Текст книги "Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих"

Семь месяцев римляне осаждали город Акрагант, и если бы не римские терпение и настойчивость, если бы у карфагенян был другой противник, то город бы выстоял.

Под Акрагантом чаша весов победы часто склонялась то в одну, то в другую сторону. Римляне испытывали недостаток провианта точно так же, как и осажденные. В пору созревания хлеба, они разбрелись по полям собирать урожай; причем, из-за длительности осады утратили бдительность. Враг решил, что настал удобный момент для вылазки, и это действительно было так.

Часть карфагенян напало на римский лагерь и бродивших в поисках съедобного легионеров, другая часть напала на боевое охранение. «Как случалось не раз и прежде, превосходство в дисциплине спасло римлян, ибо смертью наказывается у них каждый, кто покинет свое место или совсем убежит с поста, ― объясняет Полибий причину неудачи карфагенян в этой вылазке. ― Поэтому и теперь римляне оказали мужественное сопротивление неприятелю, во много раз превосходившему их численностью, и, хотя много потеряли своих, еще больше истребили врагов. Наконец они окружили кольцом тех карфагенян, которые почти уже прорвали валы, часть их истребили, а остальных, тесня и избивая, загнали в город».

Против римского упорства были бессильны и прибывшие из Африки свежие карфагенские войска вместе с самым страшным оружием ― слонами. Акрагант пал и был разграблен; в руки римлян попало большое число пленных и множество всякой добычи.

6. Рим становится морской державой

«…через 60 дней после того, как был срублен лес, флот из 160 кораблей стоял на якоре, так что казалось, будто не искусство людей, а дар богов превратил деревья в корабли».

(Луций Анней Флор. Эпитомы.)

Вслед за падением Акраганта большинство материковых городов перешло на сторону римлян – практически все сражения карфагенские военачальники проиграли. Только приморские города оставались подвластными африканским пришельцам. Таковы были итоги первых трех лет войны.

Тогда карфагеняне поменяли тактику; они перенесли боевые действия туда, где они властвовали безраздельно. В страхе перед карфагенским флотом приморские города Сицилии опять возвращались на сторону мощной морской державы.

Вот тут римляне пожалели, что вовремя не освоили кораблестроения и судоходства. Города, расположенные на побережье, своевременно получали помощь карфагенян морским путем и могли сражаться бесконечно. Одновременно семьдесят карфагенских кораблей опустошали побережье Италии, совершенно безнаказанно уничтожая римский торговый флот. Немногочисленные римские барки и триеры (судна, имевшие три ряда весел) не могли противостоять карфагенским пятипалубным кораблям. Война затягивалась, истощала силы римлян, и без флота не было никакой надежды удачно ее закончить.

Хуже было то, что римляне и понятия не имели, как строится приличное военное судно. «В это время на римлян в проливе напали карфагеняне, – сообщает Полибий. – Один палубный неприятельский корабль в порыве усердия бросился вперед, очутился на берегу и попал в руки римлян; по образцу его римляне и соорудили весь свой флот; так что, очевидно, не будь такого случая, они при своей неопытности не могли бы выполнить задуманное предприятие».

Грек Полибий явно недооценил римлян с их недюжинным запасом воли, неукротимой энергией, привычкой доводить начатое до конца. Нет! Римляне не могли не построить флот, коль от него зависела победа в войне; даже если бы им в руки не попал вражеский корабль. Народ-труженик верил в судьбу и случай, но свои победы зарабатывал потом и кровью.

Поражает быстрота, с которой Рим стал обладателем крупнейшего флота: «… через 60 дней после того, как был срублен лес, флот из 160 кораблей стоял на якоре, так что казалось, будто не искусство людей, а дар богов превратил деревья в корабли» (Флор).

Рим был хорошим учеником и не гнушался взять лучшее у врага. Они сделали корабли по точному подобию карфагенского. И все же, римляне не были бы сами собой, если б ограничились обычным копированием несчастной карфагенской пентеры (корабль с пятью рядами весел). Одно простое (как все гениальное) устройство расположилось на верхних палубах многих кораблей.

