Текст книги "Сокровище нумизмата"

Глава 4. Разбор полетов

Я проснулся от похлопывания по плечу. Поблагодарив таксиста, вышел из машины и уже через несколько минут сидел в палате Димы. Он выслушал мой рассказ и, включив диктофон, принялся вслушиваться в каждое слово Панина, периодически делая пометки на листке. После окончания записи протянул листок мне:

– Дом, соседи, сын.

– Что это? – не понял я.

– Из вашего разговора я не понял, где он живет Шульц. Тебе надо попасть в его дом, все осмотреть, пообщаться с соседями. В клуб обязательно сходи, переговори с сыном, ненавязчиво, как начинающий нумизмат. Узнай, кто вел дело – фамилию, отдел – и напиши мне. Это надо сделать до клуба. Позвони Филиппу Самуиловичу и уточни это – скажи, забыл спросить сразу. Держи меня в курсе.

– Хорошо, – сказал я, и уже собрался вставать, как почувствовал что-то холодное в своей руке – Дима вложил туда ключ от своего «Туарега».

– Пешком не находишься. Только езди аккуратно, – напутствовал он.

Я вышел из больницы и, добираясь за машиной к Диминому дому, переговорил по телефону с Филиппом Самуиловичем. Оказалось, господин Шульц жил в загородном поселке Заплескавино, точнее, недалеко от него, в лесу, до ближайшего жилья от его дома было почти полкилометра.

Разглядывая ключ от машины, предвидя незавидные три часа пути до Заплескавино и учитывая время на часах, я решил сначала поехать домой, хорошенько выспаться и отправиться в путь на рассвете. Прошедший день вымотал меня как эмоционально, так и физически. Как я дополз до кровати, сбросив с себя лишь плащ с кедами, и отрубился, уже не помню.

Глава 5. Гражданин начальник

Утро наступило раньше, чем планировалось: телефон начал разрываться от звонков. С огромным трудом я открыл глаза. На дисплее виднелись три пропущенных от брата, два от коллеги и еще два с разных незнакомых номеров.

– Чего им всем надо?! – сонно проговорил я. – Времени – часов семь, не больше. Что?! Одиннадцать?! Какого черта…

Придя домой поздно, я совершенно забыл поставить будильник, теперь результат был налицо. В первую очередь, я решил набрать Диму. Звонил он мне обычно крайне редко, а тут такая настойчивость.

– Ало, – проговорил я в трубку хрипящим и сонным голосом.

– Олег, какого хрена?! Ты еще спишь?

– Стою в пробке, – попытался я соврать.

– В очереди за мозгами? Ноги в руки – и в следственный комитет, адрес скину.

– Зачем? Я же в это… как его, Замуравино должен ехать.

– Заплескавино – это, во-первых, а, во-вторых, я выяснил имя следователя, который выезжал на место. Точнее, выезжала. Дуй сначала к ней, знаю ее лет пять, договорился о том, чтобы ты с ней пообщался. Имей в виду: по телефону они не особо любят такие вопросы обсуждать. Будет ждать тебя в кафе за углом комитета через час. Поплавская Ольга Валерьевна, фото пришлю в ватсап. После нее сразу дуй в его дом, только ей не говори, куда поедешь.

– Окей, – ответил я, но телефон уже дал отбой.

Почистив зубы и умывшись холодной водой, я накинул стоптанные кеды и пальто, уже на самом выходе из квартиры вспомнил про то, что я теперь автомобилист, и прихватил с комода ключи от машины.

На улице снова шел дождь. Мой внешний вид явно не вязался с образом владельца дорогого черного внедорожника, который терпеливо ждал меня под окнами. Мотор плавно и игриво зарычал, и автомобиль унес меня на встречу.

В кафе за углом следственного комитета было достаточно пусто, завтрак уже давно закончился, а обед еще не начался. Я сел в дальний угол лицом к входу и, заказав кофе с сэндвичем, принялся есть. До назначенной встречи оставалось около десяти минут. Однако ни через десять, ни через двадцать минут, ни через полчаса никто не пришел. Ожидание тянулось мучительно долго, я поел, выпил кофе, успел собрать домик из зубочисток и принялся за укладку крыши из кусочков салфетки. Уже начал подумывать о том, что приехал напрасно.

