Текст книги "Ричард Длинные Руки – барон"

Глава 11

За полночь, когда мы, совсем усталые и осоловевшие от съеденного и выпитого, выбирались из-за стола, Зальц незаметно кивнул мне. Когда все ушли, он велел отойти в сторону даже двум телохранителям, шепнул:

– Будьте осторожны. Уже интересуются, не появился ли в наших землях небольшой отряд, где черное знамя с золотым конем…

Я спросил так же тихо:

– Ваш маг сообщил?

Он кивнул, ничуть не смутившись, объяснил:

– Он добавил, что за вашу голову обещаны просто горы золота. Как человек, который бдит о благополучии наших земель…

Он умолк, дальше объяснять лишне, умный поймет, я понял еще и ответ Зальца насчет невыгодности близкой выгоды, умный и дальновидный стратег, таким и должен быть правитель.

– Хорошие новости, – сказал я. Он взглянул непонимающе, я добавил: – Значит, у них нет близко своих отрядов. Стараются задержать нас наемниками.

Он покачал головой.

– Наемниками не пренебрегайте. Среди них есть очень опасные вожаки отрядов.

– Учту, – ответил я. – Спасибо. За все спасибо.

Покинув замок Зальца на рассвете, мы на отдохнувших конях неслись по росистой траве, пока не разогрелись так, что пар из ушей, а кони и люди в мыле.

Короткий отдых, чтобы напоить коней, и снова в седла, снова под копытами гремит сухая степь, а когда она осталась позади, ворвались под сень деревьев. Толстый ковер из опавших листьев глушит топот, по обе стороны мелькают деревья, то и дело пригибаешься, чтобы не попасть в страшноватые лапы корявых сучьев.

Этот лес тянулся долго, наконец дорога игриво выбежала на поляну, а дальше начала раскрываться за уходящей стеной из могучих мрачных сосен зеленая долина. Рыцари, что ехали впереди, натянули поводья, один повернулся и отчаянно замахал руками. Донесся крик:

– Граф Эбергард!.. Граф Эбергард!

Сэр Смит пришпорил коня раньше графа, я пустил Зайчика вперед, мой арбогастрик застоялся, наверное, идти с такими черепахами, вынес меня на простор моментально, обогнав и сэра Смита с графом Эбергардом, и даже дозорных рыцарей.

Под могучим дубом, раскинувшим ветви на просторе, звенит сталь, слышатся крики, брань, глухие удары. Несколько человек, прижавшись спинами к дереву, отчаянно отбиваются от десятка насевших разбойников. В сторонке на боку повозка, колеса все еще медленно вращаются. Зайчик на большой скорости понес прямо в схватку, я едва успел выхватить меч. Зайчик с ходу сшиб двоих, я ударил направо и налево, эти двое упали с дикими криками боли и ужаса. Я остервенело рубил, продвигался к дереву, там уже остался один, но нападающие оглянулись, в глазах изумление и ярость, с криками бросились навстречу.

Я срубил двух, больно неуклюжи, увидел, как мужчина под деревом упал на колени, но все еще поднимает меч, пытаясь парировать удары одного из разбойников, что все-таки решил добить раненого. Я бешено взмахивал мечом, рука слегка вздрагивала, когда лезвие рассекало тугую плоть, щит трещал под ударами дубин. Я сразил еще двух, остался последний, что занес дубину над головой мужчины.

– Чтоб ты сдох!

Я не успевал, метнул с силой меч. Перекувыркнувшись, меч ударил рукоятью в голову разбойника. Тот шатнулся и рухнул на колени, затем завалился навзничь. Откуда-то появилась избитая и в порванном платье женщина, громко всхлипывала, ее руки прижали к груди голову мужчины. По виску течет кровь, но он пытался освободиться, прошептал:

– Где мой меч…

– Все кончено, – заверил я его. Подобрав свой меч, повернулся к женщине: – Вы не ранены?

Она ответила вся дрожа:

– Я нет, но Брайан… Он весь в крови…

Мужчина слабо улыбнулся.

