Текст книги "Ричард Длинные Руки – барон"

– Вот гад, – сказал сэр Смит. – А ведь придется там ехать. Другой дороги нет.

– Делайте вид, – сказал я негромко, – что не замечаете. Дескать, все настолько учтивые, что в упор не видите чужой дурости. Пусть никто не смотрит вверх.

– Что вы задумали, сэр Ричард?

– Увидите, – пообещал я.

Я посматривал краем глаза, хотя делал вид, что высматриваю дичь, наложив стрелу на тетиву. Вот в траве мелькнула спина зайца, я вскинул лук, но не успел, заяц скрылся, я опустил лук, но стрелу оставил на тетиве.

На меня посматривали с сомнением, я прекрасно понимал их чувства. Традиция требует от рыцаря разбираться в вопросах религии, знать правила придворного этикета, владеть «семью рыцарскими добродетелями»: верховой ездой, фехтованием, искусным обращением с копьем, плаванием, охотой, игрой в шашки, сочинением и пением стихов в честь дамы сердца, но о стрельбе из лука там ни слова. Это отнесено к неблагородным занятиям, церковь с самого начала пытается запретить лук в военных целях, дескать, варварское орудие, нельзя убивать издалека. С другой стороны я показал себя, еще как показал, искусным рыцарем и даже, что куда важнее, великодушным сеньором, так что, наверное, в каких-то землях рыцарей обучают и стрельбе из лука…

Разговоры стали напряженнее, никому не хочется попасть под горный обвал, я тоже напрягся, высчитывая расстояние до засадника. Он пошевелился, опустил ладонь на большой валун, в это время я вскинул лук и, резко натянув тетиву, отпустил стрелу. Звонко щелкнуло по пальцам, стрела исчезла. Через мгновение человек подпрыгнул, дернул руками, будто хотел накрыть ладонями ушибленное место, но вместо этого упал навзничь. С обрыва свесилась нога, пару раз дернулась и застыла.

Рыцари заговорили с облегчением:

– Прекрасный выстрел!

– Подумать только, до него было не меньше пятисот ярдов!

– А если бы этот мерзавец столкнул хотя бы камешек…

Граф Эбергард сказал ровным голосом:

– В самом деле, прекрасный выстрел, сэр Ричард. Правда, если бы мерзавец свалился, камнепад все равно бы достал кого-то из нас.

– Это если бы я попал в живот, – сказал я скромно. – А стрела, что бьет в лицо, заставляет упасть навзничь.

Он вскинул брови, в глазах проявился некоторый интерес.

– Да? Я полагал, что знаю о воинском искусстве достаточно… Видимо, в ваших землях не ограничиваются квадриллиумом?

Вот я тебе сейчас, подумал я мстительно, вслух же сказал еще небрежнее:

– Шутите, граф?.. У нас этому обучают помощников младших слуг. А те, кто мечтает стать когда-то рыцарями, должны еще уметь… впрочем, не думаете же вы, что вот так выдам все, что умею? Мы в одном отряде, граф, весьма временно. Завтра, возможно, ваш король или герцог велит напасть на те земли, которые буду защищать я.

Он посерьезнел, незримо подтянулся, лицо чуть вытянулось. Я даже пожалел, что вот так резко напомнил о прозе жизни, но, с другой стороны, почему бы и не щелкнуть по носу в ответ на постоянное подчеркивание превосходства?

Сэр Смит оглянулся на скалу:

– Как думаете, просто разбойник или…

Граф Эбергард сказал металлическим голосом:

– Нам лучше думать, что нас уже выследили.

Глава 10

К вечеру небо стало красно-багровым, в нашу сторону стремительно мчатся желтые и оранжевые рваные тучи, похожие на клубы горячего дыма. Кажется, что вспыхнули нефтяные залежи, страшный жар уже чувствуется в сухом и царапающем, как наждак, воздухе. Дилан и сэр Смит встревоженно начали перебирать все приметы, пытаясь угадать, что предвещает сие знамение, а брат Кадфаэль, как истый христианин, в суеверие не впадал, а кротко молился, уговаривая себя быть твердым и ничего не страшиться.

