Текст книги "Ротшильд, или История династии финансовых магнатов"

Спустя два года, когда Майера Амшеля охватили предчувствия смерти, он созвал весь дом и вместо прежнего составил новое завещание. В нем говорилось, что всю свою долю в фирме, свои ценные бумаги, свой винный склад он за 190 тыс. флоринов продает сыновьям, которые в дальнейшем остаются самостоятельными владельцами фирмы. Дочери, их мужья и наследники полностью отстранялись от деятельности торгового дома, а не только от просмотра книг. Из 190 тыс. 70 Майер оставил фрау Гутле, остальные деньги получили пять его дочерей. В конце завещания Майер Амшель советовал своим детям жить в согласии, любви и дружбе. Через два дня после составления завещания, 19 сентября 1812 года, Майер Амшель ушел из жизни. Вряд ли он подозревал, что заложил основу «власти мира».

Об основателе банкирского дома нет подлинных сведений, нет его портрета. В возрасте 25 лет его изображали высоким стройным мужчиной ярко выраженного израильского типа с добродушным выражением лица. По обычаям того времени он носил парик, но, будучи евреем, не смел его пудрить. Как и у отцов, у него была маленькая черная острая бородка. Несмотря на свое богатство, гетто он не покинул, оставался незаметным, терпеливым придворным евреем, без особого образования. Он даже плохо владел немецким языком. В этом смысле особенно примечательно письмо курфюрсту от 21 апреля 1805 года, текст которого изобилует огромным количеством ошибок.

* * *

Другие придворные факторы того времени тоже не отличались особой грамотностью. Как правило, переписка между придворными финансистами и представителями власти вызывала двоякое толкование. В век абсолютизма заявления и другие документы, составляемые придворными факторами, обычно переписывались обученным персоналом на немецком языке той эпохи.

Трудно определить действительные размеры состояния Ротшильда на день его смерти. Ротшильды никогда не заглядывали в документы. Известно, что сам Майер Амшель вел двойные книги, одни могли быть предъявлены властям и налоговым ведомствам, а другие содержали секретные и прибыльные дела.

Когда Майер Амшель умер, он не был ни самым богатым евреем Франкфурта, ни конкурентом крупных придворных факторов того времени. В 1800 году он был десятым в ряду состоятельных евреев. Большее состояние было тогда у Йоэля Галле и его зятя Маркуса Баруха, Бенедикта Арона Майя, Гумперта Исаака Элиаса и Михаэля Шпайера, императорского придворного фактора с 1781 года. Его состояние, нажитое на армейских поставках, уже тогда составляло 420 тыс. флоринов. Миллионные состояния оставили и известные придворные финансисты Вены, такие как Симеон Вертгеймер и Абрахам Ветцлар барон фон Планкенштерн. Придворный монетчик Фридриха Великого Ефраим, Итциг и Исаак владели каждый по миллиону талеров. Тайный финансовый советник Израель Якобсон обладал к этому времени такими земельными владениями, которые значительно превосходили состояние Ротшильда, не считая наличного капитала. Это касается и вюрцбургского придворного банкира Якоба фон Гирша из Геройта. Еще большим состоянием обладал тогда крупный придворный банкир Мюнхена Арон Элиас Зелигман барон фон Эйхталь. В завещании от 1810 года Майер Амшель Ротшильд определил стоимость своей фирмы в 800 тыс. флоринов. В этом же году семья придворного фактора Оппенгейма провела по книгам собственный капитал в один миллион французских франков. Сам он был родом из Франкфурта, с 1734 года работал сначала в Бонне, а затем в Кельне.

* * *

Главу о Майере Амшеле Ротшильде мы закончим характеристикой, которую дал ему публицист и писатель Людвиг Берне. Он тоже был выходцем из еврейского квартала Франкфурта и хорошо знал старого Ротшильда.

«Старший Ротшильд был набожным человеком, само благочестие и добродушие. У него было доброе лицо с острой бородкой, на голове он носил треуголку, его одежда была более чем скромной, почти жалкой. Так и ходил он по Франкфурту всегда в окружении целой свиты нищих. Им он подавал милостыню или добрые советы. Если на улице встречалась толпа нищих с довольными и спокойными лицами, то уже знали, что здесь недавно проходил старший Ротшильд. Однажды, когда я еще был маленьким мальчишкой, мы с отцом шли как-то в пятницу вечером по еврейскому кварталу и встретили Ротшильда, как раз вышедшего из синагоги. Помню, что, поговорив с отцом, он и мне сказал несколько теплых слов, а потом положил мне руку на голову, как бы благословляя меня».