– Сажин? – послышался звонкий и при этом строгий женский голос.

– Да, – ответил я, чуть вздрогнув от неожиданности.

Передо мной стояла женщина лет тридцати в гражданской одежде.

– Диме скажи, чтобы не задавал мне больше никаких вопросов по телефону, только лично. Столько лет знакомы, а запомнить не может!

– Он в больнице.

– Да хоть в морге! Только лично!

– Но…

– Ближе к делу. Что вы хотите узнать про Шульца? На моей памяти одинокими сердечниками СМИ еще не интересовались.

– Он выдающийся…

– Да, нумизмат, я слышала это несколько раз от граждан Панина и Громова. Только суть дела это не меняет. Сердечный приступ, начал падать, ударился об угол комода затылком.

– Кто такой Громов?

– А ты, в отличие от Димы, вообще не готовишься?

– Не успел, – ответил я.

В глубине души мне было обидно слышать это второй раз подряд. Обычно бабки, кошки и соседи—алкаши не упрекают меня за незнание каких-то нюансов.

– Ну, так что помешало? Громовы – его ближайшие соседи.

Ольга Валерьевна Поплавская была сама деловитость, она не желала тратить на меня ни одной минуты из своего драгоценного рабочего времени.

– Шульц очень закрытый человек, как вы узнали про Панина? – спросил я.

– Он обнаружил покойного, он же вызвал полицию и скорую. Этот неадекват буквально кричал в трубку про убийство.

– Он был в доме, когда вы приехали?

– Да, натоптал там жутко, все заляпал руками.

– Почему вы не подумали, что это он? – спросил я, но тут же пожалев об этом, поймав на себе откровенно укоряющий взгляд.

– Потому что подъехать к дому Шульца незаметно невозможно. Соседи пенсионеры и всегда дома. Они видели, как такси с Паниным приехало в полдень, через час поступил звонок в службу «112», а смерть наступила, как выяснил криминалист, тремя днями ранее. Последний, кто был у него при жизни, опять же Панин, но это было примерно с неделю до того, соседи видели, как он приезжал и уезжал.

– А сам сосед? – спросил я.

– Что сосед?

– У него, получается, нет алиби?

– Я тебя умоляю! Он еще старше Шульца, скрюченный весь, передвигается с ходунками. Живет с сиделкой не сильно младше себя. Они там от одышки чуть не померли, пока мне свою дверь открывали.

– Как ситуацию видите вы?

– Старый сердечник с плохим зрением и больными ногами, отрезанный от мира, сидит в своем замке один, в депрессии из-за того, что отрезан от мира, а после ссоры с единственным другом зачем-то решает полезть на третий этаж, там ловит приступ и при падении разбивает голову о комод. Все! Других вариантов я не вижу. Все проверили, дело закрыто. Мне надо идти.

– Подождите, два вопроса! – торопливо сказал я, слегка придержав следователя за руку.

– Только быстро, – сказала она, усаживаясь обратно на стул.

– Вы сказали, из-за ссоры с другом. С чего вы взяли? Филипп Самуилович ничего не говорил мне про ссору.

– Раз вы общались, то можно было заметить: он очень странный человек. Они ссорились и даже кричали друг на друга в последнюю встречу. Это слышали сосед с сиделкой, которые в тот момент сидели в беседке на заднем дворе. Да и Панин этого не скрывал. Сказал – мол, да, действительно, поругались, с кем не бывает, потом остыл, приехал мириться. Вот только опоздал. Он же осмотрел дом и заключил, что ничего, кроме нескольких монет на двести-триста тысяч рублей, не пропало. Оставшуюся часть коллекции мы забрали для передачи сыну и жене.

– Двести тысяч?! Это он так сказал? Мне он назвал другую сумму.

– Какую?

– Триста пятьдесят тысяч рублей, – сказал я, вовремя опомнившись, чтобы не ляпнуть лишнего.

– Беда! – саркастично улыбнулась следователь.

– Спасибо за то, что выделили время.

– Пока! – ответила она, уже вставая из-за стола.

