Текст книги "Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1"

АЛХИМИК ЗАНТИЛЬО

Несколько дней спустя, вечером, молодая королева Изабелла стояла в своем будуаре перед хрустальным зеркалом в золотой раме, и намеревалась одеться в великолепное платье при помощи маркизы де Бевилль. В глубине комнаты старая дуэнья33
  Умудренная житейским опытом женщина, наблюдающая за поведением и нравственностью девушки.


[Закрыть] Марита, всегда любившая во всем сомневаться, на все возражать, покачивала головой.

Покои молодой королевы выходили, как читатель, может быть, помнит, частью в парк, частью – на каменную террасу.

Сквозь отворенные окна слабо освещенного красноватыми огнями будуара веяло запахом цветов и живительной, ароматной прохладой. Деревья, вершины которых достигали окон верхнего этажа, при бледном свете луны отбрасывали такие причудливые тени, какие вряд ли удалось бы запечатлеть на холсте самому искусному художнику.

Будуар молодой королевы убран с истинно восточной пышностью и выглядит обольстительно.

Кресла и стулья с позолоченными спинками, диваны, маленькие столики с резными ножками, богатый ковер, заглушающий шаги, канделябры с красноватыми колпаками, свет от которых нежно скользит по всей комнате, – все это вместе взятое придает роскошно убранному будуару королевы таинственную, неотразимую прелесть; здесь юная, обворожительная королева не только обнажает свои формы, уже вполне развившиеся с южной пышностью, но и открывает особо доверенным лицам свои чувства, наклонности, самые затаенные мысли, зародившиеся вне этого будуара! Маркиза де Бевилль, живая и шаловливая француженка, оригинальные, веселые выходки которой часто вызывают улыбку одобрения, более других статс-дам приближена к молодой королеве и участвует во всех ее затеях. Паула де Бевилль во всех случаях выказывала пылкость и дерзкую смелость, чрезвычайно нравящиеся ее госпоже. Пока дуэнья Марита убирала в беспорядке разбросанные книги и бумаги на письменном столе, над которым в простенке между окнами висит позолоченное распятие, Изабелла и Паула хохотали, шептались и придумывали наряд пооригинальнее.

Королева только что расстегнула тяжелое шелковое платье и рассматривает в зеркале свой прелестный стан, стянутый розовым атласным корсетом. Она стоит подле маркизы, которая принесла ей новую накидку. Точеные плечи, прекрасная шея, белизну которой подчеркивает золотая цепочка с подвешенным на ней амулетом, начинающая округляться грудь отражаются в большом хрустальном зеркале, и, право слово, на подобную картину стоит подсмотреть. Прибавьте к этому густые, превосходные черные волосы, лишенные всякого убранства и кажущиеся оттого прекраснее, голубые мечтательные глаза и выражение молодого лица, то гордое и смелое, то мягкое и меланхолическое.

Кому в эту минуту посчастливилось бы увидеть расцветающую красоту королевы и полюбоваться на этот пленительный, чудный образ, тот поистине должен был бы согласиться, что эта юная женщина – венец создания!

Изабелла украдкой улыбалась, заметив в зеркале, что ее формы становились все прекраснее и совершеннее. Маркиза, наблюдавшая за ней с лукавой улыбкой, также встала перед зеркалом, чтобы сравнить свои пленительные формы с формами королевы. Резвая француженка была большой кокеткой, что особенно нравилось в ней молодой королеве, но оказывало на нее самое вредное влияние.

Туалет маркизы, получавшей прямо из Парижа свои прелестные платья, имел тот вызывающий, обольстительный, дерзко ветреный характер, который находится у самых крайних пределов приличия и дозволенного кокетства, но ловкие и грациозные француженки умеют оставаться на этой узкой границе, не переступая ее ни на шаг.

Дуэнья Марита помогала молодой королеве надеть темное платье и прикрепить сверху коричневую широкую накидку, позволяющую покрыть и голову.

– Мне как-то страшно, ваше величество, вы бы лучше не ходили никуда ночью!

– Неужели, Марита, ты еще так плохо знаешь свою неугомонную Изабеллу, с которой ты, бывало, едва могла справиться? Чтоб я отказалась от плана, который два дня забавляет меня как ребенка и дает волю моему воображению? Нет, нет, дорогая Марита, ожидай от меня чего угодно, только не думай, чтоб я лишила себя этого очаровательного, необыкновенного приключения!