В другом очерке говорится: «Он, как и многие другие евреи, верил, что Бог особенно награждает за те добрые дела, которые не ждут благодарности. Поэтому поздно вечером он выходил на улицу, совал в руки каждому бедно выглядевшему встречному несколько монет и быстро удалялся». Его вдова, Гутла, пережила Майера Амшеля на много лет. Она была свидетельницей блестящего продвижения сыновей, но никогда не хотела покинуть еврейского квартала, чтобы переехать к детям. «Здесь я видела, как мои сыновья становились богатыми и крепкими. Сейчас мне в моем возрасте уже не нужно надрываться, чтобы обеспечить будущее детей, но их интересы могут быть ущемлены, если я из гордости решусь покинуть мою жалкую хижину». До 90 лет она оставалась совершенно здоровой. Но когда в конце концов ей пришлось обратиться к врачу, она не была удовлетворена его предписаниями и на извинения врача возразила, что он, к сожалению, не в силах вернуть ей ушедшую молодость: «Ваши лекарства не сделают меня моложе, от них я еще больше постарею». Так она стала еще старше на четыре года. 7 мая 1849 года на 94 году жизни мать «Пяти Франкфуртцев» навеки закрыла глаза.

Продвижение дома Ротшильдов к мировой славе

В популярной литературе можно прочитать, что сыновья Майера Амшеля уже миллионерами начинали свою деятельность, а внуки даже были миллиардерами, но все это сильно преувеличено. Миллионером не начинал никто из сыновей, включая и Натана в Лондоне. У них, конечно, был солидный капитал, но миллионы, которыми они стали обладать уже в конце жизни, они заработали сами. Миллиардерами стали последующие поколения, уже в XX веке, это были даже не их внуки.

Тайна успеха сыновей Майера Амшеля кроется прежде всего в строгом следовании основным принципам, которые постоянно внушал им их отец и оставил в своем завещании.

Дипломат, публицист и задушевный друг князя Меттерниха, Фридрих фон Генц, до конца своей жизни поддерживающий дружеские отношения со всеми Ротшильдами, пытался проникнуть в тайну продвижения Ротшильдов к мировому признанию и пришел при этом к следующим выводам:

«Вопрос о том, как дом Ротшильдов смог за такое короткое время осуществить все, чего они в действительности достигли, без сомнения, интересовал меркантильные и политические умы. По всей видимости, на него не так трудно ответить, как это обычно думают. Кто, не останавливаясь на случайностях, способен понять, что успех во всех больших начинаниях зависит не только от выбора и использования благоприятного момента, а в большей степени еще и от строгого соблюдения однажды усвоенных главных принципов, тому сразу станет ясно, что было два основных положения, которые этот дом никогда не упускал из виду. Наряду с мудрым ведением дел и использованием выгодной конъюнктуры именно им они главным образом обязаны своим сегодняшним процветанием.

Первое из этих основных положений побуждало пять братьев всегда вести дела в постоянном содружестве. Это был завет, оставленный умирающим отцом. И если когда-либо над ними всходила счастливая звезда, то они были полны решимости никогда не нарушать этого правила.

После смерти отца любое предложение, с какой бы стороны оно ни исходило, было предметом совместного обсуждения, любую даже самую незначительную операцию они проводили по заранее обговоренному плану, прилагая общие усилия. Прибыль всегда делили поровну.

В течение многих лет они жили далеко друг от друга: Франкфурт, Вена, Лондон, Париж, Неаполь. Но это обстоятельство не мешало их тесному взаимопониманию. Даже наоборот, из этого они извлекали определенную пользу, так как всегда были информированы о положении дел в различных столицах. И каждый в своем городе мог более целесообразно подготовить дела, которые следовало осуществить всей фирмой.

Второе основное положение, которое они никогда не выпускали из поля зрения, заключалось в том, чтобы никогда не гнаться за непомерно высокой прибылью, любую операцию держать в определенных рамках и, насколько позволяет человеческая предусмотрительность и мудрость, оградить себя от случайностей. В этом основном правиле: Servare modum finemgue tenare – знать меру и никогда не терять цель из виду – заключается один из главных секретов их силы.

