Текст книги "«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории"

Покрепче сжав книгу, Трейси червем выполз в образовавшееся отверстие, где весь исцарапался, а потом что было духу припустил вниз по склону и остановился, лишь когда померкли красные отблески. Ревущий грохот известил о взрыве топливного бака. Трейси почувствовал слабость в коленях, сел и опустил глаза на книгу – продолговатую черную тень в неярком лунном свете.

– Господи… – сказал он.

Через какое-то время сунул книгу в карман изодранного плаща и вскарабкался по склону овражка.

У обочины выстроились автомобили. Повсюду сновали люди с фонариками. Злясь на предстоящую сцену, Трейси побрел к толпе. Ему хотелось лишь одного – уединиться и изучить книгу. У всякого скептицизма есть предел. На своем веку Трейси повидал немало диковинных событий, благодаря чему сохранил некоторый кредит доверия к небывальщине. Не исключено, что все это банальное совпадение. Но на самом деле он так не думал.

Поднялась суматоха: громкие вопросы, довольно-таки бессмысленные разговоры, заверения со стороны Трейси, что он цел и невредим. В сопровождении полицейского он прогулялся к ближайшему жилью, откуда позвонил в страховую компанию. Тем временем ему вызвали такси.

Трейси велел шоферу притормозить у голливудского бара неподалеку от дома, где проглотил несколько порций виски сауэр, не переставая ощупывать карман с книгой. Он не отважился достать ее у барной стойки, да и свет здесь был рассеянный, – должно быть, хозяин бара верил в сомнительное утверждение, что подвыпившие люди, как правило, выглядят не самым лучшим образом. Восстановив силы и чувствуя нарастающее волнение, Трейси добрался до своей уилширской квартиры, закрыл дверь и зажег свет.

Какое-то время постоял у самого входа, поглядывая по сторонам. Затем уселся на кушетку, включил настольную лампу и извлек из кармана коричневый том.

Овальная белая вклейка опустела. На скучной коричневой ткани золочеными буквами значилось его имя. Трейси открыл страницу 25. Там говорилось: «Проверь ветровое стекло».

Трейси закрыл книгу. Подумав, раскрыл ее на форзаце, где не было ни текста, ни рисунка. Следующая страница оказалась интереснее. В глаза Трейси бросилось его собственное имя, набранное уже знакомым грубым шрифтом:

Уважаемый мистер Трейси,

к этому времени Вы, должно быть, поняли, что сей гримуар обладает весьма специфическими особенностями. Его возможности, однако, ограничены, и каждому владельцу отведены лишь десять страниц. Используйте их осмотрительно.

С приветом, автор

Послание загадочное, но выразительное. Трейси обмозговал слово «гримуар», но не обнаружил его толкования в своей памяти. Лишь смутно вспомнил, что это вроде бы колдовская книга. Сборник заклинаний.

Он задумчиво полистал страницы. Заклинания? Скорее, советы. И совет насчет ветрового стекла пришелся очень кстати.

Трейси сложил губы в недоброй улыбке. Из-за аварии он и думать забыл об убийстве! Быть может, это не к добру. Если у полиции возникнут подозрения… Хотя с какой стати? Присутствие Трейси на Лорел-Каньоне легко объяснить: это оживленная улица с плотным транспортным потоком. Дом Гвинна стоит на отшибе, и тело, по всей вероятности, найдут лишь через несколько дней.

Он встал, снял порванный плащ и с омерзением отбросил его. Трейси питал к опрятности едва ли не чувственную страсть. Он отправился в ванную, чтобы принять душ, но вскоре выскочил обратно в компании клубов пара и забрал книгу с кушетки.

Она лежала на полке, пока он мылся и надевал пижаму, а поверх нее домашний халат. Она была у него в руке, когда он прошлепал в гостиную и, не сводя глаз с переплета, налил себе виски и добавил совсем чуть-чуть воды. Пригубил крепкую смесь и почувствовал, как по телу и сознанию разливается теплая истома. До сего момента он не понимал, как сильно натянуты его нервы.

Он сел и задумался о книге. Волшебство? Оно вообще бывает, это волшебство?

