазель Даэ?

– Это касается только нашей семьи!

– Вот вы и ответили… он был против. Именно поэтому вы собирались увезти Кристину Даэ подальше, чтобы избежать демаршей со стороны брата. Ну что ж, господин де Шаньи, позвольте сообщить вам, что ваш брат оказался куда более расторопным и сам похитил Кристину Даэ!

– О-о, это невозможно, – протянул Рауль, прижимая руку к сердцу. – Вы уверены?

– Сразу после того, как артистка исчезла – нам еще надлежит установить, кто в этом замешан, – он бросился в свою карету, и она помчалась через весь Париж с бешеной скоростью.

– Через Париж? – Глаза бедного Рауля округлились от изумления. – Что это значит? Зачем?

– Он выехал из города.

– По какой дороге?

– В сторону Брюсселя.

Хриплый стон вырвался из груди несчастного юноши.

– Клянусь, я нагоню их! – воскликнул Рауль, выскакивая из кабинета.

– И приведите их сюда, – смеясь, бросил ему вслед комиссар. – Вот уж поистине секрет, достойный Ангела Музыки! – Он повернулся к ошеломленным присутствующим и преподнес им тираду – краткий кодекс полицейской честности, в которой нет и привкуса наивности: – Я не имею ни малейшего представления, правда ли, что граф де Шаньи похитил Кристину Даэ, но мне необходимо это узнать; я не вижу никого, кто в данный момент справился бы с этим лучше, чем виконт. И вот он бежит, он летит. Я рассчитываю на его помощь. Таково ремесло сыска, господа, – его считают трудным, а между тем все делается само собой, стоит лишь отыскать нужных людей и нажать соответствующие пружинки!

Однако самодовольство комиссара Мифруа было бы изрядно поколеблено, знай он, что его посланца остановили на бегу, едва он повернул за угол. В пустынном коридоре – поскольку толпа любопытных уже рассеялась – путь Раулю преградила чья-то огромная фигура.

– Куда вы так стремительно направляетесь, господин де Шаньи?

Рауль нетерпеливо поднял голову и остановился: перед ним стоял знакомый персонаж в папахе из каракуля.

– Это опять вы, – выдохнул он дрожащим голосом. – Тот, который знает секреты Эрика и не желает, чтобы я говорил об этом. Кто же вы наконец?

– Вам это известно. Меня зовут Перс!