Глава 6. Замок нумизмата

Сразу после встречи я расплатился за бранч и поспешил к машине. До дома Шульца предстояло добираться несколько часов. Уже в дороге я набрал Диму и в деталях рассказал ему все новые подробности. Мы сошлись на том, что делать какие-то выводы пока рано. Несмотря на то, что ссора Панина с Шульцем была накануне предполагаемого убийства, в сторону невиновности Филиппа Самуиловича перевешивал тот факт, что он сам вышел на нас и попросил помощи. Если бы он, действительно, хотел убить друга, то, можно считать, это ему удалось: дело закрыли, причина смерти – несчастный случай, радуйся – не хочу. В общем, мы не стали останавливаться на нем, но и вычеркивать его окончательно тоже не стоит.

Отстояв положенные пробки на МКАДе, я, наконец, свернул в нужную сторону. Машин стало существенно меньше, однообразный бетонный забор сменился живописными пейзажами. Я добавил громкости на магнитоле, и ехать стало существенно веселее. Следующие полчаса пролетели незаметно. За очередным поворотом я увидел табличку: «Заплескавино». Территория была обнесена высоким бетонным забором, а проезд осуществлялся через пропускной пункт. Он был больше похож на домик какого-то зажиточного купца девятнадцатого века: большие окна, две колонны около входа украшены лепниной. Поселок явно был для очень обеспеченных людей. Когда я остановился у ворот, ко мне подошел невысокий мужичок в черной форме с надписью: «ЧОП Эксперт».

– Здравствуйте! Вы к кому? – спросил он хриплым голосом.

– День добрый! К Громову, – уверенно и кратко ответил я, понимая, что к Шульцу меня бы не пустили.

– Какой номер дома?

– Затрудняюсь сказать, я тут первый раз, – ответил я и попытался изобразить милую улыбку.

– Ожидайте, – сурово ответил охранник и ушел в свою будку—музей.

Через минуту вернулся.

– На вас заявки на пропуск не было, пустить не могу. Или звоните Василию Петровичу, или – не обессудьте, – отрезал ЧОПовец.

– Послушайте, Громов мой дядя, я видел его еще ребенком, сейчас вот приехал в гости, сюрприз хочу сделать, плох он совсем.

– Знаю я вас, наследнички повылазили… – буркнул он себе под нос.

– Что вы сказали?! – на рефлексе спросил я.

Мой тон получился достаточно агрессивным, что оказалось неожиданным даже для меня.

– Ничего. Улица архитектурная, дом 13, проезжайте, – угрюмо ответил он и пошел открывать ворота.

За воротами было две дороги, которые расходились направо и налево, я уже хотел идти к охраннику, но он, словно почувствовав немой вопрос, махнул рукой влево. Нужный мне дом оказался в самом конце поселка. Здесь уже не было высокого забора, его функцию выполнял высокий и густой лес. Дома со стороны дороги имели небольшие ограждения, а со стороны заднего двора, выходившего к лесу, были огорожены более основательным забором.

Дом Громова – белый, двухэтажный, с большой мансардой и беседкой вдоль дороги —выглядел достаточно скромным на общем фоне и стоял в отдалении от остальных. На участке женщина почтенного возраста подстригала кусты. Когда я подъехал к калитке, она прервалась, поправила шляпку и неуклюжей походкой, придерживая одной рукой спину, а в другой неся большой секатор, направилась мне навстречу.

– Добрый день! – кивнул я ей, выходя из машины.

– Здрасьте, – ответила она.

– Василий Иванович дома? Мне нужно с ним пообщаться.

– Дома. Как вас представить?

– Капитан Ларин, следственный комитет, – уверенно и сухо ответил я.

– Хорошо, подождите, пожалуйста, – сказала она и, тихонько охая на ходу, пошаркала в дом.

Чуть позже дверь распахнулась, и она жестом пригласила меня в дом. Я открыл калитку и вошел во двор. Он был аккуратным, было видно, что за территорией они следят.

– Василий Иванович в кабинете, ждет вас. Проходите, пожалуйста, прямо до конца и налево.

– Спасибо.