– Если с вами случится беда, – предостерегала робкая дуэнья, складывая руки, – меня со срамом и бранью выгонят из дворца!

– Будь спокойна, Марита, Изабелла ручается за все! Да наконец, что же такое может с нами случиться?

– Правительница, ваше величество, может прислать за вами или сама прийти.

– Тогда смело, не колеблясь, скажи, что королеве было угодно прогуляться в парке! – учила Изабелла престарелую дуэнью.

– А если ее величество разгневаются?

– Моя мать всегда давала мне полную свободу, если хотела сделать для меня что-нибудь приятное, а посещение знаменитого гадателя Зантильо доставляет мне несказанное удовольствие, Марита!

Дуэнья озабоченно покачала головой и оправила широкую накидку королевы.

Маркиза де Бевилль высунулась в комнату, на ней был также широкий плащ с покрывавшим голову капюшоном.

Высокие золотые стенные часы пробили десять.

– Если вы готовы, маркиза, так пойдемте скорее и не забудьте ключи от парка!

– В такой отдаленный, глухой квартал, одни, без всякой защиты, – жалобно проговорила дуэнья. – Пресвятая Матерь Божья! Чем это кончится?

Изабелла и маркиза вышли из будуара в освещенный коридор, в конце которого мраморные ступени вели к месту пересечения дворцовых коридоров. Ни лакея, ни караульного! О, удача! Обе девушки проворно скользнули вниз по лестнице, потом направились к двери в парк, через которую незадолго до того проходила тень, оказавшаяся Мунноцем, герцогом Рианцаресом.

Паула быстро, стараясь производить как можно меньше шума, сунула ключ в замок редко отворявшейся двери, задвижка щелкнула и дверь со скрипом отворилась.

Изабелла прислушалась, потом обе девушки с сильно бьющимися сердцами спустились в парк, покрытый вечерней темнотой, и заперли за собой дверь. Они обе тихонько смеялись, заранее наслаждаясь восхитительным приключением, которое ожидало их. Пройдя каштановую аллею, они миновали фонтан, вода которого блестела при лунном свете, стали пробираться к двери, выходившей на улицу.

Это было пикантное развлечение, какого молодая королева еще никогда не испытывала. Маркиза, держа ключ в своей маленькой руке, осторожно подходила к последнему препятствию.

Вдруг она слегка вскрикнула от удивления. Они увидели, что с другой стороны приближался мужчина: он должен был непременно заметить их, если бы они еще хоть шаг сделали вперед.

Паула и Изабелла живо скользнули под тень каштановых деревьев, откуда при свете луны ясно смогли разглядеть приближавшегося человека.

– Если глаза меня не обманывают – это дон Серрано, недавно нам представленный, – шепотом сказала Изабелла.

– Да, это он! – подтвердила маркиза. – Как вы думаете, не открыться ли нам ему?

– Без сомнения, ведь это замечательно, что мы встретили его. Он будет нашим рыцарем в дороге и будет защищать нас!

– А если разболтает? – недоверчиво спросила Паула.

– Об этом уж я позабочусь, маркиза. Он уже близко – скажем!

Изабелла вышла из-под тени деревьев, молодая статс-дама последовала за ней.

Франциско, до сих пор не встретивший ни души в редко посещаемом, несколько запущенном парке, поднял голову и внезапно увидел перед собой точно выросших из-под земли двух девушек, шедших весьма быстро, несмотря на свои тяжелые плащи.

– Ах… дон Серрано… вы мечтаете в летнюю ночь? – спросила лукавым тоном и с прелестной улыбкой молодая королева, немного приподняв свой капюшон на голове.

– Королева?! – с удивлением прошептал Франциско.

– Она самая… но в эту минуту только донна Изабелла, выходящая на оригинальное приключение и вдобавок имеющая счастье встретиться с кавалером, который не откажется сопровождать и защищать нас; право, наш таинственный план все более и более начинает доставлять мне удовольствие!

Серрано поклонился.

– Я душой и телом принадлежу вашему величеству! – сказал он вполголоса.

– Как вы мило умеете говорить шепотом, и как хорошо, что на вас плащ, скрывающий ваш мундир; как будто вы знали о нашем плане. Уж не маркиза ли… – Изабелла бросила на свою удивленную спутницу вопросительный, любопытный взгляд.