Немалое влияние на успех их предприятия оказали и личные моральные качества пяти братьев. Совсем не трудно создать многочисленную партию, если своим делом сумеешь заинтересовать других. Но чтобы объединить голоса всех партий и добиться их уважения, нужны не только материальные средства, но и определенные черты характера, которые не всегда зависят от власти и богатства».

Автор попытается подтвердить это суждение Генца. Благодаря справедливости своих требований, пунктуальности своих действий, простоте и ясности изложения своих предложений и четкому их исполнению они постоянно пользовались доверием всех правительств и знатных семей, что является одним из решающих факторов процветания любого банка. Сотрудничество и взаимная поддержка двух братьев была почти легендарной.

С полным правом Генц подчеркивает то обстоятельство, что пять братьев рассредоточили свое предприятие в пяти важнейших центрах. Одновременно это были и главные центры политической жизни. Амшель Майер, старший сын, вел все дела родового дома во Франкфурте, куда сходились все нити фирмы. Натан и Джеймс еще при жизни отца переехали в Англию и Францию и основали свои фирмы в Лондоне и Париже. Соломон поселился в имперской столице Вене, откуда князь Меттерних правил всей политикой в Европе. Карл Майер основал свой банк в Неаполе, который через империю Бурбонов обеспечивал деньгами и другие итальянские города, даже Ватикан.

В XIX веке пять братьев выпускали государственные займы почти для всех стран, что дало дому Ротшильдов возможность превратиться в абсолютную финансовую монархию. О пяти финансистах Берне писал: «Устойчивое равновесие в Европе поддерживалось евреями. Сегодня они дают деньги одной власти, завтра – другой, всем по очереди и заботятся таким образом о всеобщем мире». Мы увидим далее, что внук придворного фактора Берне очень метко охарактеризовал положение Ротшильдов того времени.

Неоднократно возникал вопрос, почему у дома Ротшильдов не было своих филиалов в Берлине и Петербурге. В Берлине утвердились банки евреев Мендельсона и Блайхредера, не считая многочисленных мелких банков. Именно банк Блайхредера установил тесные отношения с прусским государством, с Гогенцоллернами и с князем Бисмарком. Поэтому Ротшильды избрали здесь путь сотрудничества с банком Блайхредера, сделав его своим представителем в Пруссии. Ведущей финансовой силой Петербурга был дом Штиглица. Когда Ротшильды попытались обосноваться там, барон Штиглиц своим личным обращением к царю помешал открытию филиала «еврея» Ротшильда.

Без ущерба для тесных и доверительных взаимоотношений между пятью братьями, каждый из них умел в своей более узкой сфере поддерживать превосходные отношения с компетентными и влиятельными членами правительства. Еще и сегодня достойна удивления их информационная служба, всегда вовремя оповещавшая обо всех политических и финансовых намерениях. Если они намеревались получить крупный и прежде всего долгосрочный государственный заем или добиться монопольного положения в какой-либо определенной экономической области, то не боялись огромными взятками привлечь на свою сторону министров, партии и даже парламенты. Во Франции Джеймс пользовался этой системой с особым размахом.

Но в XIX веке пять братьев занимались не только финансовыми делами, не только «загребали» деньги ради денег, как говорили о них. Как и дом Оппенгейма в Кельне, они прежде всего предугадали рентабельные возможности промышленной революции. В Англии, Франции, Германии и Австрии они развили широкую экономическую деятельность, вложили свое состояние в крупные промышленные предприятия и в земельную собственность. В своих странах они считались самыми крупными землевладельцами.

Постоянному единству пяти братьев не могло помешать и то обстоятельство, что различные политические течения последующих десятилетий оказали влияние на их убеждения. Англия и Франция, так называемые западные державы, проводили либеральную политику, поэтому и предпринимательская деятельность братьев Натана и Джеймса проходила более свободно, раскованно по отношению к правительству, которое было более демократичным, чем в странах Центральной Европы. Амшель во Франкфурте и Соломон в Вене, как и их последующие поколения, оставались тесно связанными с правящими династиями, были настроены консервативно и поддерживали более близкие отношения с аристократическими кругами своих стран. Карл Майер в Неаполе, будучи евреем-финансистом, имел даже связи с Ватиканом и за свои займы был награжден высшими орденами папства. Именно консервативная держава Австрия возвела братьев Ротшильдов в дворянство и присвоила каждому впоследствии звание имперского барона.

