Текст книги "Ричард Длинные Руки – лорд-протектор"

Глава 6

Сэр Растер провозгласил новый тост, я подал знак, чтобы на меня не обращали внимания, поднялся и вышел из зала. Если для Растера окончание войны в Армландии – сигнал к бесконечному пиру, пока не придет пора нанести превентивный удар по вероятному противнику, то у меня сердце колотится от перевозбуждения: щас возьмусь, щас наконец-то горы переверну, Тоннель прорублю, Юг и Север соединю и сам встану таможенником, Армландию заэталоню для всех соседних королевств, подниму вэвэпэ на небывалый уровень, разовью науку и хайтэк, все у меня от счастья запоют и даже запляшут, гады…

Дворец выстроен из желтого камня, и когда я быстро шел в сторону выхода вдоль длинного ряда колонн, в широкие окна льется закатный свет солнца, окна горят, словно огромное солнце стоит прямо за окнами. По всему залу оранжево– красноватый свет, а стены словно из старого доброго янтаря, потемневшего от времени, но сохранившего в своих глубинах накопленный солнечный свет.

На Юге случился тот ужас, который я видел в другом месте: обмен ценностей на удобства. В том мире, откуда я пришел, ценностей фактически не осталось. Одни отменены, как «ограничивающие человека», другие втоптаны в грязь и осмеяны, потому что не дают наслаждаться тем, что раньше считалось смертным грехом: плотскими утехами, чревоугодием…

Зато взамен получили неслыханные удобства, что принесли высокие технологии. Да, обмен ценностей на удобства. Но здесь я добился полного контроля над громадной территорией, и в рамках Армландии смогу совместить высокую мораль и высокую технологию… Да, смогу, и пошли вы все! Несогласных буду вешать прямо на городской стене поближе к воротам.

Стражи у выхода вытянулись, я сказал: «Вольно», охраняют пока не ворота в донжон, а пустой проем. Здесь пока нет ворот, как и в саму крепость: против простых дружно возражают все рыцари, а поставить вычурные требует времени.

С широкого крыльца, не то мраморного, не то еще из какого-то не самого дешевого камня, я вдохнул ароматный вечерний воздух. Далеко-далеко над стеной возвышаются синеющие к вечеру горы, все еще свежо и чисто вздымаются из пооранжевевших облаков. Над ними бездонное покрасневшее небо, уже грозное и грозящее огнем…

Деревьев и вообще долину отсюда не видно, но и она, как полагаю, сейчас из зеленого быстро окрашивается в багровый цвет заката, по ней от приземистых деревьев бегут длинные черные тени, такие непропорционально грозные в сравнении с мелкими и невзрачными стволами…

Может, мелькнула мысль, выехать к Хребту прямо сейчас? Ну и что, если на ночь? Ни Зайчик, ни Бобик ночи не боятся. Зато сразу успею войти в курс дела, что уже сделано, что нужно сделать…

Говорят, мы быстро подмечаем в себе малейшие достоинства и медленно обнаруживаем недостатки, но я не таков, я недостатков вообще не имею, у меня одни достоинства, потому я без всяких колебаний свистнул конюху.

Он примчался, глаза преданные, руки по швам.

– Что угодно вашей светлости?

– Оседлай Зайчика! – велел я.

Он охнул:

– Ваша светлость, куда на ночь глядя?.. Говорят, здесь темные призраки оживают с заходом солнца…

– Вот и хорошо, – сказал я. – Будет с кем перемолвиться по дороге. Если, конечно, они за мной поспеют.

– Как скажете, ваша светлость, – ответил он послушно и как-то обреченно.

Тоже заботится, мелькнуло в голове. Да, теперь я – надежда. Они все предпочли бы посадить меня в стеклянную банку с ватой и держать в безопасном месте.

Зайчик выбежал весело и беззаботно, конюх с вымученной улыбкой висел на удилах, делая вид, что все-таки руководит конем. Под брюхом болтается незатянутый ремень подпруги, помощники конюха выбежали следом и торопливо затягивали, поправляли, сдували пылинки.