– Нет-нет, со мной все в порядке. Это пустяки, пара царапин… Просто оглушило…

Сзади прогрохотали копыта, мелькнуло бледное лицо графа Эбергарда, он метнул на меня бешеный взгляд, сверкали мечи, слышался голос сэра Смита, деловито напоминавшего, что из христианского милосердия надо добить раненых, у которых не хватило сил отползти. Брат Кадфаэль заспорил, тогда сэр Смит возразил, что разбойников надлежит по всем законам повесить, так не милосерднее ли… и брат Кадфаэль сдался.

Женщина всхлипывала и поддерживала голову этого Брайана, прижимая к груди. Вся правая половина лица начинает багроветь, что значит – завтра будет синей, а потом заиграет всеми цветами радуги. Светлые волосы с той же правой стороны слиплись и стали кирпично-красными, тонкая струйка все еще стекает по щеке.

Перехватив мой взгляд, он с неловкостью улыбнулся.

– Уверяю вас, доблестный сэр, со мной все в порядке! Это просто ссадина. Мне удалось отделаться одними кровоподтеками, а вот моим спутникам, боюсь, не повезло…

Поколебавшись, я удержался от импульса побыстрее залечить его ссадину и кровоподтеки. В таком возрасте и само пройдет быстро, а чутье мне подсказывает, что до поры до времени не стоит раскрывать свои возможности целителя. А то граф Эбергард и его команда вообще перестанут считать меня рыцарем.

Сэр Смит посмотрел на солнце, намекнул, что неплохо бы сделать короткую остановку на отдых. Никто не спорил, быстро разожгли костер. Обрадованный Пес притащил пару огромных толстых дроф, я их сперва принял за страусов. Экескул и Дилан взялись потрошить и разделывать по всем сложным правилам дворцового этикета, а я подошел к спасенным.

Парень мужественно улыбнулся.

– Все хорошо, сэр. Мы в неоплатном долгу.

– Да пустяки, – ответил я великодушно.

– Мы свои жизни пустяками не считаем, – возразил он с улыбкой. – Потому и чувствуем себя… так, как чувствуем.

Сэр Смит подошел к нам и отсалютовал наспех вытертым мечом.

– Сэр Смит, – представился он галантно. – Барон, а главное – победитель Каталаунского турнира, чем горжусь особенно. Могу чем-то помочь?

Женщина потрясла головой.

– Вы уже помогли так, что лучше представить трудно. Если бы не вы, нас бы уже… наверное, жарили бы на костре… Я – леди Ингрид, дочь барона Гросса. А это… сэр Брайан, сын барона Престона.

Она нашла в себе силы улыбнуться при упоминании о костре, отважная женщина, настоящая валькирия, красивая и яркая, одна копна золотых волос чего стоит.

Сэр Брайан криво улыбнулся, прижал ладонь ко лбу.

– Только теперь голова начинает трещать. Мы ехали в… ближайший город, по дороге встретили торговцев, поехали вместе. Полагали, так надежнее, однако, как видите… Мы всем обязаны вам, благородный сэр! Располагайте нами.

Я поклонился.

– Сэр Легольс. Еду в свое герцогство Пуатье, дабы принять причитающуюся мне корону.

Глаза женщины расширились, в них мелькнул испуг, а лицо побледнело. Сэр Смит спросил встревоженно:

– Вам плохо?

– Ни… че… го… – ответила она прерывистым голосом, – это от… пережитого… Простите, я пойду помою руки в ручье… на мне слюни этих головорезов… Как они сбросили меня с коня, мерзавцы!

Сэр Смит посмотрел ей вслед, в глазах восторг.

– Я давно не видывал таких красавиц!

– С самого турнира, – напомнил я безжалостно.

– Так это когда было!.. Сэр Брайан, вам повезло.

Он сказал слабо:

– Боюсь, что вы не так нас поняли…

Сэр Смит подмигнул:

– Ладно-ладно, мы ведь понимаем ляморные дела! Не так ли, сэр… Легольс? Не отрицайте очевидное, сэр Брайан!

Сэр Брайан слабо улыбнулся, но отрицать в самом деле не стал.

Сэр Брайан изловил коня леди Ингрид, помог ей сесть, а потом поймал своего, что храпел и долго дичился хозяина, от которого пахнет свежей кровью. По дороге сэр Смит пустил коня рядом с моим и многозначительно шепнул, что эта парочка что-то скрывает. Я кивнул, у меня такое же впечатление, но они вроде бы намерены остаться в ближайшем городе, а мы попрем дальше.