Из пяти братьев блестящим даром финансиста обладал третий, Натан. Он больше всех способствовал процветанию и повышению авторитета дома Ротшильдов. Благодаря служебному рвению, проявленному во время наполеоновских войн, он сумел приобрести полное доверие английских политических деятелей и пользовался им на протяжении всех пятидесяти лет своей деятельности. Как его отец Майер Амшель полвека верой и правдой служил гессенскому курфюрсту, так и Натан в Лондоне постоянно сотрудничал с Джоном Чарльзом Гарри-сом, который вначале был личным секретарем английского канцлера казначейства, потом начальником по снабжению союзников и британских войск, сражавшихся на континенте, а в конце концов и канцлером казначейства.

В 1798 году Натан переехал в Англию, где, будучи агентом своего отца, скупал в Манчестере изделия фабрик, став таким образом коммерсантом, полезным в торговле дома Ротшильдов. Позже Натан рассказывал одному из гостей о своих начинаниях:

«Во Франкфурте было слишком мало места для всех нас. Я вел дела с английскими товарами. Как-то приехал один англичанин, полностью владевший рынком. Он строил из себя великого человека и вел себя так, как будто оказывал нам милость, продавая нам свои товары. Я каким-то образом обидел его, и он отказался показывать мне свои образцы. Это случилось во вторник. Тогда я сказал отцу:

«Я сам поеду в Англию!» Я говорил только по-немецки, но это ничего для меня не значило. В четверг я уже уехал. Чем ближе была Англия, тем дешевле становились английские товары. Прибыв в Манчестер, я истратил все свои наличные на покупки. Все было очень дешево, и я получил большую прибыль. Вскоре я понял, что из этого предприятия можно извлечь тройную пользу: заработать на сырье, окраске и на собственном изготовлении. Фабриканту я сказал: «Я поставлю тебе сырье и краску, а ты мне – готовый товар». Таким образом, я получил тройную прибыль и стал продавать дешевле других.

За короткое время с моими 20 тыс. фунтов стерлингов я получил 60 тыс. фунтов, двойную прибыль. Для достижении успеха я использовал только единственный принцип. Я сказал сам себе: «Что могут другие, то и я смогу». Так я достиг уровня того англичанина с образцами и многих других. У меня было еще одно преимущество: коммерсантом я стал экспромтом, без всякой подготовки. Я все брал с собой и на месте заключал договор».

В 1803 году Натан переехал в Лондон а в 1803 или 1804 году основал там еще и сегодня существующий банк «Натан Майер Ротшильд и сыновья». В 1812 году Джеймс основал в Париже фирму «de Rothschild Freres» («Братья Ротшильды»). В 1816 году Соломон открыл в Вене банкирский дом «С.М. фон Ротшильд», в 1820 году Карл Майер фон Ротшильд стал главой филиала в Неаполе. Родовой дом во Франкфурте вел Амшель Майер фон Ротшильд. Эти «Пять Франкфуртцев» руководили всеми банками как единым совместным предприятием. Их содружество прежде всего уменьшало риск, возможный при крупных государственных займах. Так называемые пул-договоры обеспечивали общность интересов. Каждые три-пять лет братья встречались на собрании общества. Эти «пять пальцев одной руки» сумели до конца века пользоваться определенной международной привилегией на эмиссию крупных государственных займов.

Самые крупные финансовые операции проводились в период между восхождением Наполеона I и свержением Наполеона III. До самой своей смерти Натан в Лондоне был основной движущей и направляющей силой всех этих операций. Его успех в Англии тесно связан с курфюрстом Гессена, который в 1809 году установил с Натаном связь через Будеруса. В феврале 1809 года Натан получил заказ скупить на 150 тыс. фунтов стерлингов трехпроцентный английский аннуитет по курсу 73,5. Так как фунт равнялся 11 флоринов, Будерус должен был выплатить Ротшильду 1 млн. 212 тыс. 750 флоринов. В декабре курфюрст решил приобрести капитал в английских акциях на сумму 150 тыс. фунтов на тех же условиях. Курфюрст был доволен, что сумел надежно вложить свои излишки, составлявшие ежегодно по меньшей мере 750 тыс. флоринов. В сентябре 1810 года последовал новый договор на приобретение английских акций на 150 тыс. фунтов по курсу 74 %. Когда Ротшильд снизил цены до 73 %, капитал повысился до 250 тыс. фунтов. Таким образом, в 1809–1910 годах Натану Ротшильду поручили скупить трехпроцентный аннуитет на 550 тыс. фунтов. Покупная цена курфюрста составила 3 млн. 240 тыс. 875 флоринов. Эта сделка была самой выгодной из всех дел, которые вел банкирский дом Ротшильдов с курфюрстом, что способствовало быстрому продвижению филиала в Лондоне.