Та часть неба, куда тучи еще не домчались, жутко блещет расплавленным золотом. На миг мне показалось, что смотрю в исполинское солнце, заслонившее все небо, словно Земля приблизилась к нему почти вплотную. Ноги задрожали, я сам пробормотал не то «Отче наш», не то «Ave Maria», в обоих знаю первые два слова, но Богу вряд ли так уж необходимо полное исполнение, иначе отличники бы торжествовали, а не мыли мерсы бывшим двоечникам.

Граф Мемель посмотрел на небо и проговорил с вельможной невозмутимостью:

– Погодка портится. На ночь хорошо бы подыскать укрытие.

Краем глаза посматривал на меня, я ответил благочестиво:

– Кто, как не Господь, наше единственное укрытие и прибежище?

Он скривился и отвернулся, в это время вдали звонко и призывно протрубил рог. Я думал, что услышал только я, но сэр Смит встрепенулся, посмотрел на меня с вопросом в глазах.

– Сэр Ричард…

– Я тоже слышал, – признался я.

Он повернул коня.

– Мы должны спешить на помощь!

– Да, – согласился я без энтузиазма, – но…

– Что «но»? – воскликнул он. – Кто-то нуждается в помощи!

– Да, – ответил я со вздохом, – поспешим… но осторожно. Как кунктаторы.

Он не понял, разогнал коня вскачь, выхватил меч из ножен, отважный дурак. Даже не подумал, что вот так и разбойники могут спокойненько сидеть себе в засаде и дудеть, призывая отважных дураков в ловушку. Вместо того чтобы самим бегать за ними.

Передовая пятерка рыцарей пустила коней вслед за сэром Смитом, хотя не так быстро. К моему удивлению, даже граф Мемель послал коня вперед, остальные остались прикрывать «сына герцога». Я уловил одобрение в глазах графа Эбергарда, тут же озлился и пустил коня вскачь.

Деревья мелькали по обе стороны, я хотел было остановиться до того, как вырвался на открытое пространство, умный сперва посмотрит, куда прет, но не успел, а Зайчик галопом несся вслед за скачущими рыцарями.

В сотне шагов впереди у трупа коня рубится с тремя приземистыми мужчинами в кожаных доспехах невысокий и очень стройный воин в сверкающих латах. Золотые волосы выбивались из-под шлема, я успел подумать обреченно: вот и кончилось наше путешествие без баб-с, но сэр Смит уж налетел с диким криком, ударил одного, смял конем другого, проскочил, развернулся, в это время налетели остальные пятеро.

Латы на воине кое-где помяты, из-под опущенного забрала вырывается хриплое дыхание. Он наконец вытер лезвие меча о труп, вложил в ножны и лишь тогда поднял забрало. На меня взглянули крупные глаза дивного зеленоватого цвета, нежное лицо раскраснелось, крылья тонко очерченного носа раздуваются, стремясь справиться с бурным дыханием.

Воин мгновение смотрел на меня, перевел взгляд на лук в моих руках, затем взглянул на возвращающегося сэра Смита.

– Благодарю за помощь, доблестный сэр, – произнес он звонким голосом, похожим на звук струн какого-то музыкального инструмента на небесах, – мне было бы трудновато справиться со всеми… тем более что моя лошадь пала.

Сэр Смит учтиво поклонился.

– Это был наш долг… э-э… сэр.

– Сэр Кристиан, – представился воин юношеским голосом. – Я из Эдельсвилля. Здесь недалеко, но шайки разбойников начинают орудовать все ближе.

Кристиан, подумал я мрачно. Обычно говорят просто «Крис», и тогда уже точно не определишь: самец или самочка. Наверное, все-таки «Кристина», но какого хрена в мужской одежде…

Смит посмотрел на меня за разрешением, сказал со всей галантностью:

– Сэр, вы можете взять одну из наших лошадей… временно. Где, говорите, ваше поместье? Мы можем проехать совсем рядом, если это по пути.

Сэр Кристиан повернулся и махнул рукой в сторону юга.

– Это недалеко, – повторил он извиняющимся голосом. – Я только сниму седельные мешки…

Сэр Смит выразил готовность помочь и в самом деле сам снял с мертвой лошади седельную суму и даже седло, очень дорогое, кстати, отделанное серебром и золотом. Сэр Кристиан бросил в мою сторону недоумевающий и даже неприязненный взгляд, что это простолюдин в дорогом плаще все еще сидит с луком в руках, в то время как доблестный рыцарь выполняет его работу, но смолчал, не его дело, что у нас за взаимоотношения.