Я приготовился вскочить в седло, со стороны входа в крепость прогрохотали конские копыта. Во двор ворвался на полном скаку, высекая стальными подковами искры, измученный жеребец. С удил срываются лохмотья желтой пены, всадник прижимается к его шее, почти зарывшись в гриву, – низкорослый и щуплый воин, почти мальчишка.

Соскочил он достаточно бодро, конь растопырил все четыре и тяжело хрипел. Его подхватили под уздцы и повели по двору, чтобы охладился медленно.

Воин смотрел на меня сияющими глазами, впервые видит великого и ужасного гроссграфа так близко.

– Ваша милость, – крикнул он срывающимся голосом, – вам срочное сообщение от сэра Уорвика!

– Давай, – сказал я благодушно, – это лорд замка Кнаттерфель?

– Кнаттервиль, ваша светлость!

– Ах да, – сказал я, – вечно путаю… И что там такое случилось?

Он выпалил, выпучивая глаза и приподнимаясь на цыпочки, чтобы быть выше и значительнее:

– На замок было совершено нападение!

Я вздрогнул.

– На замок Кнаттерфель… тьфу, Кнаттервиль?

– Да, ваша милость!

– И… отбиться удалось? Или замок захвачен?

– Нет, сэр Ричард. Да, сэр Ричард! Отбились с большим уроном для нападавших, хотя часть сумела прорваться в замок. Но сэр Уорвик послал меня сообщить, что, возможно, попытку повторят. Он будет, конечно, настороже, но замок не готов ни к осаде, ни к штурму.

– Кто сделал такое? – потребовал я.

Он взглянул виновато.

– Напали ночью, никто не ожидал. Они как-то сумели перелезть через стену… она там совсем низкая… был бой, но сэр Уорвик и его рыцари умело защищали все проходы в замок, и те, когда увидели, что врасплох не удалось, отступили. Одежда на убитых дорогая, как и доспехи, но ни одного знатного не оказалось… Так что неизвестно, кто напал. И зачем.

В дверном проеме появился барон Альбрехт. Он ничего не говорил и даже не двигался, но посланец пару раз зыркнул на него, барон умеет производить впечатление, потом уставился на меня.

– Что прикажете, ваша светлость?

Я не успел сообразить, в голове каша, барон проговорил медленно и раздумывающе:

– Я бы предположил, что негодяи пытались выкрасть леди Лоралею.

– Почему? – спросил я.

Он ответил хладнокровно:

– А вы как думаете? Больше ничем тот замок не примечателен. И раньше на него, как я помню, вообще никто не нападал в силу его незначительности.

– Леди Лоралею? – переспросил я. – Да, конечно… Вообще-то она, вспоминаю, в самом деле дивно хороша. А если у здешних мужчин нет более высоких целей, то дерутся из-за баб-с. Благородная дурь, так сказать. Эх, в тоннель бы вас всех запрячь, ни о каких бабах бы не думали! От безделья бесятся… Хорошо! Я прибуду лично, разберусь.

Посланец вытянулся, даже на цыпочки привстал.

– Я поскачу, сообщу?

Я покачал головой.

– Отдыхай.

Он всполошился, начал разводить руками, глаза круглые:

– Сэр… но нужно сообщить, что прибывает лорд! Пусть приготовятся… Мне бы только коня сменить.

– Отдыхай, – повторил я строже. – Иди, пусть тебя покормят.

Старший слуга дернул его за рукав, гонец поспешно поклонился и неохотно отправился с ним. Я сдержал вздох, это мелочи, нефиг жаловаться, все пока идет гладко. На Зайчике я туда и обратно смотаюсь за ночь, все решу и все устрою, не успеют и «мама» сказать.

Всякий человек себя любит. И вообще он любит себя больше всего на свете, что и понятно. И никто не любит человека больше, чем он сам. Единственное исключение – собака, действительно любит человека больше, чем он себя, восхищается им, уверена, что он самый-самый замечательный во всем, и вообще обожает смотреть на него, а себя считает счастливой уже тем, что принадлежит ему.

