Текст книги "Танго вдвоем"

– Кукла? Все это чепуха, мало ли что может присниться?

– У меня плохое предчувствие, Дэви.

– А ты думай о хорошем. Скоро парусные гонки. Будет лучше, если ты перестанешь ходить на берег и побудешь какое-то время в отеле.

– За мной следят?

– На этом острове следят за всеми. Здесь много официантов, горничных, продавцов, рабочих. И все они, представь, потенциальные осведомители, так что тебе лучше побыть в тени. Мы не должны с тобой видеться до условленного дня. Если что-либо изменится – я дам знать.

Эмми задел тон, которым говорил Дэви. В последнее время он что-то не договаривал, был резок, сух. Это был совсем не тот Дэви, который еще совсем недавно смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

Просидев два дня в отеле, Эмми снова отправилась на берег. Она не могла больше оставаться взаперти и думать только об одном – что же будет? На завтра Сингапурский яхт-клуб организовывал парусные гонки. Один из предполагаемых яхтсменов прибыл на пассажирском лайнере «Сантос Мару» и остановился в отеле «Раффлз». За ним ведется наблюдение. Он располагает очень важными документами – чертежами самолета-разведчика. Это был офицер японской разведки, окончивший американскую военную академию в Вест-Пойнте. Эмми должна будет понаблюдать за ним на берегу, сделать несколько фотоснимков, а вечером в клубе привлечь внимание танцем. По слухам японский офицер имел только одну страсть – танго. Те, кто устроил за ним охоту, рассчитывали, видимо, расставить западню с помощью магического танца. Эмми понимала всю серьезность положения и очень волновалась. Вдруг ее заподозрят? Возможно, за ней уже следят. Что же будет, если она провалит задание?

Морской воздух постепенно рассеял тревожные мысли над прибрежной полосой океана. Эмми вспомнила, что собиралась заглянуть в китайский квартал. Ей нужны были сухие лепестки дурмана. Тетя Салли как-то поделилась необычным секретом применения этих лепестков. Достаточно было зашить их в маленький марлевый мешочек и приколоть к платью с изнаночной стороны чуть выше талии, чтобы аромат лепестков, обладающий легким наркотическим свойством, остался на руке партнера. Почему бы не воспользоваться маленькой женской хитростью? – думала Эмми, представляя свою жертву в слегка одурманенном состоянии. Она пока что незнакома с японским офицером, но сегодня вечером в клубе непременно его увидит. Только вот Дэвид почему-то запаздывает. Прошло три дня, а от него ни единой весточки. Эмми посмотрела на часы. Пожалуй, времени еще достаточно.

Она отправилась в китайскую лавку по самой короткой дороге. Хозяин лавки заранее приготовил лепестки дурмана и ее любимые сладости, которые она покупала только здесь. Завидев ее издали, он вышел ей навстречу.

– Какое хорошее утро, мисс, – китаец поклонился с почтением.

– Да, господин Ли, вероятно, сегодня не будет дождя, – ответила Эмми, улыбаясь.

– Большая редкость для этих мест. У меня для вас есть хороший товар. Не хотите ли посмотреть?

Китаец Ли всегда приберегал для Эмми самое лучшее. Он знал, что эта красивая иностранка имела утонченный вкус настоящей леди.

Это были превосходные разноцветные дождевые зонтики, обтянутые прекрасным шелком. Эмми, перебирая мягкие, нежные шелковые тона, спрашивала хозяина лавки: «Может быть, этот? Или этот?». Наконец, она выбрала розовый.

Эмми возвращалась в отель по той же улочке, рассеянно разглядывая прохожих. Ее мысли были заняты предстоящей встречей с Дэвидом. Возможно, последней. Оставалась всего неделя до ее возвращения в Америку.

«Мисс Адамс?»– услышала она мужской голос из проезжающей рикши. Эмми обернулась и увидела управляющего банком, господина Хью Стерна. Это был замечательный человек: очень образованный, добродушный, благородный. К Эмми относился по-отечески, с большой симпатией. У Хью было взволнованное лицо, в руках он держал газету. Вероятно, что-то произошло.