Трейси снова пролистал страницы, но печатные строки не изменились. Совет насчет ветрового стекла спас ему жизнь – самым экстраординарным и даже алогичным образом. Что до предложений на других страницах, их смысл граничил с откровенным безумием. «Оборотень не может забраться на дуб» – ну и что с того?

Трейси вновь наполнил стакан. Сегодня он пил не в меру – по вполне очевидным причинам, – но его состояние выдавал лишь блеск испарины на высоком загорелом лбу.

– Грядет кое-что интересное, – негромко прозвучал чей-то голос.

Говорил кот. Лоснящийся, толстый, красивый, он сидел на стуле напротив Трейси и сверлил его загадочным взглядом. У кошек подвижный артикуляционный аппарат и сноровистый язык, подумал Трейси. Почему бы им не говорить по-человечески?

– По-прежнему думаешь о чревовещании? – размял плечи кот. – Или перешел на стадию галлюцинаций?

Трейси встал, пересек комнату и опасливо потянулся к говорящему коту:

– Хотелось бы убедиться, что ты настоящий. Можно?..

– Только осторожно. Без фокусов. Когти у меня нешуточные, а магические способности – и подавно.

Удовлетворенный прикосновением к теплому меху, Трейси отступил и какое-то время задумчиво смотрел на кота. Наконец промолвил слегка охрипшим голосом:

– Ну хорошо. Я говорю с тобой, а значит, признаю твое существование. Это ощутимый прогресс. Все по-честному.

– Истину глаголешь, – кивнул кот. – Я пришел поздравить тебя – ведь ты улизнул от дриады – и заверить, что все только начинается.

– От дриады? – Трейси сел на прежнее место. – Я думал, дриады красавицы. Примерно как нимфы.

– Сказки, – лаконично ответил кот. – Греческий эквивалент желтой прессы. Сатиры соблазнялись только юными, листопадными дриадами. А те, что постарше, – представляешь, на что похожа дриада калифорнийской секвойи?

– Думаю, да.

– Ошибаешься. Чем старше антропоморфное существо, тем сильнее сглаживаются его отличительные – и разграничительные – черты. Ты же замечал, что человеческие старики кажутся бесполыми? На этом этапе трансформации они, конечно, умирают. В итоге стираются различия между человеком и богом, затем между человеком и животным, между животным и растением. Наконец остается лишь разумный комок глины. Дальше заглядывать не советую. Но дриады калифорнийской секвойи переступили эту грань.

Взгляд кота был настороженным, но непроницаемым. Трейси почувствовал, что разговор затеян с определенной целью, и стал ждать.

– Кстати говоря, меня зовут Мег, – сказал кот.

– Это женское имя… Выходит, номинально ты не кот, а кошка?

– В этой инкарнации – да. В естественном ареале обитания фамильяры – бесполые существа, но на Земле мы вынуждены подчиняться здешним законам. По крайней мере, отчасти. Возможно, ты заметил, что дриаду не видел никто, кроме тебя.

– Там никого не было.

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул Мег.

Трейси обдумал его слова, ясно понимая, что вступил в поединок.

– Ну хорошо, – согласился он. – Давай перейдем к делу. Кем ты был для Гвинна? Фамильяром? Что это значит?

– Я служил ему, Трейси. Фамильяр – это катализатор способностей чародея.

– Не понял?

– Знаешь, что такое катализ? Ускорение химической реакции между двумя веществами через косвенное участие стороннего агента. Но в нашем случае реакция не химическая, а магическая. Возьми тростниковый сахар и воду, добавь серной кислоты – на выходе получишь глюкозу и фруктозу. Возьми пентаграмму и бычью кровь, добавь меня, и получишь демона по имени Фарнегар. Покровителя лозоискателей, – пояснил Мег. – Бывает полезен при поиске клада, но у него имеются свои ограничения.

Трейси обдумал его слова и не обнаружил в них логических изъянов. Многие сотни лет в фольклоре упоминаются фамильяры чародеев. Но какую они играют роль? Проблематичный вопрос. Бесславную роль демонического лакея? Это попросту глупо.

Роль катализатора? Да, приемлемо. Особенно для сознания бедолаги Трейси, утопавшего в алкогольных парах.

