Текст книги "Глубина резкости. Роман"

5. Семена сомнений

Его разбудил дверной звонок. Артём тяжело поднялся и, чертыхаясь, поплёлся в прихожую. Он распахнул входную дверь и увидел перед собой Анжелику.

– Ты?! – спросил удивлённо. – Вот уж не ожидал. Входи.

Она прижала палец к губам и негромко сказала:

– Собирайся. Жду тебя внизу.

И ушла. Артём в полном недоумении смотрел ей вслед. Встряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Затем, ополоснув в ванной заспанное лицо, вернулся в спальню и стал одеваться.

Когда он вышел на крыльцо, синяя «Хонда» во дворе мигнула фарами. Артём подошёл к машине, сел на переднее пассажирское место.

– Каковы наши дальнейшие планы? – спросил он. – Ради какой великой цели ты нарушила мой сон?

– Спать надо по ночам, – парировала женщина. – Хотя понимаю: ночью тебе было не до сна.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Хочу восстановить справедливость, – она засмеялась. – Считай, что меня зависть и ревность одолели, неотразимый мой. Тебе Карина говорила, что ты неотразимый?

– Она сказала, что я нарасхват. Ехидно так сказала.

– Мерзавка!

Анжелика включила двигатель.

– Куда мы едем? – спросил Артём.

– Ко мне, – ответила она, трогаясь с места. – Я чувствую себя обделённой. Будем с тобой восстанавливать справедливость. Ты же не против?

– Мы могли бы восстановить её у меня дома.

– У тебя? – переспросила Анжелика. – То есть в Пашиной квартире? Нет, там этого делать не стоит.

– Почему?

Она загадочно улыбнулась.

– В целях конспирации. Не люблю радиоспектакли.

Артём почувствовал досаду, какую испытывают люди, слыша несусветную глупость.

– О какой конспирации ты говоришь, чёрт возьми?! И при чём тут радиоспектакли? Там что – микрофоны спрятаны?

Анжелика пожала плечами.

– Не знаю. Но, как говорится, бережёного Бог бережёт.

Окунев тяжело вздохнул.

– Послушай, Анжелика…

– Зови меня просто Лика, – предложила она. – Иначе язык сломаешь.

– Хорошо. Так вот, Лика, мне кажется, что вы с Кариной делаете из меня дурака. Чего-то там мутите. Предостерегаете друг от друга. Навыдумывали всякую хрень и теперь прикалываетесь.

– Что? Она тебя предостерегала от меня?

– Да, – резко ответил он.

Какое-то время Анжелика молча вела машину. Потом сказала:

– Твой сердитый тон, Артём, кое о чём говорит.

– О чём же?

– О том, что мужчин надо держать чуточку голодными. Чем более мужчина удовлетворён, тем он менее деликатен, – она бросила на него короткий взгляд. – Как я погляжу, минувшей ночью ты был очень хорошо удовлетворён. Теперь вот тревожусь: вдруг для меня ничего не осталось.

Окунев откинулся на спинку сидения, прижался затылком к подголовнику.

– Ясно: ушла от ответа, – проворчал он.

– Почему же – я отвечу, – сказала она серьёзно. – Так вот, Артём, никто из тебя не делает дурака. Всё обстоит несколько иначе. Мы с Кариной вовсе не вместе. И уж точно не подруги.

– Она мне об этом тоже говорила.

– Что ещё говорила? Она тебя о чём-то расспрашивала? О чём-нибудь значимом для тебя?

– Да, о многом, – сказал Артём. – В том числе интересовалась, что ты мне вчера шепнула.

– Ты ей сказал?

– Нет, придумал какую-то фигню вместо ответа.

– Это хорошо.

Артём невесело рассмеялся.

– Ещё один заумный оборот, – сказал он язвительно. – Что значит «хорошо»? Кому хорошо? Почему хорошо? Какой глубокий смысл ты сейчас вложила в это слово?

– Всё очень просто, – спокойно ответила Анжелика. – Сам подумай. И я, и Карина предостерегли тебя одна от другой. Мне ты сказал правду, а ей нет. Значит, мне ты доверяешь больше.