Я постучал в массивную, из натурального дерева, дверь, не дожидаясь ответа, толкнул ее и вошел. Небольшой кабинет был обставлен двумя деревянными шкафами до потолка. Один заполнен книгами, а второй – фотографиями в рамках и фарфоровыми статуэтками. В дальнем углу стоял стол из красного дерева с резными ножками, напротив которого горел камин. В комнате было очень накурено, а раритетный патефон крутил Розенбаума.

– Здравствуйте! Чем обязан? – спросил Громов хриплым голосом, одновременно поднимая иглу с пластинки.

– Добрый день! Я хотел бы переговорить с вами по поводу смерти вашего соседа.

– Михаила Остаповича? Так ведь приходили уже ваши, я все им рассказал, что еще вы хотите услышать?

– У меня есть еще несколько вопросов.

– Да ну! Новые подробности? – поинтересовался Василий Петрович.

– Можно и так сказать. Как давно вы знакомы с гражданином Шульцем?

– Лет десять, не меньше. Как переехал, так и познакомились. Вы знаете, очень интеллигентный человек. Ему пришлось купить большой участок, чтобы его дом не застроили со всех сторон.

– Почему?

– Ну, как же, Михаил Остапович потомственный дворянин, это было видно по всем его повадкам. Он часто рассказывал мне, что именно на месте его дома было их фамильное поместье, и для него было очень важно отстроиться именно здесь. А когда здесь началась застройка элитного поселка, на окончательной схеме его дом оказывался в самом центре, без леса и со смешными пятью сотками на заднем дворе. Он недолго возмущался, встретился с кем—то из руководителей строительной компании и купил у них всю оставшуюся землю, заплатив в несколько раз больше. Так я стал его единственным соседом. Вооон там крыша, это его дом, – сказал Громов, одной рукой отодвигая шторку за своей спиной, а другой указывая на дом, стоящий в сотне метров, слегка огороженный деревьями.

– Странно, мне говорили, что он намного дальше, – удивился я.

– Не знаю, кто и что вам говорил, я привык доверять своим глазам.

– Как вы можете охарактеризовать его?

– Спокойный, нелюдимый, интеллигентный и очень умный человек. Мы, в общем-то, довольно мало общались. Пару раз в год он заглядывал ко мне на партию, – он кивнул головой в сторону большой шахматной доски ручной работы в шкафу.

– О чем вы общались, что он рассказывал?

– Он в основном молчал, слушал мои байки про приключения. Я раньше любил путешествовать и объездил весь мир. Видите, фотографии и статуэтки? Это мой ритуал, я делал фотографию в месте, куда приезжал, и обязательно покупал там фигурку. Это я участвовал в сафари в самом сердце Африки, – сказал он, показывая на самую большую фотографию на верхней полке. – Там есть удивительное племя…

– Мы удаляемся от темы, – поправил я моего собеседника.

– Точно, простите. О чем это я? Ах да! Рассказывал он мало, в основном слушал меня и играл в шахматы. Делал он это блестяще, выиграть мне, увы, так и не удалось. Один-единственный раз мы сошлись на ничьей. Все, что я знаю – он увлекался консультациями и, судя по дому, делал это очень недурно.

– Какими консультациями?

– По подбору всяких редких ценностей, точно не знаю.

– Понятно, – раздосадовано ответил я, понимая, что на самом деле Громов даже не предполагает, кто жил с ним по соседству.

– А что касательно его посетителей: кто приезжал к нему?

– Я знаю, что он консультировал через посредника, такой невысокий мужичок, он часто к нему приезжал, по несколько раз в неделю. Ну, это уже после того, как Шульц перестал выбираться куда-то сам. Такая была депрессия, я пытался прийти к нему в гости, но он прогнал меня. А этот приезжал к нему часто.

– Это он? – я показал в телефоне фотографию Громова.

– Он самый.

– Следователю, с которой вы общались, вы сказали, что незадолго до смерти Шульц поругался с этим человеком. Можете рассказать подробнее?