– Я не видела дона Серрано с того вечера, как ваше величество говорили с ним, – отвечала Паула, быстро положив руку на сердце для большей убедительности.

– Я пошутила… однако пойдемте скорее. Дон Серрано, нам предстоит путь на улицу Толедо.

– Как, ваше величество, в этот квартал, пользующийся такой дурной репутацией?

– О, с вами я без страха пошла бы, кажется, в закоулки инквизиционной палаты! Кто с таким мужеством встречается с тенями и привидениями, как вы…

– Королеве угодно смеяться надо мной! – сказал Франциско не без упрека, идя подле Изабеллы к дверям парка.

– Нисколько, уверяю вас, дон Серрано, я доказала вам свое участие, послав своих приближенных, когда узнала об этом удивительном происшествии. Маркиза, передайте дону в руки и ключи, и судьбу нашу!

Паула исполнила приказание.

– Если ваше величество сказали это серьезно, то я могу гордиться таким доверием, – прошептал Франциско, осторожно отворяя калитку в стене и выходя первым на темную улицу посмотреть все ли спокойно.

Изабелла и маркиза быстро последовали за ним. Франциско запер за собой дверь и очутился на открытой улице со своими дамами.

Только теперь он почувствовал всю опасность этого пути – вдруг кто-то осмелится оскорбить королеву или какой-нибудь нахал вызовет его на ссору в этой глухой части города, изрезанной переулками, которую он даже хорошенько не знает!

Тогда узнали бы его и королеву, потому что он непременно пустил бы в дело шпагу, а таким образом приключение могло иметь нежелательные последствия.

– Улица Толедо, – вполголоса обратилась к нему Изабелла, – тут ведет налево переулок, а в этом переулке находится гостиница. Как она называется, маркиза?

– Трактир «Рысь», — тихо ответила Паула.

– Ради всех святых! – в изумлении воскликнул Франциско. – Что понадобилось вашему величеству в этой стороне?

– Знаменитый гадальщик Зантильо, умеющий предсказывать будущее! Мне любопытно узнать, что он скажет. Но не слишком ли далеко это для вас, дон Серрано?

– Спросите лучше, ваше величество, готов ли я умереть за вас сию же минуту, я не замедлю с ответом.

– Ну, так рядом с трактиром мы найдем одинокое жилье. Поспешим!

Все трое, закутанные в плащи, пошли по грязным улицам в отдаленную часть Мадрида, где приютилась голая нищета. Они миновали Пласо Педро, на которой не осталось и следа от смертной казни, происходившей здесь несколько дней назад, и достигли грязной, плохо освещенной улицы Толедо. Низкие полуразвалившиеся Дома с мелочными лавками, шинками и неприветливыми квартирами, толпа оборванных мужчин и женщин, ребятишки, просящие милостыню, шатающиеся с угрозами пьяные – вот картина, которую с испугом и отвращением увидела молодая королева. Она ближе прижалась к Серрано и чуть было не вернулась с дороги, но самолюбие заставило ее привести в исполнение задуманный план.

В эту минуту на одной из дальних боковых улиц, потом все ближе к ним, раздался неистовый крик, послышались громкие голоса.

– Держи убийцу, хватай его, он, верно, тут спрятался! Женщина кричала душераздирающим голосом.

– Дитя мое, дитя мое убили, человек в черной одежде убил, выпил из моего ребенка кровь!

Королева в ужасе остановилась. Крик матери был полон невыразимого отчаяния,' а то, что она кричала, потрясло королеву до глубины души. Изабелла вся побледнела, задрожала и схватила Серрано за руку.

– Из ребенка кровь выпил? – чуть слышно повторила она.

Франциско вспомнил, что он еще в замке своего отца слышал про вампира, наслаждением которого было выпивать горячую кровь молодых, невинных девушек. Сейчас, когда он узнал вновь о совершенном зверском злодействе, холодная дрожь пробежала по его телу.

С криком приближалась толпа народа, женщины, ломавшие руки, и мужчины, ревностно обыскивавшие с факелами у всех домов, во всех закоулках. Картина была ужасающая: двое бородатых мужчин бежали впереди, не переставая кричать:

– Ищите его, держите вампира!

