Текст книги "Ричард Длинные Руки – принц-консорт"

Глава 5

Я охватил ее быстрым взглядом и отнес в группу консервативных леди, чистых и верных, что гордятся целомудренным поведением и стараются быть примером нравственности для других. Уж не знаю, по натуре они такие или же просто страшатся преступать черту, за которой могут быть неприятности, но таких, к счастью, немало, и они едва ли не самые лучшие женщины мира, за которых дерутся, которых добывают, которыми гордятся.

На их лицах с детства застывает выражение радостного удивления жизнью, светлого и чистого. Такие всякий раз освещают мир вокруг себя своим теплом.

Но сейчас я впервые увидел, как выглядит такая женщина, когда глубоко несчастна. На милом чистом личике держится выражение обиды чудовищной несправедливостью, она же никого никогда не обижала, за что ее так…

Астрида бросилась ей навстречу, они обнялись и застыли на некоторое время в клинче.

Я не шевелился, давая им время наобниматься, а когда наконец отодвинулись друг от друга, скромно подошел, опустив голову.

Астрида повернулась ко мне.

– Гельвеция, – сказала она, – это Ричард. Да-да, тот самый.

Баронесса охнула, торопливо присела, наклонив голову и обнажая тонкую белую шею и такой беззащитный затылок.

Я быстро взял ее за плечи и вздернул на ноги.

– Поднимитесь, леди Гельвеция. Я искренне сочувствую вашему горю. И, как видите, мгновенно бросил все дела…

Она охнула:

– Ваше высочество!

– Как только, – пояснил я, – ваша подруга велела мне следовать за нею.

Она с недоверием покосилась на Астриду, та смотрит на нее с состраданием и любовью, а на мои слова не обратила внимания.

– Ваше высочество, – произнесла баронесса дрожащим, как крылья мотылька, голосом, – это слишком высокая честь, что вы посетили наш замок…

Я указал взглядом на ее подругу.

– Астрида, вы должны понимать…

– Хотя, честно говоря, – добавила баронесса все еще с ноткой недоверия в голосе, – я представляла вас гигантом покрупнее любого огра…

– Почему?

– Так о вас рассказывают!

– Это мне льстит, – признался я, – но насчет чести оставьте. Просто Астрида велела, вот я и прибежал.

– Но я просто не понимаю, – сказала она жалобно, – как Астрида… как вы… принц…

– Астрида у нас чистейшая душа, – пояснил я мягко. – Сперва она ринулась платить долг за сестру, где мы сперва подрались, потом познакомились, теперь вот рвется помочь подруге. А я как правитель обязан карать зло и поощрять благородные порывы души, даже если она совсем женская.

Она перевела взгляд изумленных глаз на Астриду, что все еще не выпускает ее руки.

– Ваше высочество, – сказала она торопливо, – позвольте проводить вас на отдых.

– Отдых? А как насчет ужина?

Она сказала жалобно:

– Простите, у меня совсем голова… не такая. Сейчас слуги подадут ужин…

– Спасибо, – сказал я, – а то Астрида уже начала было меня грызть по дороге.

– Сюда, – сказала баронесса торопливо, – я открою для вас покои барона.

Астрида ткнула меня в бок локтем.

– Когда это мы дрались?

– Еще нет? – спросил я. – Значит, все впереди.

Баронесса провела нас на четвертый этаж, покои барона занимают всю левую половину, но зал довольно уютный, несмотря на чудовищные размеры. Залы бывают концертные, выставочные, пиршественные, тронные, а этот именно для отдыха и сна, потому что богатому барону даже для спальни полагается именно зал.

У противоположной от входа стены роскошное ложе с высоким балдахином на четырех резных ножках, пуховая перина, покрытая одеялом из лебяжьего пуха.

У баронессы прекрасные глаза сразу наполнились слезами, но она мужественно приподняла подбородок и сказала вздрагивающим голосом:

– Это ваши покои, ваше высочество.

– Благодарю за чуткую заботу, дорогая леди.

