Книга: Солдаты, которых предали - Гельмут Вельц

Он прошел всю Европу в составе саперного батальона, быстро получая повышения в званиях, и в Сталинграде был уже его командиром. Саперы вермахта - элитная тяжелая штурмовая пехота, бои на самых сложных участках их основная задача. Вельц видел Сталинград близко как никто. Большая часть его батальона навсегда осталась лежать в цехах "Красного Октября". День за днем вынужденный вести своих людей в атаки, бессмысленность которых была для него очевидной, а по ночам составляя и подписывая похоронки, он неожиданно для себя начал думать, осмысливать происходящее. Ну, а когда в конце осени шестая армия получила запрет на попытку прорыва, для майора Вельца наступил момент откровения. Впрочем, верность присяге заставляла его упорно сидеть в котле вместе со своими людьми. Он честно рассказывает обо всем, что ему тогда пришлось увидеть: и о штабных офицерах ворующих продукты, водку и сигареты; и о драках за места в самолетах, из которых в снег выбрасывали раненных, а потом с применением холодного и огнестрельного оружия дрались за места в салоне до самого момента отрыва Юнкерсов от взлетной полосы; и о растущих заснеженных стенах вокруг полевых госпиталей, стенах сложенных из непохороненных трупов; и о подвалах в Сталинграде, забитых до отказа потерявшими интерес к жизни солдатами, отставшими от своих частей, солдатами молча и неподвижно лежащими в темноте и дожидающимися, когда за ними придет смерть.

Оставаясь верным присяге Гельмут Вельц ждал только одного приказа - приказа о капитуляции. И так и не дождался его. В ближнем бою он получил хороший удар прикладом по каске и попал в плен. Впрочем, к тому моменту это был уже не прежний исправный служака. Он успел не только многое увидеть, но и многое осмыслить. Он не готов был простить ничего из того, что пришлось пережить ему, его людям и всем остальным солдатам. В сталинградской катастрофе, по его мнению, был виноват ОКХ, лично Гитлер и руководство нацистской партии. И он не собирался оставить их безнаказанными. Отныне борьба с нацизмом стала и его личным делом. Теперь его глаза широко открыты, а жизненная позиция стала активной, и останется таковой уже навсегда. В лагере для военнопленных офицеров, он вступает в организованный с помощью советской администрации антифашистский комитет и честно вносит свою лепту в борьбу с общим врагом, в приближение общей победы.

Таким образом, "Солдаты, которых предали", это не просто фронтовые мемуары много видевшего офицера, это гораздо более ценное произведение, повествующее, о внутреннем пробуждении человека, совсем уже было впавшего в анабиоз под влиянием неблагоприятных политических событий. В этом уникальность этой книги, и именно поэтому, ее необходимо прочитать каждому, хотя конечно, не каждому она в итоге понравится.

— "Во имя чего, господин полковник? — хочется мне спросить. — Чтобы снова гнать на Восток и грядущие поколения? "

Добрался до Verratene Grenadiere, одного из самых известных немецких "сталинградских" мемуаров авторства Гельмута Вельца (Helmut Welz, 1911-1979, справа на фото 1952 года), капитана саперного батальона 79-й пехотной дивизии, а впоследствии в котле - уже майора и командующего импровизированными боевыми группами, причем воевавшего практически до последних дней сопротивления в южной котле. В плену он вступил в "Свободную Германию", после возвращения работал на административных должностях в ГДР, а потом посвятил себя литературной деятельности, но из его книг на русский была переведена только эта. Причем с завидной оперативностью, первое издание на немецком вышло в 1964 году, а уже в следующем его издали в "Мысли", представляя в предисловии как "обличение и обвинение германского милитаризма, традиции которого возрождаются в бундесвере." В самой книге ничего похожего нет, это классические мемуары фронтовика-офицера, чья судьба была круто изломана на берегах Волги.