– Да что рассказать? Ну, сидели мы с Татьяной Леонидовной в беседке, чаевничали. Этот приехал к нему в очередной раз. Минут через пятнадцать вышел на крыльцо и крикнул: «Ты подохнешь раньше!» А Шульц громко хлопнул дверью. Он был очень спокойный, даже слишком спокойный человек, но очень упертый. Что уже они там не поделили – не знаю. Обычно обнимались на прощание, а тут такое… Больше я ничего и не знаю. Если вы ждали чего-то нового или необычного, то подозреваю, что я вас разочаровал.

– И, тем не менее, спасибо за то, что уделили время, – ответил я, стараясь скрыть разочарование.

– Чем-нибудь еще могу помочь?

– Да, мне нужно осмотреть дом Шульца, как мне туда попасть?

– Мне ваши коллеги сказали, что никак: дом опечатан. Пройти можете через мой двор. Татьяна Леонидовна проводит вас, – сказал Громов, нажав кнопку на своем столе.

– Да, Василий Петрович, – тут же появилась служанка.

– Голубушка, проводите гражданина следователя к дому Михаила Остаповича.

– Хорошо. Следуйте за мной, – она кивнула головой в сторону выхода.

По пути я попытался поговорить с ней, но услышать что-то новое мне не удалось. Женщина показала тропинку, которая ведет к дому и, попрощавшись, закрыла калитку.

Красивый хвойный лес расступился и открыл передо мной настоящий дворец. Красивый высокий дом на несколько сотен квадратов с аркой, внутри которой было большое крыльцо. Дом был трехэтажный, п-образный. На полу около арки лежала красная лента с надписью: «Опечатано». Дом был настолько большой, что в нем без особых стеснений, наверное, могли разместиться до пятидесяти человек.

От созерцания дворца мое внимание отвлек чей-то мелькнувший силуэт внутри, на первом этаже. Я прижался к стене, стараясь не выдать себя. Рядом оказался выступ на уровне пояса, забравшись на который, я смог заглянуть в окно. Человек в спортивном костюме с надвинутым на голову капюшоном что-то искал в комоде. Он стоял спиной ко мне и не видел меня. Незнакомец аккуратно перебирал содержимое, периодически оглядываясь по сторонам. Мне было плохо видно, потому что, даже привставая на носочки, до окна я едва доставал.

В какой—то момент ноги соскользнули на мокром от дождя выступе, и я упал на спину, вскрикнув от неожиданности. Мягкая трава смягчила падение, удалось обойтись без серьезных травм. Когда я вернулся на свой наблюдательный пункт, человека в комнате уже не было. Я побежал к входу в надежде успеть рассмотреть незваного гостя, но когда я начал открывать дверь, изнутри ее резко дернули на себя и закрыли на засов. В коридоре послышался топот, через разноцветную мозаику в двери мне удалось разглядеть, что вор побежал налево. Я быстро перемещался снаружи, стараясь не упустить его из вида. В нескольких метрах перед собой я услышал громкий хлопок, мне под ноги вылетел тяжелый стул, разбивший стекло, а вслед за ним на землю выпрыгнул и вор с рюкзаком за спиной. Приземлившись через кувырок, он вскочил на ноги и помчался в сторону леса.

– Стой! Полиция! Стрелять буду! – закричал я, вжившись в роль.

Адреналин зашкаливал, в тот момент мне даже не пришло в голову, что мы находимся в глухом лесу, он может быть вооружен и опасен, а у меня только перцовый баллончик, да и тот в машине. Ветки хлестали меня по лицу, я начал отставать. Мы удалились от дома достаточно далеко, и когда лес сменился полем, я понял, что никого не вижу перед собой. И тут же услышал рычащий звук. В сотне метров правее от меня на поляну выехал квадроцикл. Вор в мотоциклетном шлеме с яркой фиолетовой молнией сделал небольшой круг почета, издевательски помахивая мне рукой.

Сказать, что я был зол – ничего не сказать. Всю обратную дорогу я матерился себе под нос. Я не запомнил, как он выглядел, даже примерно ничего не мог сказать о возрасте. Могу лишь предположить, что не больше, чем мне. Бежал он достаточно быстро.