– А милая Астрида, – сказала она, – расположится рядом, там почти такие же покои.

В стене слева от двери в коридор еще одна малозаметная дверь, соединяющая покои барона и баронессы так, чтобы при желании пообщаться они могли ходить друг к другу напрямую.

Астрида сказала:

– Гельвеция, это же твоя спальня!

– Я расположусь в комнате у покойного сенешаля, – сказала баронесса.

Она еще выше и надменнее задрала подбородок, но не помогло, слезы переполнили запруду и хлынули двумя блестящими ручейками.

– Нет-нет, – запротестовала Астрида.

Я прервал:

– Баронесса, мы с Астридой в пути и привыкли к неудобствам. Прекрасно разместимся вдвоем в этих покоях. Как обычно: Астрида поперек в двуспальной кровати, а я на полу на коврике.

Баронесса, соблюдая достоинство, попробовала улыбнуться, но лицо кривилось, а губы подпрыгивали.

– Ваше высочество…

Астрида обняла ее и властно повела к выходу.

– Пойдем, – сказала она, – тебе надо успокоиться. Ляг, полежи, слуги свое дело знают, ужин приготовят без тебя.

Я остался осматриваться в спальне, но в первую очередь проверил решетки на окнах и простукал стены – не люблю сюрпризы в виде потайных ходов.

Нет, все чинно и просто, если не считать пышности самой спальни, что делает ее несколько выставочным залом, не слишком большим, а так, вернисажным.

Пока готовят ужин, вышел на двор, слуг мало, все пугливые, но смотрят с надеждой, словно при виде большого начальника нечисть сама разбежится. Кланяются низко, торопливо разбегаются, чтобы не попасть под горячую руку.

Двум я успел задать пару вопросов, пока не удрали, молоденькую служанку милостиво подержал за грудь, но так, для дела, чтобы челядь знала, что я в хорошем расположении духа и все будет хорошо, ибо не встревожен, а это значит, что решал задачи и посложнее. Скоро здесь снова будет мирно и спокойно.

Бобик исследовал весь замок, пошарил по кладовкам, кухне посвятил особое внимание, излазил сверху донизу, а потом еще выбежал и долго носился вокруг замка, пока не вытащил из норы толстого барсука и не принес, к восторгу поваров, на кухню.

Я втайне надеялся, что сразу же отыщет спрятавшегося монстра, однако Бобик вел себя так, словно нет вообще ничего подозрительного, прыгал и дурачился, совал всем в руки обломок бревна и уговаривал бросать ему, да еще как можно дальше.

Астрида, которая даже не пыталась взять эту палочку, по мнению Адского Пса, сказала язвительно:

– Мне как-то чудилось, этот песик любого зверя отыщет!

– Это не охотничья собака, – возразил я. – Это вообще не собака.

– А кто?

– Пес, – сказал я гордо, – друг человека. А человек здесь я. Ты тоже, кстати, мой друг.

– Ну, спасибо!

– А я разве не твой друг? Ну вот.

Она фыркнула и удалилась, высоко задирая нос, а я неспешно осмотрел места, где погибли барон, служанка и сенешаль, но зацепок пока никаких, ибо происходило все не только в разных местах, но и в разных локациях: барон в зале, сенешаль во дворе, выложенном брусчаткой, начальник охраны между конюшней и кузницей, где земля все еще влажная после короткого, но сильного дождика, а служанка в покоях баронессы…

Потом был ужин, достаточно короткий, обе женщины почти не ели, а я быстро побросал в себя все, что было на тарелке, и сказал, что задам еще пару вопросов слугам.

Когда вернулся, Астрида, уже проводив баронессу, деловито приподнимает гобелены, какие-то камни даже простукивает костяшками пальцев и прислушивается, хотя, на мой взгляд, в такие глыбы даже если кувалдой, отклик услышит только сумасшедший.

– Я уже проверил, – сообщил я.

Она фыркнула.

– Что, мужчины делают правильно?

– Бывает, – ответил я мирно.

Она обернулась, лицо встревоженное, а глаза распахнулись шире.