Он выслушал, кивнул.

– Да, конечно… но спиной к ним лучше не поворачивайся.

– Ах ты наш особый отдел, – сказал я с сочувствием, – они выглядят слишком безобидными. А здесь мир, где злодеев можно арестовывать уже по рожам. Кто ничем не рискует, тот рискует вдвойне.

Сзади донесся предостерегающий крик. Я оглянулся, тройка рыцарей, что тащилась в арьергарде, махали руками. За их спинами примерно за милю клубится дорожная пыль. Все насторожились, начали проверять оружие, доспехи, кое-кто соскочил на землю и подтянул ослабевшие подпружные ремни.

Я стиснул зубы, в эту эпоху непрерывной гражданской войны всех против всех надо любого встречного рассматривать не только как противника, но и как врага. Единой власти над государством нет, а король – это всего лишь один из баронов, которого признали старшим, но связав такими условиями, что он все равно не волен ни над страной, ни над баронами. Бароны, опираясь на свои неприступные замки и могучие дружины, занимаются разбоем и самоуправством в окрестных землях, что исправно платят дань. Конечно, потом против таких разбойников, что парализовали торговлю между городами и странами, короли будут предпринимать походы: замки начнут осаждать, и, не взяв, чаще всего о чем-то да договорятся, но пока что до этого времени еще далеко…

Желтое облако пыли становилась все больше, я вздохнул и взял в руки лук. Со мной только сэр Смит, граф Эбергард и граф Мемель, да еще леди Ингрид с сэром Брайаном позади, остальные выдвинулись вперед, готовые принять удар на себя, остановить, лечь костьми и все такое, но не допустить до меня, что меня устраивает как нельзя лучше. И как стрелка из лука, который избегает ближнего боя, и вообще… пусть чужаки будут от меня на расстоянии.

Из пыльного облака выметнулись первые всадники. Все мчались бешеным аллюром, пригнув головы к конским гривам, кони в мыле, хрипят, глаза безумные, всадники безжалостно кровянят им бока длинными шпорами. Передний увидел нас, выхватил меч и закричал хриплым голосом:

– Вот они!.. Убейте…

Из желтого облака выныривали все новые всадники, в руках появились мечи. Мои пальцы рывком дернули тетиву к уху, щелчок, пальцы бездумно ухватили новую стрелу, рывок к уху и новый щелчок, затем еще и еще… Наши рыцари изготовились к тяжелому конному удару, когда их заставят попятиться, закрылись щитами и сжимали рукояти мечей, нагнетая в сердца и в мышцы ярость, когда силы удваиваются.

Лишь двое всадников долетели до стальной стены наших рыцарей. Остальные либо склонялись к конским гривам, либо откидывались на крупы, либо сползали в сторону. Самые задние влетели в месиво на дороге, где трое из сраженных моими стрелами сумели опрокинуться вместе с конями. Те испуганно ржут и бьют в воздухе копытами, калеча острыми подковами коней и всадников, что стараются пробиться к ощетинившейся стене рыцарей Эбергарда.

Я выпустил еще несколько стрел. В это время кто-то из наших выкрикнул что-то воинственное, стальная стена двинулась ровным строем. Длинные копья подавались назад для удара, слышался жуткий крик, а всадник спешил стряхнуть с копья наколотого противника, чтобы всадить острие в следующего.

Через несколько минут схватка затихла, трое соскочили с коней и пошли добивать раненых. Граф Эбергард рявкнул, к нам подвели единственного захваченного в плен. Подозреваю, что просто оставили в живых для допроса.

Крепкий и жилистый воин, два шрама на лице, дубленая кожа, мелкие морщинки у глаз, вид бывалого воина, такой на улице вызвал бы симпатий куда больше, чем надменный Эбергард или напыщенный сын герцога Люткеленбергского, которого я играю, но сейчас мы с графом Эбергардом в одной упряжке, а этот вот мчался в нашу сторону с поднятым мечом.

Граф Эбергард смотрел на него с невыразимым презрением.

– И как же ты осмелился, мерзавец, – произнес он холеным голосом аристократа с родословной до потопа, – напасть на августейших особ?