Пока шло строительство флота, на суше будущие гребцы сидели на скамьях и усердно махали веслами. Таким образом, одновременно были готовы и суда, и команды для них.

«Те, которые делают из истории сооружения римского флота какую-то волшебную сказку, впадают в заблуждение…, – таково мнение великого немецкого историка Теодора Моммзена. – Сооружение римского флота было ни чем иным, как великим национальным подвигом, который, благодаря гениальной изобретательности и энергии, как в замыслах, так и в их выполнении вывел отечество из такого положения, которое было еще более бедственным, чем это могло казаться на первый взгляд».

Морской дебют римлян начался с неудачи – впрочем, небольшой, учитывая масштабы войны и последующий успех.

Консул Гней Корнелий Сципион получил сведения, что жители Липарских островов решили изменить карфагенянам и перейти на сторону римлян. Консул-патриций с авангардом из семнадцати кораблей поспешил на помощь новоявленным союзникам. Римляне благополучно достигли Липары, ворвались в гавань и… были там заперты неожиданно появившимся карфагенским флотом.

Римляне, и без того неуверенно чувствовавшие себя в водной среде, «решили бежать на сушу» (Полибий). Береговая линия также оказалась занятой карфагенянами, и семнадцать кораблей с командами и консулом без боя сдались в плен карфагенскому флоту, который состоял всего из двадцати кораблей. Поступок уникальный для мужественных римлян. Настолько силен был страх перед морем, что оказались парализованными лучшие их качества.

Римляне не опустили руки после поражения Сципиона – неудачи делали этот народ только более упорным в достижении намеченных целей. В конце концов, потеряна лишь малая часть флота.

А вот карфагенян легкая победа заставила потерять бдительность. Спустя несколько дней они послали пятьдесят кораблей на поиски остального римского флота. Карфагенские корабли обогнули оконечность Италии и внезапно столкнулись с флотом противника, который шел в боевом порядке. Встреча оказалась безрадостной для хозяина Средиземного моря – карфагеняне потеряли большую часть кораблей, остальные едва успели бежать.

Эти два эпизода с новорожденным римским флотом были только разминкой. Основные силы воюющих держав еще не сталкивались лицом к лицу.

Римляне придавали большое значение своему детищу. После пленения Сципиона флот принял второй консул Гай Дуилий, до сих пор возглавлявший сухопутные войска. Он собрал все корабли в единый кулак и направился к мысу Милы на северном побережье Сицилии. Здесь римлян поджидал карфагенский флот в количестве 130 кораблей под командованием Ганнибала. (Не следует путать этого Ганнибала с героем 2-й Пунической войны. Карфагеняне не отличались большой фантазией в выборе имен, потому у них много Ганнибалов и тьма-тьмущая Гасдрубалов).

В морском бою побеждал тот, кто маневреннее, опытнее, быстроходнее; кто первым нападал, первым наносил удар. Карфагенский флот, имевший не одну сотню лет истории, укомплектованный прославленными мореходами, опытными лоцманами, превосходил римский по всем показателям. Великолепные карфагенские пентеры и триеры стремительно летели, словно коршуны на добычу. На головном пятипалубнике, когда-то принадлежавшем царю Пирру, шел командующий карфагенским флотом. А римское новорожденное дитя – тяжелое и неповоротливое, – казалось, смиренно ждало своей участи.

Дело в том, что римлянам из-за спешки пришлось строить корабли из непросушенной, как следует, древесины. Была еще одна причина, заметно отяжелившая римские пентеры. Количество легионеров на судне (не считая гребцов) доходило до 120 человек. На карфагенском же трехпалубном корабле находилось всего 10 воинов, а гребцов – 170. Экипаж пятипалубного пунийского корабля состоял из 300 гребцов и не более 20 воинов.

Исход битвы, согласно тактике карфагенян, должен решать таранный удар – передняя часть корабля покрывалась железом. Основная цель – проткнуть вражеский корабль острым железным носом. Для подобной задачи и требовалась колоссальная маневренность; отсюда и малое количество воинов, а количество гребцов, напротив, огромное.