– Что-то стряслось?

– Пока нет, – ответил я. – Может быть, зло затаилось с нашим появлением. Во всяком случае, будем спать настороже… Ты сова или жаворонок? Ладно, спи первой, потом разбужу, будешь сторожить ты.

Она посмотрела исподлобья.

– Здесь одна кровать.

– Я не буду тебя сталкивать, – заверил я. – А ты только не лягайся… по возможности. И не храпи очень громко.

Она сказала сердито:

– Я вообще не храплю!

– Тогда нет проблем, – заверил я. – Я тоже не храплю. Раздевайся, ложись, а то, думаю, завтра день будет потруднее.

Она поколебалась, наконец буркнула:

– Хорошо, отвернитесь… сэр.

Я отвернулся, но заметил невинно:

– Вообще-то я уже видел тебя… без одежды. И мои ладони еще помнят твою кожу на ощупь. Даже сейчас по ним бегут мурашки, только представлю.

– Не вспоминайте!

– Я не вспоминаю, – сообщил я. – Это они сами… чешутся.

Она сказала сердито:

– Тогда мы были… на работе! И не надо говорить… всякое.

– Не надо, – согласился я. – Тем более что мы сейчас тоже на работе.

За спиной шелестело, звякало, наконец зашелестели простыни, но кровать под ее заячьим весом даже не скрипнула.

– Вы можете повернуться, – донесся голос.

Я повернулся, она уже под одеялом до самого подбородка, и начал неспешно раздеваться.

Она возмущенно хрюкнула и почти подпрыгнула, разворачиваясь в другую сторону. Я сложил одежду рядом на стул, меч привычно занял свое место у изголовья, а когда я опустился на ложе, то сразу проверил, чтобы до рукояти не нужно было даже особенно тянуться, пальцы тут же должны ощутить привыкший к ним рифленый металл.

– Хорошо, – сказал я и потянулся до хруста суставов, – теперь спи, пигалица. Под утро растолкаю.

Она пискнула из-под одеяла:

– Почему пигалица?

– Это такая пичужка, – объяснил я. – Мелкая птичка. Но хорошенькая. И писклявая.

Она чуть повернула в мою сторону голову.

– Я не писклявая!

– Не писклявая, – согласился я великодушно, – а что временами… то не в счет.

Она сердито блымнула на меня большими и блестящими в полутьме глазищами.

– И никакими временами!.. Ты меч поставил поближе, думаешь, ночью кто-то нападет?

– Вряд ли, – ответил я, – это так, на всякий случай. Бывает всякое.

Она осторожно повернулась в мою сторону, но держась на расстоянии протянутой руки.

– А что бывает? Расскажи.

– Ну вот, любопытная.

– Не любопытная, – возразила она сердито, – а хочу знать, против чего надо приготовиться и мне!

– Бывают привидения, – объяснил я, – что выходят из стен в полночь, а то и вовсе призраки. Иногда появляются через скрытые проходы, что открывает нечистая сила опять же в полночь, всякие жуткие твари…

Она прошептала испуганно:

– И… что? Тебе приходилось?

– Еще бы, – сказал я гордо, – я же такой дивный цветок, на который все мухи летят. Даже оборотни пару раз ко мне проламывались! Но ты не трусь, я уже руку набил.

– Я не боюсь, – огрызнулась она дрожащим голосом, – просто хочу знать, против чего…

– Не угадать, – ответил я, – мне кажется, это какой-то особый василиск.

– Что за особый?

– Урод, – объяснил я, – вместо того, чтобы в камень, как все нормальные, он сжигает дотла. Хотя это может быть и не василиск.

Она сказала сердитее:

– Ну так не сбивай с толку! А то я начала готовить заклинание против всех ящериц на свете.

– Молодец, – сказал я, – живучая.

Она замедленно придвигалась ко мне, пока я рассказывал, наконец коснулась сильно выступающей грудью, мордочка все еще настороженная, осторожно закинула на меня ногу. Я все так же лежу на спине, ладони за голову, смотрю в потолок, и она, выждав чуть, положила на предплечье голову.

