Текст книги "Ричард Длинные Руки – принц-консорт"

Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки – принц-консорт

Бог, которого можно понять, уже не Бог.

Сомерсет Моэм

Часть первая

Глава 1

Граф Меркель вошел с крайней почтительностью и предельной осторожностью, словно нес на подносе большую горку сырых куриных яиц, выложенных пирамидой.

Гигантский воротник растопырился в обе стороны, как жабры рассерженного игуанодона, я почти услышал злое шипение. Красно-голубой костюм первого советника королевы расшит золотом и украшен различными бляхами, на груди толстая золотая цепь, вся в рубинах, а держит она с важностью тяжелый диск, изображающий то ли луну, то ли солнце.

– Граф, – произнес я, не дожидаясь, пока он остановится и поклонится, а то в самом деле гора сырых яиц посыплется на идеально чистый пол, а тут и без них скользко.

– Ваше высочество…

– Что у вас, граф? – поинтересовался я.

Он шагнул и вместо поклона, пусть даже церемоннейшего, станцевал нечто с подскоками и размахиванием шляпой во все стороны и сметанием пыли с выставленного вперед сапога.

– Ваше высочество…

– Впечатляет, – признался я. – Уже заметил, в Мезине весьма причудливые ритуалы.

Он сказал с удовольствием:

– А как же, мы страна высокой культуры!.. Только ритуалы не причудливые, а церемониально усложненные. Разве сложность условностей не растет с облагораживанием человека? У грубых, как скот, простолюдинов никаких церемоний, вы правы. Но чем выше человек, тем строже и достойнее он держится, с этим спорить не будете?..

– Да-да, – согласился я, – помню, как воспитательница наставляла юных барышень: дескать, даже когда входите в пустую комнату, все должны держаться и вести себя так, словно вдоль всех стен сидят джентльмены и наблюдают за вами.

– Вот-вот, – подхватил он с удовлетворением, – ваше высочество! Это простолюдину все равно, как и любому животному… Ваше высочество, я принес на рассмотрение во всех подробностях церемониал коронования, это весьма пышное и строгое… гм… ибо, как вы понимаете, все-таки не каждый день, так сказать.

Я спросил весело:

– Сколько угрохали на такое? Половину бюджета страны? Или весь?

Он ответил с достоинством:

– Пришлось даже занять, ваше высочество, но оно того стоит.

– Ого, – сказал я, – хорошо, что не каждый день. Королевство и недели бы не выдержало.

Он посмотрел с укором и ответил с еще большим задиранием носа и раздуванием жабр:

– Ваше высочество, это коронование, а не простой пир, пусть даже всекоролевского значения! Ее величество Ротильда изволит, чтобы народ всей страны от Хребта и до Грангепта увидел, рассмотрел, проникся и запомнил.

– Ужас, – сказал я, – весь народ Мезины съедется?

– Почти весь, – подтвердил он. – А простолюдинам на местах будут разбрасывать монеты. Этот день останется в памяти даже людей черного звания!

– Ух ты.

– Хочу сразу предупредить, – сказал он и страдальчески развел руками, – по протоколу все располагаются не по богатству, размеру земель или воинской мощи, а по титулам…

– Ну да, – согласился я, – почему Мезина должна быть лучше других?

Он не понял, потому проигнорировал и продолжал с той же настойчивой важностью:

– Потому вы, ваше высочество, в начале церемонии будете стоять рядом с сэрами Лаутгардом и Хольмстронгом. Они герцоги…

Я изумился:

– Уже?

Он ответил с поклоном:

– За преданность и особые заслуги ее величество пожаловали им обоим титул герцога.

– Круто, – сказал я. – А графу Табарду Вустерскому?

Он ответил с небольшой заминкой:

– Ему… возможно, позже. Не стоит забывать, что он был основным преследователем королевы, а на сторону королевы перешел только по вашему внушению… Так вот, ваше высочество, по рангу вы должны находиться с ними в одном ряду.