Бобик мчится впереди, огромный и черный, иногда исчезает за ближайшими деревьями, но вскоре выпрыгивает совсем в другом месте, в глазах ликующая радость, что видит нас, а когда мы встречаемся взглядами, я всякий раз вижу в его глазах любовь и обожание.

Солнце опускается все ниже, встречный ветер непривычно холодный, от деревьев и скал падает призрачно-пепельная тень. Там за горизонтом таится печальная и суровая тьма. Она вынырнет и мгновенно пронесется по земле, подминая все, как только скроется верхний краешек солнца.

Я придержал коня: наперерез несется всадник на темном коне, худощавый, в бархатной шляпе с большим искрящимся пером, в темном, богато расшитом камзоле, вообще вся одежда отличается странным соединением простоты ткани и дороговизны отделки.

Он издали снял шляпу и отвесил поклон, а когда приблизился, крикнул дружелюбно:

– Рад встретить в этих пустых местах живого человека!.. Куда путь держите, сэр?

– Пока прямо, – ответил я.

Он широко улыбнулся.

– Достойный ответ! Мужчины не должны ломать головы над выбором цели. Куда бы мы ни направились, приключения всегда найдут нас.

– Верно, – согласился я.

Он пустил коня рядом с Зайчиком, тот покосился ревниво, но под моим спутником конь все же ниже и чуть мельче, хотя все равно удивительно рослый и с могучими мышцами.

– Сэр Гуингнем, – представился он. – Барон Горячих Камней, а также владелец Лапуты.

– Сэр Ричард, – ответил я. – Злая судьба обременила меня целой гроздью титулов, и когда я еду даже вот по такой пустыне, они гремят за мной следом костями всех вымерших предков.

Он весело и вкусно захохотал. Лицо его почему-то казалось нездешним, хотя для меня все лица должны казаться нездешними, но если Растер, Альбрехт или Макс для меня более, чем здешние, почти родня, то в этом бесшабашном спутнике проступает нечто совсем иное.

Ветер треплет волосы, копыта стучат особенно гулко и звонко, будоража кровь и обещая приключения. Глаза сэра Гуингнема сверкают дико, в них то и дело проскальзывает недоброе веселье, как у человека, который выкрал обратно свою похищенную возлюбленную, укрыл ее в надежном месте, а теперь возвращается мстить, карать и сравнивать владения врага с землей.

– А вас приключения находят часто? – поинтересовался я.

– Я бы хотел, – ответил он самоуверенно, – чтобы еще чаще… мы рождены для приключений и кровавых схваток, разве не так?

– Не знаю, – ответил я достаточно откровенно, – но, все верно, большая часть моей здешней жизни проходит именно так…

Он переспросил с интересом:

– Здешней?

– Ну да, – ответил я осторожно, – я приехал… издалека. Как и вы.

Он переспросил с некоторым беспокойством:

– По мне заметно?

– Почти нет, – заверил я. – Просто я несколько насторожен. В последнее время меня били часто, вот я и… стал таким подозрительным. Это пройдет после очередной серии побед. Конечно, блистательных.

Он беспечно расхохотался.

– Вы прекрасно сказали! После серии побед. Но нам нужно время от времени, не слишком часто, но все же терпеть поражения. Чтобы потом победы чувствовались на вкус ярче.

Я поинтересовался:

– Вы эти края знаете?.. Кто живет поблизости? Есть ли гостеприимные хозяева? Есть ли места, где укрыться, если вдруг за мной будет погоня?

– Если погоня, – ответил он незамедлительно, – надо драться!

– Но если врагов много?

– Все равно драться!

– А если слишком… а конь устал, пальцы уже не держат меч, а в голове гудит, как в дупле с рассерженными пчелами?

Он подумал, ответил нехотя:

– Ну, укрыться здесь можно разве что в замке Горячих Мечей.

– Он кому принадлежит?

Гуингнем покосился на меня с легкой иронией.

– Королю Тангеру.

– Королю Тангеру, – повторил я с недоумением. – Вот уж не думал, что в Армландии есть места, которые принадлежат какому-то королю…. За исключением короля Барбароссы!