Четверо или пятеро других бледных людей из сострадания оглядывали всю окрестность, также держа факелы, бросавшие на шествие зловещий отсвет. За ними следовало множество молодых и старых женщин, несших мертвую девочку лет десяти, с широко раскрытой раной на белой груди, как раз над сердцем. Другие мужчины и женщины с плачем и с криком завершали страшное шествие, направлявшееся по улице Толедо к ближайшему караулу.

– Дитя мое, дитя мое убито! – не переставала кричать мать, ломая руки, и нетвердым шагом, то спотыкаясь, то выпрямляясь снова, шла за стонущей толпой, из которой время от времени раздавались выкрики:

– Вампир в Мадриде!

Королева стояла с бледным лицом и смотрела вслед ужасной процессии, между тем как маркиза невольно перекрестилась и в испуге дрожала.

– Этот вампир, говорят, человек, – в душевном смятении тихо проговорила она, – кто бы мог в это поверить?

– А все-таки утверждают, что это правда, – сказал Франциско, – хотя никто и никогда не слыхал крика о помощи от его жертв, всегда выбираемых им из числа маленьких девочек.

– Пойдемте скорее, дон Серрано, мы должны повернуть на ту улицу, откуда вышло это страшное, погребальное шествие, потому что там трактир и дом алхимика.

Найдя дом гадальщика, Серрано начал стучать, но на его стук долго никто не отвечал.

Наконец кто-то пошевелился за дверью и грубый голос спросил неприветливым тоном:

– Кто тут еще такой пришел беспокоить ночью?

– Вы Зантильо, знаменитый мадридский алхимик?

– Ну да, а вам что?

– Одна дама хочет узнать от вас свою судьбу, отворите! – повелительным тоном сказал Серрано, которому эти вопросы надоели.

– Так скажите вашей даме, пусть она придет завтра днем, а не ночью; у меня в это время есть дела поважнее, чем болтать со всякими любопытными!

– За ваши предсказания будет заплачено золотом! – шепотом обещал Франциско.

– Я скоро не буду больше нуждаться в нем; еще десять лет, и я буду иметь столько золота, сколько не добыть во всех частях света, – говорил старый Зантильо, отворяя дверь, – еще десять лет должно освещать солнце мою смесь – она уже окрасилась – и тогда она будет совсем готова!

– Еще десять лет, – невольно повторил дон Серрано, рассматривая старца, вдруг очутившегося перед ним в своем длинном, темном одеянии с широкими рукавами, – а сколько времени вы уже ждете?

– Четырнадцать лет, юный незнакомец. Я рассчитал, что смесь следует выдерживать двадцать четыре года! Где ваша донна?

Королева, закутанная в плащ, подошла, маркиза за ней.

– А что нужно здесь другой донне? – спросил Зантильо, старик с белой бородой, которая доходила до самого золотого пояса, стягивавшего его темную одежду.

– Приятельница моей донны, пожелавшая видеть вас, великий Зантильо!

– Суетное любопытство! Старый Зантильо не такой гадальщик, чтоб каждому смотреть на ладонь, как это делают цыганки, и болтать всякий вздор. Старый Зантильо изучает планеты и влияние их на нашу землю, старый Зантильо постигает силы природы, и не одну тайну уже он исследовал, не одно чудо подчинил себе! Так это вы, донна, хотели узнать свою судьбу? – продолжал он, но ни один мускул на его старом, сморщенном лице не дрогнул, только глаза, ярко озаренные свечой, которую он держал в руке, горели юношеским огнем. – Пожалуйте за мной!

– Одна? – спросила встревоженная Изабелла.

– Одна, донна, или вы хотите, чтоб ваш кавалер слышал мои слова, видел те образы, которые я вам покажу?

– Донна, сопровождающая меня, и кавалер могут видеть и слышать все, что вы мне будете показывать и говорить, – отвечала не задумываясь молодая королева, потому что ни за что на свете не хотела одна входить к Зантильо, становившемуся все более и более известным всему Мадриду как чрезвычайно искусный алхимик.

– Как вам будет угодно, – пробормотал старик, – входите! Когда вы переступите порог священной комнаты, то делайте все так, как я вам скажу, и, если жизнь вам дорога, не говорите ни слова. Вы, донна, идите следом за мной и встаньте в тот круг, который вы видите на полу, вы же оба останьтесь вне круга!