Я кашлянул, сказал вежливо:

– Простите, граф, я сам допрошу пленника.

Граф поморщился.

– Ваша светлость, не стоит вам пачкать руки таким ничтожеством.

– Ничего, – ответил я легко, – мы в походе, церемонии дворцового этикета оставим до возвращения в Пуатье.

Он покачал головой:

– Я, как отвечающий за отряд, не могу допустить…

Я сказал чуть громче, подпустив в голос угрозы:

– Граф, это что за неповиновение?

Он сверкнул глазами, стал еще надменнее, набрал в грудь воздуха, я уже ждал, что брякнет какую-то глупость, сэр Смит оказался рядом с вроде бы случайно обнаженным мечом в руке, глядя на графа весьма недружелюбно. Граф оглядел нас, вздохнул, лицо словно разом постарело, он махнул рукой и, отвернувшись, безмолвно удалился.

Я повернулся к молча наблюдавшему с немалым интересом пленнику. Наши взгляды встретились, в его глазах я прочел уважение профессионального солдата к противнику, который ссадил с коней половину отряда.

– Вот что, – сказал я самым будничным тоном, – если ты ответишь на все вопросы, которые меня заинтересуют, тебя отпустим.

Он фыркнул:

– Не отпустите, знаю. К тому же я из клана Сокола! Не слыхал? Мы в состоянии вытерпеть любые пытки.

Я вздохнул.

– Знаешь ли, никто не говорил о пытках. Я предпочел бы обойтись без них, как гуманист с головы до ног. Пытки… это нехорошо. В большинстве цивилизованных стран они запрещены и не применяются, за исключением застенков совсем уж секретных служб. Да еще во время войны, когда нужно срочно разговорить захваченного, чтобы спасти жизни сотен своих людей… ты понимаешь меня? Если я таким нехорошим делом, как пытки, могу спасти своих друзей, то я…

Он демонстративно сплюнул мне под ноги.

– Я же сказал!

– Хорошо, – ответил я печально. – Сэр Смит, придется допросить пленного.

Он рявкнул с готовностью:

– Это мы сделаем! Не одному язык развязывали в адской резне!.. А когда через Керкулан шли, так и вовсе… Огнем его? Срезать куски мяса и скармливать вашему Псу?

– Нет-нет, – ответил я. – Что мы, дикари малограмотные, поступать так неэффективно? От потери крови теряется, как знают цивилизованные люди, чувствительность к боли. Сэр Дилан, подержите руку пленника на этом камне. А вы, сэр Смит, вот этим поменьше стукните по ногтю указательного… а потом следующего… Следующего…

Пленник дико заорал уже после первого удара. Ноготь указательного пальца сразу побагровел, начал наливаться лиловостью. Сэр Дилан с удовольствием держал в медвежьих лапах растопыренную пятерню пленника, сэр Смит ударил по ногтю среднего пальца, пленник забился в конвульсиях, а когда расплющили ноготь безымянного, вскричал в слезах:

– Прекратите!.. Прекратите, я все расскажу!

– Расскажешь, – согласился я. – Все расскажешь. Не забывай, сколько у тебя еще пальцев. И если мне покажется, что ты где-то соврал… только покажется!.. ты узнаешь, на что способны миротворцы при совершении гуманитарных миссий. Итак, как зовут?

– Габриэл, однощитовый рыцарь.

– Чей вассал?

– Сэра Эглера, владельца земель от реки и до Синих Холмов.

– Реку вижу, а где эти Холмы?.. ладно, неважно. Сколько человек нас преследует?

Он мотнул головой в сторону заваленной трупами дороги, где все еще бродили наши рыцари и обшаривали карманы, вспарывали седла, куда многие зашивают золото и драгоценные камешки.

– Здесь было… двадцать четыре.

– Кто из них кто?

Он понял вопрос правильно, не стал называть имена, а сказал торопливо:

– Шесть рыцарей, четыре копейщика, остальные – латники.

– Ого, – сказал я, – странная диспропорция… Ладно, какой был последний приказ?

– Догнать отряд из тринадцати человек, во главе которого рыцарь с гербом золотого коня. Убить этого рыцаря, остальных не обязательно.

– Кто его отдавал?

– Сэр Эглер, глава отряда.