– Думаю, мы можем заключить сделку, – взглянул он на фамильяра. – Насколько я понимаю, ты остался без работы. Ну а мне не помешают кое-какие магические знания.

– Держи карман шире, – презрительно фыркнул Мег. – И думать не смей, что магию можно изучить заочно. Как и в любой серьезной профессии, специалиста нужно взращивать. Ты должен овладеть прецизионными инструментами, отточить инстинкты… Именем Владыки, Трейси, все эти премудрости будут посложнее учебы в университете! Чтобы работать с заклинаниями, требуются врожденные лингвистические способности. Молниеносная реакция. Идеальное чувство времени. Гвинн заслужил козлиную шкуру лишь спустя двадцать три года прилежной учебы. Кроме того, нельзя забывать о первоначальной формальности: плате за обучение.

– По всей видимости, ты владеешь магией, – хмыкнул Трейси. – Почему бы не…

– Потому что, – еле слышно ответил Мег, – ты убил Гвинна. И я исчезну вместе с ним, хотя собирался провести на Земле еще лет десять, а то и все двадцать. В этой реальности я свободен от неприятных обязанностей, которые придется выполнять там, где меня сейчас нет.

– Ты про ад?

– С антропоморфической точки зрения да. Но мы с тобой представляем ад по-разному, что вполне естественно, ибо в первозданном состоянии мои органы чувств отличаются от твоих.

Мег спрыгнул со стула и стал расхаживать по комнате. Трейси внимательно следил за ним – или за ней? Его рука нащупала и стиснула книгу.

– Нам предстоит любопытное состязание в сообразительности, – сказал фамильяр. – Книга поможет тебе, причем ощутимо, но в моем распоряжении остается магия.

– Ты намерен… убить меня? – Трейси потянулся к плащу. – Зачем?

– Я же сказал: из мести.

– Может, договоримся?

– Нет, – отрезал Мег. – Ты не способен предложить мне ничего существенного. Скоро я пришлю кого-нибудь по твою душу. Саламандру или еще кого.

– А если я тебя пристрелю? – Трейси вынул из кармана самозарядный пистолет и направил на фамильяра. – Ты существо из плоти и крови. Ну, что скажешь?

– Попробуй. – Кот сел на пол и уставился на Трейси.

Репортер опустил пистолет. По некой загадочной причине ему стало очень страшно.

– Лучше бы ты попробовал выстрелить, – посетовал Мег.

– Ох, проклятие, – проворчал Трейси и встал с книгой в руке. – Пойду налью еще стаканчик. – Тут его посетила новая мысль. – Вдруг ты и правда галлюцинация? Откуда мне знать? Может, спьяну примерещился? В таком случае… – Он усмехнулся. – Можно угостить тебя блюдцем сливок, Мег?

– Спасибо, – с благодарностью отозвался фамильяр, – не откажусь.

Наполняя блюдце, Трейси взглянул на свое отражение в кухонном окне и усмехнулся.

– Toujours gai[24]24
  Всегда счастлив (фр.).


[Закрыть], – сказал он по-французски, – всегда бодр и весел. Может, добавить в сливки крысиного яда? Ну-ну.

Мег лакал угощение, но не отводил взгляда от Трейси, делившего внимание между стаканом и книгой.

– Интересная штука, – бормотал репортер. – На первый взгляд ничего волшебного. По какому принципу проступают цифры? Этот овал – что-то вроде грифельной доски ясновидящего?

– Ничего подобного, – возразил Мег. – В книге пятьдесят страниц, на которых ты найдешь решение любой мыслимой проблемы человеческого существа.

– Бред какой-то, – нахмурился Трейси.

– Неужели? История повторяется, друг мой, и человеческая жизнь состоит из сплошных клише. Тебе не приходило в голову, что алгоритм твоей жизни можно свести к набору уравнений? Если не ошибаюсь, этих уравнений ровно пятьдесят. Копни глубже, и найдешь наименьший общий знаменатель, но он вне людского разумения. Насколько я понимаю, автор книги проанализировал ваши жизни, заключил их в рамки базовых шаблонов и облек эти уравнения в грамматически верные фразы. Это всего лишь вопрос семантики, – заключил Мег.