Она свернула во двор, въехала на стоянку и заглушила двигатель.

– Ты привезла меня для допроса? – спросил Артём.

– Не только, – сказала Анжелика. – Мы можем совместить полезное с приятным.

Он отрицательно мотнул головой.

– Не хочу совмещать. Спрашивай здесь.

Она согласно кивнула.

– Добро! Начнём с главного: что тебе известно о Пашиных делах?

Артём пожал плечами.

– Что мне может быть известно? Я фотографирую, он продаёт.

– И всё?

– И всё. Тонкости его деятельности меня не интересуют. Если хочешь узнать что-то, спроси у него.

– Да, не густо, – Анжелика критично посмотрела на Окунева. – Ты очень удобный напарник, Артём. Паше с тобой повезло.

– Мне самому так удобнее. Меллер хорошо платит. Остальное – не моё дело.

– Представление о хорошей оплате зависит от того, к какому уровню жизни человек привык, – возразила она. – Если бы ты был чуточку полюбопытнее относительно Пашиных доходов, то, вероятно, совсем иначе оценил бы свою долю. А то, что тебе так удобнее, так ведь это до поры – до времени. Потом могут посыпаться сюрпризы.

– Чёрт возьми! – воскликнул Артём, внезапно почувствовав раздражение. – До этого разговора меня всё устраивало, всё было замечательно. А теперь, судя по твоим словам, выходит, что я чуть ли не в полной заднице.

– Пока ещё нет. Но у тебя есть все шансы попасть именно туда.

– Мне очень не нравятся твои туманные намёки. Если ты считаешь мозг интимным органом, то ищи себе другого партнёра.

Вновь бросив на него оценивающий взгляд, Анжелика сказала:

– А что делать, если ты не используешь его по назначению? Считаешь, что я долблю тебе мозг? Так включи его! Один очень неприятный сюрприз ты однажды уже получил, но, как вижу, ничего не понял.

На Артёма вдруг накатила усталость.

– Я вообще перестаю что-либо понимать, – сказал он. – Что ты подразумеваешь под словом «сюрприз»? И как это связано с Меллером?

– Ладно, проехали, – в её голосе тоже прозвучала усталость. – Как вчера сказала Карина, пора переходить к сладкому. Надеюсь, что эта часть организма у тебя работает лучше.

– Не знаю. Спроси у Карины, – сердито буркнул Артём.

– Ты мужик или автоответчик? – насмешливо спросила Анжелика. – Заладил одно и то же: «Спроси у Паши», «Спроси у Карины». А сам что?

– Сам я уже ни в чём не уверен. Дурацкий разговор нанёс урон моему либидо. Мозг ты мне реально вынесла. Кстати, у меня к тебе тоже есть вопрос. Готова ответить?

Анжелика едва заметно напряглась.

– По возможности, – сказала она. – Спрашивай.

– Чем ты волосы красишь? – спросил Артём.

Она удивлённо вскинула брови.

– Что?!

– Ну, волосы. Раньше женщины обесцвечивали их перекисью водорода. А чем сейчас это делают, я не знаю. Вот и спрашиваю: каким средством ты обесцвечиваешься?

Анжелика смотрела на него с явным непониманием.

– Артём, в чём дело? Причём тут волосы? Решил в отместку проехаться по моим мозгам?

Он усмехнулся.

– Ну вот, а ещё мне советы даёшь. Я ведь задал тебе простейший вопрос.

– Я ничем не крашу волосы, – холодно ответила Анжелика. – Это мой натуральный цвет.

– Мне трудно поверить.

Она продолжала озадаченно смотреть на него. И вдруг рассмеялась.

– Я поняла! Молодец! Очень остроумно! Видишь, Тёма, ты и в этом вопросе плохо информирован. Оказывается, не все блондинки глупые. Ну что, идём? Нам обоим есть что восстанавливать.

Артём сморщил лоб.

– Что-то не соображу. Подскажи.