Я спросил резко:

– С кем он советовался? Чьи приказы выслушивал?

Он вздрогнул, на мгновение застыл, но сэр Смит угрожающе приподнял камень, и пленник заговорил быстро-быстро, почти захлебываясь словами:

– Я не знаю!.. Никто не знает! Но сэр Эглер отъезжал в сторону, велев нам оставаться на месте, мы видели, как он стоял на холме, смотрел в небо, но никто не появился… Правда…

Он умолк, сглотнул слюну, глаза стали круглыми, как у птицы.

– Что? – спросил я резко.

– Мой друг Месмер, у него есть тайный амулет, так вот он вечером шепнул мне потихоньку, что перед Эглером появилась темная фигура, что все время дрожала и расплывалась, а потом исчезла, словно ее размыло ветром.

Я прикинул, что еще стоит спросить, но вроде все важное уже выпытал… слово-то какое точное – выпытал, поинтересовался:

– А почему вы так лезли на рожон? Хоть вас и двадцать четыре, но и нас не горстка.

Он сдвинул плечами, глаза забегали, язык судорожно облизнул сухие губы.

– Нам пообещали каждому по сорок золотых монет!.. Это ж всю жизнь прожить в достатке. А еще тому, кто убьет этого с золотым конем на плаще…

Он замялся, я напомнил любезно:

– Меня, ты хотел сказать.

– Ваша милость, – буркнул он, – кто ж знал, что вы такой зверь? Мы надеялись налететь, сразить только вас и тут же обратно. Кони у нас добрые, а вашему отряду не до того, чтобы за нами гнаться. Мы бы ушли, хоть коней заморили, это верно.

Он задел распухшие пальцы, скорчился, из глаз брызнули слезы. Судя по его виду, готов и дальше выкладывать все с любыми подробностями, даже граф Эбергард начал посматривать на меня с удивлением. Когда пленный умолк, вконец обессиленный, я сказал так же буднично:

– Свободен, можешь идти.

Он встал, покачнулся, совершенно раздавленный нечеловеческими пытками. Я сказал доброжелательно:

– Ногти заживут, хотя несколько дней поболят, а потом и следа не останется. Это не то что отрубывать руки по локти.

Он осторожно обошел дорогу, где и на обочинах трупы менее удачливых, потащился, шатаясь от жутких пыток. Ко мне сзади подошел брат Кадфаэль, глаза молодого монаха смотрели с великой скорбью вслед несчастному… или счастливому, это как посмотреть.

– Не милосерднее ли дать ему лошадь? – предположил он.

– Страдание очищает душу, – напомнил я. – А великое страдание – это вообще катарсис, так необходимый христианину. Пока он бредет по этой дороге, успеет подумать и осмыслить многое, брат Кадфаэль. А если дать коня, он слишком скоро прибудет в злачное место, где доступные девки, много вина…

Сэр Смит сказал язвительно:

– Не говоря уже о том, что быстрее сообщит, где мы.

– Да, – ответил я с лицемерным вздохом, – но я в первую очередь забочусь о спасении его души, об очищении слезами и раскаянием. Не правда ли, брат Кадфаэль, это очень важно?

– Правда, – буркнул Кадфаэль и посмотрел на меня с подозрением. – Только что-то слишком уж вы скорбите о нем, сэр… Легольс! Что-то я вдруг вспомнил о крокодилах, которые тоже плачут… Вот никак не пойму, с чего бы?

Я улыбнулся и повел его обратно к его мулу. Там наткнулся на испуганный взгляд леди Ингрид, она тут же посмотрела в сторону и зябко поежилась. Сэр Брайан ответил мне бледной улыбкой, но и в его лице было что-то такое, что в самом деле показалось опасным поворачиваться к нему спиной.

Глава 12

Граф Эбергард, еще более надменный и высокомерный, выговаривал своим рыцарям, те оправдывались жалкими голосами, но вид у них упрямый, а когда граф метнул раздраженный взор в мою сторону, я все понял и поспешно отвернулся.

