Текст книги "Жёлтый император"

Прошло всего несколько минут, прежде чем Матвею удалось разыскать состав, отправляющийся в Баку.

– Вы Иван Иванович? – вполголоса спросил Матвей, когда на его стук из окна локомотива выглянул мужчина. – Можно?

– Иваныч! – крикнул внутрь тот. – Кажется, твой гость пришёл.

– Чего орёшь? Говори тише, – вытирая тряпкой руки, появился и сам Иван Иванович. – Как звать?

– Матвей.

– Ну, ну, – машинист застыл в окне и не спешил открывать дверь, изучающе оглядывая пассажира в неверном свете фонаря. Он был уверен – тайный отъезд этого юноши обязательно связан с какой-то неблаговидной проделкой или нежеланием служить в армии, и, казалось, ничто не могло переубедить старого служаку. Он согласился взять с собой пассажира только под нажимом жены. Но в тайне от супруги решил обязательно выговорить дезертиру, всё что о нём на этот счёт.

– Ладно, сейчас открою, – недружелюбно глядя на путешественника, согласился машинист. – Забирайся, – и протянул руку, чтобы юноша мог уцепиться. – Я тебя и жду. Вещи уже здесь.

– Я сам, – огрызнулся Матвей. Он догадался о подозрениях машиниста и внутренне негодовал: «Почему наш человек не о хорошем думает, а сразу о плохом?»

– Гордый! – усмехнулся Иван Иванович. – Чего ж тогда бегаешь?

– Кто сказал, что я бегаю? – вызывающе уставился на машиниста Матвей. «Этот мог бы оказаться информатором спецслужб, – мелькнула тень подозрения у Матвея, и он сразу пожалел, что поддался на страхи профессора. – Надо было ехать как все пассажиры, – корил он себя. – Что бы они со мной сделали в поезде, на людях?»

– Касса вон, бери билет и езжай с комфортом, – с иронией проговорил машинист.

– Зря вы так, – Матвей решил умиротворить ситуацию. – Я студент мединститута. Еду с экспедицией на Тянь-Шань, собирать гербарий для нашей кафедры ботаники. Лекарственные растения так же относятся к объекту исследования в медицине. Очень захотелось проехать на электровозе. Почувствовать, как это быть машинистом. Вот профессор Пышкин и упросил вашу супругу, чтобы помогла.

– А-а-а, – расплылся в добродушной улыбке машинист. – Я, было, решил дезертир. Сергея Александровича знаю. Во! Мужик! Светлая голова. Проходи, всё покажу. Ночевать будешь здесь, – раскатав тоненький матрац на кушетке, показал Иван Иванович. – Извини, у нас не эс-вэ.

– Спасибо! Я именно так и хотел, – довольный тем, что всё обошлось, Матвей осмотрел внутренности электровоза.

– Свой перегон мы пройдём, а дальше я поговорю со сменщиками, и они тебя заберут, – заговорщицки подмигнул машинист. – Пётр! Докладывай диспетчеру. График. Поехали, – из-за шума в силовом отделении, машинисты кричали друг другу. – А ты надолго в экспедицию? – уже по-свойски обратился к Матвею Иван Иванович, видно и в самом деле успокоившийся в своей подозрительности.

– На месяц планирую, – Матвей так же повеселел. – Лет восемь назад я уже ездил по этому маршруту, – улыбаясь, сообщил он. – Только в товарном вагоне.

– Что так?

– Сбежал из интерната. Хотел Ключевские сопки посмотреть.

– Любознательный был? – машинист с напарником с пониманием смотрели на пассажира.

– Да, – усмехнулся Матвей. – Нам привезли в интернат фильм о Камчатке. Вот я и загорелся. Очень захотелось посмотреть, как это кипячёная вода из-под земли бьёт, да ещё выбрасывает на десятки метров ввысь. Подготовились с другом, но он в последний момент струсил, а я решил всё-таки доехать и посмотреть.

– Далеко доехал? – в голосе помощника звучали нотки сомнения.

– До Семипалатинска.

– Ух ты! – присвистнул тот. – Как это тебе удалось? Это же надо было Каспий перемахнуть?