Приобретение аннуитетов было проведено так, что фирма «Ротшильд и сыновья» деньги курфюрста перед их окончательным вложением могла использовать для краткосрочных выгодных дел.

В эти же годы Натан в Лондоне, а Джеймс во Франции проводили крупные дела по закупке золота и посредничеству в обмене для союзников против Наполеона, поэтому справедливо будет предположить, что финансовые операции осуществлялись на миллионы курфюрста. Натан Ротшильд был вынужден служить английскому финансовому управлению. С 1808 по 1816 год союзникам на континенте были переведены из Англии многие миллионы. Только за один год эта сумма составила 11 млн. фунтов стерлингов.

Британское правительство поручило банкирскому дому перевод денег для английской армии в Испании. Деньги нужно было контрабандой переправить через Францию. Здесь Джеймс Ротшильд проявил все свое искусство банкира. Он сумел вместо в заблуждение французские власти, представив перевод денег англичанами как проявление их слабости. Наполеон и французские ведомства даже и не пытались вникнуть в истинную суть дела. Эта акция во многом способствовала поражению Наполеона, чем Натан по праву гордился: «Когда я открыл торговлю в Лондоне, компания из Восточной Индии продала золота на 800 тыс. фунтов стерлингов. Я скупил все, так как знал, что золото нужно герцогу Веллингтону. Я по дешевой цене приобрел большое количество его векселей. Меня вызвали в правительство и заявили, что это золото им нужно, но они не знали, как его можно доставить в Португалию. Я взялся за это дело и переправил деньги через Францию. Это было самое удачное из всех моих предприятий».

Это действительно было одно из самых смелых дел Ротшильдов. Но Натан и Джеймс так удачно провели трансферт через Францию, что с тех пор английское правительство стало доверять Натану самые крупные финансовые операции. Так, например, по поручению правительства он купил в Париже вексель на 200 тыс. фунтов, что было необходимо для финансирования возвращения Людовика XVIII на французский трон.

После свержения Наполеона с престола аппарат Ротшильдов осуществил трансферт в 120 млн. фунтов французской репарации из Парижа в Лондон, Вену и Берлин. Капиталов банков Ротшильдов было достаточно, чтобы предлагать такие миллионные суммы. Ни одна банковская фирма континента не могла провести подобную финансовую операцию, не говоря уже о крупных займах.

В 1904 году, в год юбилея Лондонской фирмы, был опубликован каталог займов с 1804 по 1904 год. Насколько он был полным, осталось под вопросом, как и то, были ли это займы всех пяти домов, потому что у Ротшильдов были дела, о которых так и не узнали потомки. Но даже в этих займах отчетливо отражается политика XIX века. Они полностью опровергают утверждение о том, что Ротшильды не занимались политикой и их интересовали только деньги. Известно, что их заемная политика во время кризисов 1830 и 1840 годов предотвратила войну, а в 1866 году они не дали денег ни Пруссии, ни Австрии. Их финансовые операции после 1815 года были далеки от всяких войн. Но полностью прекратить войны в мире не под силу было даже финансовому могуществу дома Ротшильдов.

Предложив в 1824 году заем Бразилии, Ротшильды вышли за пределы Европы. До конца века Бразильская империя оставалась в финансовом отношении доменом Ротшильдов.

Заем, предоставленный Греции в 1832 году под гарантии Англии, Франции и России, дал Афинам возможность образовать независимую монархию.

Как известно, французскую репарацию Германии в 1870–1871 годах ускорили с французской стороны Ротшильд, с немецкой стороны Герсон Блайхредер, доверенное лицо Бисмарка. Получение этих 5 млрд. франков было большим достижением «Н.М. Ротшильда и сыновей» совместно с банкирским домом Баринга Бротерса, где вначале были собраны два миллиарда, затем в 1872 году еще три миллиарда франков. Банкиры и финансисты, во главе с фирмой «Н.М. Ротшильд и сыновья», гарантировали стабильность обменного курса. Эта крупная акция в пять миллиардов, проведенная совместно с бароном Альфонсом фон Ротшильдом из Парижа, стала возможной лишь потому, что семья Ротшильдов и их друзья мобилизовали все свои источники и всю свою энергию.