Теперь Анжелика смотрела на него с ласковой улыбкой, хотя её взгляд оставался холодным.

– Ну вот, милый, ты опять поглупел. Ладно, подсказываю: тебе нужно восстановить либидо, мне – справедливость. Идём же! Мне просто не терпится доказать тебе, что я лучше Карины.

Она вышла из машины и направилась к крыльцу. Артём поплёлся следом, не испытывая в душе ни радости, ни приятного волнения. Ожидание интимных утех с беловолосой красавицей омрачали посеянные в душе неясные тревоги. Кроме того, следовало быть готовым к очередной порции вопросов, но заданных не напрямую, а тонко, осторожно, завуалированно. В его спокойную, сытую и размеренную жизнь вторгалось нечто непонятное, тёмное и пугающее.

Небольшая однокомнатная квартира была обставлена скромно и просто. Окинув взглядом интерьер, Артём вдруг пришёл к выводу, что это место не может быть жильём женщины.

– Ты здесь живёшь? – спросил он.

Видимо, в его голосе заметно прозвучало сомнение. Анжелика слегка помедлила с ответом. Потом сказала уклончиво:

– Кажется, я поняла, в чём суть твоего дара. Но я не уверена, что ты сам понимаешь, в чём он заключается. Просто пользуешься тем, что приходит свыше.

– Опять ушла от ответа, – резюмировал Артём.

Она усмехнулась.

– Разве? Мне почему-то показалось, что я дала тебе исчерпывающий ответ.

До Артёма дошёл смысл её слов: в том, что она здесь живёт, он усомнился не в результате размышлений и анализа обстановки, а на подсознательном уровне. Видимо, также обстояло дело с фотографией. Ему не требовалось придумывать, анализировать, пробовать, сравнивать варианты. Он действовал по наитию. Всё приходило само-собой и неведомо откуда.

– Да, конечно, – согласился Артём. – Ты мне сказала почти прямым текстом: мы на явочной квартире. Как здесь насчёт микрофонов?

Анжелика подошла к нему вплотную, положила руки на плечи и ласково заглянула в глаза.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросила она.

– Зачем? Чтобы язык развязался? Это бессмысленно. Я действительно ничего не знаю.

– Я это поняла. Просто хочу, чтобы ты расслабился. Поверь: нас никто не видит и не слышит. Здесь мы в полной безопасности.

– Мы? – спросил Артём. – Мне кажется, что это слово предполагает единство. О каком единстве между нами может идти речь, если ты используешь меня в тёмную?

Анжелика вздохнула, сокрушённо качая головой.

– Как же с тобой тяжело! Тебя испортила твоя интуиция. Ты совершенно разучился думать. Если ты хотя бы попробуешь вспомнить и проанализировать наш сегодняшний разговор, то поймёшь одну простую вещь: я фактически раскрылась перед тобой в своих намерениях, а ты мне ничего ценного не сообщил. Так кто из нас двоих темнит, Тёма?

Артём был вынужден признаться себе, что, в сущности, всё обстояло именно так.

– Тогда мне и вовсе непонятно, – сказал он. – Ведь получается, что я могу раскрыть тебя перед Пашей.

– Можешь, – согласилась она. – Но не сделаешь этого.

– Почему ты так уверена?

– Всё очень просто, Артём. Я уже говорила, что у тебя прекрасная интуиция. И она подсказывает тебе, что я более честна и надёжна, чем Паша Меллер.

Немного подумав, Окунев пришёл к выводу, что она и на этот раз права. Смутное необъяснимое чувство, вопреки здравому смыслу и логике, склоняло его выбор в пользу этой практически незнакомой женщины.

– Что у тебя есть? – спросил он.

– Коньяк, виски, – ответила она.

– Давай коньяк. И большой стакан для меня.

Анжелика вновь улыбнулась. На этот раз её улыбка получилась немного грустной, но искренней.