Сэр Смит цвел, усы как будто даже выросли за время путешествия, он все громче величал меня монсеньором, а я сделал вид, что увлечен беседой с братом Кадфаэлем о высоком и божественном. Мирские дела насчет добавочных трофейных коней пусть решают сами, хотя, конечно, я понимаю и рыцарей, которые ну просто не могут их бросить на произвол судьбы, это же какие деньги, но понимаю и графа Эбергарда, еще как понимаю…

Граф Мемель подъехал, сказал успокаивающе:

– Завтра будем проезжать вблизи Бергана. Это не очень большой городок, но часть коней сумеем продать.

Я вздохнул.

– Сам жалею, что так получилось. Ползем, как черепахи. Эти кони едва на ногах держатся… но, конечно, я тоже понимаю в конях, сэр Мемель. Они почти не уступают тем, на которых нас преследовали люди Хайбиндера.

Он помрачнел, заметил суховато:

– Это говорит еще и о том, что против нас брошены большие силы.

– И большие деньги, – добавил я.

– Да, очень большие. Значит, уже знают про несметные залежи серебряных руд, что удалось отыскать всего три месяца назад. Если захватят герцогство, любые траты окупятся.

– Ого, – сказал я, – значит, всем рулит экономика?

Он помолчал озадаченно, вдумываясь в мои слова, сказал с заминкой:

– Да, все дело в богатейших залежах. Нигде в соседних королевствах нет залежей серебра. Золото – да, хоть и немного, но не серебро. А у нас, выдам уж государственный секрет, чуть ли не вся гора из серебра!

Мы ехали некоторое время в молчании, затем страшная мысль пришла в голову. Я спросил негромко:

– Но серебро, как я слышал, убивает нечисть даже прикосновением?

Он кивнул, лицо довольное, вид гордый, но увидел мое лицо, вздрогнул и развернулся в мою сторону всем корпусом.

– Вы что-то другое имели в виду?

– А что, – спросил я медленно, – если некто старается захватить герцогство, чтобы не ради добычи серебра… а чтобы остановить работу рудников?

Даже граф Эбергард не знает мест, по которым едем. Наша главная задача – увести погоню. Однако я при всем понимании позиции преданного наследнику графа все же и к своей жизни неравнодушен, еще как неравнодушен. Убедившись, что никто уже ни хрена не понимает, куда едем, разве что на юг, хоть это понятно, я потряс брата Кадфаэля, тот вспомнил про карту, подаренную братьями из ордена Святого Бенедикта, на ближайшем привале развернул.

Стукаясь головами, мы рассматривали удивительно рельефное, но, увы, очень неточное, как объяснил благородный Зальц, изображение этих мест. Скорее всего, подумал я, карту составили в ту эпоху, когда и река текла по другому руслу, и вместо нынешнего леса было старое болото, что только начало зарастать мхом, но таило в себе опасности. Иначе как объяснить, что хорошо укатанная дорога вдруг на прямом пути прыгает в сторону, обходит что-то невидимое, а затем снова возвращается на прежний путь.

Сэр Смит приставил ладонь ко лбу козырьком, всмотрелся, как полководец, озирающий выстроенные к бою части.

– Думаю, если что и было там, то… как говорится, сгнило. Надо ехать прямо.

Я посмотрел на брата Кадфаэля. Поколебавшись, он ответил вежливо:

– Что в руце Господней, то не изменишь. Полагаю, за долгие годы то, из-за чего дорога ушла в сторону, уже испарилось.

Я подумал, покачал головой.

– Знаете, мы ничего не теряем от того, что сделаем крюк. Ну, разве что полдня… Но сколько мы потеряли в жизни не то что дней, а лет?.. Береженого Бог бережет. Мы не поедем прямо. Кто ездит прямо, дома не ночует.

Зеленую равнину все чаще начали рассекать клинья леса, мы по возможности огибали чересчур густые заросли, кто знает, дикие звери там или разбойники. Но когда лес просто нагло, как разбойничающий барон, перегородил дорогу и разрешил ей петлять между огромными мрачными стволами старых кедров и корабельных сосен, мы собрались в тесный отряд, передние рыцари опустили забрала, и мы вломились в эту негостеприимную чащу.

Смит настороженно оглядывался по сторонам, глаза сухо блестят в узкой щели шлема.

– Не нравится мне это… Не нравятся деревья… И пеньки какие-то не такие… Вот всегда так, как только ухвачу добычу, так сразу что-то старается выдрать прямо из пальцев!.. Кадфаэль, почему жизнь такая несправедливая?