На этот раз к дому я решил подъехать на машине и не торопясь оглядеться, но и этому плану не суждено было сбыться. Услышав звук разбитого стекла, служанка Громова вызвала полицию и сообщила, что жизнь следователя может оказаться под угрозой. При виде меня – живого и невредимого – она порадовала вестью о том, что на подмогу мне едут мои коллеги. Стало ясно, что отныне вход в поселок для меня закрыт.

Более глупого стечения обстоятельств даже в плохом детективе не придумаешь: приехал, соврал, что ты следователь, потом кто-то грабит дом покойного, тебя все видели все, а его – никто. Поблагодарив служанку за бдительность, я быстро замазал номер машины дорожной грязью и поспешил удалиться. Неприятный разговор с Димой я решил отложить до завтра. Сегодняшний день изрядно меня утомил. Дальше по классике – дорога, дом, кровать.

Глава 7. Клуб

До встречи в клубе коллекционеров оставалось несколько дней, и я решил основательно к ней подготовиться. В ближайшем книжном приобрел несколько тематических книг и, обложившись ими, начал погружаться в неизвестный для себя мир.

Что оказалось достаточно непросто, количество нюансов просто зашкаливало. Грейды, монетные дворы, годы, фальшивки, новоделы, слабы – все это просто не укладывалось в моей голове. Конечно, я и не рассчитывал за несколько дней постигнуть все то, что люди изучают годами, но освоить хотя бы азы был обязан.

Время тянулось однообразно. Я вставал, наливал кофе и жарил яичницу, после чего садился читать, передо мной был ноутбук, чтобы гуглить непонятные для себя термины, потом я прерывался на обед – и снова книги, ужин, книги, сон. Это было впервые, когда я буквально пропал и ни разу не появился за неделю в издательстве, но что еще более удивительно – мне никто и не позвонил.

Последнюю ночь перед клубом я спал плохо, несколько раз просыпался и чувствовал мандраж, как студент перед защитой диплома. Забегая вперед, скажу, что это было абсолютно напрасно. Никто так и не устроил мне никаких проверок.

Утро началось со звонка будильника, я встал, позавтракал, оделся и отправился в заранее оговоренное место. В сквере у станции метро «Динамо» я был ровно в семь утра. Панин уже ждал меня, нетерпеливо шагая взад-вперед, сложив руки за спину.

– Доброе утро! – окликнул я его.

– Наконец-то! Пойдемте, тут недалеко. Вот сюда, – сказал Филипп Самуилович и быстро свернул в арку.

Мы зашли в неприметную дверь, за которой стоял стол с восседавшей за ним женщиной угрюмого вида.

– Нам два, – обратился к ней Филипп Самуилович и протянул пятьсот рублей.

– Пожалуйста, – ответила она и без каких—либо эмоций на лице сунула ему две рукописных квитанции.

– Внутри держитесь меня, нужные вопросы задавайте, но сначала мне, лишнего не болтайте. Помните: никто не должен знать истинных причин вашего появления. Вы начинающий нумизмат, запомните! – прошептал он мне, после чего мы прошли внутрь.

Это было помещение в несколько сот квадратных метров, по периметру которого стояли накрытые красными скатертями столы с разными предметами на них. В основном это были монеты, медали, банкноты, статуэтки. Кроме того, изредка встречались иконы, холодное оружие и какие—то обломки неизвестного для меня происхождения.

За столами сидели экспоненты, а основная масса посетителей медленно передвигалась от одного к другому. Большинство присутствующих, судя по частым рукопожатиям, были знакомы между собой. Размера помещения было явно недостаточно для всех желающих: многие были вынуждены стоять в очереди к столу, чтобы посмотреть тот или иной предмет.

– Видишь самый дальний угол у колонны? – спросил Панин, направляя меня взглядом.

– Да.

– Мужчина за столом – сын Шульца, Виктор. Коллекционер весьма посредственный, занимается царской медью, марками и старинными кортиками. Я представлю вас друг другу, постарайся договориться о встрече в менее людном месте и там переговорить с ним, но помни, он не должен ничего знать.