* * *

В последующие дни Павел задействовал Артёма в организационных делах. В первую очередь требовалось создать логотип, которым Меллер планировал маркировать все работы своего подопечного. Имя и фамилия Артёма становились брэндом, и это, несомненно, повышало стоимость его фотокартин. Предприимчивый делец Паша Меллер однажды сообразил, что вместо обычной подписи снимка разумнее будет использовать отличительный знак, поскольку очень многие люди легче ведутся на символику.

Для решения данного вопроса они собрались в студии втроём: Меллер, Окунев и Алесь Босевич – компьютерный гений, также работающий на Пашу. После недолгих прений было решено в качестве логотипа использовать изображение остроносой рыбки с поперечными полосками на туловище и красными плавниками. Его планировалось размещать в правом нижнем углу фотокартин. От Алеся требовалось создать логотип окуня таким, чтобы он имел свои особые признаки, которые было бы невозможно или почти невозможно подделать.

Затем они обсудили некоторые вопросы, касающиеся издания фотоальбома, а также оформления фоторабот в электронном и отпечатанном вариантах. Меллер, как видно, не слишком стремился посвящать своих коллег в сферу деятельности, касающуюся сбыта готовой продукции и получения прибыли. Но всё же на кое-какие вопросы ему пришлось дать ответы, из которых можно было сделать вывод, что спрос на шедевры Артёма шагнул далеко за пределы Новосибирска. Поэтому некоторые заказчики желали получить снимки в электронном виде, чтобы потом, задействовав свои возможности, материализовать эти творения. Альбом для выбора заказа им высылался также в электронном виде. По нему вполне можно было судить о художественном уровне работ, но увеличить и сделать полноценные портреты не представлялось возможным, так как Алесь до определённой степени выхолащивал представленные на выбор варианты. И лишь после оплаты заказчик получал оригинал снимка. При этом главным оставалось требование, чтобы приобретённый снимок был уникальным. Одним словом, чтобы ни у одного другого человека на Земле не было ни точно такого же, ни даже отдалённо похожего. Касательно данного условия заказчикам, скорее всего, приходилось полагаться исключительно на Пашину честность.

Когда основные векторы грядущих дел были определены, Меллер отпустил Босевича. Некоторое время он обсуждал с Артёмом разные пустяковые дела. Это было похоже на прелюдию к более важному разговору. Наконец, Паша заговорил о том, что его интересовало на самом деле:

– Тёма, я сбросил тебе номерок блондинки. Ты в WhatsApp заглядывал?

– Да, я видел. Спасибо! – ответил Артём.

– Ну и?..

– Что «ну и»?

– Ты звонил ей?

Ещё три дня назад Артём не придал бы этому вопросу никакого значения. Но теперь, после разговора с Анжеликой, он на всё смотрел сквозь призму подозрений. С досадой Окунев признался себе, что для этого были веские основания. Нежелание Меллера открыто разговаривать о реальных доходах с продажи фотокартин, а также об объёме и географии этих продаж, вызывало сомнение в честном партнёрстве. Да и сама манера общения со стороны Паши стала выглядеть театрально-фальшивой, на что Артём прежде не обращал внимания.

Можно было бы плюнуть на все эти досадные детали. Без Паши Меллера он до сих пор прозябал бы в нищете. Именно благодаря Паше Артём получил возможность жить в своё удовольствие и при этом регулярно пополнять свой банковский счёт. «Скоро, Тёма, у тебя будет своя хата и крутая тачка», – не раз говорил ему Павел. При таком раскладе можно было не засорять свою голову ненужными вопросами и спокойно жить дальше, но… до поры – до времени, как сказала Анжелика. И ещё она предупреждала о каких-то сюрпризах, которые могут вдруг посыпаться. В свете этих предупреждений скрытность и словесная изворотливость Меллера уже не казались пустяшными и безобидными.

– Нет, ещё не звонил, – сказал Артём.

– Чего так? – полюбопытствовал Павел. – Ты, вроде бы, сам у меня её номер спрашивал.

– Ну, спрашивал. Да вот чего-то вдруг сдулся. Видимо, на Карину израсходовался весь.

По лицу Паши трудно было определить, как он воспринял ответ. Но глаза его напоминали рентгеновский аппарат.