Бодрящая завязка - автор кручинится (и будет горевать дальше), что из тех, кто был с ним в Европе и начале Восточной компании остались единицы, а новое пополнение саперов едва способно отличить противотанковую мину от противопехотной. И он отсылает старого фельдфебеля заминировать опасный участок напротив русского плацдарма у Серафимовича. Тот берет взвод, каждый берет по паре мин и уходят гуськом в степь. Пять часов спустя темноту сотрясает мощный взрыв - неосторожно засветившийся взвод попадает под минометный налет, одна из мин в руках солдат детонирует, за ней взрываются остальные - от двадцати шести человек остаются только клочья на горелой траве. Остается только сделать кресты на пустых могилах, написать сочувственные письма и послать фотографии родным в фатерланд. Потом он едет в отпуск в Германию через Винницу, видит там тучные стада тыловиков, когда на передовой вечно не хватает людей, наслушивается ура-патриотических речей на малой родине и рвущихся на фронт молодых офицеров и возвращается в свою дивизию, которая уже перекинута с Дона и перемалывается в Сталинграде на руинах "Красного Октября".

Бои в городе у автора сильно порезаны, по сравнению с реальностью. Это по сути два отдельных эпизода из двухмесячных боев дивизии в руинах - октябрьский штурм мартеновского цеха (№4 у автора, пользовавшегося немецкой нумерацией) и наблюдение за действиями перекинутых из донских дивизий пяти батальонов саперов уже в ноябре. Штурм цеха, бывшего опорой советских позиций на территории завода начался вроде бы бодро - подорвали угол, сквозь пролом пошли штурмовые группы, но потом они застряли среди воронок и покореженных конструкций и попали под перекрестный огонь. После наступления темноты остатки немцев и приданных хорватов отошли, десятки погибших и больше сотни раненных, остатков батальона из 90 человек больше нет. Впоследствии немцы взяли этот цех, как и большую часть территории завода, но у автора об этом уже не рассказывается. Второй эпизод городской войны - наступление присланных пяти батальонов саперов, которое у автора вышло как какой-то норфолский полк - 1700 человек пошли в атаку, а вернулись бегством единицы. На самом деле эти пять батальонов, как и другие немецкие и советские части постепенно таяли в боях, пересводились в новые, пока не растаяли.

Как и в случае в мемуарами Видера основной массив повествования отведен времени в окружении от и до. Но в отличие от вышеупомянутого штабиста, Вельц почти все время на строевых должностях, командует остатками своего батальона и приданными ему румынами, убеждаясь, что обычному румынскому крестьянину воевать на Волге собственно не за что. И заодно описывает барство румынского офицера, который лично готовит обед на подчиненных и сортирует суп на составляющие по иерарахии, а также отправляет подчиненных строить конюшню для личного скакуна, которого возит с собою всю войну. Конюшню построили, но скакуна немцы злодейским образом съели, когда кончились припасы. Теперь обличение автора падает на высшее командование, которое только и знает, что исполнять приказы. Ну и фюрера, который приказал держаться, а не прорываться. Если генерала эвакуируют, как вывезли начальство его расформированной 79-й пехотной, то он уезжает с личным транспортом, денщиками, винным погребом, а не с раненными, которые ножами и штыками пытаются пробиться на каждый отлетающий самолет. И пока Видер сидел в штабах и ждал развязки, Вельц еще воевал импровизированными отрядами в сталинградских развалинах, наблюдая как потихоньку его незнакомые солдаты сбегают к противнику, а собственное начальство сотнями расстреливает своих же за малейшие поползновения дезертировать или несданную палку колбасы. И так, пока приклад советского солдата не съездил по голове автора, и не настало просветление, длившееся с начала плена и по конец жизни, полагаю. Но какого-то изощренного раскаяния, что он там делал на Волге, у автора так и не настало, кроме туманных мыслей о нарушении пакта о ненападении и международного права.

В целом, подозреваю, что этот безусловно интересный и легко читаемый труд на русский был переведен и издан скорее по разнарядке на энное число трудов немецких авторов, может быть - по инициативе переводчика, кстати, хорошего разбирающегося в немецкой военной терминологии. С идеологической точки зрения середины 60-х "Солдаты, которых предали" не очень-то обличительны, но может быть именно потому он стал таким вневременным и выдержал не одну публикацию и у нас и в Германии.