Я все еще не шевелился, и она поскребла там кожу ресницами, умостилась уже со всеми удобствами, затихла.

– Тебе как, – спросил я, – удобно?

Она огрызнулась:

– Не мешай. Я сосредоточиваюсь.

– Хорошее занятие, – одобрил я, – передвинь харьку ближе, лучше на грудь. Так пойдет быстрее.

– Сама знаю, – буркнула она и присунулась ближе, щекой опустилась на мои грудные мышцы, я их недавно наконец-то сумел подрезать сверху, сам не могу насмотреться, снова затихла, прислушиваясь, прошептала строго: – Только ничего не выдумывай, ладно?

– Ладно, – согласился я. – Хотя фантазия у меня еще та.

Глава 6

Она еще пару раз поерзала, устраиваясь удобнее. Ее маленькое мягкое тело все больше приникает к моему, в полной мере приникает. У меня между грудными пластинами всегда была глубокая выемка, из-за чего страдал в детстве, у всех друзей широкие пластины, палец не просунешь, а между моими хоть кулак клади, так вот сейчас она прильнула так, что заполнила своим мягким женским теплом все мои выемки.

Я закрыл глаза и наслаждался этим странным чувством, медленно переходящим в сладостный жар. Астрида после долгой неподвижности осмелела, на что я и рассчитывал, ее тонкие трепетные пальчики сперва пугливо проверили, на чем это ее щека, ощупали все окрестности, причем – сперва едва-едва касаясь, а потом пару раз слегка царапнули острыми коготками, будто проверяя, близко ли к поверхности нефть.

После некоторого напряженного ожидания, когда то ли ждала моей реакции, то ли чем-то там в спине перерабатывала полученную информацию, снова шелохнулась: сперва подвигала согнутой в колене ногой, там что-то сильно мешает или беспокоит, потом с мучительной неспешностью пустила в свободный поиск разогретую ладонь по моему пузу.

Я инстинктивно задержал дыхание, ее тело как будто налито горячим молоком, а мое так и вовсе горит и плавится. Ее грудь стала горячее и, наполнившись тяжелым жаром, погружается в меня, как я сладостно чувствую всеми фибрами. Ее дыхание вдруг оборвалось, целую вечность мы не двигались и не дышали, хотя мое сердце бьется так, что подбрасывает ее голову, а у нее колотится часто-часто, как у пойманной любопытной мелкой птички, пугливой и жалобной.

А затем ее пальцы сжались, я слышал резко участившееся дыхание, но это не мое, стараюсь даже отворачивать голову, чтобы мое шло в сторону от ее лица, все-таки аромат вина и закуски с луком и чесноком…

По ее телу пошла неспешная волна, затем еще одна и еще, сперва такие же медленные, еще не знающие, угаснут ли тут же, потом быстрее, жар наполнил ее тело и пытался перелиться в мое, но я весь как раскаленная плита, мое ответное пламя встретило ее огонь на полдороге. Я услышал сдавленный вздох, по ее телу прошла судорога, я ухватил и пытался прижать к себе, но спазм выгнул ее дугой, она страшно вскрикнула, лицо перекосилось, некоторое время ее тело трепетало, как крылья бабочки под сильным ветром, затем силы покинули, и она безжизненно рухнула мне на грудь.

Я прислушивался к ее хриплому надсадному дыханию, затем ее затуманенные глаза приоткрылись, в них проступило дикое изумление.

– Я… жива?..

– Еще как, – ответил я, – а вот я… не знаю, выживу ли…

Она застыла, на лице проступил ужас, затем отчаяние, она прошептала упавшим голосом, полным горечи:

– Ах ты, гад… что ты… наделал…

– Что? – спросил я.

Она прошептала с болью:

– Я столько магической силы набрала!.. Я столько… никогда раньше… Я бы могла такое сделать…

Я пробормотал:

– Прости…

– Гад волосатый, – сказала она с отвращением и отчаянием, – как же я, дура, могла столько набрать… а потом так глупо все выпустить разом? Впустую!