– Все равно непонятно. Хотя нет, погоди. Может, и понятно. Допустим, есть яйца сорта «эс-два», «эс-один» и так далее. Если убрать цифровую маркировку, останется «эс» – то есть все сорта яиц, а из них вылупятся примерно одинаковые цыплята, хотя цыплят по осени считают.

– Сумбурно, но в целом ты прав, – признал фамильяр. – И не забывай про курицу.

– Инкубатор, – рассеянно поправил его Трейси и уткнулся в книгу. – То есть здесь решение всех человеческих проблем? А как же «Оборотень не может забраться на дуб»? Как часто люди сталкиваются с оборотнями?

– Сделай поправку на символизм и персональные психологические ассоциации. Кстати, четвертый владелец этой книги – если считать в обратную сторону от сего момента – был оборотнем, – промурлыкал фамильяр. – Ты не поверишь, как идеально все сходится.

– Кто ее написал? – спросил Трейси.

– Ясное дело, математик, – грациозно пожал плечами фамильяр. – Насколько понимаю, это был его хобби-проект.

– Ты про Сатану?

– Не задавайся. Человеческие существа не настолько важны. Единственный смысл существования Земли – дать пищу для ума другим созданиям. Как бы то ни было, это простые слова, почти исключающие фактор неопределенности.

Трейси долго смеялся, а потом сказал:

– Я только что понял, что обсуждаю семантику с котом. Или кошкой.

Но Мег исчез.

Вне всякого сомнения, он знал, что беседы с врагом притупляют бдительность. Трейси следовало быть начеку. Да, Мег вылакал его сливки (по сути дела, преломил с ним хлеб), но это ничего не значило: кошки аморальны, а фамильярам чужда всякая мораль. Поэтому кошка-фамильяр – весьма опасное и непредсказуемое существо.

Но Трейси, чье сознание слегка затуманилось от выпитого виски, прикрылся книгой, будто баклером, решил, что ему ничего не грозит, и задумался о логических формулировках.

– Вопрос дедукции, – бормотал он. – Пожалуй, автор нарисовал множество графиков, сделал на их основании некие выводы и проверил их, опираясь на умозаключения. Вот так так!

От этих мыслей голова шла кругом.

Он снова изучил книгу. На обложке засветился белый овал. В нем появился номер. У Трейси засосало под ложечкой.

Страница 34.

Он заозирался, ожидая чего угодно, но в комнате ничего не изменилось. Мег не материализовался.

На странице 34 говорилось: «Канарейкам нужен кислород».

Канарейкам?

Он вспомнил, что несколькими днями раньше приятель подарил ему гарцкого роллера, дорогую певчую канарейку, и Трейси еще не успел избавиться от этой твари. В углу висела клетка, накрытая белой тканью. Из нее не доносилось ни звука.

Трейси отправился в угол и сорвал покрывало. У канарейки были неприятности. Она лежала на дне клетки, разевала клюв и конвульсивно дергала лапками.

Кислород?

Трейси тихонько присвистнул и бросился открывать все окна в квартире. Наглотался холодного свежего воздуха, голова закружилась еще сильнее, и он вдруг сообразил, что переусердствовал с выпивкой.

Но угнездившуюся в желудке тошноту не следовало списывать на обильные возлияния. Закусив губу, Трейси смотрел, как оживает канарейка. Она не умерла: следовательно, в комнате оставалось достаточно кислорода. Ведь здесь не угольная шахта.

Угольная шахта… газ… точняк! С натянутой улыбкой Трейси опустился на колени возле газового радиатора. Как и следовало ожидать, вентиль был открыт на полную. Трейси услышал негромкое шипение.

Значит, Мег полагается не только на магию, а кошачьи лапы способны проявить чудеса ловкости.

Трейси закрутил вентиль, обошел всю квартиру, обнаружил такую же проблему в спальне, ликвидировал ее, а канарейка тем временем пришла в себя и начала слабо попискивать. Трейси накрыл клетку покрывалом и обдумал события последних минут.

Книга. С обложки исчезли цифры.

На Трейси нахлынула паника. Ему отведено десять подсказок. Две он уже использовал. Осталось восемь. Всего ничего. А Мег изобретательный фамильяр. Костьми ляжет, чтобы отомстить.