– Добрый день, Эмми. Вы не читали утренних газет? – по его тревожному тону было понятно, что новость была не из приятных.

– Еще нет, мистер Стерн. Я была на берегу моря, сегодня восхитительный день, не правда ли? – улыбнулась Эмми. Управляющий банком знал, что Эмми, как и большинство ее сверстниц, не читает газет и не переносит запаха типографской краски за чашкой утреннего кофе. Но сегодня исключительный случай.

– Вот, взгляните, что пишут, – Стерн протянул газету.

Со средней полосы англоязычной газеты на Эмми смотрел Мэтт. Его фотография была помещена прямо под заголовком. Прочитав первые два абзаца, она посмотрела на Стерна с недоумением. Мэтта обвиняли в шпионаже в пользу японской разведки. Все это казалось чьей-то намеренно злой шуткой.

– Да-да, я тоже не поверил своим глазам, когда прочитал обо всем этом. Вы, кажется, были знакомы? – спросил он осторожно.

– Да… немного, – ответила Эмми растерянным голосом, – думаю, здесь какая-то ошибка.

– Должен вас предостеречь Эмми. Это очень серьезно. Вы не можете всего знать, дорогая. Поверьте, такая авторитетная газета не стала бы печатать материал, не имея на то серьезных оснований. Вам лучше себя поберечь, – Стерн ясно давал понять, что Эмми должна исчезнуть, иначе ей придется давать показания по делу ее приятеля, обвиняемого в шпионаже.

– Благодарю вас, Хью, – Эмми впервые назвала его по имени. Она казалась растроганной.

– Всегда рад помочь вам, милая Эмми. Мне очень жаль.

Управляющий банком догадывался о миссии Эмми Адамс в Сингапуре. «Бедная девочка», – думал он, провожая ее встревоженным взглядом.

V

Мое предположение относительно музыкальных инструментов оказалось ошибочным. Генри поведал нам историю, связанную с его детскими воспоминаниями, которая внезапно оборвалась, и вот уже долгие годы он ищет ее продолжение, собирая по крупиночкам фотографии, письма, марки, газетные сообщения и другие «улики» в деле прямо-таки детективном. Из-за давности событий разыскать героев этой истории не представляется возможным, и Генри пытается восстановить ход событий через третьи лица.

Героиня его поисков – танцовщица Эмми Адамс из Нью-Йорка, которую Генри все время называл «моя госпожа» и никак иначе. Когда иностранка, остановившись в сингапурском отеле «Раффлз», появилась в поле зрения десятилетнего мальчика, тот работал посыльным и имел возможность видеть ее очень близко. «Она была настоящей леди», – признался Генри. Какой смысл он вкладывал в это слово – я не понял, но, видимо, мальчик сильно привязался к своей госпоже. Детская привязанность переросла во что-то большее после того, как Эмми стала учить его танцу, и с этого дня мир для маленького Генри перевернулся. Он вспоминал об этих уроках танца с поэтической чувственностью, как о каком-то мираже – берег океана, палящее солнце, следы босых ног на белом песке…

Мистер Генри выразил уверенность, что американка Эмми после своего внезапного исчезновения чудесным образом оказалась в Ереване, в доме на улице Свердлова и какое-то время проживала там под именем Эммы Адамян.

Его предположение показалось мне невероятным. Из Сингапура в Армению? Каким образом? Я выразил искреннее удивление, но мистер Генри продолжал настаивать на своем.

Сообразив, что на меня, судя по всему, возлагаются серьезные надежды на то, что только я смогу пополнить «показания», касающиеся не столько самой улицы и дома, сколько личности госпожи Адамс, я вежливо поинтересовался доказательствами проживания Эмми Адамс в Ереване.

Генри обрадовало мое соучастие. Он улыбнулся, произнес: «одну минутку» и исчез в соседней комнате. Воспользовавшись его отсутствием, я обратился к Мари:

– Это и есть тот сюрприз, о котором ты говорила?

– Да, Крис. Думаю, что вся эта история связана с моей бабушкой. Пойми, для меня это важно. Я просто обязана помочь Генри. Больше всего бабушка не любила равнодушных людей. Я хотела рассказать тебе обо всем этом раньше, но ты бы мне не поверил, и я решила, что будет лучше, если ты сам все услышишь от Генри.