– Ничего, Тёма, восстановишься, – сказал он добродушным голосом. – Ты, главное, не забывай, что в сложной или опасной ситуации тебе есть на кого опереться. Держи меня в курсе своих дел. Так нам обоим будет спокойнее.

– Что-то я не возьму в толк: какие ещё опасные ситуации у меня могут возникнуть? – спросил Артём, изобразив удивление и растерянность. – Мы в чём-то нарушаем закон?

– Нет, но жизнь – сложная штука. Иногда серьёзные проблемы на первый взгляд выглядят довольно привлекательно.

– Постой-постой, Паша! Ты говоришь о ком-то конкретном? Кто может оказаться для нас привлекательной проблемой? Анжелика?

– Не исключено, – Меллер глубоко вздохнул. – Не хочу преждевременно нагнетать обстановку, но… что-то в этой красотке меня настораживает. Будь внимателен с ней. Меньше говори, больше слушай.

– Откуда она взялась?

– Из пены морской, если судить по её внешности. В интернете я периодически публикую объявления, пригашающие красивых женщин на конкурсные фотосессии. Там, понятно, указываю номер, по которому они могут предложить свои услуги. Вот она и предложила.

– А как к тебе попала Карина? Она тебя не напрягает?

– Ты вопросы мечешь очередями, прямо как автомат Калашникова, – сказал Павел. – Нет, Карина не напрягает.

Артём изобразил на лице удивление.

– Странно. Мне показалось, что она тоже из пены морской – судя по внешности.

– Ничего странного, – буркнул Паша. – Она из прозрачной пены.

По его интонации Артём понял, что разговор окончен.

Через несколько дней в студии Меллер вручил Окуневу первый номер альбома и бумажный конверт, в котором лежали деньги.

– Я продал четыре твои работы, – пояснил Павел.

Артём вынул купюры и пересчитал – сто тысяч рублей! Двадцать пять тысяч за один снимок! Однако! В Иркутске за такую сумму ему приходилось пахать полтора месяца и даже больше. Он уже усомнился в справедливости своих подозрений. Получать такие деньги за непыльную работу и считать, что тебя дурачат – несусветная глупость.

Потом настал черёд альбома. Артём бережно взял в руки свой экземпляр. Плотная глянцевая обложка смотрелась великолепно. Девять квадратных букв-печенюшек, плавно уходящих вдаль, составляли название альбома. Они были в разной степени размыты, и лишь сокровенное «ню» выделялось из общего ряда своей резкостью. А под названием красовалась рыба окунь, которой отныне было суждено стать визитной карточкой всех фоторабот Артёма, отобранных для продажи. Что и говорить, Алесь прекрасно справился со своей задачей.

Окунев стал пролистывать страницы, и в груди у него защемило. Его творческие труды, в которые он вложил душу, уходили навсегда к неизвестным людям. Всё, что от них оставалось автору – единственный экземпляр альбома. Что ж, придётся беречь этот экземпляр как зеницу ока.

Паша внимательно наблюдал за его реакцией и, похоже, остался ею доволен. Он дружески похлопал Артёма по плечу и ушёл.

Глава 2. Раздвинутые горизонты

1. Острые ощущения

Отныне единственной темой работ Артёма в студии стала обнажёнка. Кандидатки в фотомодели время от времени приходили сюда и предлагали свои услуги. Девушки старательно демонстрировали свои прелести в различных позах и ракурсах. Меллер и Окунев придирчиво оценивали внешние достоинства претенденток. Часто их взгляды на красоту и привлекательность значительно расходились. Паша внимательно выслушивал мнение своего коллеги, но окончательное решение оставлял за собой. Это обстоятельство серьёзно досаждало и портило настроение. Но работа продолжалась. Из немалого числа желающих позировать отбирались несколько красоток. С ними у Артёма начинались рабочие будни, переходящие время от времени в более тесные отношения.