Часть карфагенских кораблей привычно готовилась к таранному удару, на ходу намечая жертвы. Другие намерились пройтись вдоль бортов римлян, чтобы сломать весла и, следовательно, сделать противника неподвижным. Насмешки врагов, по словам Аврелия Виктора, вызвали непонятные сооружения на палубах римских кораблей.

Зря смеялись! Римское новшество оказалось абордажными мостами. Когда до столкновения оставалось всего ничего, они со страшной силой опускались на карфагенские корабли. Железные клювы впивались в палубы и намертво соединяли враждующие суда. По мосту бежали римские легионеры, размахивая короткими обнаженными мечами.

Гениальное сооружение именовалось вороном. Оно могло вращаться на специальном блоке и находить свои жертвы как спереди, так и с обеих сторон. Мост снабдили бруствером для безопасности перемещения, по нему могли передвигаться по два человека в ряд.

Таким образом римляне превратили морское сражение в сухопутное, а на суше им не было равных.

Результаты битвы были ошеломляющими для карфагенян, да и для самих римлян. 50 вражеских кораблей римляне либо потопили, либо взяли в плен. Остальные спаслись позорным бегством.

Был захвачен и пятипалубник командующего пунийским флотом. Сам Ганнибал «с великой опасностью убежал в челноке» (Полибий), но вскоре пожалел о том, что остался жив. Его распяли собственные воины (была такая привычка у карфагенян – убивать своих военачальников, проигравших сражение).

Консул-плебей Гай Дуилий первый из римских военачальников справил триумф за морское сражение. Благодарные соотечественники наградили Гая Дуилия пожизненной почестью: при возвращении с пира его должны сопровождать факельщик и флейтист с флейтой (по Ливию) или трубач, играющий на трубе (согласно Аврелию Виктору).

Так в 260 г. до н. э. римляне предъявили свои претензии на то, что ранее им было недоступно. А ведь еще недавно потомки финикийских мореплавателей безраздельно господствовали на самом огромном море, из известных в античности. Еще накануне войны «карфагенские дипломаты, как рассказывают, советовали римлянам не доводить дело до разрыва, потому что ни один римлянин не посмеет даже только вымыть свои руки в море» (Моммзен).

Битва при Милах возвестила о появлении новой морской державы и явилась началом долгой и упорной борьбы за средиземноморские просторы.

7. Через тернии к звездам

«… участь Марка совершенно ясно показывает каждому, что не следует доверяться судьбе, особенно в счастии: тот самый Марк, который незадолго перед тем не оказал побежденному ни пощады, ни снисхожденья, теперь сам приведен к неприятелю и вынужден молить его о собственном спасении…»

(Полибий. Всеобщая история.)

Карфаген не собирался отказываться от морского владычества. Собственно, после битвы при Милах речь шла не о простой победе или поражении, но о выживании. Если пунийцы отдадут Риму первенство на море, откроется путь к их африканским владениям. Все силы Карфагена брошены на Сицилию, Сардинию, Корсику – родина осталась практически без защиты.

Римляне, воодушевленные морской победой, во что бы то ни стало, стремились развить успех. Довольно вяло шла война на островах – обе державы приступили к лихорадочному строительству новых кораблей. Война затягивалась и поглощала все силы Рима и Карфагена.

Если римляне привыкли терпеть невзгоды, то их союзники (а проще, покоренные народы Италии) не разделяли римского энтузиазма и все чаще выказывали недовольство. 4 тысячи самнитов открыто выразили нежелание служить во флоте. К самнитам присоединились рабы, и все вместе возжелали разграбить и сжечь Рим. Заговор вовремя разоблачили и подавили.

Для Карфагена волнения наемников и вовсе были хронической болезнью.