– Зато мне, – пробормотал я, – удалось сохранить… как ты и говоришь… магическую силу… в неприкосновенности.

Она посмотрела люто.

– Что?

– Ну…

– Не дам! – крикнула она. – Не позволю!.. Ни мне, ни тебе!

И вцепилась в меня, как коршун в цыпленка.

Все-таки мы оба зря гордились своим самообладанием, верностью интересам дела, отстраненностью от всякого такого, чистым разумом Гегеля, потому что за остаток ночи успели еще не раз зарядить магической мощью друг друга и так же бесцельно и глупо, если с точки зрения Гегеля, а то и самого Иммануила Канта, разрядить.

Когда наступил рассвет, мы встретили его не только выжатые и обессиленные, но и стыдившиеся взглянуть друг на друга.

Я все-таки сумел подняться, бледное тело Астриды осталось на ложе с раскинутыми в разные стороны конечностями, как у Леонардо в золотом сечении.

Далеко за окном прокричал петух, уже в третий или какой-то там раз, а снизу со двора доносится бодрый скрип колодезного ворота и негромкие голоса возчиков, что привезли свежее молоко, сыр и зелень.

Когда я облачился поверх одежды в легкие доспехи, за спиной послышались пристыженный стон и шелест одежды.

– Не поворачивайся, – донесся слабый голос.

– Не поворачиваюсь, – ответил я.

– Я постараюсь все это забыть, – сказала она мне в спину, – и ты забудь, хорошо?

– Попробую, – ответил я с сомнением. – Попытаюсь. Хотя сие забыть непросто… Думаю, если сумел пережить такое, теперь меня ничего не убьет.

Она прошла мимо меня к окну, бросив на ходу с сердцем:

– Свинья!

– Еще какая, – ответил я гордо. – Позавтракаем здесь или с баронессой?

Чтобы выглянуть в окно, ей пришлось привстать на цыпочки и лечь животом на широкий из-за непомерной толщины каменной стены подоконник.

Я посмотрел на нее, ощутил, что во мне снова зашевелилась и начинает накапливаться магическая мощь, но, увы, такую научились использовать для магии только эти хитрые существа, а не мы, честные и прямые мужчины.

Я отвел взгляд, а она ответила, не поворачиваясь:

– Конечно, я бы тоже… лучше здесь… но это еще хуже… потому выйдем.

Она не добавила «…и не будем прятать взгляды», но это ощутил даже я при своей мужской толстокожести и потому сказал подчеркнуто бодро:

– А чего прятать?.. Подумаешь!.. Пойдем, а то все без нас пожрут.

Она слезла с подоконника и, бросив на меня только один короткий взгляд, сказала коротко:

– Дурак.

Странно, как быстро и безошибочно женщины улавливают момент, когда можно отбросить всякие титулы. У мужчин такого чутья нет, мы еще долго раскланиваемся и вашевысочествуем, хотя можно давно без церемоний, а вот они – да, у них чутье и рефлексы, как у кобр, что бросаются на мышей.

И вот эта притихшая кобра идет, изображая смиренную мышку, хотя, может быть, она и есть мышка, кто женщин поймет, а кто говорит, что понимает, – врет нагло и беспардонно.

В столовой слуги тут же принялись заносить блюда, сразу же жареных кур, пренебрегая всякими салатами, но когда передо мной опустили вкусно пахнущую тушку, оранжево-желтую, словно политую медом, а в ноздри шибанул сногсшибательный запах, я понял, что сожру и даже нежные косточки погрызу.

Кожа треснула и обнажила белое лакомое мясо, аромат ударил отчетливо заметной струйкой, у меня руки затряслись, а челюсти сами собой чавкнули. Из глубокого надреза в боку побежал нежный сок, почти прозрачный, я грубо разорвал тушку пополам и начал пожирать, как волк, сразу с середины, оставив ноги и крылышки на потом.

Астрида ела степенно, демонстрируя власть духа над плотью. Баронесса почти не притронулась к мясному, а когда подали пироги, с трудом одолела до половины самый маленький.