Вскоре обилие голых женских тел набило оскомину. Хотелось как-то разнообразить свою трудовую деятельность, вернуться хотя бы частично к прежним традиционным портретам, городским и природным пейзажам. Но поскольку Паша ничего не хотел слышать об этом, Артём стал заниматься своим увлечением в свободное время. Вечерами он бродил по городу с личным фотоаппаратом в поисках интересных видов и сюжетов. Объектами его внимания становились фрагменты городских пейзажей, скверы, забавные ситуации и, конечно же, лица людей, на которых в определённые моменты проявлялись глубокие чувства или яркие эмоции. Такие ситуации возникали неожиданно и длились считанные мгновения. Их нужно было как-то уловить, прочувствовать, предугадать. И это необъяснимое, неведомое чувство просыпалось в нём всякий раз, как только Артём брал в руки своё сокровище. К тому же объектив с широким фокусным диапазоном позволял делать снимки издалека, оставаясь практически незаметным для тех, кто попадал в поле зрения фотографа.

Вернувшись в квартиру, Артём садился за компьютер и просматривал результаты своей фотоохоты. Всё, что не соответствовало его личным требованиям и не вызывало резонанса в душе, безжалостно отбраковывалось. Из десятков снимков отбирались единицы, но это были настоящие жемчужины. Особенно впечатляли лица взрослых и детей, случайно попавших в прицел фотоаппарата. Люди не знали, что их снимают, поэтому вели себя вполне свободно и естественно. Радости, восторги, печали, слёзы, смех – всё было настоящим, искренним, без позирования и наигранности.

Впрочем, и с позированием дело обстояло неплохо. Иногда прямо на улице Артём заговаривал с людьми, которые привлекали его внимание своей яркой, интересной или необычной внешностью. Как правило, это были девушки, женщины или молодые и не очень молодые пары. Он объяснял незнакомцам причины своего интереса и предлагал им послужить фотомоделями, обещая сделать высокопрофессиональные портреты и не требуя за это платы. Люди реагировали по-разному. Одни удивлённо переглядывались, пожимали плечами и всё же уходили. Другие просили дать время на раздумье. Третьи давали положительный ответ практически сразу. Охотнее других соглашались пары – мужчина и женщина. При полном отсутствии мужского сопровождения женщины вели себя решительнее, если их было не менее трёх.

В арендуемой квартире, в комнате, представляющей собой мини-студию, Артём закреплял «Никон» на штативе – и начиналось священнодействие, заставляющее его забыть обо всём на свете. По окончании работы он демонстрировал своим случайным фотомоделям результаты съёмок, пролистывая снимки на компьютере. Как правило, на гостей просмотр производил яркое впечатление. Не в силах сдержать эмоции, люди говорили, что не ожидали ничего подобного, что сами даже не подозревали в себе такой привлекательности. Они горячо и от души благодарили фотографа. Для Артёма это были минуты истинного счастья. Он обещал всем запечатлённым разослать их портреты на электронные адреса, которые они ему сообщали, и с удовольствием выполнял своё обещание.

Он не ставил Пашу в известность о своих несанкционированных фотосессиях. Да и при чём тут был Паша? Артём занимался своим любимым делом, занимался для души. И не был обязан перед кем-то отчитываться. Однако у Меллера на этот счёт оказалось другое мнение. Однажды он сказал с недовольством:

– До меня дошла информация, что ты водишь домой случайных людей. Мне это не нравится.

– Эти люди ничуть не хуже тех тёлок, которых я периодически снимаю голыми в студии, а затем «снимаю» в другом смысле этого слова и тащу в кровать, расположенную в спальне твоей квартиры, – возразил Артём. – Но ты почему-то против этих распутных девок ничего не имеешь.

– Тёма, я не обязан тебе что-то объяснять, – медленно, почти по слогам произнёс Меллер, буравя собеседника холодным взглядом. – Однако запомни: с некоторых пор всеми твоими работами распоряжаюсь я. Кто платит, тот и заказывает музыку. Поэтому ни на побочные заработки, ни на щедрые подарки ты не имеешь права, не согласовав эти вопросы со мной.

– Кто тебе сказал про то, что я кого-то вожу домой?

– Не будь ребёнком.

– Ладно, понял: бережёшь агентуру. Но есть ещё вопрос: откуда ты узнал, что я там провожу фотосессии?

Паша отвёл взгляд в сторону.

– От верблюда, – проворчал он.

– Это не ответ, – тут же вцепился в него Артём. – Я могу понять, что кто-то наблюдал за мной и докладывал тебе. Но как он мог узнать про то, что происходит в квартире?

– Чёрт возьми, да очень просто! – вдруг взорвался Меллер. – Каждый раз при тебе был фотоаппарат. Короче, всё: точки расставили, тему закрыли.

Можно было ещё поспорить с шефом. Ведь свою любительскую деятельность Окунев развернул лишь потому, что в студии Паша прикрыл все работы с классическими портретами, переключив всё внимание на эротические снимки. Но сейчас Артёма волновало не это. Посеянные Анжеликой сомнения вновь зашевелились в его душе.

После той нервозной встречи и не слишком удачной ночи они ни разу не виделись и не созванивались, хотя прошло уже почти два месяца. Тогда Артёму никак не удавалось расслабиться, пока он не напился. Накачавшись коньяком, он немного успокоился, но настроение не улучшилось. Глухое раздражение продолжало будоражить душу. Лика, обрушив на кавалера свои женские чары и ласку, пыталась вернуть его в состояние душевного равновесия, и в некоторой степени ей это удалось. Благодаря её стараниям Артём не потерпел в ту ночь полное фиаско.

Утром она отвезла его до дома, не заезжая во двор. Высадила у кромки тротуара. Перед расставанием сказала:

– Когда возникнут проблемы, непременно позвони мне. Буду ждать твоего звонка.

Она так и сказала: «когда возникнут», а не «если возникнут». Эта фраза вновь поселила в душе Артёма смутную тревогу.

Однако его растревоженная душа быстро успокоилась, когда Паша Меллер вдвое увеличил оплату каждого снимка. Фотокартины обнажённых женщин, помеченные в правом нижнем углу замысловатой рыбкой, пользовались спросом и, судя по всему, высоко ценились. Банковский счёт Артёма стал увеличиваться значительно быстрее, хотя он продолжал жить, ни в чём себе не отказывая. Окунев пришёл к выводу, что Паша с ним достаточно честен, а все мутные разговоры на его счёт являются либо мышиной вознёй, либо глупым розыгрышем. Даже если Меллер где-то в чём-то хитрит и финтит, то какое ему, Артёму, дело до всего этого? Он получает хороший заработок, а остальное его не касается. Меньше знаешь – крепче спишь.

Но вот сегодня опять появился повод для сомнения. Вернувшись домой, Артём тщательно осмотрел всю квартиру, но ни жучков, ни камер не обнаружил. Однако душа на этом не успокоилась. Он решил, что при таком тёмном и непонятном раскладе нужно сделать единственно правильный шаг – срочно сменить жильё. Сбережения позволяли обзавестись пусть не слишком большой, но собственной квартирой. Правда, пришлось бы немного повременить со сменой автомобиля.

Меллер, узнав о его решении, сказал:

– Не глупи, Тёма. Сейчас ты приличную хату в Новосибе не возьмёшь. Потерпи чуток. Скоро к нам такие бабки потекут, какие тебе и не снились. Ещё малость подкопишь и сможешь выбрать себе приличные апартаменты. А если ты взбрыкнул из-за разногласий по поводу съёмок в моей квартире, то я готов пойти на уступки. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Хочешь заниматься классикой – занимайся. Хоть дома, хоть в студии. Я не стану возражать, если твоё хобби будет не в ущерб работе.

В его словах, несомненно, был резон. Как бы не хотелось Артёму поскорее сменить жилище, всё же он решил повременить. Вечером на всякий случай ещё раз провёл обыск в квартире – и вновь безрезультатно. Он уже не знал, что думать и кому верить. Окунев сел на кровать, с грустью и тревогой размышляя от том, что у него начинает развиваться паранойя.