– Мари, я не собираюсь подрабатывать частным детективом. Да тут и детективы уже не помогут, разве только археологи. Почему бы тебе не поговорить со своими родителями? Ведь они лучше нас знают все, что происходило в прошлом веке в вашей квартире. Мало ли, кто там мог жить под фамилией Адамян?

– Я не хочу вмешивать родителей в эту историю. Мама и слушать не станет, а отец просто рассердится.

– Я бы тоже не стал ворошить прошлое. Представляешь, какой случится переполох, если Эмми Адамс, она же Эмма Адамян, окажется твоей бабушкой. Откуда нам знать, зачем твоя бабушка так часто ездила в Грузию и привозила мандарины. Может быть, именно в мандариновой кожуре находились яд и шифровка? А ты в итоге окажешься еще и внучкой шпионки. Тебе это надо?

– Ты говоришь глупости, Крис.

– Почему?

– Элементарно, Ватсон, – рассмеялась Мари, – моя бабушка никогда не была Эммой Адамян и никак не могла быть Эмми Адамс. Я видела фотографии этой американки.

Генри принес деревянную шкатулку, альбомы и пачку старых писем. Он вытащил из пачки пожелтевший конверт и протянул его мне. На нем действительно стоял тот самый адрес, где жила бабушка Мари. Письмо было адресовано Агнесс Саркисян, но его в конверте не оказалось. Я вопросительно посмотрел на Генри. Он поспешил пояснить:

– Да, письма нет, остался только конверт, но я почти уверен, что Эмма Адамян и есть Эмми Адамс. Госпожа Эмми дружила с Агнесс и после своего исчезновения, вероятно, прислала ей весточку о себе. Посмотрите фотографии. Это Эмми Адамс и Дэвид, ее приятель, брат Агнесс.

Потихоньку вживаясь в образ сыщика Пуаро, я стал внимательно рассматривать фотографии. Для полноты ощущений не хватало только лупы. Эмми Адамс, несомненно, была красива. Я задержал свой взгляд, любуясь редкой женственностью, которая просматривалась во всем ее облике. Да, в такую леди, да еще учительницу танго, не влюбиться было бы преступлением.

– Как же к вам попал этот конверт? – спросил я, оторвавшись наконец от фотографии.

– Я сам принес письмо Агнесс. Она при мне распечатала конверт и прочитала письмо. Я слышал, как она говорила прислуге: «Это письмо от Эмми». Конверт остался лежать возле цветника, и я его взял. Я собирал все, что имело какое-то отношение к моей госпоже. Наверное, от отчаяния, что больше ее не увижу. Вот эти фотографии мне разрешила взять Агнесс, когда уезжала из Сингапура навсегда. Я помогал ей собирать вещи.

– Агнесс вам ничего не рассказывала?

– Я бы не посмел у нее спросить о госпоже.

– А что же Дэвид? Он как-то разыскивал Эмми, обращался в полицию? Кем он был? Женихом, другом?

– Этого я знать не могу. Помню, Дэвид посылал ей орхидеи с открытками. Я приносил эти цветы в отель.

– Вы говорите, что она неожиданно исчезла. Возможно, вы заметили какую-нибудь особенность в ее поведении?

– Перед исчезновением моя госпожа два дня просидела в отеле. Это было странно, так как утренние часы она проводила обычно на берегу. Я решил, что она приболела, и постучал к ней в номер, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь. Она открыла дверь, улыбнулась, но в ее глазах была грусть, какая-то тревога. На следующий день я помогал рыбакам чинить снасти. Она опять сидела на берегу и смотрела куда-то вдаль. Я еще подумал, что она скучает по дому и скоро уедет. Мое сердце меня не обмануло.

