Книга: Женщины у берега Рейна - Генрих Бёлль

Этот небольшой роман состоит лишь из диалогов и монологов. По структуре своей он напоминает скорее пьесу, хотя и не обладает отрывочностью и однострочностью реплик. Бёлль даёт своим героям выговориться сполна: мы как будто попадаем в упрощённую, чуть ли не аморфную модель мира, в которой люди не перебивают друг друга, не ленятся полноценно выражать свои мысли и умеют выслушивать монологи длиной в три страницы. Такое ощущение, что автор просто включил какой-то мысленный диктофон и записал один из тех внутренних диалогов, которые мы ведём у себя в голове («а я бы ему сказала», «а он бы мне ответил»). Само повествование – о чём бы там ни шла речь – такое медлительное, протяжное, прохладное, как вода в озере, которая никуда особо не течёт, но и не навевает скуку. Бёлль знакомит нас с группой мужчин, так или иначе связанных с политикой, и их жён, чья размеренная жизнь взбалтывается с появлением в ней старого нациста времён войны. Мне кажется, даже если бы я захотела пересказать вам сюжет, у меня бы ничего не получилось: эта книга Бёлля – не история, а рассуждения. О благе индивидуальном и благе общенациональном. О том, как жизнь сталкивает хороших и плохих людей, делающих общее дело но с разными целями. О том, как смерть близкого человека продолжает влиять на твою жизнь годы и десятилетия спустя. О том, что если уж приносить что-то в жертву, то самое дорогое, если уж выкидывать нервические коленца, то на полную мощность, бомбя и круша всё на своём пути. О любви, конечно же.

“I’ve asked this man, the one who’s in love with me, to get me some information on the one I’m in love with. Is that a cruel thing to do? I’ve never been cruel, and I rather think he’s glad to meet me and be alone with me.”

«Женщины у берега Рейна» - странная книга. В ней все герои переплетены между собой профессиональными и любовными узами, течением времени и самой реки Рейна. Здесь Рейн – олицетворение жизни и смерти; в нём, возле него, с мыслями о нём умирают женщины. Я совершенно не знаю, что всё это значит, о чём всё-таки эта книга, почему женщины, почему река, но я просто не могла от неё оторваться – как от последнего прохладного глотка воды в жаркий июльский день.

"Женщин" сложно назвать романом - это крик ярости, гневно указующий перст, злость и презрение в чистом виде, но никак не роман. Генрих не просто оголяет всю мерзость политических игр что ФРГ 80-х, что современности - он тыкает носом продажных политиков, священников, банкиров в порожденную ими же грязь как нашкодивших котят в надежде что-то изменить. Вот только властьимущие не котята, напрямую с ними сложно. И здесь на сцену выходят женщины. Наблюдающие все "краски" этого мира из первых рядов, мятущиеся, желающие изменить то, что видят их глаза. Далеко не у всех есть такая возможность, не у всех остались силы на это после увиденного и пережитого, поэтому есть те, кто решает проблему радикально - уходит в Рейн, переезжает. А есть и те, кто готов сражаться, как Эрика и Катарина. Не обязательно с оружием в руках - Эрика делает это руками мужа, Катарина - молчаливым, но яростным сопротивлением, непокорностью миру, тем, что продолжает жить, развиваться, верить и любить, просто остаётся собой и потихоньку изменяет окружающий мир под себя. И я в них правда верю, это пробивные девчонки-старушки, выросшие в городе и бедности, слепившие себя сами. Они смогут.

Страшная и отвратительная в своей честности книга, гневная пощечина той гнили, что паразитирует во всем нашем обществе. Не обязательно действенная и окончательно решающая вопрос, но болезненная, обидная, заметная. И очередной чудесный, хоть и не разу не лёгкий роман-пьеса от потрясающего Генриха. До чего же он все таки замечательный!

Слов нет, как и в любом тексте, там можно при желании найти что угодно. Даже предпосылки для Нобеля – на раз. И профессионалы от литературы стопудово найдут и разберут всё на уровне Нобеля. Ну а незамысловатым читателям вроде меня – не, не хочется, честно. Позвольте маленькую историю, связанную с главным удавшимся образом романа – Рейном. Вы бы знали, как чуден Рейн при тихой погоде! В городе Кёльне. Течет и течет, из года в год, из века в век. Миллионы лет уже течет, пусть ещё столько же будет! Но история другая. После осмотра собора, пошли искать старый город. Нас было две пары. Направляемся к Рейну, на спуск к реке. Пара, что шла впереди, спрашивает по-английски у идущих навстречу двух мужчин, как пройти к старому городу (район, полностью восстановленный после войны, там ничего не осталось после бомбардировки). А они в ответ: «Ребят, хорош прикалываться, спросите по-русски!» А Рейн – какая река! Даже в городской черте! Неторопливо, полноводно течет себе и течет. Как наша Волга – «издалека долго». Река-трудяга: катера, баржи, речные суда – сколько их там! И несет на своей спине трудяга-Рейн, и нести будет, пока жил и живет на его берегах трудяга-немец. Вот как-то так всё. Книжка – на любителя. Немецкой классики, например. Из подборки «100 книг, которые необходимо прочесть прежде, чем…»