Он чуть-чуть раздвинул губы в улыбке.

– И да и нет, дорогой друг.

– Это как? – поинтересовался я. – Хотя по этим краям странствую недавно, но я не слышал о таком замке! Как и о короле… как вы его назвали?

– Король Тангер.

– Да-да, король Тангер! Насколько помню, такого короля нет и в соседних королевствах.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Да, чувствуется, что вы в этих землях недавно… Король Тангер жил тысячу лет тому назад. Замок его давно разрушен, но каждые триста лет в некую лунную ночь он поднимается вновь во всей грозной красе…. и стоит, как новенький, почти лунный месяц. В нем никто не живет, слава о нем дурная, но смельчаки раз за разом проникают во все щели в поисках сокровищ.

– Что-то находят?

Он покачал головой.

– Нет. Там и не было ничего особенного. Заговорщики, свергнувшие короля, вывезли оттуда все ценное, даже мебель, а уже потом велели разрушить замок.

Легкая дрожь пробежала по моему телу.

– Где этот замок?

– Вон там…

Он указал вперед.

– За той горой?

– Нет, ближе. Видите, роща?.. за ней пустошь, еще одна роща, а в ней этот замок. Увидите внезапно. Его увидеть можно, когда подойдете совсем близко, что бывает и небезопасно.

Он хохотнул, я спросил настороженно:

– Подстрелят со стены?

Он махнул рукой.

– Если есть люди, то явно разбойники. Но и звери привыкли нападать оттуда внезапно. Как-то чуют, что их не видят…

Впереди показался берег реки, сэр Гуингнем внезапно умолк, на лице проступило беспокойство.

– Река? – пробормотал он. – Здесь уже река?..

– Да вот выпрыгнула, – ответил я ему в тон. – Тыщи лет текла вон там, потом тыщи лет здесь…

Он несколько принужденно засмеялся:

– Да, реки часто меняют русло…

– Иногда – с каждым наводнением, – заверил я.

Он вздохнул.

– Тогда придется искать мост. Или паром.

– Не спешите, – сказал я доброжелательно. – Мы не знаем, что здесь за река. Может быть, курице по щиколотку?

Кони бодро взбежали на пологий берег, с той стороны тоже плавный спуск к воде. Уже отсюда я рассмотрел, что река разлилась во всю ширь, а широкие реки не бывают глубокими. К тому же просматривается песчаное дно, значит, в самом деле неглубоко. Конечно, не по щиколотку курице, но вряд ли вода поднимется выше стремян.

– Вперед! – сказал я бодро.

Зайчик ринулся вниз, полоска воды стремительно приближалась. За спиной раздался испуганный вскрик:

– Сэр Ричард, стойте!.. Это опасно!

Я обернулся в седле, улыбнулся и помахал рукой.

– Для меня? Вы шутите…

Сэр Гуингнем на своем могучем коне маячит на том же месте, не спустившись даже к воде. Я помахал рукой и отвернулся. Зайчик ускорил шаг, сверкающие крылья воды выросли справа и слева, а когда вылетели на отмель, сэр Гуингнем все еще оставался на прежнем месте.

Я махнул ему рукой вполне дружелюбно, хотя уже понятно, кто это, но для меня важнее интеллигентность и куртуазность собеседника, чем линия благородной крови или массивный крест на пузе, что якобы указывает на ревностного христианина.

Спасибо Миртусу, предупредил, что на этих землях время от времени появляются некие демоны, не трогают тех, кто едет через их территорию в одиночку. Потому в старину было немало недоразумений, когда через жуткие земли свободно проезжал какой-нибудь запуганный гонец, но истреблялись отряды могучих рыцарей. Погибло немало народу, пока удалось вычленить эту закономерность.

Я, конечно, трусил, все-таки не один, вон мчится Бобик, странно не обративший на демона внимания вовсе, словно его и нет, но Бобик вроде бы не в счет, так что теоретически я неприкосновенен для прямого физического вреда. А для непрямого защищен прежде всего осторожностью и, может быть, скрытым под рубахой крестиком из Ватикана.