Мне стало жаль Генри. Его сентиментальность вызывала сочувствие. Но что мы имели? Какой-то старый, пожелтевший конверт. Если бы осталось письмо, тогда, возможно, прояснилось бы больше. И все же я не понимал, зачем ему все это. Несколько дополнительных штрихов к давным-давно забытой истории. Я спросил у него, не хочет ли он написать книгу воспоминаний. Он ответил, что ничего подобного. Единственное, что его волнует – это судьба Эмми. Когда конверт попал к нему, он ничего не знал об Армении. Он не знал, что есть такая страна. Спустя годы он узнал о ее трагической истории от одного армянина. После этого, он стал беспокоиться еще больше. Что если Эмми потерялась и попала в чужую, опасную страну?

– Мне было бы спокойней, если бы я был уверен в том, что моя госпожа благополучно добралась до Америки. Америка была единственной страной, где она могла быть в абсолютной безопасности – сказал Генри.

Какую именно трагическую страницу нашей истории он имел в виду, я не стал уточнять, их было несколько. Возможно, ему хотелось поверить в обратное, поверить в то, что Эмми Адамс никогда не была в Армении, чтобы не думать о том страшном, что могло с ней произойти.

За ужином мы больше не говорили об Эмми Адамс и ее приключениях, а только нахваливали хозяина дома, который оказался прекрасным кулинаром. Мясо, приготовленное по – австралийски, было просто спасением, так как роль господина Пуаро оказалась для меня слегка утомительной. Помнится, великий сыщик все время что-то перекусывал. Я же с утра успел выпить только кофе.

Пока Мари с дотошностью заслуженного кулинара расспрашивала у Генри секрет приготовления необычного соуса, я уплетал второй кусок – ничто так не радует меня в кулинарных изысках, как хорошо прожаренный кусок мяса. На десерт мы восхищались оригинальным суфле и турецким кофе. Генри специально для нас приготовил его в турке, пояснив, что научился готовить именно так в доме одного фермера, разбогатевшего на опиуме. Он рассказал нам о Сингапуре, которого больше нет. Сейчас это образцовое государство со строгими порядками. Но так было не всегда. Были времена, когда, например, в Чайнатауне (китайский квартал) реальная власть принадлежала китайским кланам и гильдиям. Британская администрация не контролировала местные дела, и этот квартал был средоточием борделей, игорных и опиумных притонов.

От китайских баронов прошлого века разговор перешел на тему армянской диаспоры в связи с тем, что съезжались гости предстоящего юбилея. Тигран и Артак из Лос-Анджелеса, Сона из Марселя и Ани из Мельбурна. Мари похвасталась, что в организации праздника ей очень помог Генри, которому она была бесконечно благодарна. Мы выпили за его здоровье и стали прощаться, так как мобильник Мари разрывался от поступающих звонков.

– До завтра! – сказали мы ему.

– До завтра, – ответил Генри, улыбаясь.

Следующий день еще не наступил, но уже готовил удивительную встречу с друзьями.

VI

Сингапур, 1938 год

Эмми бежала по узким улочкам китайского квартала, будто за ней гналась целая армия полицейских. Все, что она только что узнала, навеяло ужас, какой только возможен на краю пропасти. Она оказалась в ловушке, которую готовила сама. Волнение, набирающее силу всю последнюю неделю, вырвалось мгновенно. Не может этого быть! Мэт работал на японскую разведку? Но ведь он американец. Что если все это ложь? Возможно, у него появились враги, и они ему мстят? Эмми не хотела верить в произошедшее.

Она не понимала куда идет, пока не остановилась перед храмом в европейской части города. Сюда приходила Агнесс. Здесь верующие ищут защиты у высших сил. Она потянула на себя дверь, тихо вошла и остановилась возле иконы с Мадонной. В храме не было ни священнослужителей, ни прихожан, и в этой тишине Эмми искренне порадовалась за монахинь, живущих в безопасном миру, не ведая страха и смятений. Она зажгла свечу и в молитве просила послать ей спасение.

Выйдя из храма, Эмми немного успокоилась. Ей нужно было срочно повидать Дэвида. Только он способен был все объяснить. Она завернула на соседнюю улицу и направилась к дому, в котором жила Агнесс.

Агнесс возилась с цветами в своей любимой оранжерее. Цветы делали ее счастливой, это было заметно издали. Многие считали ее странной, причудливой, из-за того, что она не переехала в Европу, привлекательность которой была очевидна.