– Хорошо подготовились. В пятницу сказал в интернате, что еду домой, а неделей раннее, дома, сказал, что на выходные останусь в интернате, мол едем в колхоз собирать яблоки.

– Хитёр! – воскликнул Иван Иванович.

– И как же? – загорелся от любопытства помощник.

– Никак. Доехал до Семипалатинска, а там поймали, – Матвей смутился, но решил рассказать. – Изголодавший, грязный, я стоял на набережной и крутил дули на ту сторону реки.

– Зачем это? – искренне удивился помощник.

– Когда я брёл по набережной, то видел, как мальчишки показывали пальцами на другой берег и говорили, что там работают китайцы. Оказывается, с той стороны уже была территория Китая. Тогда это известие привело меня в такой восторг, что я ничего более умного не смог придумать, как покрутить им фиги. Тут меня и поймали. Так больно схватили за ухо, думал, оторвут. Приволокли в милицию, а там моё фото расклеено.

– И что дальше? – с любопытством смотрел на рассказчика помощник машиниста.

– А что дальше? Повезло с милиционером. Он забрал меня к себе домой. Жена его отстирала, отмыла от вагонной сажи и грязи. Накормили и оставили у себя пожить недельку, потом вернули в интернат.

– Ладно, парень, – дружелюбно заключил машинист. – Располагайся и поспи, если получится. Грохот у нас, сам понимаешь, производственный.

– Ничего, – кивнул Матвей. – Мне приходилось спать под сценой, на которой играл ансамбль.

Иван Иванович умолк и сосредоточенно следил, как управляемый им локомотив медленно затягивает состав в кружную петлю.

– Гляди! – позвал он Матвея, указывая в окно.

Справа горел огнями Краснодар. Но почему-то это никак не обрадовало нахмурившегося юношу. Внутри стоял такой грохот, что ночь за окном казалась тихой. Впереди бежали шпалы, освещённые прожектором. Налетел семафор, уставившись красным оком.

– Серёга! – вяло позвал машинист. – Запроси диспетчера, что там у них делается? Это же наш график.

– Иван Иванович, – отозвался тот. – Сейчас переключат. Наверно, диспетчер заснул.

– Диспетчерская! Просыпаемся! – рявкнул машинист в трубку и подмигнул Матвею.

– Никто не спит, – зашипел голос в динамике. – Шестидесятка, следуете графиком. Расчётное время – двадцать три семнадцать.

– Видите Иваныч, – усмехнулся помощник, – специально для вас и синий зажёгся.

Поезд набрал ход, и вскоре город, расположенный на обоих берегах Кубани, скрылся из виду. Матвей устроился на кушетке. Одолевающие тяжёлые воспоминания испортили ему настроение. Какая-то странная тоска пронизала его. Он на всю жизнь запомнил ту поездку на Дальний Восток. Опершись спиной о дрожащую стенку, Матвей невидящим взглядом смотрел на управляющих этой махиной двух людей и погрузился в прошлое. Ему было четырнадцать лет. Учебный год только начался. Он тосковал по бабушке, по вольной сельской жизни. Свежесть впечатлений после каникул ещё не развеялись. Хотелось событий. Тогда он всё равно не стал бы убегать, если бы не эта история с раскопками замка. Перед глазами Матвея яркой картиной встали события тех дней.

Глава пятая

На раскопках замка

На футбольном поле школы-интерната, расположенного на территории крупнейшего в Европе плодово-ягодного совхоза «Сад-Гигант», несколько мальчишек гоняли в футбол.

«Сад-Гигант» развернули на чернозёмных просторах житницы России – Краснодарского края, в пригороде Славянска-на-Кубани. Центральная усадьба совхоза вписывалась в черту этого небольшого казачьего городка, некогда называвшегося станицей Славянской, и была связана с ним самой длинной улицей – Школьной, проходившей через весь город и совхоз и своим маршрутом повторяющей очертание берега реки Протоки, самого крупного рукава реки Кубань. Судить о длине этой улицы можно было по номерам домов. Если на всех остальных улицах номера едва доходили до четвёртой сотни, то нумерация домов по Школьной переваливала за тысячу.