Демоны не в состоянии пересечь любую текучую воду, потому так легко определить в случайном спутнике демона и отвязаться от него, почаще пересекая речушки, ручьи, даже подводя к бьющим из-под земли ключам.

Замок Кнаттервиль, как мне и сообщили, в самом деле не ахти, я придержал Зайчика на холме, откуда хороший вид на окрестности, покрутил головой. Бобик пронесся было по инерции чуть ли не до самых ворот, оглянулся, зло гавкнул и ринулся обратно, морда рассерженная, что это его всегда дурят.

Хотя место для замка неплохое, тоже на вершине холма, но деревья то ли не вырубили, то ли наросли за это время, а это очень неблагоразумно, когда вот так можно под их защитой подобраться совсем близко к стенам. А вот с того роскошного и великанского ясеня можно по ветке проползти и опуститься прямо на стену. А на самой стене башни расположены не совсем удачно: много слепых мест, куда не проникает взор стражей, левая стена прохудилась настолько, что вываливаются камни.

– Вперед, – сказал я Зайчику. – Ну, я их всех вздрючу… Всех дураков и лодырей на лесоповал!

Ворота распахнуты – вообще непотребство. Хотя надо разобраться, а вдруг это местные так поверили мне, что отныне везде рай и теперь даже воровать не будут.

Двое плотников и кузнец, матерясь, возятся у штырей, где висят створки, звякает металл, слышится надсадное дыхание. По ту сторону ворот, правда, сразу несколько человек выставили было копья, но сразу же опустили, признав лорда всех лордов.

– Где сэр Уорвик? – потребовал я.

– С отрядом пустился в погоню, – отрапортовал браво один.

– Давно?

– Сразу же, как отбили нападение!

– Гм, – сказал я, – вообще-то разумно. Но ворота нужно закрыть, это что такое?..

Страж сказал виновато:

– Да их повредили чем-то… Скоро сделаем.

Я пустил коня по двору, следы схватки быстро убирают, женщины заливают водой каменные плиты и мокрыми тряпками смывают кровь.

Конюх выбежал навстречу, я бросил ему повод, Пес метнулся было к донжону, но, видимо, не уловив вкусных запахов, благовоспитанно дождался меня и пошел рядом, солидный и важный, гордо посматривая по сторонам: все ли видят, с кем он идет.

Глава 7

В замке прохладно, стены из массивных гранитных глыб, в щелях даже зеленеет мох, который на внешней стороне сожгло солнце.

Мы с Псом шли по анфиладе залов, небольших, похожих на пещеры с множеством сталагмитов, так выглядят массивные колонны, поддерживающие свод.

В двух залах на стенах мозаика из цветных кирпичей, героические сцены борьбы и насилия, но слишком уж, на мой взгляд, крупные камешки. Зато хоть какие-то цветные пятна среди сплошной серо-зелености векового камня.

Стражи моментально застыли, я подумал с удовлетворением, что моя слава крутого гроссграфа докатилась и сюда, потом заметил, как они в ужасе вытягиваются и даже привстают на цыпочки при виде подбегающего Бобика.

– Тебя бы в гроссграфы, – сказал я ему с завистью. – А я бы дурака валял. Это я умею лучше всего. Дурака валять – это… эх! Увы, ты хитрее.

Вдали широкая дверь с затейливым гербом, стражи поспешно распахнули и отступили от середины как можно дальше, вжались спинами в стены, царапая камни металлом доспехов.

Бобик вбежал первым, послышались испуганные крики. Я не стал кричать «Бобик, ко мне», «Бобик, не пугай людей». Уже ради этого стоит огроссграфиться, никто не потребует, чтобы пса на поводке в наморднике и чтоб непременно совочек в пакетике.

Навстречу заспешил старший слуга, шарахнулся от Бобика, но не забыл угодливо кланяться и разводить зачем-то, как в танце, руками.

Я спросил грозно:

– Где управляющий?

Он ответил поспешно, взгляд прикован к Бобику:

– Укреплял стену, а потом увидел каких-то бродяг… или разбойников, погнался за ними.

Я поморщился.