Кадфаэль возразил с жаром:

– Надо верить! И желать всем сердцем. Господь услышит, защитит, ниспошлет…

Смит сказал зло:

– А я что, не был ревностным христианином? Не соблюдал посты? Или не молился ежедневно? Но все равно, кому дал, а мне только показал… да такое показал!

Кадфаэль не нашелся сразу, что ответить, я поймал беспомощный взгляд монаха, сказал сочувствующе:

– Молитва молитве рознь. Может быть, сэр Смит, ты не так расставлял акценты или ударения, не совсем точно пользовался модальным склонением?

Смит вытаращил глаза, спросил обалдело:

– А что это?

Я отмахнулся.

– Да никто не знает, хотя говорят, говорят. Звучит красиво, многозначительно. Даже слишком. А молиться надо правильно. Вот как-то шел в пустыне один настоящий священник, который вроде бы знает, как правильно, как вдруг – лев! Священник взмолился, чтобы Господь дал льву христианское сердце. И вот лев, когда догнал и завалил священника, поднял очи к небу и скачал благочестиво: «Господи, благослови эту пищу!»

Смит задумался. Судя по его виду, он вообще не задумывался над правильным нанизыванием слов, как бусинок на незримую шелковую нить. Сказал нерешительно:

– Но ведь Господь видит саму суть! Ему форма неважна.

Я покачал головой.

– Ошибка. Очень серьезная. Господь видит все, как и мы видим, что вон сэр Левель – хороший человек, но когда ковыряется за столом в зубах, рыгает и жутко пердит, то морщатся даже те, кто его знает и любит. Господь видит, что ты очень небрежно относишься к молитве, это его… огорчает. Он добр, это я бы тебя шарахнул молнией между ушей, а он по доброте просто отворачивает свой лик к тем, кто сам выпалывает свои ошибки и никогда не напишет «извените».

Он смотрел обалдело, и хотя насчет «извените» я добавил уже так просто, насточертели малограмотные, но Смит суть кое-как уловил, призадумался, даже ухитрился собрать на лбу кожу в настоящую морщинку.

Едва опушка осталась за спиной, мне почудилось, что темнеет пугающе быстро и странно. Солнце все так же на небе, вот блистает сквозь редкие ветви, все чисто, ни тучки, но свет померк, словно при частичном затмении, на землю упал тягостный полумрак, воздух застыл.

Копыта стучали по сухой твердой почве. Тесные группы деревьев остались позади, впереди только заросли низкого кустарника – ветви болезненные, узловатые, под ними черная трава зловещего вида с зазубренными листьями.

Сэр Смит вскрикнул, рука в булатной рукавице взлетела к небу. Я тут же ухватился за рукоять молота, затем схватил лук и наложил стрелу. По небу несутся в нашу сторону, быстро увеличиваясь в размерах, громадные птицы. Слишком громадные. Я даже не услышал, что всполошенно прокричали за спиной, торопливо прицелился в ближайшую и выпустил стрелу.

На этот раз я сумел послать три стрелы до того, как первая ударила в мишень. Птица лишь вздрогнула, для четвертой стрелы успел сделать поправку, острие пронзило голову, попав в глаз. Не знаю: заметили мои люди или нет, что стрела слегка вильнула, остальные стрелы тоже с силой били в головы. Эти птицы сложили крылья и понеслись к земле, в то время как первая, пораженная в грудь, еще долго кувыркалась, пытаясь лететь, о землю ударилась позже всех, но и там прыгала и пыталась освободиться от стрелы, ухватилась крепким клювом за оперение.

К ней подлетел на испуганно храпящем коне сэр Смит, холодно блеснул меч, на землю упала голова размером с собачью, но все-таки птичья, хотя вместо перьев – шерсть. Конь попятился, птица и без головы продолжала биться, от взмахов сильных крыльев поднялся ветер.

– Не взяли! – прокричал сэр Смит торжествующе.

Он задрал голову и грозил кулаком в небо. Оставшиеся две птицы злобно каркали, затем поднялись выше, сделали полукруг и с криком, полным разочарования, понеслись обратно.

– Мутанты? – спросил я. Поправился: – Исчадия ада?