Совхоз приютил интернат на своих землях и шефствовал над ним, привлекая ребят к сельхозработам и взамен вознаграждал их свежими фруктами, овощами и ягодами, а в зимнее время – консервацией и компотами.

Сам интернат наполнялся разношёрстной публикой. Здесь находились на содержании и сироты, и дети, чьи родители были лишены родительских прав, и дети из многодетных семей, и дети матерей-одиночек. Воспитанники интерната доставляли много хлопот местным жителям. Те, в свою очередь, недолюбливали интернатовцев. Эта нелюбовь имела основания. Бродяжничающие интернатовские мальчишки подворовывали, шкодили, задирались к местной ребятне. Между собой жители называли их «инкабаторцами». Прежде всего потому, что те были одеты одинаково, но иногда вкладывался и пренебрежительный смысл с подтекстом. Интернатовцы тоже недолюбливали совхозных, а сверстников из местных называли «домашняками». В это прозвище вкладывался только пренебрежительный смысл. Домашняки и инкубаторцы частенько устраивали массовые потасовки в парке совхозного стадиона.

В тот день Матвей с друзьями – Юркой Серебрянским, Димкой Мезенком и Юркой Оконешниковым – сидели на заборе и освистывали прохожих. Под их острые языки попалась и группа старшеклассников, возвращающихся из школы. Завязалась словесная перепалка. Тут-то Матвей и выкрикнул:

– Домашняки! Вызываем вас на поединок! Слабо?

– Сопляк! Слезай с забора и иди сюда! – отозвался толстяк.

– Шман, оставь их, – дрогнувшим голосом зашипел на друга Димка Мезенок, но Матвея было не остановить.

– Давай! Иди сюда сам! – орал на всю округу Матвей, раскачиваясь на гребне забора и балансируя руками. Он продолжал удерживать равновесие даже тогда, когда домашняки подошли к ним.

– Слышь, толстяк, – орал с забора Матвей, – слабо в футбол, четверо против семерых?

Толстяк попытался ухватить дерзкого пацана за ногу, но тот ловко шёл по краешку, размахивая руками и, не отрывая взгляда от забора, продолжал орать во всю глотку.

– Обоссались!

– Ну давай, только до двух голов, – посовещавшись, старшеклассники приняли вызов и выставили условия: – И смотри мне, выиграем – я тебе физиономию начищу, – в дополнение пригрозил толстяк.

При таких обстоятельствах и началась игра. Сторонний наблюдатель мог по одежде игроков догадаться – играла команда интернатовцев и совхозных ребят. Интернатовцы в одинаковых рубашках и брюках. И хоть их было на три человека больше, но совхозные ребята играли уверенней своих противников, к тому же, они все были старшеклассниками.

То, что домашняки пришли на стадион интерната, было из ряда вон выходящим случаем. Прежде всего, они побаивались – непрошенного гостя могли жестоко избить; но им и запрещалось, так же, как и интернатовцам запрещалось покидать свою территорию.

Домашняки быстро пропустили гол в свои ворота и им пришлось повозиться, чтобы сравнять счёт, а спустя некоторое время забить и ещё один гол. Долго счёт держался два–один, и никто из сторон никак не мог забить. В очередной атаке на ворота интернатовцев завязалась потасовка между верзилами из местных и Матвеем – щуплым на вид, но крепким малым и, что особенно разозлило домашняков, юрким. В неравной весовой борьбе интернатовец был сшиблен с ног и кубарем покатился по траве. Падая, он так сильно ударился головой, что все игроки услышали подземный гул.

– Вот у него башка пустая! – громко рассмеялся кто-то из гостей, и все поддержали его бурным хохотом.

Лежащий на земле Матвей, обхватив голову и едва сдерживая слёзы от обиды – смеялись вместе с домашняками и свои же друзья – послал того куда подальше.

– А ну, что сказал!? – взревел домошняк Никита, грузный малый, с чёрными усиками, окаймляющими верхнюю губу.