Очень интересное лекарство от этой болезни придумал карфагенский военачальник Ганон. Во время очередного бунта своего сицилийского войска он пообещал выплатить задержанное жалование (хотя денег по-прежнему не было). В виде процентов за задержку Ганон отправил 4 тысячи самых буйных наемников разграбить город Энтеллу. Сам же карфагенский военачальник отправил к римскому консулу письмо, где сообщил о предстоящем нападении. Римляне устроили засаду и перебили весь отряд мятежников.

Еще более жестоко карфагеняне расплатились с наемниками в случае, о котором сообщает Диодор Сицилийский: «К западу от Липары в открытом море лежит небольшой остров, пустынный и получивший название Остеод (Костистый) в связи вот с какими событиями. Когда-то карфагеняне вели с Сиракузами частые и упорные войны, располагая значительными сухопутными и морскими силами. В те времена у них было множество наемников самых разных народностей, которые отличались буйным нравом и привыкли поднимать грозные бунты, особенно если не получали вовремя жалование, а тогда повели себя с обычной наглостью и дерзостью. Было их шесть тысяч, денег они не получили, и вот поначалу собирались они вместе и стали кричать, обвиняя военачальников, а поскольку те не имели денег и неоднократно откладывали выплату, наемники принялись угрожать.

… Вражда все более накалялась, и тогда сенат тайно приказал военачальникам избавиться от всех обвиняемых…. Те погрузили наемников на корабли и отправились в плавание якобы на выполнение какого-то боевого задания. Причалив к упомянутому выше острову и высадив там наемников, военачальники уплыли… Оказавшись в ужасном положении и не имея возможности оказать сопротивление карфагенянам, наемники умирали голодной смертью. Так, на небольшом острове погибло множество людей, оказавшихся здесь пленниками, и незначительная по размерам земля покрылась костями. По этой причине остров и получил свое название».

Таким образом обе воюющие стороны разбирались с недовольными; и Рим, и Карфаген были едины в мысли, что войну нужно заканчивать. Понятное дело, каждому хотелось закончить победителем.

Противостояние вылилось в такую грандиозную битву, которых доселе не знала античная история. В 256 г. до н. э. в юго-западной части Сицилии у мыса Экном сошлись 330 римских кораблей, и 350 карфагенских. Около 300 000 гребцов и воинов находилось на судах враждующих сторон.

Римляне остались верны тактике, принесшей им победу накануне. Они перенесли на море даже многие особенности сухопутного строя. Впереди поставили два огромных шестипалубных корабля – на них находились консулы Марк Атилий Регил и Луций Манлий. За ними клином выстроился остальной флот.

Римляне столь же скоро стали великими морскими тактиками, как и создали флот. Построение клином ослабило самый страшный таранный удар, и позволило разорвать карфагенский строй. А победу принесли все те же легионеры, переправившиеся на вражеские корабли по мосту-ворону.

Римляне захватили 64 корабля вместе с командами, 30 судов потопили; сами же потеряли 24 судна. Путь к сердцу карфагенских владений был открыт.

В Африке консул Марк Атилий Регул одержал ряд блистательных побед, но их плоды сгубила римская гордыня.

Казалось, война подходила к концу. Разбитые на суше и на море карфагеняне пришли к Регулу просить мира. Но консул предложил такие условия, что пунийцам ничего не оставалось делать, как сражаться.

Обреченность придала карфагенянам сил: сражались уже не за Сицилию, но за отечество. Римляне были разбиты, а их вождь пленен.

Примечательны слова Полибия по этому поводу: «Поразмыслив над этими событиями, люди могут извлечь из них полезные уроки для своего поведения. Ибо участь Марка совершенно ясно показывает каждому, что не следует доверяться судьбе, особенно в счастии: тот самый Марк, который незадолго перед тем не оказал побежденному ни пощады, ни снисхождения, теперь сам приведен к неприятелю и вынужден молить его о собственном спасении…

Я рассказал эти события для того, чтобы преподать урок читателям моей истории. Из двух путей к исправлению, существующих для всех людей, собственные превратности судьбы или чужие, первый путь, собственные несчастия, действеннее, зато второй, несчастия чужие, безвреднее. Никогда не следует выбирать добровольно первый путь, так как преподанный им урок покупается тяжкими лишениями и опасностями; напротив, мы всегда должны искать другого способа, ибо он дает нам возможность научиться без вреда для нас. Кто поймет это, должен сознаться, что лучшею школою для правильной жизни служит нам опыт, извлекаемый из правдивой истории событий. Ибо только она без ущерба для нас делает людей безошибочными судьями того, что лучшее во всякое время и при всяком положении».