Операцией еще большого политического значения считается приобретение 49,3 % основного капитала акций Суэцкого канала. Для этого английскому правительству понадобилось почти 80 млн. Нужно было действовать очень быстро. Ротшильд представил деньги тотчас же. Нет ничего удивительного в том, что премьер-министр Дизраэли воскликнул:

«Ротшильды не могут быть лишними».

Когда Англия отменила рабство, Натан предоставил заем в 15 млн. фунтов, чтобы возместить убытки рабовладельцам.

Что Ротшильды ставят на карту во время военных потрясений, хорошо можно понять из письма Джеймса своему брату Соломону в 1830 году: «У нас еще на 18 млн. франков номинальной французской ренты. Если сохранится мир, получим 75 %, а если разразится война, то 45 %… Поверь мне, по моему мнению, сейчас многое зависит от князя (Меттерниха); если он захочет мира… то будет мир».

У Натана было четыре сына и три дочери. Еще при жизни он завещал своим детям около 800 тыс. фунтов. Кроме того, каждый из его сыновей унаследовал еще 120–150 тыс. фунтов, помимо торгового капитала. Помпезные похороны 8 августа 1836 года в Лондоне показали, какую власть и силу приобрел Ротшильд в Англии. За гробом шли послы великих держав, лорд мэр, шерифы, члены муниципалитета, на ногах был весь Лондон. Руководство общим домом теперь перешло к Джеймсу в Париже. Главой фирмы в Лондоне стал сын Лионель. Когда в 1858 году его в четвертый раз избрали в нижнюю палату, дружба с консерватором Дизраэли дала ему возможность провести в Англии полную эмансипацию евреев.

После основания рейха финансовая политика лондонских Ротшильдов была направлена на установление взаимопонимания между Германией и Англией. Но именно здесь оказалось, что политические силы все же сильнее финансовых интересов. В 1866 году дом Ротшильдов напрасно старался помешать войне с Пруссией. В 1879 году Лионель умер. Его сменил Натаниель. Состояние Ротшильдов в Лондоне оценивалось тогда в два миллиарда марок. Вначале Натаниель был наследным баронетом, в 1885 году стал лордом. Он был первым евреем, который вошел в палату лордов. Потомки Натана полностью срослись с английским обществом. Они занимались не только финансовыми делами, но интересовались искусством и наукой. Женская половина выходила замуж в дома английской аристократии, не меняя своей веры. Ганна Ротшильд (1851–1890) была супругой премьера лорда Розбери, она пользовалась большим авторитетом в среде английских евреев.

* * *

Джеймс Ротшильд в самом начале своей деятельности был только агентом брата Натана в Париже. После свержения Наполеона он все больше и больше стал вникать в финансовые дела родового банка и уже смог самостоятельно принимать участие в крупных государственных займах и делах бирж и промышленных предприятий. Будучи противником Наполеона, он быстро установил добрые отношения с возвратившимися Бурбонами. Когда в результате июльской революции Бурбоны были свергнуты, парижскому банкирскому дому удалось войти в контакт с буржуазным королем Луи Филиппом из дома Орлеанской линии.

Еще больше, чем Натан в Лондоне, он поддерживал постоянные связи с ведущими министрами, поэтому всегда был в курсе их планов. Часто случалось так, что тексты их речей в парламенте ему были известны еще до того, как их произносили. Он был настоящим мастером в нужное время и в нужном месте вручить подарок (Douceurs). Этим же методом он привлек на свою сторону и прессу. Хотя Ротшильды не основали ни одной газеты, своими финансовыми средствами они довольно сильно влияли на их политическое направление. Используя различные Douceurs, он смог привлечь на свою сторону и видных публицистов. Известный поэт Генрих Гейне был частым гостем в доме Джеймса Ротшильда. Гейне зарабатывал часто на биржевых сделках Джеймса, поэтому принимал «подарки» без лишней скромности. На праздниках и торжествах Джеймс охотно окружал себя учеными и артистами. Он хотел слыть не только «королем Ротшильдом I», по и меценатом.