Агнесс, увидев Эмми, идущую по садовой дорожке, поспешила ей навстречу.

– Эмми? Не ожидала тебя увидеть. Как хорошо, что ты пришла.

– И я рада тебя видеть, Агнесс.

– У тебя все в порядке? Ты кажешься немного бледной. Пойдем в дом, я заварю чай, как ты любишь.

– Да, милая Агнесс, от чая не откажусь. Дэвид не появлялся?

– Нет еще, видимо, задержали срочные дела. Завтра парусные гонки, и, возможно, он приедет уже сегодня. Обещал меня взять с собой. Ты пойдешь с нами?

Если бы об этом ее спросили еще вчера, она бы ответила – «Конечно!» Но сейчас она в растерянности, она действительно не знает, что сказать.

Эмми попыталась улыбнуться, так как увидела встревоженный взгляд Агнесс.

– Что с тобой? Ты чем-то взволнована. Из-за Дэвида? Он приедет, обязательно приедет, – пыталась успокоить ее Агнесс.

– Пустяки. Немного волнуюсь перед завтрашним днем. Мы приглашены с Дэвидом на ужин, там будут важные люди. Танго такой танец, понимаешь, он необычен во всем.

Агнесс немного терялась, когда речь заходила о непонятном танце. Она не ходила в клубы, а в гостях обычно сидела в каком-нибудь неприметном углу. Дружба Эмми и ее кузена поначалу казалась привлекательной, но однажды, увидев Дэвида в подавленном состоянии, она перестала так думать. Он был не похож на себя. Что-то прятал в ящике письменного стола и закрывал его на ключ. Был раздражителен и молчалив. Она слишком хорошо знала его, чтобы не заметить в нем эту перемену. Вероятно, он что-то скрывал. Она не сразу поняла, что в случае с Эмми его определенно связывал не только мужской интерес. Вот и сегодня Эмми кажется очень взволнованной.

– Эмми, оставайся у нас. Я провожу тебя в комнату Дэви. Тебе нужно прилечь. Чай почти готов. Я принесу его наверх.

Эмми послушно поднялась вместе с Агнесс, ей действительно хотелось остаться одной. У нее было не так уж много времени. Если приедет Дэви – она спасена. Он обязательно ей поможет. Она привыкла слушаться его и доверять. Его уверенность вселяла надежду, как монастырская стена, за которой только спасение. А если нет? «О, боже, что же делать?» – думала Эмми, поднимаясь наверх по лестнице. Уютная, домашняя обстановка дома не могла не вызвать легкой досады. Ей так захотелось домой, в Нью-Йорк.

Она прилегла на диван, закрыла глаза. Так думалось лучше. Агнесс принесла на серебряном подносе чай, сладости и тихо вышла из комнаты. Какая заботливая у Дэви сестра! Сколько в ней мягкости, кротости.

Чай с травами немного успокоил. Теперь Эмми должна сосредоточиться и принять правильное решение. Мэтт еще в Нью-Йорке говорил о какой-то афере, о больших рисках. Вероятно, кто-то был настроен на серьезную игру, в которой Эмми была всего лишь «шестеркой». Почему Мэтт выбрал ее? Не потому ли, что она была дочерью военного летчика? Что теперь будет, если отец обо всем узнает? Слова Мэтта о том, что все, что они делают, важно для Америки прожигали сознание. Теперь ей грозила опасность. Предупреждение мистера Стерна только подтверждало эту мысль. И если до сегодняшнего дня у нее оставались какие-то сомнения, то теперь все сошлось, как в карточном пасьянсе.

Вечером можно было уехать в Малакку, оттуда пересесть на пароход до Сан-Франциско. Что если полиция ее уже разыскивает? Эмми с ужасом подумала о том, что нужно зайти в отель, чтобы забрать самое необходимое. И тут она вспомнила, как однажды ей удалось подсмотреть за Дэвидом, который в считанные минуты преобразился в совершенно другого, непохожего на себя, человека.