Бедняга Марк Регул сполна рассчитался за свои прегрешения. Пленного консула карфагеняне послали в римский сенат просить «если не о мире, то хотя бы об обмене пленными, обязав его клятвою вернуться в Карфаген, если обмен пленными не удастся; но он, убедив сенат не делать ни того, ни другого, воротился в Карфаген, не преступивши клятвы…» (Ливий).

В страшных муках Регул окончил свои дни – его посадили в ящик, утыканный гвоздями. (В казнях карфагеняне были признанными мастерами и обладали незаурядной фантазией.)

За звездами пошли тернии.

Нужно было спасать остатки разбитых легионов Регула. Летом 255 г. до н. э. римляне снарядили для этой цели флот в 350 кораблей. У берегов Сицилии планы римлян пытался расстроить обновленный, слегка починенный карфагенский флот.

Богиня удачи дала еще один шанс римлянам. Они вдребезги разбили врага, причем захватили 114 кораблей вместе с командами. Затем римляне благополучно забрали в Африке легионеров Регула и вернулись к берегам Сицилии.

Обладая огромной силой, римляне решили заодно отвоевать несколько городов на побережье. Лоцманы пытались отговорить консулов от подобной авантюры. Они долго и настойчиво убеждали не идти вдоль южного берега Сицилии, так как море там глубоко и высадка на берег трудна. Кормчие также опасались, что плавание совершается в промежутке между восходом Ориона и заходом Пса. Такое расположение звезд на небе грозило морскими бурями.

Как же! Станут римские консулы бояться какого-то Пса. Есть ли вообще на свете вещь, способная заставить римлянина отказаться от своих замыслов?

Свершилось то, чего боялись лоцманы, причем флот оказался в эпицентре разразившейся бури. Грозный Нептун (у римлян он отождествлялся с греческим богом морей Посейдоном) показал, кто настоящий морской владыка.

Из огромного римского флота уцелело только восемьдесят судов; остальные либо поглотили волны, либо разбились о прибрежные скалы. Весь берег покрылся трупами, обломками судов, различным имуществом. Таким образом, римские трофеи, захваченные в недавней битве, море вернуло карфагенянам – правда, в несколько помятом виде.

Римляне вступили в борьбу с морем с истинно римским упорством. За три месяца они построили 220 новых судов. К ним присоединили 80 спасшихся от кораблекрушения и с таким флотом вышли в море.

Боги очень сильно обиделись на народ, сражающийся с одинаковым ожесточением и с карфагенянами, и с морем, и с небом.

Вначале римский флот по неопытности оказался на мели. Чтобы отправить корабли в плавание, пришлось сбросить за борт весь груз. После этого флот опять застигла жестокая буря – погибло 150 кораблей.

Такой урон, нанесенный не врагами, а неведомым божеством, скрывающимся в морских глубинах, заставил римлян задуматься. Сенат принял решение переместить войну на сушу и не снаряжать большого количество судов. Численность флота ограничили 60 кораблями. В их обязанность входило обслуживание войск на островах и охрана прибрежной полосы.

На четырнадцатом году войны римляне пришли к ситуации, сложившейся в ее начале. Они не могли взять на Сицилии приморские города из-за поставляемых морем подкреплений. Пришлось забыть о постановлении сената и отправить к берегам Сицилии флот в 200 судов.

Перед морской битвой римляне с помощью традиционного птицегадания решили узнать волю богов. Открыли клетки со священными курами и бросили зерна. Однако куры не хотели выходить из клеток и совершенно не желали клевать корм. Примета была очень плохая.