В недрах сознания закопошилась новая мысль, но высовываться из норы она не торопилась. Трейси расслабился, закрыл глаза, и по прошествии некоторого времени мысль перестала стесняться.

В руках у него магические силы с неограниченным потенциалом. Коричневая книга с ответом на любой человеческий вопрос. Будь она у Наполеона, Лютера, Цезаря… Ух ты! Ведь жизнь – сплошная череда проблем. Люди неполноценны, они не способны визуализировать все уравнение целиком, а потому совершают ошибку за ошибкой.

Но книга, подумал Трейси, всегда подскажет правильный ответ.

По иронии судьбы эта мощь будет растрачена впустую. У Трейси десять подсказок. Рано или поздно они закончатся, книга утратит контрмагические силы и Мег свершит свою месть. Вопиющая расточительность! Но такова суровая правда жизни.

Трейси хорошенько растер кожу над ушами. Перед ним была золотая жила, и он искал наилучший способ воспользоваться этим подарком судьбы. В момент опасности книга решит логическое уравнение и подскажет хозяину правильный выход. Следовательно, ее магия, если так можно выразиться, пассивна.

Не совсем. Допустим, Трейси окажется перед лицом финансового краха. Такая ситуация непременно попадет в разряд опасной – если только книга не ограничивает понятие «опасность» прямой угрозой физическому существованию. Но Трейси надеялся, что это не так.

Если ему будет грозить разорение, книга высветит номер спасительной страницы. Укажет ли она способ вернуть прежний финансовый статус? Нет, поскольку этот статус, будучи аннулирован, уже зарекомендовал себя как ненадежный.

Допустим, это лишь казуистическое умозаключение, но Трейси был уверен, что сумеет не раскрыть своих карт, прибегнув к искусной подтасовке. Он нуждался в деньгах. Вот и хорошо: он нарочно спровоцирует неизбежный финансовый коллапс, и в этот момент книга придет на помощь.

Хотелось бы надеяться.

У него осталось восемь страниц с советами, и нельзя растрачивать их на порожние проверки. Трейси бегло просмотрел книгу: быть может, получится использовать эти рекомендации без подсказок? Вряд ли. Например, «Все отрицай». Совет, конечно, добрый… при определенных обстоятельствах. Но как знать, когда именно они сложатся, эти обстоятельства? Об этом известно только книге.

И еще: «Убийца ждет». Великолепно! Неоценимый совет для Цезаря – если уж на то пошло, для почти любого из цезарей. Если знать, что тебя поджидает убийца, нейтрализовать его будет проще простого. Но нельзя же всю жизнь озираться по сторонам!

Конечно, логика безупречная, но в уравнении не хватает одной переменной – а именно времени. Поскольку эта переменная целиком и полностью зависит от жизненного пути владельца книги, она никогда не превратится в рациональную константу.

Тем временем где-то неугомонно рыскал кровожадный Мег, твердо вознамерившийся свершить свою месть. Если Трейси воспользуется… вернее сказать, сумеет воспользоваться книгой для достижения персональных целей, он растратит восемь советов и останется беззащитен перед нападением фамильяра. Зачем мертвецу слава и богатство? У савана карманов нет.

Тьма за окном озарилась красным свечением, и в поле зрения вползло маленькое существо, похожее на ящерицу с гекконьими присосками на лапах. Когда оно скользнуло на подоконник, Трейси почуял легкий запах подгоревшей краски.

Он взглянул на книгу. Та не изменилась. Значит, опасности нет. Но если бы он не прикрутил вентиль… Берем раскаленную саламандру, отправляем ее в загазованную комнату – и вуаля!

Трейси схватил стоявший поблизости сифон и брызнул на саламандру содовой водой. Тварь зашипела и скрылась там, откуда пришла.

Вот и прекрасно. У Трейси по-прежнему остаются восемь подсказок – то есть восемь способов перехитрить и уничтожить фамильяра. Быть может, он обойдется меньшим числом – настолько малым, насколько это возможно, – и оставит кое-что про запас. Сберечь несколько страниц попросту необходимо, ведь в ином случае жизненный статус Трейси останется прежним. Улизнуть от опасности? Нет, этого мало. Надо… Кстати говоря, что ему надо?