Эмми подошла к платяному шкафу, открыла его. Какой же Дэви щеголь! Сколько модной одежды! Костюмы, шляпы, сорочки, галстуки… Почему бы не воспользоваться мужской одеждой? Конечно, трогать чужие вещи без разрешения хозяина ужасно, но Дэвид не рассердится, когда узнает причину такого внезапного вторжения в его гардероб. Пожалуй, она выберет вот этот плащ и эту шляпу. Плащ довольно длинный – то, что надо. Эмми примерила плащ, надела шляпу и подошла к зеркалу. В мужском наряде ее трудно будет узнать. Осталось изменить лицо. У Дэви должны были быть театральный грим, накладные усы и очки с толстой оправой, которые он выписал себе из Лондона. Все это, вероятно, где-то в комнате, надо поискать. Книжный шкаф и письменный стол в первую очередь. Она быстро просмотрела ящики, натыкаясь на какие-то бумаги, чертежи, фотографии. Один из ящиков был заперт. Футляр с очками лежал на средней полке возле книг, все остальное в шкафу.

Она постояла еще немного у окна, потом взяла сумку с вещами и спустилась вниз. Возле ограды никого не было, Агнесс возилась с цветами. «Увижу ли я ее когда-нибудь?» – подумала Эмми, подходя к цветочной оранжерее.

– Эмми, дорогая, куда же ты? – Агнесс пыталась уговорить ее остаться. Она приготовит чудесный ужин. Дэви приедет.

– Нет, милая Агнесс. Не могу. Срочные дела. – Эмми растерянно улыбалась. Ей так не хотелось лгать.

– Значит, увидимся завтра на берегу? – несколько раз повторила Агнесс.

Эмми ничего не ответила, она продолжала улыбаться, будто раскаивалась в том, что не могла сказать правду. Зачем Агнесс втягивать в опасные игры? Дэви это не понравится. Пусть лучше онани о чем не догадывается.

Попрощавшись с Агнесс, Эмми выбрала самую глухую улочку, чтобы незамеченной подойти к отелю. Возле отеля никого не было. Не было ничего, что бы указывало на опасность. Ни полицейских, ни каких-либо подозрительных людей. Ее никто не остановил. Казалось, что утреннюю газету успел прочитать только один человек – банкир Хью Стерн. Эмми с облегчением вздохнула. Ей, кажется, не придется переодеваться.

Она быстро поднялась в свой номер, пробыла там совсем немного и, спускаясь по лестнице, по привычке заглянула в зеркало. В последний раз. Выйдя из отеля, она оглянулась вокруг себя, ища глазами посыльного мальчика. Мальчика нигде не было. Как жаль, что она не сможет угостить его сладостями, которые так и остались лежать в ее сумке.

Приехав на вокзал, Эмми узнала, что поезд на Малакку отправляется через полчаса. Она взяла билет и вышла на перрон.

– Мисс, купите цветы, – перед Эмми стоял подросток с огромной корзиной цветов. Она выбрала бледно-лиловую орхидею.

Прощай, Сингапур!

VII

С утра на острове стояла сухая теплая погода, что само по себе было большой редкостью для здешних мест. Я решил прогуляться по белоснежному пляжу, заглянуть в отдаленные уголки зеленых тропиков, посетить спа-центр, где можно было понежиться в цветочной ванне и получить удовольствие от первоклассного массажа. Это был последний день моего пребывания в Сингапуре. Вечером меня ждал ужин в ресторане с друзьями, праздничным тортом, веселой музыкой и скрипичным соло. Я захватил с собой скрипку, подготовив несколько коротких композиций на тему старинной скрипичной музыки в стиле Венецианской школы.

Я шел по берегу моря, разглядывая отдыхающих и живо представляя своих друзей, метающихся от одной достопримечательности к другой в суматохе огромного мегаполиса. Мари очень хотела, чтобы и я примкнул к этой экскурсионной лихорадке во главе с мистером Генри, но я вежливо отказался, сославшись на уже имеющуюся договоренность с моим коллегой по симфоническому оркестру. Я, конечно же, соврал, так как ясно представлял себе этот утомительный сингапурский марафон. Генри непременно вернулся бы к ностальгической песне своего детства – госпоже Эмми Адамс, а мне из вежливости пришлось бы выслушивать мелодию печали и тоски. Если бы я был писателем, тогда, возможно, имело бы смысл. Но я музыкант. Возможно, я еще не так стар, как Генри, чтобы жить прошлым, или же не способен на сильные чувства, как он, и все же мне был непонятен смысл этого странного поиска.