Граф Мемель что-то заговорщицки нашептывал графу Эбергарду, тот улыбался и легонько наклонял голову. Сэр Смит поехал рядом с Кристианом и сразу начал выспрашивать о землях, через которые идет Трапезундская дорога.

На землю пала тревожная тень, небо лиловеет, проступила первая вечерняя звезда. Кристиан впереди приподнялся на стременах и крикнул звонким голосом:

– Наш Эдельсвилль!

– Прекрасный замок, – сразу же ответил сэр Смит.

– Мой отец и братья будут счастливы таким гостям, – заверил Кристиан.

Огромная массивная громада замка на высокой скале с плоской вершиной, единственной скале в необозримой зеленой долине. Она господствует, подчиняет себе все. Высокая стена примерно в сто двадцать футов неторопливо опоясывает скалу добавочным кольцом защиты. Еще одна стена из массивных глыб посредине между замком и первой стеной, как раз в досягаемости для лучников и пращников, что со стен замка могут безнаказанно уничтожать атакующих.

Я подумал, что с такой высоты даже простой камень способен проломить любой шлем, панцирь или щит. Но и здесь, на недосягаемой высоте, стены не из соломы, а самого крепкого камня: белого гранита, который с таким трудом добывают в каменоломнях. Глыбы белого гранита, если их приложить плотно одна к другой, со временем срастаются, как два куска льда. И вот теперь я вижу перед собой стену, в которой нет ни щели, ни слабого места, которую все равно в каком месте пытаться долбить – везде это почти невозможно.

Замок настолько прочно и основательно укрепился на вершине, что выглядит продолжением скалы, таким же несокрушимым и массивным, без всяких внутренних пустот. Конечно, я прекрасно знаю, что по всему периметру широкой стены лежат аккуратно сложенные пирамидками крупные камни, коими надлежит швырять в нападающих, равномерно распределены пучки дротиков, стрел, котлы со смолой или водой, которую в случае нужды вскипятят и выльют на головы врагам, а также мешки с песком, который сыпанут на головы врага, чтобы ослепить.

Кристиан ехал впереди, ворота открыли сразу, граф Эбергард предусмотрительно пустил впереди пятерку рыцарей, проехали свободно, никто даже не велел им оставить оружие, такие, дескать, правила, и тогда въехали уже мы, то есть Его Светлость сэр Легольс, граф Эбергард и граф Мемель с остальными рыцарями. Сэр Смит с Кадфаэлем замыкали арьергард, бравого рыцаря удалось убедить, что сейчас там самое опасное место.

Во дворе нас встречали знатные рыцари и вельможи, а пока мы слезали с коней и раздавали их в руки набежавших слуг, из донжона вышел дородный человек в пурпурной мантии, за ним очень богато одетые люди. По тому почтению, с которым они его сопровождали, я признал хозяина замка.

Кристиан бросился к нему со всей пылкостью, властелин замка раскинул руки. Они обнялись, сэр Смит понимающе фыркнул. Наконец хозяин шагнул к нам, мы поклонились со всей учтивостью и галантностью.

– Герман Зальц, – назвался он густым сильным голосом, – хозяин этого мирка… Сам Господь послал вас в трудную минуту! Я счастлив, что вы завернули в мой замок, где я постараюсь выразить вам всю свою признательность…

Его глаза увлажнились, я с удивлением видел, как суровое лицо размягчилось, а губы дрогнули. Граф Эбергард сделал шаг вперед и поклонился еще раз.

– Мы счастливы воспользоваться вашим гостеприимством, сэр!.. Позвольте назвать ваших гостей: Его Светлость сэр Легольс, сын герцога Люткеленбергского, гранда Кастилии, конунга Хельнурга и графа Аквании. Он возвращается в свое герцогство Пуатье, дабы занять опустевший, увы, трон его отца… Это граф Мемель, советник герцога Люткеленбергского…

Хозяин замка слушал с доброй улыбкой, кивал каждому, наконец протянул вперед руки, словно хотел всех обнять.

– Дорогие друзья, вас проводят в ваши комнаты, где вам помогут вытряхнуть пыль и смыть грязь, а затем всех нас ждет пир в нижнем зале!

Граф Эбергард поклонился.

– Сочтем за честь, благородный лорд. Это будет кстати, но, в сожалению, нам не придется долго сидеть за столом…

Зальц развел руками.

– Понимаю, все спешат, все воюют… Только я удалился от этой суетной жизни. Скоро в монахи уйду!

Он первым расхохотался своей шутке, несколько придворных хихикнули, из вежливости, как я понял, угодничество ни при чем. Похоже, не тиран, вообще мужик мне начинает нравиться.

В просторной комнате нам дали возможность почиститься, потом таскали в большие бочки горячую воду, мылись по очереди. Мне как «его светлости» было предоставлено право первой воды, так что я вымылся и вытерся, когда купание только начиналось.

Во дворе крохотная часовенка, я собирался пройти мимо, но при моем приближении вышел сухощавый священник с толстенной книгой под мышкой и резной тростью, взглянул вопросительно.

– Хотите исповедоваться, сын мой?

Я помотал головой.

– Нет, что вы, святой отец!.. Упаси Боже. Я не верю психоаналитикам. Человек должен сам справляться со своими комплексами.

Он смотрел пристально.

– Речь твоя звучит странно, сын мой, но я улавливаю суть. Ты полагаешь, что можно прожить и без Бога? Дескать, живут же другие?

Я двинул плечами.

– В какой-то мере так, святой отец. Господь заронил свой огонь в душу каждого человека, а дальше все зависит от нас самих: раздуть пламя или загасить непотребной жизнью. А для этого, простите, отец, вовсе не обязательна помощь церкви. Сильному костыли не нужны.

– Сильный, – он спросил кротко, – это кто?

– Знающий, – ответил я.

– А верующий?

Я покачал головой.

– Прежде всего – знающий.

Он вздохнул, сказал тяжело:

– Я понимаю вас, сэр Легольс. Очень хорошо понимаю. Сам когда-то думал именно так. В юности всегда кажется, что над всем стоит знание… Вообще любое знание: более знающий воин победит менее знающего, землепашец получит лучший урожай, а знающий король создаст более процветающее королевство, чем незнающий или знающий мало.

Я буркнул:

– Но разве не так?

Он отвел взгляд, я чувствовал, что не отвечает из-за боязни, что попросту не пойму, а непонимание у слабых, коих абсолютное большинство, чаще всего проявляется в высмеивании, в лучшем случае – вышучивании. Так слабые умы защищаются от любых свежих или ярких идей, так сохраняют иллюзию чувствовать и себя людьми. Иной раз кажутся себе даже более продвинутыми, чем те, кто ищет новые дороги, оступается в потемках, набивает шишки.

– Увы, – ответил он осторожно, – это не так… Самый знающий на земле – это Сатана. Да-да, это говорю я, верный сын церкви! Это он, Сатана, научил людей добывать металл, ковать плуги и мечи, приручать собак, коней, коров и овец, научил строить мосты и корабли… И чем больше учил людей своему ремеслу, тем больше лилось крови, человек зверел, жестокие войны уничтожали и уничтожают целые города и королевства… И мелкие и большие войны – это дело Сатаны.

Я сказал осторожно:

– Отец, но человек… гм, существо, что учит строить мосты, вряд ли желает, чтобы их тут же разрушали!

Он смотрел внимательно.

– Сын мой, ты смотришь далеко. Но как правда то, что Сатана научил строить города, так правда и то, что учит разрушать их все более жестокими способами. Чем это объяснить?.. Видимо, только тем, что Цель есть только у Господа Бога, а его оппонент творит хаотично, без цели и смысла, творит все, что может, что удается…

Мои плечи передернулись сами по себе. Ломать проще, чем строить, и сорваться в новую Великую Войну Магов ну совсем просто, когда нет тормозов. Хотя бы таких несовершенных, как церковь.

Я сказал невесело:

– И где же выход?

Он развел руками.

– Видимо, нужно что-то еще кроме ума, пусть даже самого блестящего. И это «что-то» должно быть над умом. Вообще над разумом, если такое можно сказать вообще…

Я взглянул остро, показалось, что говорит мой современник из другого времени, слишком умно и емко, но вовремя вспомнил, что еще Демокрит сознавал атомарную структуру всего сущего, древние греки знали, что Земля – шар, что Солнце и Луна – тоже шары, с точностью измеряли расстояние от Земли до Солнца, знали радиус и массу Земли… но их знания принято считать поразительными догадками. Всплесками интуиции, чем они, собственно, и являются. И сейчас этот священник говорит гениальные вещи, но…

– Но для этого и создана церковь, – сообщил я ему тупенько. – Хотя несладко ей приходится. Человек прост, жаждет реальных доказательств мощи. Сатана их дает. А что церковь? Мямлит о каком-то непонятном самоусовершенствовании самого человека?

Он кивнул.

– Верно. Церковь, как это не прозвучит для кого-то дико, признает великий… даже величайший ум Сатаны. Но она не признает правильным путь, на который Сатана старается увлечь человека… и весь род людской.

Из здания выходили распаренные, умытые и одетые в чистое рыцари. Граф Эбергард и здесь бдил за всеми, как квочка за цыплятами. Он бросил на меня очень недовольный взор, сказал громко:

– Ваша Светлость, благородный хозяин ждет нас!

– Идите, – сказал я. – Догоню.

Он вскинул брови.

– Ваша Светлость! Вы настолько устали, что… Мейнард, Дилан! Помогите Его Светлости добраться до пиршественного стола.

Ко мне подскочили дюжие рыцари, подхватили под локти. Священник с отеческой улыбкой перекрестил нас и скрылся в часовне. Граф Эбергард незаметно очутился рядом и прошипел раздраженно:

– Вы не должны вступать ни с кем в разговоры!

– Своим приказывайте, – огрызнулся я. – Да и то… своим.

Он изменился в лице, сказал еще злее:

– Вы ставите под угрозу всю затею!

– Остыньте, граф, – отрезал я. – За всю дорогу впервые встретил умного человека, как не поговорить? А то все время вы с графом Мемелем маячите перед глазами.

Он так опешил от завуалированного оскорбления, что застыл на месте. Я высвободился из рук услужливых рыцарей и пошел к донжону. Из распахнутых дверей уже катят запахи жареного мяса, ароматной похлебки из нежной баранины, слышатся громкие голоса.

В большом зале ярко и празднично от светильников на стенах и огромной люстры под высоким, как у церкви, сводом. Искрятся и сверкают начищенные ручки дверей, канделябры, стены инкрустированы золотом и серебром.

За празднично накрытыми столами пируют ярко одетые люди. Замелькали все цвета, здесь не признают полутонов: если уж красное, то самый что ни есть пурпур, если зелень – то изумруд. Никакой подгонки цветов или соответствия, все как яркие клоуны, зато все веселятся, морды довольные, уже пьют, хохочут, рассказывают веселые истории.

Зальц с трона приветственно помахал рукой, указал на оставленные для нас четыре кресла за столом напротив. Остальных рыцарей и брата Кадфаэля отвели и усадили за соседний стол, где пируют, не дожидаясь виновников торжества, знатные вельможи, исполненные гордости и достоинства. Впрочем, Кадфаэль посидел с минуту, дабы выказать почтение хозяину, после чего, ритуально переломив хлеб, удалился, кротко объяснив, что ему есть о чем порасспросить здешнего священника.

Справа от Зальца сидит зрелый муж, по одному виду я узнал главного советника, то есть битого и перебитого жизнью, умудренного и разочарованного, оттого осторожного настолько, что семьдесят семь раз отмерит, прежде чем отрезать.

Слева – хмурый человек с прямой спиной и пронизывающим взором. Я сразу ощутил холодок по коже, ответил мысленно «Да пошел ты!» со всем негодованием человека, трясущегося над соблюдением прав неприкосновенности личной жизни. Колдун болезненно дернулся, лицо чуть побледнело.

Я посмотрел в упор, показывая взглядом, что, если этого мало, могу добавить, у меня помимо сраной магии есть меч, выкованный гномами, а также стремление вбить по ноздри в землю всякого, кто вот так лезет ко мне…

Зальц, не заметив безмолвного поединка, обратил к нам царственный взор властелина. – Я еще раз хочу поблагодарить вас, дорогие друзья… позвольте считать друзьями, за спасение моего непутевого сына Кристиана! Он бывает слишком уж…

Мы все хранили обалделое молчание, наконец граф Эбергард кашлянул и ответил с достоинством:

– Это был наш долг, как христианских рыцарей, броситься на помощь.