Я отмахнулся.

– Да пустяки. Могу даже сзади, я гусь не гордый.

– Нет-нет, – воскликнул он поспешно, – это было бы умаление вашего достоинства, а это недопустимо. Если вы и допускаете – но ее величество будут весьма ущемлены. Еще больше будет нарушен этикет, что является совершенно вопиющим нарушением и допустимым быть не может!..

– Хорошо, – сказал я, – встану там, где укажете.

– Прекрасно, – ответил он. – Вы предстанете в церемониальном наряде принца-консорта высшей категории.

– Польщен, – сказал я.

Он замотал головой.

– Я имею в виду костюм высшей категории, это знаете ли, самый лучший мужской костюм королевства! Он украшен рубинами, размер которых определен для лиц, допущенных в самый близкий круг, но для отличия от них носится с большой золотой цепью на груди, что держит золотую звезду, украшенную алмазами.

– Звезда размером с тарелку? – уточнил я деловито.

Он ответил виновато:

– Увы, всего лишь с блюдце.

– А-а-а, – сказал я, – ну ладно, я не капризный. С блюдце так с блюдце. Авось дослужусь и до тарелки.

– Ваше высочество, – продолжал он, тактично оставляя без внимания мои завышенные требования, – еще нужно будет…

Я слушал длинное перечисление требований ко мне внимательно, а он начал объяснять не быстро, но и не слишком медленно, но так журчаще, что я ощутил, как охватывает гипнотическое состояние, вот-вот брякнусь на пол, а затем пойду сомнамбулить по крышам.

– Простите, граф, – прервал я, – но вы настолько четко и ясно излагаете мысли в документах, что я рассчитываю разобраться на досуге, чтобы не отрывать вас от несомненно важнейших дел. Если не пойму, позову церемониймейстера, он у вас тут рядом с герольдмейстером просто невероятный эрудит.

– Тогда я откланяюсь, – сказал он и начал было склонять голову и отводить руку в сторону для замысловатого танца прощания с принцем-консортом, но я прервал:

– Граф, вы лучше расскажите о ваших стратегических запасах меди, железной руды, серебра. Я хотел бы помочь вашей молодой экономике, что после ужасного засилья узурпатора Голдвина в упадке и разрухе, а подниматься всегда лучше с помощью надежных закордонных друзей и умело поданных инвестиций.

Он взглянул с укором.

– Ваше высочество, идет подготовка к коронации…

– Великолепно идет, – сказал я бодро, – я даже и не сомневаюсь, что все будет с иголочки, только потому и отвлекаюсь на такую ерунду, как экономика, повышение уровня валового дохода, добыча полезных ископаемых и отношения с вооруженными до зубов соседями, что спят и видят.

Он подумал, я видел, как с его чела ушли глубокие государственные морщины крупного деятеля, согбенные заботами плечи расправились, а глаза блеснули чуть ли не весельем.

– С этим у нас терпимо, – сказал он.

– Как я безумно рад! – воскликнул я.

– Как вы, несомненно, помните, – продолжил он, – наше королевство упирается в Большой Хребет точно так же, как и соседняя, процветающая под вашей дланью Армландия, которой так повезло в ее мудром выборе себе правителя.

– Спасибо.

– Только у Мезины нет Туоннеля, – сказал он со вздохом, – зато есть очень хорошие копи в том же Великом Хребте. Там добывают медную руду, есть запасы железной, олова, а также найдены богатые жилы серебра и золота.

– Это прекрасно! – воскликнул я с чувством. – Вашей стране необходимо все из добываемого! Кроме золота, конечно, его пока что использовать негде, кроме как в виде основной единицы для платежей.

Он светски улыбнулся, показывая, что шутку оценил, и сообщил с той же улыбкой:

– Вы совершенно правы, медь настолько ценная штука, что даже такие слова, как медаль или медальон, пошли от нее. У нас, кстати, медь по большей части встречается в виде самородков. Во всяком случае, намного чаще, чем золото, серебро и железо вместе взятые.