К моему удивлению, сэр Смит покачал головой.

– Судя по карте Кадфаэля, они здесь живут испокон веков. Счастье, что далеко не летают.

– Задницы тяжелые, – предположил я.

– Да, это точно. Таким летать тяжело, а еще и добычу надо нести в гнездо.

– Ну, – сказал я, – если это не исчадия, то я уже не знаю, что здесь за исчадия.

Поднял голову, дивясь и тревожась слабому солнечному свету. Вроде бы и небо чистое, но впечатление такое, что Земля вдруг очутилась на орбите Марса, а то и Юпитера.

Но помимо того, что все сумрачнее, растет тяжесть на плечах, я пошевелил ими, тяжесть остается, значит, она во мне. Земля словно понижается к болоту, но, странное дело, травы нет, а размокшая глинистая земля впереди покрыта темной водой, затхлой, пугающе темной. Только там пучками торчит осклизлая трава, грубая и мясистая. Сама вода кажется разлитым по земле маслом, его еще называют земляным маслом: тяжелая, черная, с запахом гнили.

– Нехорошие земли, – произнес сэр Смит дрогнувшим голосом.

– Чьи? – спросил я.

– Ничьи, – поспешно ответил он. – Кому они нужны?.. Никто их не желает иметь под своей рукой в своих владениях.

– А я бы взял, – сообщил я. – В таких болотах всегда богатейшие залежи железной руды. Причем, заметь, всегда отменного качества.

Он перекрестился.

– От таких земель неприятностей больше! А ну как вылезет что-то из болота и пожрет добывальщиков руды? А то и того хуже – пожрет или снова утопит в болоте саму руду?

Я вздохнул.

– Ты прав. К тому же, пока на земле не наплодится под семь миллиардов, кому эти болота нужны?

Он не понял, но переспрашивать не стал, мало ли чем мне забивали голову в северных королевствах. И то диво, что я все-таки остался рыцарем, а не стал церковником, хотя временами рассуждаю, как престарелый поп.

Граф Эбергард, исхудавший за последние двое суток больше, чем за всю жизнь, выдохнул с таким великим облегчением, что грива его коня едва не облетела, как пух с созревшего одуванчика. Мы увидели две высокие дозорные башни, затем слева от дороги начали вырастать черепичные крыши домов.

Замок сам по себе мал, неприметен, но тут же на перекрестке четырех дорог расположился и небольшой городок, прилепившийся к этому замку. Мы сразу же заметили огромный постоялый двор, главную достопримечательность городка: здесь пересекаются основные дороги, так что городок может существовать целиком за счет проезжающих.

Хозяин гостиницы разводил руками и готов был выпрыгнуть из кожи, но, увы, места нашлись только для меня, обоих графов и сэра Смита, остальным пришлось разместиться на конюшне и в соседних домах, где охотно сдают внаем комнаты и лавки. Я предложил было свою комнатку леди Ингрид и сэру Брайану, но они с таким испугом отказались, что я тут же снял вопрос и больше к нему не возвращался.

Рыцари сразу же бросились искать барышников: такое обилие заводных коней выводит из себя графа Эбергарда и серьезно сказывается на боеспособности отряда. Только мы с братом Кадфаэлем мирно устроились в трапезном зале и неспешно смаковали хорошие блюда и тонкое вино, что есть кровь Христова.

Хозяин, чуя богатых клиентов, тащил к нам на стол все, что было на кухне и в подвалах. Брат Кадфаэль было запротестовал робко, но я сурово напомнил о наших обетах быть стойкими перед подобными соблазнами, а какая это стойкость, если просто соблюдать пост? Пост – это для простых душ, а мы, брат Кадфаэль, допущены до более сложных тайн, нам больше дано, но больше и спрашивается. Потому мы должны спокойно поглощать все эти роскошнейшие яства, запивать вином и не поддаваться ни чревоугодию, ни алкоголизму.

Брат Кадфаэль, ошеломленный моими железобетонными доводами, пил и ел, снова пил, так как я не забывал подливать в его кубок, приговаривая:

– Красное вино полезно для здоровья. А здоровье нужно, чтобы пить что-нить покрепче… Увы, сколько хлеба не жуй, а пить все равно хочется.

Брат Кадфаэль взмолился: