Текст книги "Благо"

И снова очередной перелет. Очередной аэропорт, очередной самолет, рой гудящей толпы, несущейся в разные стороны. Внешне очень сильно напоминает хаос, если только не взглянуть со стороны и удивиться, увидев себя любимого его неотъемлемой частичкой. Оказывается, у каждого есть свое направление, своя цель, а за масками лиц свой характер, мысли, чувства, короче, жизнь…

Усаживаюсь в кресло. Ты смотри, на сей раз место «А», у иллюминатора. С ногами, конечно, проблемы те же – по-прежнему, не влезают в положенное им пространство и настоятельно требуют бизнес-класс. Размечтались. Сидеть! На бизнес я для вас еще не заработал, так что, придется потерпеть несколько часов, скрючившись в экономе. Так, до вылета считанные минуты, а соседние кресла еще не заняты. С дрожью в душе начинаю мечтать об одиночестве на своем ряду. Да нет, быть такого не может. В последний момент в проходе появится какая-нибудь потная красная тетя с огромным чемоданом и, с трудом протискивая свою жировую массу сквозь узкий проход самолета, с грохотом водрузится на соседнее кресло, обдав меня тяжелой волной горячего липкого пота, наполнив ореол вокруг себя плотным жирообразным желтоватым ореолом. Внимательно и с надеждой всматриваюсь во вход. Не та, не тот. Мужичок… Вот зараза! Прямиком ко не. Фу, слава богу, на крайнее от меня место. Стюардесса прохрипела в микрофон что-то про двери. Значит, все, живем! Правой ноге повезло. Ну, вытягиваемся… Хорошо-то как! Вот теперь можно и вздремнуть. Глаза закрываются под усиливающийся гул турбин, сознание мутится, все уже как в тумане. Голос командира с информацией о высоте, длине и прочих достоинствах самолета и аэрофлота кажется уже еле различимой молитвой муллы в мечети.

Где я? Ааааа, ну да, в самолете. За окном ослепительное голубое небо и ватный ковер кучерявых облаков. Ба! Как же я не заметил? Справа от меня, забившись в угол кресла и поджав ножки, сидел сухой старичок. Ой, как неудобно! Я быстренько втянул в себя свои длинные кегли, дабы старичок смог сесть по-человечески. Однако, как мне показалось, он даже не обратил на это внимания и продолжал сидеть в той же позе, уставившись в одну точку, как неживой. Внешность деда была, мягко говоря, несколько необычной. Одет он был во все льняное, белое. Расписная у ворота рубаха-косоворотка, белые широкие льняные брюки, на ногах сандалии, видавшие виды. Сверху чистенький белый перемятый пиджачок. Но самое интересное было в его облике. Да нет, даже, правильнее было бы сказать, лике. Это действительно был ЛИК! Сухое, вытянутое лицо, немного крючковатый нос и ярко голубые глаза! Такое впечатление, что именно с его лица писал свои незабвенные русские портреты Константин Васильев! Абсолютно белые, но тщательно расчесанные волосы и борода придавали ему вид какого-то небожителя, либо человека, обитающего где-то глубоко в чаще, нелюдимого старовера. Сосед с краю самозабвенно режется в какую-то стрелялку в планшете. Гул мотора был монотонным и успокаивающим. Опять захотелось спать. В это время, как всегда, и как назло стюардессы, гремя старым страшным ящиком с едой, принялись раскидывать несъедобные булки с сыром несчастным пассажирам, издавая при этом кричащие звуки чаек: «Для вас! А для вас? А вот для вас!» Да и улыбки их были хищными, как у альбатросов перед атакой. Все равно, разбудят своим гоготанием, – подумал я и принялся искать средство против сна. Игрушки надоели, рекламный журнал, затертый до дыр, я уже знал наизусть, читать «Коммерсант» – себе дороже, засну через секунду. Я заерзал в кресле, пытаясь придумать достойное занятие до начала трапезы, но найти его не смог. В иллюминаторе по-прежнему, картина из облаков не менялась, вокруг не происходило ничего интересного, чтобы могло меня занять хотя бы на некоторое время. Я безнадежно и осторожно взглянул на старичка, в глубине души, рассчитывая на него, как на временного собеседника. Наверняка и говорить-то с ним не о чем! Если он, конечно, вообще говорить умеет. Старичок заерзал под моим взглядом и, как-то обиженно мельком взглянул на меня. На секунду мне показалось, что он прочел мои мысли, и мне стало жутко стыдно. Я как-то неуклюже смутился и, набравшись смелости, решил заговорить первый.

– Далеко летите?, – и тут же понял, какую глупость я спорол. Ну, конечно, туда же, куда и я! Хотя, может, и дальше…

– Дык туда ж, куда и ты, внучок, – голос старичка был добрым и вкрадчивым. Глаза смотрели как-то очень тепло и по-отечески.

– Аааа, ну да… – я точно попал в идиотское положение. – Я просто подумал, может, дальше, с пересадкой, – промямлил я и понял, что разговора, скорее всего, не состоится.

– А ты, значит, в отпуск? Али в командировку? – выручил меня старичок и мы, наконец-то разговорились. Как всегда, в полете, разговор был ни о чем. В основном, о жизни своей и своих близких, погоде, замучивших дождях и американских санкциях. Раскидали булки и невкусный чай с кончившимся лимоном, т.е., без него. Но, как известно, аппетит приходит во время еды, и мы накинулись на это несъедобное недоразумение, словно на кусок хорошего стейка, проглотив его, даже не почувствовав вкуса. Да, скорее всего, его и не было. Пока желудок делал тщетные попытки переварить деревянную булку, сон не шел. И, пока шла борьба в организме, мы, не сговариваясь, снова повернулись друг к другу для продолжения беседы. Дедок был, на удивление, грамотным и весьма прелюбопытным собеседником. Разговор медленно и незаметно для нас перешел в высшие жизненные сферы. Мы затронули тему благочестия, исполнения божественных заповедей и проч. Вопрос о вреде и пользе пищи, алкоголя и папирос оказался весьма актуальным.

– По-моему, человек в этой жизни должен испытать все. Ну, по крайней мер, к этому стремиться. – Я всегда был сторонником этой жизненной тории.

– Так-то оно так, – прокряхтел старик, – да вот только откуда ж тебе знать, где какая и чему мера? А вот подысь ты есть способен без меры, а ли пить? Что ж с тобой станет через пару лет, коли меры не знать?

– Так надо меру знать во всем, – я попытался удержать позиции.

– А ты-то, ты-то сам всегда меры придерживаешься? В меру ешь, пьешь? Не объедаешься и не напиваешься? Ай, не лги! Вижу, вижу, всякое бывало!?

– Нуууу, бывало, конечно. По молодости. Сейчас, вроде, нет. Ну, по крайней мере, я стараюсь. А меру знаю точно!

– Меру-то знаешь, а сам-то ее не соблюдаешь?! – старичок заразительно и тихо расхохотался. – А живот-то откуда? Кашляешь вот. И это твоя мера?

– Ну, я, конечно, не идеален, но, если сравнить с некоторыми другими – вполне еще ничего!

– И ты-то сам в это веришь? Да брось ты, внучок! Небось, завидуешь мужикам без момона, одышки и с мускулатурой?

Я заерзал в кресле. – Ну, есть немного. Так я нагоню. Какие мои годы?

Старик еще пуще зашелся от смеха, держась за живот. – Ой, уморил! Да вот такие твои годы и есть. Уж немалые. Это, конечно, хорошо, что ты собираешься хоть сейчас заняться собой, да вот только процесс этот будет тяжелый и затяжной. Конечно, терпение и труд все перетрут, но, если, конечно, у тебя их будет в достатке. Ох, и не легко это!

– Так что ж делать? Оставаться таким, как есть или, все-таки, попытаться поменяться … ну, в лучшую сторону?

– Меняться к лучшему никогда не поздно. И господь это оценит.

– Ну да, всю жизнь пить, курить, безобразничать там, вы еще скажите, в тюрьме отсидеть, а господь все это проглотит, да еще и по головке погладит?

– Господь милостив.

– Ну не до такой же степени? Нельзя же, чтобы все твои грехи прошли безнаказанно?

– Конечно, нет. И не пройдут. И ты это почувствуешь. Наказание, раскаяние, легкость от осознания исправления. У благодати нет сроков и нет опозданий. Вот послушай, какую историю я тебе расскажу.

Жил-был один человечек. Хороший человек, без камня за пазухой. Художник, музыкант, талант, в общем. Ну, разумеется, как все творческие талантливые люди, был он не от мира сего, все в небесах витал, искал свою музу и свое место в творчестве. Ох, сколько муз он перепробовал! Да все не те! Нету нужного вдохновения, хоть ты тресни! И стала его одолевать тоска, зеленая такая, на змия похожа. И приходила она к нему в образе друзей его мнимых, полных неудачников, тоже называющих себя художниками, да музыкантами. А на самом деле, обычных пьянчуг, пытавшихся примазаться к Духовному. И стал он походить на собутыльников своих. А откуда ж, скажи мне на милость, вдохновение да муки творчества, когда по утрам муки только головные, да душевные. И в голове один вопрос – где взять выпивку? Так и жил, тужил, пьянствовал да гулял. Трезвовал порой, конечно. Вот, видимо, в подобный период просветления и удалось ему жениться. Девушка попалась хорошая, симпатичная, скромная. Угораздило ж ее влюбиться в такого непутевого! Так и не мудрено – парень-то он был хоть куда, высокий, красивый, волосы длинные, вьются. Улыбка красивая, до ушей, открытая. Сам веселый, на гитаре да на банджо играет. Короче, нравятся такие девчонкам молодым. Вот и зажили они вместе. Не сажу, что уж больно хорошо, но и не шибко худо. В скорости родились у них детишки – мальчик и девочка. Вот тут-то нашего красавца и понесло! Опять запои, дома ругань. Мать с отцом тоже прибавляли масла в огонь – жили-то они все вместе. Частенько и домой-то не доходил – в бурьяне перед домом ночевал. А раз привел домой целый цыганский табор. Жена вернулась с работы (родители тогда уж жили отдельно). Батюшки! Это что ж такое?! В комнатах детишек полным-полно. И все мал-мала. На кухне две цыганки варят какое-то жутко пахнущее зелье. В ванной полощется чье-то тело, кряхтя и брызгаясь остатками шампуня. Короче, полнейший ужас! Оказывается, пожалел он их, одиноко стоящих на автобусной остановке, вот и пригласил домой – поесть, да помыться. Даааа. Вот и суди теперь человека. Вроде бы поступок и хороший, человечий, добрый, а с другой стороны – цыгане, куча, да и у тебя дома! Это же хуже пожара! Вот как бы ты на его месте поступил?

Меня аж передернуло. И от реалистичности представленной картинки, и от раздвоения своей личности. – Даже и не знаю, – протянул я неуверенно.

– Да знаешь ты все! Сказать стыдно. Конечно, ты же от цыган шарахаешься, как от чумы! ( И откуда он это узнал???).

– Ну, наверное… ну, конечно же, и разговаривать с ними бы не стал.

– А коли у них горе? Ну, предположим, ребенок заболел и нужно вызвать врача? Неужто отказал бы?

– Наверно, да, – я потупил взгляд. – Но ведь они же все время врут! Вот поди, разгляди, где у них правда, а где ложь?

– И тут ты прав. Конечно, могли и обмануть, и жилище обнести. Тут сердцем слышать нужно. Ну, дело, как говорится, уже сделано, и назад время не повернешь.

– И что же произошло потом?

– А что? Ну, выгнала их жена на улицу, мужу прописала по первое число. А он стоял с раскрытым ртом и не мог понять, что он сделал неправильного? Или вот еще случай. Я бы сказал, не стандартный. Помер живущий у них по соседству мужик. Выпить, конечно, любитель был большой. И, частенько, наш герой (Кстати, зовут его Сергей), составлял ему компанию. Умер сосед тихо, утром. Видать, плохо было после вчерашнего, да никто не пожалел, не опохмелил. Вот и двинул, он, понимаешь, кони. Ну, все, как обычно. Похороны, соседи, поминки. Так вот, во время прощания Серега подошел к гробу для прощания, вынул початую бутылку водки, да и залил немного покойнику в рот, а потом, заткнув бутылку пробкой, сунул ее в гроб под саван.

– Ты что ж творишь?, – прошипела ему в ухо мамаша.

– А что, выпить он любил, так что ж, ему смотреть теперь, как на его же похоронах все пьют, да его поминают, а ему, грешному, даже не выпить? – резонно заметил Сергей. Трудно было бы с этим не согласиться и все дружно и смущенно промолчали.

– Ну, хорошо, – не унималась мамаша, – а бутылку-то зачем ему в гроб сунул?

– Так кто ж его знает, что там, на небесах? Говорят, жизнь там тоже есть. А как нормальному человеку с непривычки в ней разобраться? А выпьет он сто грамм, вот ему и легче будет там сориентироваться после нашей-то суетной жизн

И опять с этим никто не смог поспорить. Только головами закивали обреченно, да поохали. Вот такой он был человек… веселый, что ли?

– Да, странный парень, – я был шокирован услышанным.

– Да это что? Про его дела можно романы писать. Только вот настал один день… необычный, что ли? Ну да, необычный. Точнее, с утра все было абсолютно обыденно, как всегда. Работа, погода и проч. Шел он, значит, после работы по улице. Кстати, не домой, а в противоположную сторону. Дошел, значит, до продуктового магазина. Двухэтажный старинный магазин в старинном доме, выложенном из древних больших обтесанных серо-желтоватых камней. Камни были очень старыми и, в районе крыши, все поросли где мхом, где травой, а где и небольшими ростками, напоминающими будущие деревья. Рядом с ним расположилась маленькая, но уютная булочная. Возраст ее был, по-видимому, таким же почтенным, что и у соседа, поскольку вид у нее был аналогично-затхлый и напоминал некий боковой булочный аппендицит. Уже начало смеркаться, небо приобретало темно-закатный оттенок и, вот-вот должны были зажечься уличные фонари.

«Надо бы купить хлеба», – подумал Сергей, но, почему-то не стал спешить, а только присел на лавочку и закурил. «Успею»,– подумал он, делая глубокую затяжку и запрокинув голову. То, что он увидел под крышей гастронома, сначала вогнало его в шок! Здание, как бы, вытянулось вверх, а под его крышей ползал, стоя на задних лапах, необычный крокодил! Он аккуратно передвигался мелкими шажками по кромке на уровне второго этажа, раскрыв страшную желто-зеленую пасть, озираясь вниз, боясь упасть. Весь он также был необычного окраса. Подбрюшины его отливали ярким лиловым цветом, плавно переходящим то в оранжевые, то в желтые оттенки. Лапы были очень цепкими и, где-то даже напоминали человеческие руки. Голова была огромной, со злыми, выкаченными на лоб глазницами, а его полураскрытая пасть в оскале вызывали неподдельный ужас! Сергей сидел, раскрыв рот, и не мог оторвать глаз от этого зрелища. Бычок повис на нижней губе и уж почти не дымился. Так прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Серега очнулся и посмотрел по сторонам. А как же остальные люди? Разве они не боятся? Или не видят? Даже не разбежались… Неужели? Ах! Точно! Да ведь они его просто не видят! Нужно их срочно предупредить! И, с этими мыслями он кинулся к какой-то толстой тетке в повязанном под подбородком платке и с детской коляской. – Бегите, бегите отсюда быстрее!– буквально заорал на нее Сергей и попытался схватить коляску, дабы спасти ребенка.

– Идиот! Дебил! Алкаш! – тетка была явно не робкого десятка и прихватила Серегину руку так, что у него хрустнули косточки. – А ну пшел отсюда, пьянчуга! – она умело и очень больно лягнула его носком ботинка в ногу пониже колена. Боль была нестерпимой, и Серега поморщился и присел, только указывая пальцем тетке на грозящую неминуемую опасность в облике крокодила. Тетка инстинктивно взглянула в направлении его пальца, но тут же отвернулась и заорала: – Ну, и что ты там увидел? Чертей? Допился, алкаш! Иди домой, пока я тебя не покалечила! Ишь, еще и руки к ребятенку тянет, я вот тебе покажу хулиганить! Сейчас милиции вызову!

Сергей встал на ноги, взглянул наверх… Крокодил все с тем же мерзким и страшным оскалом, передвигался вдоль крыши и явно намеревался спуститься вниз и кем-нибудь поживиться. «Господи, неужели его никто не видит?» – жутковатая мысль пробежала в его голове. Нет, не может такого быть! Была не была, попробую еще раз, и он, перехватив взгляд проходящего мимо мужчины в шляпе, указал ему на крокодила. Мужчина остановился, протер очки и внимательно, щурясь, посмотрел на фасад здания. – И что я там должен увидеть? – вопрос вогнал Сергея в липкий пот и он, извинившись, обреченно пустился на скамейку. Очкастый сочувственно покрутил пальцем у виска, и зашагал прочь. «Господи, так ведь это же белая горячка!» – вдруг четко осознал он и схватился руками за голову. «Допился, таки! И что теперь делать? Наверное, надо лечиться. Ну, принять какую-нибудь таблетку, порошок… А разве есть такие? Что же теперь делать?» Мысли роем носились в голове, не находя адекватного ответа.

– Дядя, смотри, крокодил! – у скамейки стояла маленькая девчушка лет трех и, теребя Серегу за рукав, указывала пальчиком на крокодила. Надо было видеть его лицо в этот момент! Бледное, растерянное, в то же время, туповато-радостное, с этаким проблеском надежды.

– Ты тоже его видишь? Правда?

– Конечно, он такой зленый и страшный! А он меня не съест?

– Нет, что ты, он добрый. Просто, забрался высоко и теперь хочет попасть домой, к своим детишкам.

– А у крокодилов тоже есть дети?

– А как же!

– Такие же противные, зеленые и зубастые?

– Тише! Нехорошо будет, если он тебя услышит. Неудобно как-то. А дети есть у всех, и все хотят домой.

– И у тебя? Ну, дети тоже есть?

– Да, есть, – Сергей грустно кивнул, и тень грусти пробежала по его лицу.

– А почему же ты тут сидишь и не идешь ним?

– Они уже большие и меня не ждут.

– Неправда, дети большими не бывают! И всегда ждут родителей! Иди домой. Вот увидишь, как они обрадуются! – девочка с силой потянула его за рукав и Сергей встал. Да, надо идти домой. Что-то сегодня со мной не в порядке. А может, мне все это привиделось, и он напоследок оглянулся на крокодила. Как это ни странно, крокодил продолжал ползти вдоль стены, и уже был близок к ржавой водосточной трубе, явно намереваясь спуститься по ней.

«Аааааа, черт! Черт! Черт! Пропади оно все пропадом! И люди, и этот крокодил! Все, все!», и он пустился бежать в сторону своего дома. Он не помнил, как добежал до дома, что видел по дороге, как его не задавили проезжающие машины. Очнулся он только на диване, изможденный и уставший до такой степени, как будто бы только разгрузил десяток вагонов с углем. Сон пришел сразу, тяжелый и беспокойный. Сергей метался в холодном поту, пытаясь проснуться. Хочешь, расскажу, что ему снилось? – старичок хитро прищурился и лукаво взглянул на меня.

– Конечно, хочу, – я уселся поудобнее.

– А снился ему страшный и необычный сон. Как будто лежит он в высокой траве недалеко от дома, небо над ним почернело, тучи опустились так низко, что, казалось, можно дотянуться до них рукой. Взвыл леденящий душу ветер и с небес посыпалась вода. Блеснули необычные молнии – как кинжалы, прямы и острые, выстроившись в ряд и метнувшиеся на живую теплую землю с огромной скоростью и дьявольской яростью. Земля содрогнулась и, вместо грома послышался надвигающийся гул, который нарастал, как огромный и жуткий черный ком. Создавалось впечатление, что вырастал он откуда-то из под земли, отчего становилось жутко и холодно в животе. Сергей лежал, не шевелясь с открытыми глазами, немигающим взором уставившись в черную пропасть неба. Капли дождя били по его лицу, но он их не замечал. Все его тело и душа были где-то внутри этого черного бурлящего яростью неба. Трудно сказать, сколько длилась эта вакханалия небес, только в один момент все вдруг как бы застыло, окаменело и небеса разверзлись, подчиняясь какой-то невидимой силе, раздвигающей невидимыми сильными руками темноту и пропуская царство света. Да, именно свет полыхнул сквозь непроглядную тьму, ослепив всю округу своим янтарным блеском. «Что это?»– ошалело успел подумать Сергей, как вдруг, яркий свет исчез, и ему на смену опустилась ярко-бирюзовая синева. Она была такая нежна и умиротворяющая, что Сергею показалось, что его сердце залил нектар, а душа вдруг стала несказанно счастливой, расплылась в улыбке и полнейшем кайфе. Это действительно было состояние счастья! Сергей отчетливо услышал звук не то флейты, не то арфы. Теплый свежий бриз погладил его лицо и, в это самое мгновение он услышал чей-то до боли родной и успокаивающий, но очень красивый мужской голос.

– Испугался? Это хорошо. Это только тебе на пользу.

– Это как… на пользу? – Сергей понял, что он даже не раскрыл рта, но сам же услышал свой голос. Однако, не только он один. Незнакомец, видимо, также услышал его и произнес:

– А вот так. Ты разве не понимаешь, что только что находился между жизнью и смертью?

– Нет. – Сергей покачал головой, но двинуть телом не смог. Как будто, застыл. Тело было каменным и холодным.

– И, тем не менее, – печально ответил гость. – Так вот что я тебе скажу. Я давно за тобой наблюдаю. Хороший ты парень. Без камня за пазухой, добрый, даже талантливый. Да вот только нет в тебе воли, силы, твердости. Думал я сегодня забрать тебя к себе… А что? Пел бы песни, писал картины, развлекал окружающих! Да только вот передумал в одночасье. Решил немного с тобой поэкспериментировать. Хотя, кажется, что уже меня может удивить в человеческой жизни и ее слабостях ? Ну, да ладно. Сказано – сделано. Живи! Да живи не так, как жил, а жизнью праведной, благочестивой. А там, глядишь, все и выправится. Понял ты меня? – вдруг прогремел голос.

С этими словами, голос оборвался. Сергей тщетно пытался рассмотреть в голубизне неба хозяина этого необычного голоса. В этот момент веки его потяжелели, и он провалился в сон. Сон его был легким и приятным, свободным и сладким. Просыпаться не хотелось вовсе, но яркий луч солнца, пробившийся свозь старенькие занавески, вернул его к жизни. Сергей зажмурился от света и поднял голову. В голове все еще было туманно, но тут он вдруг вспомнил, что ему снилось что-то необычное, и это обязательно нужно вспомнить! Обязательно! Но что? Тучи… облака… небо. Дальше не помню. Ах, как жаль! Ну почему так всегда? Как только приятный сон, так он тотчас забывается в одно мгновение пробуждения?! Помучившись еще пару минут, Сергей понял, что это дохлый номер и пора вставать. Привычным движением он потянулся к сигарете (как вы только курите на голодный желудок?). Нащупал спички, прикурил… и вдруг жуткий кашель взорвал его легкие. Кашель не переставал, Сергей стал задыхаться, побежал в ванную, открыл кран, попытался отхлебнуть воды из крана… В этот момент его вырвало и вывернуло наизнанку так, что он чуть не потерял сознание. Черт! И тут кашель закончился, голова прояснилась, как будто ничего и не было! Чудеса! Он промыл рот водой, умыл лицо и вышел из дома. Дом, где он жил с матерью, был уже довольно ветхий, одноэтажный. Но воздух! Воздух здесь был таким чистым, что у городского человека от него начинала кружиться голова. Ах, как же хорошо! Он потянулся, оглянулся по сторонам. Взгляд его упал на пачку сигарет и спички, лежащие одиноко на скамье у дома. Странно, но, вместо желания закурить, в нем возникла непреодолимое желание убрать их из глаз вон и больше не видеть никогда! Резким движением он сгреб их в охапку и с силой бросил в урну. Надо же! И не тянет! Удивительное дело. Послонявшись по комнатам и перекусив куском каменеющей колбасы с хлебом, он плюхнулся в кресло. Боженьки мои! А ведь, все-таки, что-то ночью случилось! Ну откуда это странное желание – бросить курить? Даже после завтрака не тянет! Очень странно. Но. Ничего. Ничего не помню. А жаль… Хотя, может, клин клином вышибают? Ну, это я о том, что чем вчера травился, тем сегодня похмелился. И, не смотря на отличное состояние, потянулся к шкафчику на кухне, где должна быть припрятана початая бутылка портвейна. Ааааа, вот и она, родная! Ну-ка, где тут у нас стаканчик? Вот и он. Наливаем. Ну, ваше здоровье! Сергей опрокинул стакан, наполненный наполовину партейным трехсемерочным портвейном (не путать с пятизвездовным коньяком!). Невероятным образом портвейн развернулся на 180 градусов и высочил наружу, даже не задержавшись внутри ни на секунду. Что за дела? Сергей тупо уставился на пустой стакан. Во попал! И тут то же – он покосился на урну с сигаретами. Да не может этого быть! – в сердцах он грохнул стакан об пол! Стакан был граненым и лишь только отскочил подальше от ненормального мужика, внезапно лишенного последнего удовольствия. Схватив стакан снова, Серега остервенением влил в него еще полстакана портвейна и, запрокинув голову, попытался в очередной раз вдавить в кадык мутную красноватую жидкость. Куда там! Все повторилось ровно, как и в первый раз! Сергей выругался, хотя раньше употреблял эти выражения крайне редко. Это что ж такое получается? Ни покурить, ни выпить? Что же такое со мной случилось ночью? Нужно вспомнить, нужно обязательно вспомнить! Иначе, я не смогу понять, что со мной было и как жить дальше!

В таком состоянии Сергей пребывал около месяца. Несколько раз еще он пытался делать тщетные попытки выпить или покурить, но все заканчивалось полным провалом. Грешным делом, одно время он даже начал подозревать свою мать-вождя индейцев в том, что она подсыпала ему в еду или питье какую-то гадость, но мать так искренне изумилась, подкрепив свои, и без того весомые, слова парой выпадов скалкой, что он вынужден был и тут сдать позиции. Прошел месяц, полгода, год. Сергей уже и думать забыл о своих зловредных привычках, однако, как это ни изумительно, жена и дети в это поверить не смогли и, видя, что отец и муж стал вести себя как-то по новому (а значит, неадекватно), они решили, что он сошел с ума на почве пьянства. Видимо, поэтому уже не может ни курить, ни пить, и жить ему осталось всего ничего. Жена забрала детей и переехала к своим родителям. Сколько ни пытался Серега наладить с ними отношения – ни в какую! Образ пьяницы так прикипел к нему, что разубедить домашних в том, что он уже давно трезвенник могло, видимо лишь то, если бы он снова запил! А ни пить, ни курить ему не хотелось! Ну что ж поделать? Придется, видимо, смириться с этой невосполнимой потерей, подумал он, и начал писать. Картины. И, как это ни странно, его картины стали очень колоритными и интересным. Кроме всего прочего, они начали продаваться! И это в то время, когда он об этом даже не мечтал? Начали появляться первые более или менее приличные деньги. Сергей решил устроиться в художественное училище преподавателем. Все, конечно, были в шоке, когда узнали, что его кандидатуру предпочли гораздо более именитым, но мене талантливым художникам. Жизнь стала налаживаться, конфликты с вождем Апачей стали крайне редкими, лицо Сереги приобрело здоровый и осмысленный вид. Как-то, взяв старенькую гитару, он обнаружил, что ужасно соскучился по струнам, стертым ладам и ее забытому завораживающему звуку. Не прошло и полгода, как он стал сочинить собственные небольшие произведения. Они не были похожи ни на джаз, ни на рок. Но были, в то же время, удивительно глубокими и нежными, их можно было слушать вечность. Его творчеством заинтересовались сначала знакомые музыканты, а затем и союз композиторов. А, поскольку, Серега был бессребреником, и в последние годы существовал, в основном, на пенсию свое матери, доставшейся ей от мужа-летчика (этакий переходной пенсионный кубок, скатерть самобранка), то деньги, свалившиеся на него с него с неба, привели его в замешательство и он не знал, зачем ему их столько и, зачастую, раздавал своим знакомым и друзьям. Не забывал он, однако, и о своей семье. В первое время, пытаясь принести деньги жене и детям, она просто не пускала его на порог, хотя, деньги, все-таки, брала, крича вослед: «Пьяница, алкоголик, совесть пропил, украл, наверное, или продал ворованное! Посадить тебя нужно, в милицию заявить!» До милиции, само собой дело не доходило, и деньги она продолжала брать исправно, ничуть не интересуясь их происхождением, как и его сегодняшней жизнью. Дети, как это ни странно, тоже пошли в мать (все-таки, многолетнее воспитание сыграло свою злосчастную роль), были безоговорочно на ее стороне и ненавидели своего отца не меньше. Сергей устал повторять им, что давным-давно уже не пьет, и даже не курит, работает преподавателем, но они даже и слушать не хотели его оправдания, считая их пост алкоголическим бредом больного человека. А кому нужен больной? Вот еще! Надо же будет за ним ухаживать, таскать по больницам, утки менять! Фу! Нет, это не для нас! Не ради этого мы на свет появились. Так проходили недели, годы. Сергей не единожды пытался вспомнить тот день и ночь, которая перевернула всю его жизнь. Приходил к старому зданию с магазином, тщетно всматривался в его облик, пытаясь все вспомнить тот день, восстановить картину происшедшего. Но память, к сожалению, стала размывать произошедшее, и оно теперь представлялось не более, чем какой-то небылицей, подпитанной собственной фантазией. Ни крокодила, ни всего, что было с ним связано, он больше не видел. Решив поставить точку на этих мучениях, Сергей решил прийти сюда в последний раз. Вечер был теплым, и солнце уже склонялось к закату. Короче, все было почти так же, как и в тот день. Сергей сел на скамейку и, как обычно, стал внимательно изучать старое здание. За все годы ничего не изменилось. Тот же мох, травка на крыше и карнизах. Только деревья стали большими и развесистыми, и шумели они уже по-взрослому. Сергей разочарованно вздохнул, и собирался было уже встать и уйти, когда рядом на скамейку к нему подсела молодая девушка. Подумав, что неудобно как-то сразу уходить (вдруг подумает, что она мне неприятна?), он решил посидеть еще пару минут для приличия. Краем глаза он увидел, что девушка довольно симпатичная, с длинными русыми волосами.

– А у вас не найдется закурить? – девушка обернулась к Сергею.

– Нет, простите, я не курю, – извиняющимся тоном произнес Сергей.

– И давно?

– Что давно?

– Ну, бросили курить? – девушка хитро улыбнулась, как будто, что– то знала. У Сергея стало прохладно в груди.

– Давно уже, лет десять назад, – тихо и осторожно произнес Сергей.

– Ну, предположим, не лет десять, а ровно десять, – девушка явно издевалась. У Сергея округлились глаза, и сердце забилось, как бешеное. Откуда она знает?

– А вы любите крокодилов? – девушка уже смеялась ему в глаза. Сергей сглотнул остаток слюны в пересохшем горле и … ничего не смог ответить.

– По глазам вижу, что любите, – издевательски продолжала девица. – Я тоже люблю. Особенно, необычных, разноцветных и ходящих на задних лапах по стенке, – она заразительно рассмеялась.

– Откуда вы знаете? – чуть слышно промямлил Серега. И, чуть позже: – Так эта девочка… Это были вы? Так значит, все это было правда? – он даже привстал.

В этот момент девушка громко рассмеялась , вскочила со скамейки и… он даже не понял, как и куда она исчезла. Она просто растворилась, как облако. Мистика! Он закрыл глаза и сильно зажмурился, стараясь привести мысли в порядок. Открыв глаза, он понял, что ничего не изменилось. Дом стоял, люди шли по своим делам, жизнь текла, как и прежде. Тяжело вздохнув, он медленно встал и тяжелой походкой поплелся восвояси. И за что мне все это? Голова была пуста и ничего не соображала. Значит, это, все-таки было. И крокодил, и девочка и… что-то ночью. Ничего не помню. Все! Хватит! Буду жить, как все. Ходить на работу, приходить домой, писать, играть на гитаре, заботиться о матери… Ну вот, пожалуй, и вся моя жизнь.