– Это везде так, – заверил я.

– У нас, – пояснил он, – обычно берут малахитовую руду, смешивают с древесным углем, засыпают в глиняный горшок и ставят на огонь. А у вас?

– Увы, – ответил я, – тот же примитив, но пока что нужды зачатков промышленности покрывает. И хотя меди намного меньше, чем железа, возможности ее велики, потому нужно стараться развивать добычу, потому что бронза и латунь – это тоже медь, хоть не вся. Мы можем заключить с вами долгосрочные контракты на закупку больших объемов в течение, скажем, десяти лет! Или даже получить у вашего правительства лицензии на разработку собственными мощностями… естественно, с отчислением надлежащего процента в казну Мезины…

– Это решит королева, – ответил он осторожно, – такие вопросы только в ее компетенции.

– Гм, – сказал я, но не стал говорить о грядущей реформе. Даже он, занятый с головой подготовкой к коронации, не предполагает, что понятия «королева» и «правительство» очень скоро разойдутся весьма и даже весьма-весьма. – Ну ладно, отложим. В общем, я с головой погружусь в изучение ритуала коронации.

– Спасибо, ваше высочество.

– Да пустяки, – заверил я. – Я всегда интересовался этнографией и тутанхамонией… Э-э, погодите, граф, еще минутку!

– Ваше высочество?

– Что это за зеркало? – спросил я. – На мой изысканно-простецкий вкус эстета-демократа оно несколько выбивается из стиля этой комнаты. Самую малость, но все же…

Он взглянул на меня с удивлением и, как мне показалось, даже с уважением.

– Вы… заметили? Странно, обычно никто не обращал внимания.

– Так что с ним не так? – спросил я. – Простите, граф, но у меня слабость к зеркалам. Я такой красавец, что не могу не полюбоваться собой так и эдак, а потом еще и вот так, видите?.. В них я еще красивше и умнее, особенно когда щеки вот так, будто у Борея на картах…

Он покачал головой.

– А вот этого я бы вам делать не посоветовал.

– Почему? Разве я не красавец? Или вы оспариваете вкус королевы?

Он сказал испуганно:

– Что вы, мой лорд, это было бы государственной изменой!.. Но это зеркало, в которое нельзя долго смотреть. Если подойти ближе и начать всматриваться, то оно либо начнет делать вас моложе, либо намного старше, что бывает чаще.

– Ого!

– Но бывает, – продолжал он, – смотрящий в него становится выше ростом или ниже! И никак нельзя угадать, что получится…

– А переиграть нельзя?

– Это как?

– К примеру, – сказал я, – человек начинал становиться короче, а все мы, понятно, желаем быть крупнее и страшнее. Но если прервать процесс, а потом прийти завтра, то будет ли то же самое? В смысле, уменьшение размеров?.. Допустим, будет уменьшение снова. И на третий день. И на четвертый. Но если на пятый вдруг пойдет вверх, то можно задержаться перед зеркалом подольше, чтобы наверстать все потери за предыдущие дни!

Он посмотрел на меня внимательно.

– Вы рисковый человек, ваше высочество. Никому почему-то и в голову такое не приходило! Как только кто-то начинал укорачиваться хоть на полдюйма, тут же с криком убегал.

– И больше не подходил?

Он вздохнул.

– Нет… Простите, мне нужно идти подготавливать процесс коронования. Ваше высочество…

– Граф…

Глава 2

С обширным списком, что нужно знать и уметь принцу-консорту, я перешел в соседнюю комнату, мне по рангу мужа королевы положены весьма обширные и, как я обнаружил, достаточно богатые покои. Много золота на стенах, потолке и украшениях, но странно обходятся без аляповатой роскоши, чувствуется вкус, изящество, словно архитектор все же перекричал заказчика и сумел навязать свое видение прекрасного.