Как я понял, слуги руководствуются вкусами погибшего барона, а его нежная супруга наверняка вскоре переориентирует их на сладости и фрукты.

Через распахнутые двери в холл было видно, как слуги спускают по лестнице половинку массивной, как большая катапульта, кровати с двумя торчащими колоннами балдахина, обломанными так, словно их перегрызли посредине.

Астрида тоже заметила, спросила:

– Что-то случилось?

Баронесса посмотрела на нее несколько странно.

– Служанки сообщили, – произнесла она чуточку смущенно, – что одеяло и простыни на вашем ложе изорваны, и попросили у меня позволения их заменить. Я решила проверить не врут ли, и увидела, что дело не только в простынях.

Астрида смутилась, я спросил в удивлении:

– Что, правда?

– Еще и ножки подломились, – сообщила баронесса, сильно покраснев и глядя в тарелку, – кровать вот-вот рухнет на пол, а еще появились трещины в станине… хотя, помню, ее делали из выдержанного мореного дуба.

Астрида за это время пару раз взглянула на меня исподлобья и украдкой, всякий раз заливаясь багровостью, даже кончики ушей начинали светиться.

– Ах, это, – сказал я с непринужденностью бывалого воина, – я иногда сплю беспокойно, если снится что-то боевое… Ну там сражения, крики мертвецов, ржание… сами понимаете чье… кони тоже ржут еще как… Иногда даже размахиваю конечностями, вроде рублю… Хотя вообще-то, если ложе из дуба, то его могли прогрызть жуки-дроворубы…

– Дровосеки, – поправила Астрида.

– Правда? – изумился я. – А почему не дроворубы? Хотя вообще-то древогрызы…

Баронесса сказала торопливо:

– Я так и подумала, что вам что-то снилось. У милой Астриды кровоподтеки по всему телу, хотя она их и прячет.

Я охнул.

– Правда?

– Правда, – заверила баронесса. – У меня есть способность видеть такое. Ничего, уже проходят, она умеет залечивать быстро. Вы вот свои уже залечили.

Я посмотрел на Астриду зверем.

– Что, и у меня были?

– Меньше, – ответила баронесса, – чем у Астриды, когда она пыталась удержать ваше буйство.

– Бедная Астрида, – проговорил я с чувством сквозь зубы, – кроткая Астрида.

Астрида сказала с оживлением:

– Ой, как вкусно!.. Как это приготовлено? Неужели в этих пирогах ничего, кроме мяса, сыра и соуса?

– Смотря какого соуса, – победно ответила баронесса. – Я сама его составляла! Если хочешь, расскажу секрет. Сперва нужно взять…

Астрида слушала с подчеркнутым вниманием, даже кивала в нужных местах, хотя иногда и невпопад.

Я дослушал до паузы, сказал оживленно:

– Баронесса, если вы не против, мы допьем это вино… это же вино?.. и займемся поисками. Ибо мы все-таки выспались прекрасно и полны решимости.

Лицо баронессы выражало недоверие, и Астрида сказала церемонно:

– Его высочество благородно взял на себя первую половину ночи, а вторая половина была за мной.

Баронесса в недоумении вскинула брови.

– Это, – поинтересовалась она, – в каком смысле?

Астрида покраснела и прикусила губу. Я сказал быстро:

– Сперва я дежурил с мечом наготове, а потом Астрида бдила, но за ночь никто и не появился.

– Странно, – проговорила баронесса в задумчивости, – а мне говорили, что из ваших покоев доносится адский шум, крики, стоны, рев, завывания, хрипы, проклятия и снова стоны.

Астрида покраснела гуще, я сказал смущенно:

– Иногда я храплю.

– Правда? – изумилась баронесса. – Мне показалось, что однажды я услышала и голос Астриды.

– Это через три этажа? – спросил я в сомнении. – Вам нужно менять перекрытия. Хотите, посоветую хорошую строительную артель? И берут недорого, и работают хорошо. Главное, качественно. У них теперь новые стимулы и возможности расширения.