– Сперва сэр Уорвик, а теперь и сенешаль… Так и в засаду вскочит, не заметит. Горячий больно. Молодой, видать?

– Пятьдесят три этим летом исполнилось!

– Совсем малец, – сказал я великодушно, чувствуя себя намного старше, я ведь знаю и умею больше. – Горячий пока ищщо… Ладно, где леди Лоралея?

– В своих покоях, – ответил он еще поспешнее. – Она не покидает их вовсе. Даже в сад не выходит.

– А обедает где?

– Ей приносят прямо в ее спальню.

– Сибаритка, – сказал я с удовольствием. – Ладно, навестим ее там.

– Послать предупредить?

– Обязательно.

Он сам помчался на второй этаж, я проводил его задумчивым взглядом. Лоралея не покидает отведенного ей места, это исключает ее участие в попытке удрать. Иначе стремилась бы почаще выходить в сад, а то и совершать прогулки за пределами замка. Что ж, это снимает с нее часть вины. Но только часть. А так виновата уже тем, что женщина. Ишь, незрелые юнцы, вроде Кристофера де Марка и графа Арлинга готовы ради нее на всяческие безумства! И неважно, что те юнцы уже в возрасте. Мужчины мужают вне зависимости от календаря.

И остаются дураками тоже вне смены сезонов.

Я не пошел сразу к пленнице, пусть оденется, если вдруг еще в постели, кто их знает, этих избалованных красоток, пошел осматривать замок.

Вообще-то надо быть олухами, чтобы не пробраться сюда незамеченными и не выкрасть все, что плохо лежит. Замок он только потому, что здесь принято называть замком любой укрепленный дом. Помню, в каком-то королевстве достаточно было на крыше поставить из камня зубчики, чтобы хата обретала статус замка.

Зубчики – самая важная часть. Потому и на всех коронах всегда зубчики. На одних больше, на других меньше. У гроссграфа вроде бы нет отдельной короны, но можно модернизировать обычную графскую, сделав ее побольше и поширше. Но так, конечно, чтобы не смахивала на герцогскую, а то покажусь самозванцем.

У коновязи двое коней уныло жуют овес из подвязанных к мордам торб, ноги заляпаны грязью по самые животы. В сторонке телега с вскинутыми к небу оглоблями.

Я задрал голову, стены низковаты, перебраться через них раз плюнуть. За спиной послышались шаги, старший слуга снова кланяется низко и часто, за ним трое понурых челядинцев.

– Ваша милость, – сказал он торопливо, – сэр Уорвик вернется и захочет наказать вот этих…

– За что? – спросил я.

– Вот этот, – сказал он и указал пальцем, – заметил чужаков, но не поднял тревогу… Этот тоже увидел их чуть позже, но смолчал…

Челядинцев трясет, я вперил в них грозный взгляд.

– Это верно?

Один пролепетал, дрожа, как осиновый лист:

– Вер…но…

– Почему не поднял тревогу?

Он вскрикнул жалобно:

– Простите, ваша светлость! Я просто не подумал, что это нападение. Чужие люди… они могли проехать через ворота, откуда я знаю? Я из подвала как раз вышел, долго окорок выбирал для господина Уорвика. Он требует, чтоб мясо с прожилками…

Я повернулся ко второму.

– А ты?

Он упал на колени.

– Помилуйте, виноват!

– Как? – спросил я. – Взял у них деньги?

Он затряс в ужасе головой.

– Нет, никак нет! Но я собирался пойти спать, голова трещит, еще и нога болит, мой дурак напарник уронил мне на ступню целое бревно… и когда увидел чужих людей, то не до них было… И тоже не подумал, откуда они вдруг взялись на ночь глядя. Гости, думал.

Все затаили дыхание, я снова посмотрел поверх голов на низкие стены. Да, Лоралею здесь не уберечь…

Старший слуга сказал угодливо:

– Может быть, сами накажете, ваша светлость?