В центре этой комнаты круглый стол с букетом ярких цветов в хрустальной вазе, а еще из нее торчат длинные горящие свечи в дополнение к тем, что полыхают в низкой люстре. На столе несколько пустых тарелок и сверкающие мелкими камешками кубки.

Стены комнаты отделаны дорогими породами дерева, одна из сторон отдана камину, а в противоположной от входной стене зияет широкий арочный проем, через который виден другой зал, побольше и поярче.

Кресла легкие, с мягкими подушками в спинках и под задницами, словно здесь я хоть и принимаю гостей, но то ли дряхлых старцев, что уже не могут без удобств, либо дам с изящными жопами, что не могут сидеть на твердом.

Хотя для дам вряд ли, у меня же здесь весьма своеобразные обязанности, и дам принимать наедине мне почему-то не положено, хотя не могу понять, почему вдруг.

Ничего, сказал я себе привычно, разберемся, словно и в самом деле собираюсь оставаться и разбираться с такими жизненно важными вопросами, как прием мезинских дам в интимной обстановке.

Пару раз выглянул в окна, воинов сэра Дарабоса почти не видно, они в отличие от пышно разноцветных попугаев мезинцев все в серо-зеленой одежде, ее через века назовут маскировочной, а сейчас просто удобна тем, что в походе не видно, насколько испачкалась.

Да и, что верно, то верно, лазутчиков в траве или в ветвях дерева не так просто заметить, когда наблюдают за вражеским лагерем.

Сейчас они несут охрану как дворца, так и важнейших объектов вроде арсенала, городских врат или моста через реку. Граф Меркель пробовал выразить неудовольствие, но я мягко заверил, что это временная мера, ибо Ротильда еще не законная королева и вообще не королева, а потом, разумеется, все эти функции перейдут к местной власти, баба с воза – кобыле легче.

Мои покои охраняют Джон и Агельд, их Норберт взял еще из Армландии. За эти годы они стали начальниками отрядов, показав умение распоряжаться. Джон охраняет дальние подступы, Агельд смотрит за коридором, откуда можно войти ко мне. А еще их люди бдят во дворе, одни поглядывают на мои окна, другие тщательно присматриваются к прогуливающимся придворным.

Я усмотрел среди немногих рыцарей Зигфрида, того самого, что пришел с Хруртом и Ульманом из далекого и почти позабытого замка Амальфи, поспешно выглянул в коридор и велел Агельду:

– Позови сэра Дарабоса!

– Будет исполнено…

Он умчался, а я вернулся к окну и некоторое время рассматривал прибывающих гостей. Знамена, знамена, знамена… Редко увидишь воинов или рыцарей без знамени, если их больше двух. Если же десяток, то знамен бывает штук пять, они дают знать, кто идет, какому лорду принадлежат и кто за них будет отвечать, если что натворят не то или запятнают свою честь.

А в самом деле, снова мелькнула мысль, пора завести эполеты или аксельбанты, а то и погоны. Хотя нет, погоны появились намного раньше, чем эполеты и аксельбанты, но пережили своих пышных собратьев.

Так что можно сразу погоны. Но, конечно, не здесь, начнем все-таки с Сен-Мари…

В коридоре послышались приближающиеся шаги. Я узнал по уверенной поступи телохранителя, которого посылал за Дарабосом, и его самого, собранного и такого же четкого, как и поступь.

Быстро переступив порог, он коротко поклонился и замер в ожидании.

– Сэр Дарабос?

– Ваше высочество?

Я подошел к окну, Зигфрид снова появился в поле зрения. Не подозревая, что за ним наблюдают, с двумя воинами уверенно двигается по боковой аллее сада, хохочет, обнимает их за плечи, шлепает по спинам, оглядывается на хорошеньких женщин.

Когда один из воинов поднял голову, я узнал Гетеля, моего телохранителя, сегодня свободного от дежурства.

Я подозвал Норберта кивком и указал взглядом на Зигфрида.