Когда Зантильо запер за собой дверь своего одинокого, таинственного жилища, Серрано с любопытством осмотрелся. Сени, в которых он стоял с обеими дамами, были широкие, вымощенные камнями. Направо была дверь с разными непонятными надписями и иероглифами, налево темный коридор. В том направлении, куда пошел Зантильо, Франциско увидел впереди несколько ступеней, ведущих к большой двойной двери. Когда алхимик подошел к ней, ее отворила чья-то невидимая рука, и раздался шум, подобный треску пылающих дров.

Зантильо поклонился и вошел в обширную комнату, наполненную дымом, но без запаха. Королева последовала за ним, потом маркиза, которой было немного страшно, и дон Серрано, полный ожидания. Дверь заперлась за ними с тем же самым шумом и так быстро, что Франциско, как ни старался, не мог распознать, какая сила приводила ее в движение.

Ни свечки, ни лампы не было в слабо освещенной туманной комнате, даже стен нельзя было различить с первого взгляда. Гости алхимика очутились в каком-то странном, непроницаемом дыму.

Зантильо твердым шагом пошел вперед. Изабелла следовала за ним. Вдруг у ее ног, на полу, сверкнул блестящий серебряный круг; она вошла в него вслед за гадателем.

Паула и Франциско, оставшиеся в ожидании у двери, видели, как королеву окружил туман.

В эту минуту в комнате поднялся шум, подобный шуму сильной, порывистой бури, а между тем воздух вокруг присутствующих был неподвижен. Там, где стоял Зантильо, вдруг что-то сверкнуло, раздался шум и на широком алтаре вспыхнуло высокое пламя великолепного цвета, причину возникновения которого Франциско никак не мог себе объяснить; перед ним потускнели два беловатых огонька, которые вспыхивали возле него и теперь точно блуждающие огни прыгали над самой землей.

Зантильо стоял перед прекрасным, ярким пламенем и смотрел прямо на него; в середине блестящего круга, широко обхватившего и его, и алтарь, находилась Изабелла, полная ожидания, с бьющимся сердцем.

В обширной комнате сделалось теперь так тихо, как в запустелой церкви, только у стен, вдали, еще волновались, покрывая их, последние облака тумана.

– Пламя не обманывает меня своим чудным сиянием, тебя окружает порфира! – начал свою речь старый алхимик выразительным голосом, таким, какой, вероятно, был у древних прорицателей, – голову твою украшает корона, а прошедшее твое было ясно как солнечный луч. Я вижу супруга, предназначенного тебе! Люди в черном одеянии ведут его на ложную дорогу, они дают ему пить яд. Горе мне! Ты – Изабелла, дочь того жестокосердного, который приказал подвергнуть пытке моего отца, – вдруг воскликнул алхимик, – я вижу, как ты падаешь с высоты и попираешь ногой свою корону, как над тобой тяготеет проклятие предков, доставшееся тебе по наследству, как твой сгнивший престол обрушивается от руки того героя, которого ты однажды увидишь в зеркале, коленопреклоненного перед тобой!

– Перестань, ужасный человек! – простонала, глядя на алтарь, бледная как смерть королева, испуганно протягивая вперед руки и отшатываясь к Серрано.

В ту же минуту чудный яркий огонь угас, Зантильо упал, бледные огоньки поднялись снова, распространяя дым и туман и закутывая ими присутствующих.

Серрано оглянулся, дверь отворилась сама собой; он взял под руки обеих женщин, почти падавших от страха, и стал спускаться вниз по лестнице к двери, а оттуда, наконец, на чистый воздух.

Страшный грохот раздался в доме алхимика, позади них. Серрано был потрясен словами гадателя не менее, чем королева и маркиза, и потому благодарил Пресвятую Деву, когда за ними заперлась дверь и когда на них повеял свежий ночной воздух.

– Какой он страшный! – прошептала Изабелла. – Вашу руку, дон Серрано.

Франциско почувствовал, как королева оперлась на него своей дрожащей рукой и, полная тревоги и испуга, прижалась к нему. Маркиза с трудом оправилась от страха и поддерживала королеву с другой стороны. Помогая друг другу, они пошли назад, по мрачной, неприветливой улице.