Я перекрестился – это надо делать время от времени, пусть слухи идут, как о благочестивом, – и ответил словами из Библии, память у меня благодаря дару предков герцога Готфрида, как у стада африканских слонов, что, как известно, крупнее индийских:

– Отец Небесный повелевает солнцу восходить над злыми и над добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. А я, как правитель, должен тоже… гм… проявлять, да, проявлять. Если перебить всех неправедных, живых в Армландии не останется… а последним должен буду удавиться я сам! Нет уж, себя оправдываю, оправдаю и других. Хотя других, понятно, оправдывать ой как неохота… Все свиньи, один я в белом, но не скажешь же такое вслух, не поймут, дураки… Словом, пошли все вон.

Старший вскрикнул обрадованно:

– Премного благодарны, ваша светлость!

Умчались, будто их несло ветром, а я подумал с досадой, опять меня использовали. Понимают, сволочи, что гроссграф в мелочи вникать не будет, махнет рукой и просто прогонит. А вот сэр Уорвик или управитель замка могли бы и выпороть жестоко.

В небе зажглись звезды, когда поднялась решетка ворот, во двор въехали при свете факелов с десяток всадников на усталых конях. Медленно слезали, раздавали поводья слугам.

Я вычленил взглядом сэра Уорвика, ему уже шепнули насчет прибытия лорда, он выпрямился и пошел ко мне, стараясь согнать печать усталости с лица.

– Сэр Ричард, – сказал он еще издали, – к сожалению, следы отыскать не удалось…

– Уходили по каменной дороге? – спросил я.

– Нет, – ответил он сумрачно. – Магия. Мы попадали то в болото, то в лес, хотя чувствовали, что едем по старой дороге, которую знаем вдоль и поперек. Один раз даже влетели в огонь.

– Магический?

– Да. Но ожоги остались. А на одном из наших сгорела одежда.

Я присвистнул, вот уж за что не люблю магию, ею умеют пользоваться и противники.

– Отдыхайте, – велел я. – Пожалуй, насчет леди Лоралеи придется принять меры.

Он сказал, защищаясь:

– Мы их хорошо встретили! У них половина полегла.

– Вы молодцы, – похвалил я. – Но в другой раз могут придумать что-то круче. Отдыхайте. А я навещу пленницу.

На этот раз я не стал отвлекаться на что-либо, прошел в донжон. Где взбежал по лестнице и толкнул дверь в комнату пленницы.

Помещение невелико, с низким потолком… даже не потолком, а сводом, здесь в каждом помещении, как в деревенской церкви, не крыша, а купол. Еще большой ковер на полу, а так все бедненько, убого, но чисто и опрятно.

Леди Лоралея спиной ко мне за столом, перед ней ларец, тонкие изящные пальцы перебирают блестящие безделушки. Даже со спины я увидел, что она печальна и подавлена, роскошное богатство волос плотно укрыто странного вида платком, что прячет даже малейшие пряди.

Бобик, повинуясь моему строгому взгляду, сразу же сел и, высунув язык, смотрел на пленницу со снисходительным интересом. Леди Лоралея при стуке двери обернулась, я сразу увидел, что побледнела с последней нашей встречи, под глазами болезненная синева, щеки запали еще больше.

Но глаза ее вспыхнули, она вся заискрилась радостью, порывисто вскочила, едва не уронив стул.

– Сэр Ричард!.. Ох, какая прелестная собачка… Это ваша?

Малость озадаченный, я коротко поклонился.

– Да, леди Лоралея.

– Что-то случилось?

Бобик поднял зад, Лоралея не дрогнула и бровью, когда он подошел к ней и ткнулся мордой в живот. Перебирая ему толстый загривок, она смотрела мне в лицо с вопросом в прекрасных глазах.

Еще больше озадаченный, – ишь, не убегает с по-женски привычно поросячьим визгом, – я пробормотал:

– Вообще-то многое случилось и даже стряслось… Я прибыл за вами, леди, дабы перевезти вас в более подходящую… комнату.

Последнее слово я успел вставить взамен уже слетавшего с языка «тюрьму». Лоралея спросила в удивлении:

– Перевезти? В комнату?