– Видите вон того, широкомордого?.. Ему можно поручить охрану всего этого корпуса.

Дарабос окинул оценивающим взглядом богатыря, на котором и доспехи, казалось, трещат и вот-вот лопнут.

– Он… в самом деле рыцарь? – спросил он с сомнением.

– Самый подлинный, – заверил я. – Из рода великих Нибелунгов, младший сын владетельного сеньора Кунинга! Хотя, если честно, там все владения состоят из хатки и пары сараев, но в бедном краю и это богатство.

Он сказал задумчиво:

– Младший сын? Которому ничего после смерти батюшки: ни титула, ни имущества?

– Верно, – сказал я. – Потому и пошел сперва на службу к одному владельцу замка, а потом как-то вот попался мне…

– После того, – сказал он понимающе, – как вы захватили тот замок?

Я спросил в удивлении:

– Откуда вы знаете? Это было так далеко от этих земель…

Он усмехнулся.

– Достаточно знать вас, сэр Ричард.

– Ох, – сказал я.

– Он выглядит честным и открытым, – заявил Норберт успокаивающе. – Такие не предают.

Зигфрид прошел прямо под нами, у Гетеля под мышкой кувшин, явно полный, направляются в сторону дворцовых покоев. Зигфрид за это время ничуть не изменился, в лице все так же ни следа арийскости, только рост и могучее сложение, в плечах широк, выпуклогрудый, толстошеий, с мускулистыми руками, напоминающими бревна. Он еще по прибытии сразу сдружился как с армландцами, так и со всеми остальными благодаря незлобивому и открытому характеру, а у Норберта оказался из-за страсти к приключениям.

Норберт сказал деловито:

– Я сейчас же сообщу ему о новых обязанностях.

– Отлично, – одобрил я. – Как чувствуете себя в Мезине?

Он посмотрел на меня с суровым интересом.

– В Мезине? Это Мезина? Ваше высочество, с вами я чувствую себя всегда в родной Армландии!

Он откланялся и вышел, я прислушался к уверенному стуку подошв рыцарских сапог, снова вернулся к окну. Из грозовых туч образовалось на полнеба жуткое лицо с огненными глазами, а когда пасть чуть приоткрылась, стало видно бушующий ад багровых молний.

Раздвинув тучи, лицо наклонилось, всматриваясь в землю, я с ужасом ощутил спинным мозгом, что ищет именно меня, и от такого не спастись ни в шкуре незримника, ни в личинах оборотников.

С сильно стучащим сердцем я сдвинулся в сторону, чтобы между мной и лицом была каменная стена. Но даже тяжелые глыбы из гранита сейчас для такой мощи не прочнее кленового листа.

В небе некоторое время громыхало, а когда затихло, я осторожно выглянул, небосвод чист, от грозы не осталось и следа. И непонятно, успело ли это небесное страшилище меня увидеть…

Но сердце продолжает колотиться учащенно в предчувствии неприятностей. Такой, наверное, может смотреть и сквозь стены, так что прячься, не прячься…

От безделья прошелся по этажу, восемь только больших залов, уйма маленьких, все с анфиладами, множество комнат между ними, а также в башенках. Но даже самые мелкие с мозаичным полом, резными полуколоннами, выступающими из стен, а в залах так и вовсе позолота, статуи в нишах, портьеры из красного бархата, шелка и парчи…

Здесь роскошь не только присутствует, но бросается в глаза, как будто у местных королей не было возможности вложить деньги в хорошую армию и бросить ее на завоевание соседних земель.

В комнату заглянул старший слуга, церемонно поклонился, приложив одну руку к груди, а вторую закидывая за спину.

– К вам лорд Теоден Фолькийский…

Я нахмурился, не до местных лордов, но вспомнил, как Ротильда еще во время бегства из Мезины жаловалась, что могущественные роды Голдвина Адорского и Теодена Фолькийского с помощью канцлера Фреальфа начали интриговать, собирать силы и наконец пригрозили, что если не выйдет замуж за кого-то из их вождей, то свергнут, что и случилось, когда попыталась сохранить власть. Голдвин сел на трон, а Теоден тут же принес ему присягу верности.