Первые финансовые акции, в которых Джеймс принимал участие, касались превращения прежних пятипроцентных государственных займов в трехпроцентные. Из других государственных займов особенно следует указать на займы папе, где Джеймс, пользуясь случаем, вкладывал деньги для своих единоверцев в теократическом государстве. Какие прибыли получал Джеймс от спекуляций на бирже, рассказывает в своих письмах дипломат Курт фон Шлецер. 23 мая 1864 года барон Александр фон Штиглиц, директор Русского государственного банка, потомок придворного еврея из Арользена, посетил своего коллегу Джеймса Ротшильда, который поведал ему, что неожиданно сразу выиграл на бирже 24 миллиона. Обратившись к Штиглицу, он признался, что ничего подобного на бирже еще не случалось.

За четверть века Джеймс стал вторым из самых богатых людей, только состояние короля было больше. Несколько озлобленно описывает Гейне положение Джеймса в середине века: «Мне приходилось видеть людей, которые, приближаясь к великому барону, вздрагивали, как будто касались вольтова столба. Уже перед дверью его кабинета многих охватывает священный трепет благоговения, какое испытывал Моисей на горе Хорив, когда он заметил, что стоит на священной земле. Точно так же, как и Моисей, снимал свою обувь, так и какой-либо маклер или агент по обмену, отважившись переступить порог личного кабинета господина Ротшильда, прежде всего стягивал с себя свои сапоги, если не боялся при этом, что его ноги будут пахнуть еще хуже, и этот запах стеснит господина барона. Личный кабинет Джеймса и на самом деле представляется удивительным местом, вызывающим возвышенные мысли и чувства, как вид океана или неба, усеянного звездами: здесь можно почувствовать, как ничтожен человек и как велик Бог! А деньги – это Бог в наше время, и Ротшильд – его пророк».

Натан указал братьям на те выгодные шансы, которые может предоставить строительство железных дорог. Он посоветовал им принять в этом участие, и Ротшильды действительно внесли свой вклад при строительстве сети железных дорог во Франции, Бельгии и Австрии.

Чтобы получить привилегию на строительство Северной дороги во Франции, Джеймс не жалел никаких средств. Подкуплены были парламент и пресса, когда железнодорожное общество выпустило 400 тыс. акций по 500 франков. Члены обеих законодательных палат получили 15 тыс. акций на 4,5 млн. в качестве Douceurs. Таким же образом заставили замолчать и прессу. Редакторы отдельных газет получили в подарок по 70, 100 и 150 акций, в зависимости от значимости издания. Все газеты молчали, только «Националь» составила исключение. Ее редактор, которому Ротшильд послал сто акций, подарок отклонил и не поддержал проект Ротшильда на строительство железной дороги. Но барон Ротшильд все-таки получил концессию на строительство Северной дороги. Здесь уместным было бы замечание государственного канцлера Меттерниха, который в одном из доверительных писем послу в Париже отметил финансовую мощь Ротшильда во Франции следующими словами: «Банкирский дом Ротшильда играет во Франции гораздо большую роль, чем правительство какого-либо иностранного государства, может быть, за исключением Англии. Для этого есть свои объективные причины, которые с моральной стороны, конечно, не могут быть оправданы: основной движущей силой во Франции являются деньги. Совершенно открыто признают коррупцию, этот практически поистине самый значительный элемент современной системы представительства» Хотя Ротшильды и вложили крупный капитал в европейские железные дороги, но основную прибыль получили благодаря успешным спекулятивным сделкам с акциями. Джеймс, например, на ценных бумагах железной дороги получил более сорока миллионов франков, так как курс акций из-за соответствующего влияния за короткий срок поднялся на девятьсот франков. Если курс поднимался до определенной отметки, Ротшильд продавал акции. Таким образом Ротшильд мог возместить неизбежные убытки. Так в 1856 году на много миллионов «прогорел» казначей Северной дороги.

Когда к власти пришел Наполеон III и стал императором, Ротшильд утратил свои взаимоотношения с троном. Новый император не забыл, как его дядю свергли при помощи миллионов дома Ротшильда. Но Джеймс нашел поддержку у императрицы Евгении, так как он в отличие от других финансистов с самого начала поддерживал брак Наполеона с испанской графиней Монтийо. Но отношения с Наполеоном оставались довольно прохладными, несмотря даже на визит, который император нанес Джеймсу в его роскошном дворце. Напротив, император старался отдалить дом Ротшильда, предоставив для конкуренции более благоприятный кредит братьям Перейре и всячески поддерживая их банк. Но Ротшильдам еще суждено было увидеть провал этой конкуренции, им вообще всегда удавалось преодолеть любых конкурентов.