Я кивнул, и мы начали медленно продвигаться вдоль столов. Панин то и дело замедлялся, подходил к столам, пожимал чьи—то руки и медленно листал альбомы, рассматривая монеты. Какие—то доставал и крутил в руке, после чего пренебрежительно засовывал обратно, грустно вздыхая, другие осматривал более внимательно с помощью лупы с подсветкой. Я внимательно наблюдал за его действиями, пытаясь понять суть манипуляций.

– Пять рублей Николаевские почем? – спросил Панин, не отрываясь от осмотра золотой монеты через лупу.

– Какой год? – спросил старичок с хитрым прищуром, доставая старую, потрепанную тетрадку.

– Одна тысяча восемьсот девяносто девятый

– Сто тысяч.

– Держи! – злобно ответил Панин, протянув деду монету с такой силой, что тот едва усидел на стуле.

– Ваша цена? – однако спросил он, не желая терять покупателя.

– Заберу за пятьдесят.

– Сколько?! Не смешите меня, грейд не ниже шестьдесят пятого, посмотрите каталоги, где вы видели такие цены?

– Шестьдесят один, не выше. А вы где видели такую цену за такой сохран? Покажите хоть один проход – и я куплю ее.

– Значит, не договорились, – раздосадовано ответил дед и сунул монету на место.

Мы продолжили продвигаться дальше.

– Жора! Добрался до нас! – радостно воскликнул Панин, обращаясь к мужчине лет пятидесяти в толстых очках и с козлиной бородкой.

– Филя! Рад видеть в добром здравии! – разулыбался тот в ответ. – Да, выбрался, наконец-то.

– Что нового, интересного?

– Все по-прежнему. Хотел с тобой посоветоваться: урвал тут в Питере пару монет, но есть сомнения по их подлинности, глянешь? – он потянулся к чемодану и выложил на стол две монеты.

– Вот тут рубль тысяча семьсот пятьдесят второго и пять копеек тысяча восемьсот шестьдесят первого, что скажешь?

После беглого осмотра Филипп Самуилович ответил:

– Рубль – подделка.

– Как понял?

– Ну, Жор, ты прямо как первый раз. Аверс – штемпель ММД, а реверс – СПБ. А вот пять копеек – тоже фальшь, но довольно любопытная. Так называемый «фальшак для обращения». Ты мне скажи, рубль как смотрел?

– Похоже, что не как, а каким, – попытался отшутиться бородач. – Внешне осмотрел, взвесил, не увидел подвоха, – попытался оправдаться он.

– Бывает. А на продажу что?

– Ты с кем? – перебил он, кивнув в мою сторону.

– А, это мой стажер, если можно, так сказать. Олег, я и забыл про тебя. Ты, кажется, интересовался медяками? Их много у Вити, он за тем столом в углу, – сказал Панин, явно забыв о моем присутствии.

Намек был мне понятен, и я начал продвигаться сквозь толпу к нужному мне столу. По пути мне попадались разные человеческие экземпляры. Пузатый мужик продавал старые самовары, женщина в темных очках сидела за столом, усыпанным нагрудными значками.

– Виктор? – спросил я, приблизившись к скучавшему от отсутствия посетителей парню.

– Да. Мы знакомы? – оживившись, встал он из-за стола.

– Лично – нет. Я интересуюсь медными монетами царской России, мне рекомендовали вас.

– Правильно рекомендовали. Что именно интересует? У меня большой выбор по годам и состоянию.

– Как давно вы этим занимаетесь? – попытался я перевести разговор в нужное мне русло.

– А вы? – ответил он вопросом на вопрос.

– Недавно, еще учусь.

– Что подвигло и почему именно медь?

– Случайно увидел ролик по ютубу – и затянуло.

– Поэтому вы решили обратиться к Панину? Я видел, как вы зашли вместе.

– Вы знакомы с Филиппом Самуиловичем? – спросил я.

– Все тут с кем-то знакомы, пусть и не лично. А вот новые лица встречаются нечасто.

– Дамы и господа, минуточку внимания! – послышался громкий голос из центра зала.

– Кто это? – спросил я у Виктора.

– Обухов. Сейчас будет опять деньги клянчить, – с пренебрежением ответил Шульц—младший.

– Почему? Кто этот Обухов?