Ее лицо посуровело и стало печальным.

– Ваше высочество, мне не до ремонта.

Я кивнул.

– Да-да. Мы с Астридой делаем все, что можем. Я не могу позволить, чтобы в королевстве, что принадлежит моей венценосной супруге Ротильде, буйствовал какой-то неведомый зверь! Он уже и так натворил столько бед, а может натворить больше.

Я заметил, что баронесса перехватила взгляд Астриды, который та бросила на меня при упоминании моей венценосной супруги. Женщины могут слона не заметить, но вот такие нюансы хватают моментально и тут же расшифровывают с точностью девять к одному.

– Вы моя последняя надежда, – проговорила она, стараясь, чтобы слова звучали с достоинством, но голос задрожал, а в глазах снова заблестела влага. – Все разбегаются в ужасе, а я запираюсь на все запоры и отсылаю служанок подальше, чтобы бедные девочки не пострадали, когда чудовище придет за мной.

– Может быть, – предположил я, – оно неразумное, и тогда для него все равно, кто попадется?

Она покачала головой.

– Ваше высочество, почему же никого не тронуло, а первым испепелило моего супруга, благородного барона?.. Он не шлялся по окрестностям, как простолюдины, которые должны были встретиться чудовищу раньше.

Астрида подтвердила угрюмо:

– Барон погиб в малом зале.

– И что? – спросил я тупенько.

– Чтобы туда попасть, – объяснила она сердито, – нужно пройти через двойную охрану. А еще кто-то из слуг обязательно попадется по дороге.

– Или монстр пролез через окно, – предположил я.

– Там решетка, – напомнила баронесса. – Очень крепкая.

– Осталась целой, – добавила Астрида.

Я дожевал пирог и запил вином, затем порылся в памяти, так как не люблю делать два дела рядом, могу сбиться.

– Кто-нибудь, – спросил я степенно, – упоминал о существах, что могут пролезать в такие окна?

Баронесса ответила с недоумением:

– Нет… А что, такие существуют?

– К несчастью, – ответил я. – К несчастью. Вообще-то нужно сперва понять эту странность… почему саламандр, давайте называть его пока так, испепелил барона, до которого добраться ой как трудно, а не начал с простолюдинов?

Она сказала помертвевшим голосом:

– Потому что чудовище уже в замке?

– Верно, – похвалил я, – хоть и женщина.

Она пробормотала:

– Тогда объяснимо, почему погибли сенешаль, его помощник, а сразу после барона Аладель, милая и кроткая служанка, несчастная девочка, она же и поработать не успела, только пришла, и на второй же день…

Астрида пробормотала в задумчивости:

– Вообще-то саламандр мог бы натворить и больше дел.

– Верно, – согласился я. – В замке народу много, он бы за полчаса всех сжег, так что либо ему нужно копить магическую мощь, как вот тебе…

Она сказала с нажимом:

– Прекрати!

– Прости, – сказал я виновато, – это всего лишь предположение! Возможно, копить магию удается и другими способами.

– Прекрати!

Баронесса посмотрела с беспокойством на подругу, что смеет прикрикивать на самого принца.

– Астрида…

Астрида сердито зыркнула на нее, потом на меня, а я сказал торопливо:

– Я вовсе не хочу сказать, что ты была там и все пожгла своими глазищами, как вон сейчас прожигаешь меня.

– Прекрати, – повторила она сердито. – Меня там не было, это подтвердить могут все. Да и не умею я так, хотя сейчас, когда смотрю на тебя, думаю, что стоило бы попытаться.

– Ну-ну?

– Скорее всего, – договорила она сквозь зубы, – он быстро выдыхался и впадал в спячку.

– Это я и хотел предположить «во-вторых», – сказал я. – Видишь, как мы слаженно работаем вместе? Ты не находишь?

Она уклонилась от моего прямого взгляда, щеки чуть порозовели, но сказала подчеркнуто деловым голосом:

– Гельвеция, мы сейчас же принимаемся за дело.