Когда они проходили мимо трактира «Рысь», в нем еще раздавались крики и дикое пение, а мимо них мелькали оборванные, нищенские фигуры. Через низенькую дверь трактира, в котором, по-видимому, находился всякий сброд, выходила толпа цыган, возвращавшихся в свои леса; впереди шел высокий и широкоплечий цыганский князь с посохом в руке. Его наряд был живописен: шляпа с пестрыми лентами, широкая рубашка, увешанная блестящей цепочкой. Его ноги, одетые в короткие черные бархатные штаны, ловко приплясывали под веселые, мирные звуки скрипки, на которой играл шедший подле него гитанос. Цыганки с ребятишками за спиной следовали за ним, а сбоку шли безмолвные, мрачно глядевшие мужчины, с черными разметавшимися волосами.

Вдруг Франциско вздрогнул. Он забыл, где он находился, забыл, что вел королеву, он увидел в толпе цыган одну фигуру, мелькнувшую в полумраке и заботливо державшую ребенка на руках. Крик вырвался у него из груди, его сердце сильно забилось: это была она, это, без сомнения, была она! Чудная минута свидания с ней настала!

С криком «Энрика!» хотел он броситься за своей возлюбленной, которой принадлежала вся его душа и которую он наконец увидел после жестокой разлуки.

Испуганная королева удержала его за руку, с изумлением глядя на своего спутника, как будто хотевшего вырваться от нее. Встревожившись, спросила:

– Что с вами случилось, дон Серрано? Уж не хотите ли вы бросить нас и пуститься за одной из этих обольстительных цыганских девушек?

Холодная дрожь пробежала по телу Франциско. Он хотел забыть все, вырваться, закричать, он должен был догнать ее!

– Вы взялись проводить нас обратно во дворец, дон Серрано, не можете же вы оставить королеву здесь, на улице между всяким сбродом, и подвергнуть ее опасности! – сказала Изабелла.

Протянутая рука Франциско опустилась, уста, готовые закричать, онемели – он должен был остаться! Нестерпимое отчаяние овладело им.

– Простите, ваше величество! – шепотом извинился он. – Мне показалось, что передо мной мелькнула и исчезла одна особа, которая мне очень дорога.

Все свое состояние, замок Дельмонте, половину своей жизни он отдал бы, чтобы в эту минуту освободиться от проклятых оков, но долг чести обязывал проводить во дворец прекрасную молодую королеву, опиравшуюся на его руку и вверившую ему свою жизнь! Он шел все поспешнее, достиг наконец стены, окружавшей парк, отворил калитку и благополучно провел обеих дам через темные аллеи парка.

Отворив последнюю дверь и убедившись, что теперь королева вне опасности, Франциско стал живо прощаться. Он думал только об Энрике, едва слушая, что благосклонно шептала ему Изабелла, бросая на него свой прелестный взгляд.

– Благодарю вас, дон Серрано, я ваша должница. На днях, я слышала, королевская гвардия выступит в поход вместе с остальным войском против генерала Кабрера, вы также будете участвовать в сражении; в знак своей милости я хочу дать вам с собой в опасную дорогу талисман, – вот возьмите и носите его.

Изабелла, еще взволнованная впечатлениями, сняла со своей груди маленькую золотую цепочку с висевшими на ней топазом, вправленным в золото, и маленьким образком, быстро разорвала ее и отдала талисман удивленному Франциско.

– На память о вашей сегодняшней услуге! – прошептала она и бегом пустилась к себе, дружески кивнув головой оставшемуся кавалеру.

– Искренне благодарю! – с трудом проговорил Серрано. Постояв некоторое время в нерешительности, бросился бежать по темным улицам к тому месту, где недавно видел Энрику с ребенком, с его ребенком. Запыхавшись, добежал он до того переулка и спросил у слуг подозрительного трактира, не видели ли они девушку с ребенком на руках.

Никто не мог ничего сказать нетерпеливо искавшему Серрано, богатый мундир которого был виден из-под расстегнувшегося плаща. Не теряя надежды, он обыскал все закоулки улицы Толедо, но все было напрасно!

На рассвете он вернулся, едва дыша, покрытый пылью и грязью, в дом лавочника Ромоло, где его ждал обеспокоенный Доминго. Он сообщил Серрано по просьбе дона Олоцаги и дона Прима о предстоявшем на другой день выступлении, поскольку вблизи столицы были замечены аванпосты и шпионы генерала карлистов Кабреры.

– Осмотрел ли ты и зарядил ли наши пистолеты? – спросил взволнованно Франциско.

– Все в исправности, – отвечал старый Доминго.