– На талончик входной посмотри. Обухов Анатолий Константинович, председатель клуба нумизматов. Постоянно собирает деньги на «очень нужные» цели, которые, правда, ограничиваются исключительно его интересами.

– Здесь шумно, мы могли бы продолжить разговор в более тихом месте? – спросил я, переключившись на нужный лад.

– Да, через час все начнут расходиться, на цокольном этаже кафе, можно там посидеть. Какие подборки взять?

– Девятый век подойдет, – не задумываясь, ответил я.

– Ммм, Вещий Олег… У меня по нему все медяки есть, – с сарказмом ответил Виктор, но я был мысленно уже там, на цоколе, поэтому не обратил на это внимание.

– Может, девятнадцатый век? – переспросил он, не дождавшись реакции.

– Да, а я как сказал?

– Неважно.

Остававшееся время я бродил вдоль рядов и откровенно коротал время. Виктор показался мне адекватным и спокойным человеком. Через пару часов люди начали расходиться, а экспоненты – сворачивать свой скарб. Я пошел на цокольный этаж. В небольшом буфете было достаточно безлюдно. Виктор не заставил себя долго ждать:

– Присядем?

– Конечно.

Мы сели за первый попавшийся стол, и Виктор разложил передо мной два альбома. Я начал листать их, периодически вынимая монеты и рассматривая более тщательно. Копировал Панина.

– Можно полюбопытствовать? – постарался я аккуратно перевести разговор в нужное для меня русло, продолжая медленно перелистывать страницы альбома.

– Конечно.

– Почему вы решили заняться нумизматикой?

– Хмм.. Если скажу, что хотел превзойти отца, то безбожно совру. Наверно, сначала за компанию, а потом втянулся, и наши с ним пути в нумизматике разошлись. Он гений, собирал только исключительные монеты. Дорогие, подлинные. У меня нет ни знаний, ни финансов, чтобы приблизиться к этому уровню хоть на шаг. Я выбрал свой путь.

– Медяки?

– Можно и так сказать.

Он улыбнулся:

– Про отца не буду: если вы пришли с Паниным, то он вам уже все рассказал. Отец был для него примером для подражания и безоговорочным авторитетом. А сам Панин так… Мужик он хороший, опыта поднабрался, но поставить его в элиту у меня язык не поворачивается.

– Мне, конечно, говорили про то, что Михаил Остапович хорош, но не в таком ключе как вы, – попытался я войти в доверие и развязать Виктору язык.

Мне хотелось продолжения разговора про Шульца-старшего.

– Завидует, – скептически ответил Виктор. – Отец был, действительно, гениален, к нему обращался за советом сам Ричард Пэй – американец, один из главных консультантов грейдинговых фирм, таких как PCGS, NGC и ANACS. Им каталогизировано и проведено более полутора сотен аукционов. Ричард частенько звонил отцу, чтобы проконсультироваться, а иногда прилетал с подборкой монет для получения заключений. Еще, как минимум, два современных отечественных гения, авторы книг и владельцы по—настоящему серьезных коллекций и шагу не могли без него ступить. По договоренности с ними, их фамилий я не имею права называть. Еще несколько мировых миллиардеров нанимали отца для участия в аукционах от их имени для анализа и приобретения тех или иных банкнот и монет.

– Что случилось с господином Шульцем, по вашему мнению?

– Несчастный случай. Нелепая и глупая смерть, – с сожалением в голосе, но не теряя решительного настроя, сказал Виктор.

– А Панин, например, считает, что его убили.

– Да, он приезжал ко мне и пытался навешать лапши. Я его понимаю: умер единственный друг, в его возрасте заводить новых уже поздно, но надо смотреть фактам в глаза. Туда выезжала полиция, я лично читал заключение.

– Так категорично?

– А как еще? Даже если поверить в сумасшедшую версию Панина, то почему убийца ничего не взял?

– Откуда вы знаете?

– Во-первых, мне уже передали коллекцию, а, во-вторых, байку Самуиловича про несметные богатства, приобретенные тайно и через подставных лиц, я уже слышал. В коллекции, действительно, были дорогие монеты, за два, три миллиона каждая, но они все у меня. Я тщательно все проверил, это подлинники.