Побродив по зеленым оазисам острова, я зашел в маленький ресторанчик выпить зеленого чаю. Прямо напротив меня готовилась фаршированная рыба на углях, но, несмотря на соблазнительный запах удивительных здешних специй, я не стал заказывать ничего другого, кроме чая. Этот остров был когда-то рыбацкой деревней, где также готовили рыбу на углях. Я смотрел на поваренка, который ловко жонглировал острием ножа, нарезая овощи, и одновременно просматривал полученные сообщения. Раздосадованная Мари «телеграфировала», что они собираются ко мне на остров. Тигран хочет покататься на канатке и на монорельсовом поезде. Я тут же представил знакомую картинку детства, когда мы все вместе отдыхали в Цахкадзоре и отписал, что «сожалею», но не успеваю. Оставалось совсем немного времени до ужина, а я должен был еще зайти в спа-центр и в гостиницу за подарком для Мари. Подарок я купил у продавца антиквариата, который был так же стар, как и его товары. Я случайно набрел на него в длинной веренице ремесленных лавок китайского квартала. Старик говорил по-английски, и мы разговорились. Я объяснил, что мне нужно старинное украшение для подарка. Он сказал, что дарить даме старинное украшение благородно и показал мне некоторые образцы. Мое внимание привлекли причудливые серьги-шандельеры с кремовыми и черными жемчужинами. Одна из них, стилизованная под райский цветок с зеленым аметистом мне очень понравилась. «У нее нет пары?» – спросил я у старика. Он покачал головой и тут же пояснил: «У этой серьги своя история. Она давно в моей коллекции, большая редкость». Я вспомнил, что Мари никогда не носила серьги в паре, а только лишь одну в левом ушке. Ей так больше нравилось. Я купил эту сережку, так как знал об особом отношении Мари ко всяким украшениям с историей.

Ничего не зная об истинной истории этого украшения, я придумал свою – про пиратов и захват морского фрегата, на котором находилась юная китаянка императорских кровей. Ее красивую головку украшали серьги, одна из которых находилась теперь в правом кармане моего пиджака. Сережка пропала, и, как водится в сказках, ее нашли бедные рыбаки. Мари обожала любые фантазии, и, сославшись на ювелира, я легко мог представить эту историю как подлинную.

Ужин был заказан в одном из ресторанов отеля. Такой выбор я объяснил себе прихотью мистера Генри. Ему, конечно же, не терпелось окунуться в иллюзорную атмосферу прошлого. Здесь когда-то останавливалась Эмми Адамс, сюда он приходил с орхидеями для нее. Ее внезапное исчезновение, видимо, осталось незамеченным и оставило след, по которому шел только Генри.

Пока я стоял в холле, мои друзья по инерции рассматривали предмет гордости сингапурцев с его шикарными апартаментами. Мне не удалось увидеть всех сразу из-за того, что гости разбрелись по интересам. Интересных мест в отеле было на целую познавательную экскурсию. История основания самого отеля, связанная с фамилией братьев Саркис, настолько поразила всех, что гордость за диаспору переполнялась через край. Резвясь, как малые дельфины, и выныривая из разных мест отеля, они примечали меня двумя английскими фразами – «Вау! Тебя просто не узнать!», «Привет, старина, как ты вырос!».