Бобик поворачивал голову, подставляя новые места для чесания. Ее пальцы мяли ему жирную холку, больше похожую на медвежью, а глаза не отрывали от меня вопрошающего взгляда.

Я пояснил неуклюже:

– Комната, вернее, ваши покои, будут находиться в другом замке. Я его как раз только выстроил. Крепость, а не замок, так что там вас уж точно не выкрадут!

Она смотрела спокойно и бесхитростно, не пытаясь ни кокетничать, ни получить какое-то преимущество, я эти штуки просекаю, ученый, а я смотрел и пытался понять, почему лорды так дрались за нее смертным боем. Хороша, даже красива, очень красива, но красивых женщин я успел повидать по Армландии… и не только в ней. Из-за них не сходятся на поле битвы, не захватывают замки, не похищают. Даже морды друг другу не всегда бьют.

– Леди Лоралея, – сказал я с учтивым поклоном, – я прибыл позаботиться о вашей безопасности.

Она мягко улыбнулась.

– Считаете, это необходимо? Сэр Уорвик очень хорошо охраняет здесь. Несмотря на то, что замок так мал…

– Вот-вот, – согласился я. – Замок маловат, это чревато боком.

Она смотрела на меня блестящими глазами, на бледные щеки начал возвращаться румянец.

– Да, я сама люблю, чтобы не так все военизированно. Когда меня собираются перевезти?

– Если вы не против, – сообщил я с новым поклоном, – то немедленно.

А если против, добавил про себя, напоминая себе, кто я и каков я, то пофиг, все равно поедешь. Не хочет коза на базар, так ведут же.

– Я готова, – сообщила она быстро. – Какая прелестная собачка… Обожаю таких толстых! Уютные, теплые… А какие мягкие!

– Гм, – проговорил я уже обалдело, – вы это… хоть блестяшки заберите. Ларец это… красивый. Ага.

Она отмахнулась.

– Да зачем они? И не мои это, сэр Уорвик подарил… Пусть остаются, мне они ни к чему.

– Пусть, – согласился я, а нечто во мне поставило ей крохотный плюсик за такую немеркантильность, немыслимую для женщины. Эти дуры от многого могут отказаться, но не от блестящих безделушек… – Вообще-то это вы их украшаете, а не они вас. Тогда, если не против, я пойду распоряжусь насчет повозки. А вы готовьтесь.

Она снова заверила:

– Я готова! Переодеваться? Зачем?

Редкая женщина, подумал я озадаченно. Такая красотка, а не стремится менять наряды каждые полчаса. Вот леди Элизабет только и делала, что прыгала из одного платья в другое, сооружала новые прически, цепляла побрякушки, как и все дамы в Люнебурге. А с этими мушками так и вообще что творят… Хорошо, тут их не знают.

Я бросил взгляд на ее чистое безукоризненное лицо. Нет, даже если сюда дойдет эта глупая мода, Лоралея не клюнет. Почему-то чувствую, что обезьяньи ужимки не для нее.

– На дворе ночь, – сказал я.

– Небо ясное, – ответила она таким же ясным голосом, – луна светит… А я еще и днем поспала… Тут совершенно нечем заняться!

– Хорошая привычка, – одобрил я. – Но все же… гм… дождемся рассвета. Я плохо знаю эти места, а в Армландии есть земли, где ночью шастают совсем другие звери, чем днем. Встречаются такие, на которых совсем не хотел бы наткнуться.

Улыбка тронула ее пухлые, красиво очерченные губы.

– Шутите! Я наслышана о вашей неустрашимости.

– Это другое, – буркнул я. – Днем мы проскочим за пару часов, а ночью придется драться всю дорогу, и все равно приедем в то же самое время, как если бы выехали утром!

Она улыбаться перестала, теперь в ее глазах было только безграничное уважение.

– Да, я уже вижу, что вы настоящий мужчина, а не безголовый драчун… Хорошо, сэр Ричард, к рассвету я буду готова!

Я поклонился и вышел, хотя вообще-то до свинячьего писку хотелось остаться и поговорить. Но надо научиться обрывать разговоры раньше, чем они наскучат, и уходить, как только сказано главное.