Трейси взял лист бумаги, карандаш и сел выяснять, чего ему хочется. Счастье – расплывчатая штука, еще одна переменная, чье содержание всецело зависит от индивидуума. Власть? Женщины? Деньги? У Трейси было и то, и другое, и третье – в умеренном количестве. Безопасность?

Да, безопасность. Это константа. Оберег от зловещих теней, маячивших в будущем. Но нельзя желать безопасности в широком смысле слова, книга так не работает. Похоже, абстракции и обобщения ей неподвластны.

Что способно обеспечить безопасность? Первый ответ – деньги, но ответ неудовлетворительный. Трейси попробовал взглянуть на вопрос под новым углом. Кто находится в безопасности?

В общем и целом, paisanos – крестьяне – более довольны жизнью, чем potentates – властители. Трейси, однако, не хотел становиться крестьянином. Возьмем, к примеру, Геррика, владельца газеты. Он в безопасности? Пожалуй, нет, пока нестабилен сам окружающий мир.

В итоге Трейси так ничего и не придумал. Наверное, правильнее будет намеренно оказаться в наихудшей ситуации и предоставить остальное книге. А если книга подведет его…

Такое вполне возможно. Но Трейси питал склонность к азартным играм. Какое же событие станет для него наихудшим?

Ответ очевиден: утрата книги!

В камине уже лежали дрова. Трейси поднес спичку к мятой газете, а потом смотрел, как огонь ползет вверх, на трескучие поленья. Если целенаправленно поставить себя в безвыходное положение, книга непременно явит логическую панацею: лекарство от всех проблем. Что ж, попытка не пытка.

Трейси усмехнулся собственной изобретательности и бросил книгу в огонь: овалом вверх. Как только ее лизнули жадные языки пламени, на белом фоне проступили две цифры: 43.

Ответ на самый фундаментальный вопрос: как не лишиться книги!

Трейси сунул руку в камин, стараясь не обжечься о россыпь углей, и выхватил гримуар. Огонь слегка подпалил коричневую обложку, но страниц не тронул.

Хрипловато дыша, Трейси присел на корточки и раскрыл книгу на сорок третьей странице.

Там говорилось – с некоторым налетом простодушного злорадства:

Правильно.

Трейси выпрямился. Его лицо окаменело. Он схватил пустой хайбол и запустил им в стену, после чего подошел к окну и вперил невидящий взгляд в ночную тьму.

Осталось семь подсказок.

Спал Трейси удовлетворительно. Сновидения его не тревожили, а книга лежала под подушкой.

Утром он принял холодный душ, проглотил чашку черного кофе и приготовился к предстоящим испытаниям. Он не питал иллюзий относительно будущего и понимал, что фамильяр не отказался от своей затеи.

В редакцию Трейси приехал позже обычного. Новостной зал расчертили косые лучи пыльного солнечного света. Повсюду сновали посыльные с телеграммами. Офис редакции походил на съемочную площадку игрового фильма о газетном бизнесе. Переписчики новостей занимались писаниной, а за стеклянными панелями в глубине помещения виднелись силуэты взбешенных редакторов, готовых отправить «звездных» репортеров на рискованные задания. Фотограф по имени Тим Хэттон мрачно курил в углу.

– Привет, Сэм. – Он подбросил на ладони игральные кости. – Сыграем?

Макгрегор – человек из Денвера, состарившийся за повседневными трудами – поднял лысую голову, бросил на Трейси хитрый взгляд и просипел:

– Тим Хэттон по киношкам избегался. Тим Хэттон обчитался Чарли Макартура и Бена Хекта. С младых ногтей я кропаю заметки для газет по всей стране и ни разу не встречал такого целеустремленного газетчика. Сам Бонфис[25]25
  Феликс Бонфис – знаменитый французский фотограф и писатель.


[Закрыть] ему в подметки не годится. В скором времени наш Тим начнет рассказывать о своем похмелье и предложит тебе, Трейси, хлебнуть из красивой серебряной фляжечки, которую таскает в кармане штанов. Эх, молодежь… – Макгрегор сунул в рот лимонный леденец и вернулся к работе.

– Зануда, – порозовел Хэттон. – Ну почему он всегда меня подначивает?