Я отвечал по-армянски, вставляя немецкие слова для поддержки общего настроя, отмечая про себя, что выросли и изменились все, особенно девочки. Ани располнела и приобрела вид степенной дамы. Строгий костюм цвета национального флага Австралии ей очень подходил. Она была замужем за австралийцем, жила под Мельбурном с двумя малышками. Сона обосновалась в Марселе и теперь работала в одном из парфюмерных магазинов. На ней было элегантное черное платье стиля Шанель и смехотворная маленькая шляпка. Я нисколько не сомневался, что в ее маленькой сумочке находился флакончик духов известнейшей марки. Артак и Тигран представляли собой готовый «продукт» современного фастфуда. Они так разошлись ввысь и вширь, что напоминали двух вышибал из модного ресторана. Артак пристроился водителем и развозил продовольственную снедь по торговым точкам. На нем были очень стильные джинсы и майка с американской символикой. У Тиграна, благодаря родственным связям, процветал собственный бизнес. На нем была ковбойская шляпа и красный платок на шее. Не хватало только ковбойских кожаных сапог, шерстяных чапсов из коровьих или козьих шкур и хромированного пистолета с костяной рукояткой. За всеми этими прикидами просматривалось чье-то дирижерство. Меня, видимо, не предупредили из-за боязни того, что я мог появиться в чухе, широких белых штанах, громадной овечьей папахе и чарыхах. Пытаясь угадать, как будет выглядеть именинница, чье появление ожидалось с минуты на минуту, я рисовал в своем воображение наряд, олицетворяющий тропики.

Гостей собралось человек двадцать. Все было предусмотрено заранее. Я оказался за одним столиком с танцевальной парой из Кельна. Неплохой немецкий как всегда выручил. Узнав, что я из Армении, Эльза поинтересовалась местом пристанища Ноевого ковчега. Я рассказал библейскую притчу об Араратских горах, приводя цитаты из Ветхого Завета, чем произвел сильное впечатление. Кроме школьных друзей, Мари пригласила своих новых приятелей, тем самым собрав компанию очень симпатичную. Метрдотель безошибочно рассаживал гостей за столики, демонстрируя виртуозность своего любимого дела. Сам ресторан, сверкая хрусталем и серебром, был безупречен для самого изысканного вкуса. Я ничего не знал о праздничном меню, так как все держалось в строжайшем секрете, но очень рассчитывал на морские деликатесы.

Когда Мари появилась перед гостями, я понял, что грубо ошибся, представляя ее на ужине в ярких цветах сингапурского попугая. Она была в черном парчовом платье-бюстье. Черный цвет был ее любимый. Облегающая юбка до колена была расшита золотой нитью. Верх платья – полупрозрачный с открытым декольте. Волосы были гладко собраны в пучок. Она выглядела так стильно, будто сошла с обложки модного журнала. И все же, во всем этом шике ей чего-то не доставало. Я подошел к Мари и сказал, что к этому платью подошли бы королевские подвески. Она удивленно смотрела на меня, подозревая явный подвох, до тех пор, пока я не достал коробочку с единственной серьгой. Мари, как я и предполагал, сразу же продела ее в левое ушко. Серьга смотрелась изумительно.

– Крис, дорогой, как мило! Какой чудесный подарок! Какая старина. У этой серьги, наверное, есть история?

Я решил продлить интригу и тихо, чтобы никто не мог меня услышать, произнес:

– Это удивительная история. Я обязательно тебе ее расскажу.

Генри смотрел на Мари немного растерянно.

«Неужели, ревнует?!» – подумал я.

С моего столика хорошо просматривалась середина зала, где собирались танцующие пары. Я не сомневался, что главным танцем «сингапурского бала» будет танго – польское, немецкое, аргентинское. Когда мистер Генри и Мари вышли танцевать, я понял, что танго не имеет возрастного ценза. С некоторым любопытством и даже завистью я наблюдал за ними и за всеми парами, танцующими с профессиональным шиком. В их числе, к сожалению, не оказалось моих одноклассников. Под ковбойские хлопки Тиграна, они резво веселились, что наводило на мысль – а не связан ли был его бизнес с разведением овец? Пару раз им удалось и меня затащить в свой круг, но я не задержался, отдав предпочтение волшебным устрицам.

Моя скрипка пролежала нетронутой до конца вечера, пока не появился праздничный торт. По договоренности с Мари именно я должен был встретить шедевр местных кулинаров скрипичным соло. На столах горели свечи. В этом удивительно-красивом полумраке я взял смычок и стал играть мелодию любимого Корелли. Я полностью погрузился в музыку – так случается всегда, когда играешь гениев – и увидел комнату, непохожую на этот зал. В ней тоже горели свечи, и тоже играла моя скрипка…