– Зови, – сказал я и поправил себя: – Проси!

Вскоре через порог переступил высокий и крупный человек, а если «человек», то это, конечно, мужчина, хотя женщина тоже вроде бы человек, и, естественно, если лорд, то обязательно крупный, могучий и свирепый, это же мир бури и натиска, мир мужчин, когда правит сила, время от времени опираясь на мудрость…

Я рассматривал его быстро и внимательно, стараясь успеть оценить и выстроить стратегию разговора, а то верховные лорды иногда перехватывают инициативу, пользуясь опытом в этих делах.

Лицо крупное, спина ровная, не сразу и поймешь, что стар, по крайней мере для того, чтобы горбиться и шаркать подошвами. Лицо, при всей крупности, сильно обвисшее, мощный нос клювом, под глазами многоярусные мешки, а еще и темно-коричневые подпалины на желтой нездоровой коже, но глаза из-под набрякших толстых век смотрят настороженно и без старческого равнодушия к делам мирским.

– Лорд Теоден, – произнес я холодно.

Он чуть-чуть наклонил голову.

– Ваше высочество.

Еще минуту мы рассматривали друг друга. Мне понравилось, что не чувствую ни страха, ни заискивания, даже его поклон – от человека, признающего мою власть, но в то же время не забывающего, что и по возрасту он и старше, и опытнее, и вообще у него больше земель и владений, чем у королевы Ротильды.

– Чему обязан, лорд? – спросил я. – Как я понял, вы не в восторге от предстоящей коронации.

– Очень, – ответил он ровным голосом. – Даже с пониманием, что реальная власть останется у вас.

– Почему?

– Плохой пример, – объяснил он.

– Чем же?

– В других местах, – произнес он, – могут возникнуть подобные настроения. А это чревато.

– Насколько?

Он пожал плечами.

– Не угадать. И благородные люди, и чернь бывают…

– Непредсказуемыми?

– Верно, ваше высочество. Трудно гадать, какая именно шлея попадет им под хвост. И когда.

– А в чем опасность видите вы? – спросил я.

Сесть я ему не предлагал, пусть чувствует, что я не только хозяин положения, но и не собираюсь поступаться хотя бы толикой.

Он все понимает, судя по его неподвижному лицу, но ни жестом, ни словом не выдает своего недовольства.

– Все-таки власть короля, – объяснил он терпеливо, – основывается на том, что лорды королевства соглашаются ее принять!.. Любая власть основана именно на согласии. К примеру, в Мезине отыщется немало лордов, у которых больше земель и воинской силы, чем было у Генгента, короля Мезины, и чем теперь у королевы… если не считать, естественно, вашей армии.

– Но ее придется считать, – произнес я жестко. – Хотя вы правы, власть основана как раз на согласии.

– Спасибо за понимание, ваше высочество.

В его ровном голосе проскользнула ирония, но я проигнорировал, добавил сравнительно мирно:

– А подчиняться женщине мужчины с оружием в руках пока что не готовы…

– Счастлив, – произнес он сухо, – что вы это понимаете. А еще мне кажется, что подчиняться женщине мужчины никогда не будут готовы.

– В этом мире, – согласился я, – никогда. Но если наступит мир и благоденствие, когда мечи можно будет повесить на стены и не снимать ни разу за всю жизнь… гм… тогда может наступить совсем другой мир… Лорд Теоден, почему-то мне кажется, вы уже прочли мою Хартию…

Он вскинул брови в подчеркнутом изумлении.

– Какую Хартию?

– Вы опытный лжец, сэр Теоден, – одобрил я. – А я, к вашему сведению, достаточно опытный наблюдатель. Так что не пытайтесь так уж… слишком просто хитрить.

Он поклонился.