– Да, – подтвердил граф Мемель несколько скомканно, – да, эта… именно так.

Сэр Смит с великим облегчением вздохнул, воздел очи к люстре и пробормотал пару слов благодарственной молитвы. Зальц оглядел всех нас, что-то понял, поинтересовался с мягкой улыбкой:

– Как видите, я такой лорд, что все пьют и орут, меня не слушая. Так что можете говорить, я человек не обидчивый. И не злопамятный.

– Нет-нет, – ответил граф Эбергард поспешно. – Это никак не относится…

В глазах Зальца росло подозрение, я сказал негромко, чуть наклонившись через стол по направлению к Зальцу:

– Только никому не говорите, Ваше Величество. Мы до сей минуты, пока вы не назвали Кристиана сыном, были уверены, что спасали от кочевников переодетую воином девушку.

Зальц откинулся на спинку, взгляд острых глаз быстро пробежал по нашим лицам. Я ждал, что он расхохочется, однако властелин лишь улыбнулся и качнул головой.

– Да, мой мальчик еще не начал бриться. К тому же блондины долго выглядят моложе своих лет… А почему так обрадовались?

Сэр Смит оглянулся, да не услышит кто, сказал, еще больше понизив голос:

– Да нам в мужской компании так хорошо путешествовать! Не надо ухаживать ни за какими бабами, не надо выслушивать их капризы, не надо потакать прихотям, не надо все время помнить, что это она нарочито нас ссорит и сталкивает лбами, чтобы посмотреть, какие мы бараны…

Властелин замка расхохотался, протянул к нам руки, словно хотел обнять, но такое изъявление чувств не позволяет стол.

– Дорогой сэр, как мне все это понятно!.. У меня четыре дочери, четыре!.. И только один сын.

Маг наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Зальц помрачнел, глаза сверкнули, мы опешили быстроте, с какой он из милого гостеприимного дядюшки превратился в жесткого правителя.

– Нет, – рыкнул он коротко. – Нет! Не все выгодно… что кажется выгодным.

Я обратился к графу Эбергарду:

– Дорогой граф, не покажете ли нашему любезному хозяину карту, по которой следуем?

Граф нахмурился, но все смотрят, он нехотя вытащил из сумки карту.

– Ваша светлость, – сказал он почтительно, – нам показалось, что в нашей карте имеются некоторые… совсем незначительные, но все же неточности.

Зальц принял, на столе мгновенно очистили место, он развернул и некоторое время всматривался с растущим удивлением.

– Так вот, – проговорил он с веселым интересом, – как наши земли представляют соседи… А ведь не на другом материке живем! Дивное искусство, все нарисовано, как живое, реки прямо текут под моими пальцами, чувствую холод… но вот даже горный хребет чуть сдвинут, а уж его-то должны рисовать правильно!.. Река Шалунья нарисована верно, ничего не скажешь, все завитушки… надо поискать этого шпиона… шучу-шучу!.. А вот Перкуга и Веселая несут воды совсем-совсем по другим руслам. А это что?.. Сейчас нет такой реки, там на всем протяжении растут дивные леса… Насчет городов, так эта карта – находка для историков, но пользоваться ею – самоубийство. Вы сейчас прете в Лиловую Топь, а если налево – вас сожрут жидкие пески.

Сэр Смит спросил устрашенно:

– Так как же пройти на Юг?

– Только направо, – он махнул рукой, не поднимая головы, и добавил: – Там город Конкорд, жители хоть и драчливы, но чужеземцев не убивают, не то что в Бертане, где сейчас какой-то мрачный культ… Если уж захотите остановиться для отдыха, то лучше в Конкорд…

– А если сможем двигаться дальше? – спросил я.

Сэр Смит застонал, Зальц кивнул, ничуть не удивляясь.

– Как только проедете мимо, там откроется большая имперская дорога древних королей. По ней доберетесь до Цегенвальда. Мирный город, но стены его высоки. Дальше дорога хуже… но куда ведет, не знаю, никто из нас так далеко не забирался.

Сэр Смит гордо расправил плечи, мы прошли уже почти полмира, а эти местные лорды не рискуют высовывать носа дальше своих владений.