– Ступай на улицу, сфотографируй мне убийцу, – сказал Макгрегор. – Протолкайся за полицейский – пардон, фараонский – кордон и войди в здание, где засел опаснейший преступник. Жаль, что его вообще изобрели, кинематограф этот. А то, видишь ли, приходят в редакцию всякие щенки, мелочь пузатая, и думают, что в отделе местных новостей сидит Эдди Робинсон.

Трейси просмотрел еще сырой оттиск «Джорнел» – найдено ли тело Гвинна? – и рассеянно изрек:

– Давно уж канул в прошлое тот день, Тим.

– Это, знаешь ли, твое личное мнение, – проворчал Хэттон и вгляделся в циферблат наручных часов. – Через тридцать минут у меня встреча с Барни Донном. Ну?

– Барни Донн, – машинально пояснил Макгрегор, – преемник Эрни Ротштейна, чикагский пивной барон, ходил под Капоне, отсидел за неуплату налогов в федеральный бюджет, крупнейший игрок Флориды, на прошлой неделе уехал из Хайалиа. Что он тут забыл?

– Вот и выясню. Это же новости, – обронил Хэттон. – То есть моя работа.

– Я с тобой, – опустил газету Трейси. – Когда-то я знался с этим Барни.

Он не сказал, что однажды шантажировал Донна и тот выплатил ему пару тысяч долларов. Не упомянул и о том, что его слегка тревожило появление Донна в Голливуде. Быть может, это происки фамильяра? У Барни долгая память. Не пора ли взять быка за рога?

Макгрегор с хрустом раскусил леденец и язвительно произнес:

– Не забудьте про участь Ротштейна.

Хэттон вяло обругал его и взял фотоаппарат:

– Готов, Сэм?

– Ага.

Трейси бросил «Джорнел» на стол. В газете не было ни слова про Гвинна. Он подумал, не стоит ли заглянуть в папку с некрологами, но решил не рисковать. Вслед за Хэттоном он вышел из офиса и прошагал мимо секретарши. Фотограф водрузил на темя измятую шляпу. Из ноздрей у него лениво струился сигаретный дым.

Завидев редакционного кота, Трейси вздрогнул, но тут же понял, что перед ним не Мег. Однако вид этого создания заставил его призадуматься: интересно, каков будет следующий ход фамильяра?

Они с Трейси совершенно разные. У Мега мало времени, но он в совершенстве владеет магией. У Трейси же магии кот наплакал, зато время играет ему на руку. Фамильяр сказал, что исчезнет вместе с Гвинном. В смысле? Станет слабеть, истончаться, а потом и вовсе растворится в воздухе?

Ну а пока у Трейси есть книга.

Он все еще не знал, как найти ей наилучшее применение, но держал под рукой – на тот случай, если Барни Донн в услужении у фамильяра. У этого игрока репутация честного человека, но простым его не назовешь.

Администратор спросил, как их зовут, и разрешил подняться. Гостиница была огромная, одна из лучших в Лос-Анджелесе. Донн снял в ней люкс.

Он встретил гостей у двери: коренастный смуглец с перебитым носом и широкой зубастой улыбкой.

– Черт побери, Сэм Трейси собственной персоной! А этот щенок – он кто?

– Привет, Барни. Это Тим Хэттон. Мы оба из «Джорнел». И начинай следить за языком, хотя мы и так состряпаем заказную статью по твоему вкусу.

– Тогда входите, – усмехнулся Донн. – Подцепил эту манеру речи в Чикаго, а теперь не могу от нее отделаться. Прямо как Джекил и Хайд. Да входите же!

Трейси не испытал особого облегчения. Он пропустил Хэттона вперед, задержался и тронул Донна за рукав. Игрок широко раскрыл карие глаза:

– Что такое?

– Зачем ты приехал?

– Отдохнуть, – ответил Донн. – И поиграть. Об этом вашем Голливуде ходят самые занимательные слухи.

– Это все? Других причин нет?

– Ладно, я понял. Думаешь… – снова усмехнулся Донн. – Слушай, Трейси, однажды ты меня прижал, но то был первый и последний раз. Теперь я чист.