P.S. Жаль, но на спине Зигфрида всегда находится место для листика липы.

Должен признаться, что для меня это – первая книга данного автора. Стиль показался больше похожим на пьесу, чем на роман. Бесконечный диалог, который по сути становится местами монологом, потоком, где воды Рейна перетекают в слова, а слова – в воспоминания и сны нечистой совести, – вот основная особенность этого произведения.

Усталость – главная черта всех героев. Кто-то устал видеть призраки прошлого (от золотых коронок сожженных евреев до тел повешенных нацистов), кто-то устал бояться тени своего прошлого, удачно закамуфлировавшись под демократа или социалиста в "новой Германии"; кто-то устал от бесконечных разговоров о том, как предотвратить крах карьеры одного чиновника, чтобы предотвратить свой собственный крах. Один из героев устал от истории с разрубленным роялем; жены устали от мужей; любовницы – от незавидной роли сумасшедших, которых никто не слушает. К концу книги накопившаяся усталость наваливается на читателя, и начинает казаться, что Рейн тут вовсе ни при чем: так, лишь красивый оборот речи (хотя что красивого в утопленниках и утонувших надеждах?)

Во многих местах раздумия героев, которые приспособились к новой системе после краха старой, перекликаются с современными событиями в странах на просторах Советского Союза (где люди, чья совесть и руки нечисты после "красных", стараются стать "белыми" или еще какими-нибудь, принимая окраску то демократов, то либералов, то ультраконсерваторов – или хоть староверов, пытаясь – точно также как герои Генриха Белля – найти утешение то в церкви, то в митингах, то в разврате и попойках, но лишь бы не смотреть в зеркало).

Жизненный максимум, которых достигли банкиры и политики, – это старинные рояли, на которых играли как не Бах, так Бетховен. Вот только даже на эти рояли объявил охоту неведомый «маньяк», аккуратно разбирающий эти рояли на запчасти. Даже в такой маленькой радости покоя нет – страх и нервозность сквозят даже в речах Румяного Яблочка (политика, вечно уверенного в себе и в своих спич-райтерах).

Женщины – лишь ключевой игрок, чья память и совесть становятся залогом продолжающейся «игры» на берегах Рейна. Как мы знаем, в конечном итоге игра эта привела к падению Стены и к исходу из политики и тех, кто успешно перекрасился из старых нацистов в новые либералы, и тех, кто восторженно двигал коммунизм, усердно «стуча» на вчерашних союзников. Но об этом в романе уже ничего не сказано. Остаются лишь свинцовые чемоданы, которые двигать не главным героям, а тем, кто приходит после них.

В целом книга не оставила какого-то яркого впечатления; но на мой взгляд, хорошо отражает атмосферу апатии и страха, на долгие годы угнездившейся в головах, домах и душах тех, чья совесть была нечиста в 30-е – 40-е годы ХХ века.

Случайные будто бы исповеди совершенно разных людей сливаются в одну мелодию романа, в странную композицию, где всё неожиданно и всё уместно. Предельная сдержанность, несвойственная, на мой взгляд, никакой другой, кроме немецкой, литературе - плотно и компактно упаковывает бурю. Словно одна за другой падают плотины на Рейне - люди начинают говорить и говорят, говорят о детстве, о войне, о работе, о голоде, о любви, о семье, о мечтах и страхах, о деньгах и религии. Всё так буднично и обыкновенно, и кажется временами - совсем "про нашу жизнь". Эта книга производит неверояно странное впечатление; я как будто поняла её и не поняла совсем - одновременно. Так много символов и метафор, так много слов, поступков и имён - бескрайняя оратория мироздания, такой непонятный мир смены эпох и вех.

И каждая нота связана с тысячью других, сыграв одну - начинай и всю мелодию. Если мир - это музыка, то один лишь способ остановить какофонию мира - разбить инструмент Творца в мелкие щепы. Или уйти в вечный Рейн, став частью совсем иной гармонии.