Тогда, потерявший терпение, консул Публий Клодий Пульхр сбросил цыплят в море со словами: «Пусть же они пьют, если не хотят есть».

Все-таки не зря у птиц пропал аппетит, консул потерпел жестокое поражение у сицилийского города Дрепан и лишился почти всего флота. Лишь тридцати кораблям удалось спастись бегством. Это была первая большая и единственная морская победа Карфагена над Римом.

На римлян катастрофа под Дрепаном произвела сильнейшее впечатление: римляне, которые били карфагенян с первых шагов на море, и теперь, приобретя некоторый опыт, потерпели страшный разгром.

Как мы знаем, римлянам упорства не занимать. Новый флот прибыл к берегам Сицилии в составе 120 боевых кораблей и 80 транспортов с продовольствием. И опять римляне наступили на одни и те же грабли.

Нагрянувшая буря разбила корабли о прибрежные скалы так, «что от них остались ни к чему не годные обломки» (Полибий). А между тем, карфагенские кормчие, благодаря знанию местности и умению предсказывать бурю, спасли свой флот. Пунийский флотоводец Карталон вышел в открытое море и не получил никакого урона от стихийного бедствия.

Научившись побеждать врагов в морских битвах, римляне по-прежнему оставались бессильными перед стихией.

После гибели очередного флота Рим на целых пять лет отказался от моря. Окрыленный Карфаген поручил вести войну талантливому энергичному военачальнику Гамилькару по прозвищу Барка (Молния). Он добился некоторых успехов на Сицилии и, пользуясь тем, что у римлян не было флота, принялся опустошать побережье Италии.

Прекратить такое безобразие мог только флот, но в римской казне не было денег на его постройку. Тогда граждане на личные средства построили двести пятипалубных судов.

На этот раз за образец взяли быстроходный и маневренный корабль из числа захваченных у врага несколько лет назад. Полибий называет прежнего хозяина корабля Родосцем.

Такого упорства не могли не оценить даже боги.

Совершенно неожиданно свежесрубленный римский флот появился у берегов Сицилии. Как раз в это время карфагенский флот вез припасы для своих городов на острове.

Избежать битвы не представлялось возможным. Тем более, тактико-технические данные изменились до наоборот. Карфагенский флот был нагружен словно вьючный верблюд, а римляне построили суда по самому быстроходному, на то время, образцу.

Крупнейшее и решающее в этой войне морское сражение произошло при Эгатских островах в марте 241 г. до н. э.

50 пунических кораблей было потоплено, еще 70 захвачено вместе с грузом и командами. Одних только пленных римляне взяли около десяти тысяч – для морского сражения чрезвычайно много. Ведь побежденный обычно идет ко дну.

Проигравшему сражение карфагенскому военачальнику Ганнону удалось бежать от римлян, но соотечественники, по сложившейся традиции, распяли его на кресте.

Вместе с грандиозной морской битвой пришел конец и самой войне. Карфаген не имел возможности продолжать борьбу; без поддержки флота, его войска на Сицилии были обречены.

Великий враг Рима Гамилькар Барка «сознательно и благоразумно покорился обстоятельствам и отправил к римлянам послов для переговоров об окончании войны и заключении мира. От вождя требуется, чтобы он умел одинаково верно определять как моменты для победы, так и для отступления». Полибий расценивает действия Гамилькара, как единственно разумные.

Закончилась война, длившаяся 24 года – более продолжительной и упорной войны еще не бывало в древней истории. Карфагену пришлось отказаться от Сицилии и заплатить огромную контрибуцию. «Непобежденный полководец побежденной нации (Гамилькар) спустился с гор, которые так долго оборонял, и передал новым владетелям острова крепости, находившиеся во власти финикийцев непрерывно, по крайней мере, в течение 400 лет, от стен которых были отбиты все приступы эллинов» (Моммзен).

Мир заключен, но остались Рим и Карфаген, а вместе с ними осталась вражда и ненависть друг к другу, а также Средиземное море – его делить не хотели ни с кем, ни римляне, ни пунийцы.