– Простите, ваше высочество. Я не буду хитрить… слишком просто.

– Да уж постарайтесь, – сказал я. – Я не хочу терять квалификацию.

Он произнес учтиво:

– Можно поинтересоваться вашими планами, ваше высочество?

Я уточнил:

– Вас интересует строительство флота или новые методы стрижки овец в Армландии?

Он коротко усмехнулся, сказал еще учтивее:

– Ваше высочество, у правителя таких масштабов и должны быть планы… всеобъемлющие. Но меня интересует моя Мезина.

– Патриот, – сказал я. – Вы так и останетесь патриотом… Мезины?

Он спросил опасливо:

– А кем можно быть еще?

– Можно подрасти, – пояснил я, – ведь мы, мыслящие, всю жизнь растем?.. и быть патриотом уже некой Всемезинии.

– Простите?

– Образования, – сказал я с осторожностью, – что включает Мезину, Турнедо, Армландию, Сен-Мари, Варт Генц… возможно, и другие королевства.

Он смотрел внимательно.

– Это серьезно?

Я беспечно улыбнулся.

– А это уже сами решайте. Я вам ничего не говорил. А если что-то вам послышалось, то это ваша проблема.

– Однако…

– Однако вы можете, – произнес я небрежно, – уже сейчас не только мыслить масштабнее, но и… предпринимать некоторые шаги. Вы стали верховным лордом потому, что быстрее других реагировали на происходящие перемены. Неужели чутье вам изменит?

Он покачал головой, не сводя с меня пристального взгляда.

– А насколько это… устойчиво? Я с каждым годом веду себя все менее рискованно.

– Да, – сказал я ему в тон, – поддержка Голдвина тому пример.

– Никто не мог предположить, – возразил он, – что Ротильда сумеет вернуться с огромной чужестранной армией!.. Но, ладно, пусть это был мой промах, тем более не хочу повторить его снова.

Я понизил голос:

– Лично я посоветовал бы вам вести дела так, словно все эти королевства стали единым экономическим пространством. С едиными законами, без пошлин на границах.

– Я это и предположил, – ответил он тоже негромко, – читая вашу Хартию, но решил по своей врожденной осторожности перепроверить…

– Рад, – произнес я церемонно, – что вы все так же отважны и готовы идти на оправданный риск.

Он отступил, поклонился.

– Ваше высочество…

– Лорд, – ответил я.

Когда он вышел, я перевел дыхание, с этими верховными магнатами приходится держать ухо востро, в их руках огромная власть и влияние. Вроде бы удается, тьфу-тьфу, его исполинскую энергию перенаправить в другое русло. Сам не знаю, чем он займется, однако жажда авантюр и добычи во всех ее вариантах должна заставить встрепенуться и оглядеть жадным взором новые земли.

Галл и Крестер, сменившие Джона с Агельдом, прохаживаются по коридору, оба крепкие, подтянутые, почти одинаковые, хотя Галл, по словам Норберта, никогда не спит, а Крестер ко всему еще и никогда не отдыхает.

Они замерли при моем появлении, я отмахнулся.

– Вольно-вольно… А это кто вышагивает на том конце лестницы?

– Ободрит, – ответил Крестер, отпуская для краткости «ваше высочество», им такие сложности выговаривать не обязательно, и так понятно, что я по титулу выше, подчеркивать не надо.

– А-а-а, – сказал я, – это у него в холодных ножнах всегда раскаленный меч?

– Он самый, – заверил Крестер. – Хотите взглянуть? Позвать?

Я покачал головой.

– В другой раз. Когда все дела переделаю.

– Все на свете? – спросил он, смелея.

– И на том тоже, – уточнил я. – А потом вернусь и… отдохну. Выползень тоже здесь?

– Он внизу у главных дверей!

Я покачал головой, Норберт в самом деле для моей безопасности задействовал лучшие силы, потому что Выползня характеризовал как лучшего разведчика, и луну с неба достанет, были бы приказ и поощрение.