– Я тоже, – с некоторой неопределенностью в голосе сказал репортер. – Кстати говоря, извини, что пришлось взять с тебя деньги, но…

– Деньги? – пожал плечами Донн. – Их нетрудно заработать. Хочешь знать, затаил ли я на тебя зло? Нет, не затаил. Ясное дело, буду рад, если ты вернешь мне ту сумму – просто чтобы рассчитаться, – но… Какого черта! Я ведь не человека убил! Ни разу в жизни никого не убивал.

С этим утешительным заверением он проследовал в комнату, где за столом сидели двое крупных местных игроков. Хэттон с громадным удовольствием показывал им фокусы: ловко тасовал и подбрасывал карты, не обращая внимания на огонек сигареты, подбиравшийся к нижней губе.

– Видали? – спросил он.

– Может, сгоняем партейку? – спросил Донн у Трейси. – Сто лет мы с тобой не играли.

– Давай, – нерешительно ответил Трейси. – Партейку-другую. Но по маленькой.

Он знал, что Донн честный игрок. Иначе отказался бы.

На столе стояло спиртное. Донн наполнил и распределил стаканы.

– В самолете я чуток поиграл, но хочу убедиться, что в Калифорнии от меня не отвернулась удача. В Хайалиа была полоса везения… Ну что, в стад?

– Анте? – просиял Хэттон.

– Пятьсот.

– Ого!

– Ладно, для начала пусть будет сотня, – улыбнулся Донн. – Потянешь?

Хэттон кивнул и достал бумажник. Трейси сделал то же самое, бросил купюры на стол и взял соответствующее количество фишек. Остальные двое молча потягивали виски и ждали.

Первую партию сыграли в спокойной обстановке: Донн взял банк младшим стритом, ничего особенного. Вторую партию выиграл Хэттон, третью – с приличным количеством синих фишек – Трейси.

– Еще одну, и закругляюсь, – объявил он.

– Э! – возразил Хэттон.

– Если хочешь, продолжай, – сказал ему Трейси. – Игра честная, но у Барни чутье на карты.

– Как всегда, – шмыгнул носом Донн. – С самого детства. Посиди с нами, Сэм.

Трейси взял карту в надежде на флеш, но напрасно. Донн выиграл и сгреб фишки. Репортер встал:

– Хватит, Барни. Берем интервью и отчаливаем. Или отчаливаю я один, если Хэттон желает остаться.

– Посиди, – повторил Донн, глядя ему в глаза.

– Извини…

– Послушай, Сэм, – возразил Донн, – мне почему-то кажется, что ты мой должник. Давай поступим по-честному. Говорят, деньжата у тебя водятся. Ну что ты жмешься, черт тебя дери?

– Ты… э-э-э… настаиваешь? – натянуто спросил Трейси.

Донн с ухмылкой кивнул.

Трейси вернулся за стол, закусил губу и бросил хмурый взгляд на колоду.

– Думаешь, холодная? – осведомился Донн. – Если хочешь, перетасуй.

– Ты краплеными не играешь, – признал Трейси. – Черт с ним! Почему бы и нет? Дай-ка мне фишек. – И он опустошил бумажник, а пятью минутами позже спросил: – Чеки принимаются?

Через полчаса он уже ставил росчерки на долговых расписках.

Игра развивалась стремительно, безжалостно, опасно, была честной, но оттого не менее рискованной. Законы случая регулярно прогибались от ударов под дых. У некоторых людей есть талант к карточным играм, шестое чувство, основанное на превосходной памяти и тонком знании человеческой психологии. Донн был одним из таких везунчиков.

Маятник раскачивался, анте возрастало, Трейси постепенно отыгрывался. Они с Донном побеждали чаще других, и через полтора часа в игре остались трое: Трейси, Хэттон и, разумеется, Донн.

Однажды Трейси решил, что Донн блефует, ответил и ошибся. Тем временем ставки увеличивались. Наконец Трейси собрал неплохую руку и начал душить противников.

Донн поднял ставку. Хэттон сделал то же самое. Трейси оценил свои карты и вбросил в игру стопку синих.

Выписал еще один чек, взял фишек и вновь перешел в атаку. Хэттон сбросил карты. Донн опять поднял ставку.

Толкнув к центру стола последние фишки, Трейси понял, что его банковский счет пуст, и в этот момент почувствовал бедром непривычное тепло.