Текст книги "Сокровище нумизмата"

В словах Виктора сквозила уверенность.

– Еще хотел полюбопытствовать. Вы говорили, что Панин не входит в элиту нумизматического мира. Такую, как ваш отец, и Обухов?

Шульц-младший подавился чаем, когда услышал это.

– Кто? Обухов?! Я вас умоляю! Это он-то элита?

– Я думал, председатель должен быть экспертом в своем деле, – попытался оправдаться я.

– Согласен, должен. Но этот – исключение. Нет, он однозначно не профан, но и гуру его назвать никак нельзя. Наглый, язвительный, несколько лет назад появился здесь, словно черт из табакерки, и начал гнуть свои правила. Вошел в сообщество, открыв дверь ногой, и через несколько месяцев сместил старого председателя.

– Вашего отца?

– Нет, папа никогда не принимал участие в организационных вопросах. Не хотел тратить свое время на это. Он говорил: «Я лучше поучаствую в онлайн-аукционе или прочту умную книгу, чем буду ходить в залу, стучать ложкой по бокалу и просить милостыню на развитие сообщества, загребая деньги себе в карман». Он не любил Обухова.

– А Обухов?

– Он отца очень уважал, не говорил ему ни слова поперек.

– И все-таки, откуда он взялся?

– Переехал в Москву с Дальнего Востока. Там родился и прожил всю жизнь, а потом переехал сюда.

– Любопытно.

– Да, наверное. Но мы существенно отклонились от темы. Вы выбрали монеты? – спросил Виктор, ближе пододвигая ко мне альбом.

Я растерялся и схватил первые попавшиеся:

– Да, мне, пожалуйста, вот эти две.

– Так, что тут у нас? Копейки четырнадцатого и пятнадцатого годов? Возьмите еще шестнадцатый, отдам три за тысячу.

– Рублей?

– Ну, конечно, не долларов же, – он ухмыльнулся.

Я расплатился с мыслью абсолютного непонимания, что мне делать с этими монетами. Успокоил себя мыслью, что могу попасть на более дорогие монеты.

– Новые лица? Привет, Витя, представишь меня своему приятелю? – послышался бодрый голос за спиной.

– Конечно, Анатолий Константинович, какие вопросы! – Виктор встал и пожал руку подошедшему мужчине.

– Олег, – представился я.

– Обухов Анатолий Константинович, председатель на этом мероприятии.

– Знаю, мне про вас уже рассказали.

– Надеюсь, хорошее?

– Конечно, – ответил я, внимательно осматривая Обухова.

Поджарый, высокий, энергичный. Атлет с лицом старого деда. На вид ему было под восемьдесят, а на лбу виднелся след от большого шрама, идущего от левого виска до переносицы.

– Неместный или начинающий? – не ослабляя хватку, продолжал председатель.

– Начинающий он, с Паниным приехал, – вмешался Виктор, видя мое замешательство.

– Ах, с Паниным! – саркастически ответил Обухов.

Тут послышался голос и самого Филиппа Самуиловича:

– Олег, вот ты где!

– Вспомнишь про него – вот и он, – не останавливался Обухов.

– Я тебя потерял, ты чего тут трешься? – недовольным голосом обратился ко мне Панин, недовольно косясь на Обухова.

– Не трется, а набирается опыта у профессионалов, – поправил его председатель.

– Да, за это большое спасибо Вите, а вот что ты тут делаешь?

– Это мой клуб, ты не забыл? Я делаю тут все, что захочу.

– Пошли! – сказал Панин, буквально поднимая меня из-за стола.

Обухов рассмеялся:

– Филя, пожалей парня, чему ты его научишь? Своим псевдознаниям?

– Моих знаний на пятерых таких, как ты, хватит! – взвился Панин.

Однако председатель не остался в долгу:

– Ну, вот, только не надо снова косить под него, тебе не идет. У маэстро гонора и то было меньше чем у тебя, а знаний – вообще, молчу.

Я пожал руки присутствующим, после чего Панин утянул меня за собой, как родитель уводит с детской площадки ребенка, который еще не наигрался. До выхода мы шли быстро и молча. В какой—то момент мы резко остановились, Панин выдохнул и заговорил:

– Ты же должен был с Виктором все обговорить, как к тебе этот черт старый привязался?

– Он сам подошел. С Виктором мы переговорили, все, что мне нужно было, я услышал, – решительно ответил я.

– Есть новости? – с надеждой спросил он.

– Пока нет, переговорю с братом, на начальную статью уже набрали.

– Какую статью?! – удивленно переспросил Панин.

– Для газеты, какую еще-то? – ответил я с улыбкой, пытаясь успокоить его и наивно полагая, что он еще не отошел от разговора с Обуховым.

– Ты что, совсем охренел?! Я, мать вашу, плачу вам за анонимность! Чтобы ни одна живая душа не узнала про мой вопрос!

– Чтооо?! – теперь уже недовольным стал мой голос.

– Мне это надоело, я звоню Дмитрию! – он выхватил телефон и трясущимися пальцами начал тыкать кнопки на старой кнопочной говорилке.

– Ало, Дима, про какую, к херам собачьим, статью в газете мне говорит твой брат?

Я слышал в трубке голос брата, но слов разобрать не мог.

– Понял. Я старый человек, не доводите так, – сказал Панин и протянул мне трубку.

– Привет! – услышал я Димин голос. – Я просил тебя задавать только нужные вопросы, кто тебя тянул за язык про статью ляпнуть?!

Я понял, что Панин согласился говорить с братом начистоту только на условиях анонимности. Наверняка, у Димы был план, как опубликовать материал, но, похоже, я все испортил.

– Слушай, я…

– Нет, это ты слушай! Сейчас положишь трубку и скажешь Панину, что не так меня понял и никакого репортажа не будет, – перебил меня Дима.

– Хорошо, – сказал я и вернул трубку Филиппу Самуиловичу. – Слушайте, извините меня, пожалуйста, про репортаж я на автомате сказал – все, о чем мы говорим, остается только между нами.

– Ради бога, Олег, не пугай меня!

– Не буду, – выдавил я из себя улыбку.

Мы попрощались, и я поехал домой. Весь день я ходил от стены к стене, анализируя все, о чем мы поговорили с Виктором. У меня зародились определенные сомнения касательно масштабов коллекции Шульца. Не мог же Панин знать больше, чем сын гениального нумизмата. Причем дальше расспрашивать Панина, судя по всему, было бесполезно – свое мнение он едва ли поменяет.