Лучше бы Матвей не поднимал глаза, они выдали его – он струсил. Двое домашняков, запыхавшиеся, с грозным видом, нависли над ним, не давая подняться. Он знал их в лицо: хвастливые забияки из совхозной школы. Если и возникали какие-то совместные занятия или игры, в основном футбол, то всегда заканчивались массовой дракой. Вот и сегодня вечером Матвей с друзьями вышли после ужина поиграть в футбол, но настроения не было. Случай свёл их с домашняками. Может всё обошлось бы, если бы Матвей не стал задираться. Лучше не вызывать их на ссору, хоть интернатовцев больше, но домашняки – старшеклассники и силы неравны. Димка Мезенок сердечник, он вряд ли полезет в драку. Нельзя рассчитывать на Юрку Оконешникова, да и на остальных. Оставались реальными бойцами он сам и Юрка Серебрянский. Серебро крепкий малый, но Матвей знал, и на него нельзя положиться. Уже не раз, когда они вдвоём ввязывались в драку, а отдувался за обоих Матвей. Дело в том, что у Юрки слабый нос и после первого удара по нему начинала литься кровь. И, как это не раз бывало, Юрка отходил затирать кровь, а противник всеми силами накидывался на Матвея, у которого ни нос, ни что другое не спешило кровоточить, чтобы спасти хозяина от сильного избиения.

Обида распирала Матвея до слёз. Больше всего он злился на друзей, которые наравне со всеми ржали над ним.

– Толстозадый! – поднимаясь на ноги, крикнул Матвей отбегающему домашняку. – Ну что, выйдем один на один?

– Ах ты, сопляк! – взревел тот и с грозным видом направился к Матвею. – Теперь держись ублюдок!

Домашняк Никита подступил к Матвею и собрался сграбастать того в охапку. Никто не заметил, что произошло, но неожиданно он остановился, лицо его побагровело и, западая на левую ногу, толстяк завалился на поле. От сильной боли он не мог даже крикнуть, хватая ртом воздух. Все оторопели, переводя глаза от толстяка, обхватившего колено и катающегося по траве, на застывшего Матвея, который с сжатыми кулаками, исподлобья озирал присутствующих. Он понял – толпа испугалась, и решил действовать. Стремительно подскочив к толстяку, с силой ударил того ногой по физиономии. Только теперь толстяк смог разразиться истошным криком:

– Помогите!

Никто не сдвинулся с места, а Матвей продолжал озлобленно колотить ногами лежащего, каждый раз стараясь угодить в лицо.

С другого конца поля к дерущимся бежали воспитатели и несколько старшеклассников. Увидев подмогу, друзья кинулись к Матвею и попытались его скрутить, но не тут-то было. Удары кулаков посыпались и на их головы. Едва не оказавшись схваченным физруком, Матвей пустился наутёк.

Димка Мезенок и Юрка Серебрянский нашли Матвея в их тайном месте – в землянке, которую вырыли ранней весной на берегу реки Протока.

– Шман! Ты тут? – Юрка наклонился и на корточках пролез внутрь.

– Чего пришли? Предатели! – огрызнулся Матвей.

– Дим, он здесь, – не обращая внимания на обиду друга, Юрка выглянул из землянки. – Давай сюда! Физрук сказал, тебя вышвырнут из инкубатора, – уже снова Матвею адресовал Юрка.

Матвей рассмеялся, но, когда заговорил, в его голосе прозвучала резкая нота.

– За что? За то, что набил морду домашняку? Так мы им каждую неделю бьём.

– Шманина, привет! – расплывшейся физиономией протянул Димка, пролезая в узкую щель землянки. Матвей невольно сжал кулаки. Ему очень хотелось съездить по довольной физиономии, но сдержался – всё-таки это были его друзья.

– Ты же знаешь, преподы не одобряют драк с домашняками, – продолжил примирительным тоном Юрка. – Но не в этом дело… Ты сильно избил толстяка. Его родители пришли. Были у директора и сказали, напишут заявление в милицию.

– Директриса согласилась, что тебя надо судить, – добавил Димка.

– Могут в спецшколу отправить, – поддержал друга Серебро. – Я там целый год провёл. Это ужас!

– Что ты там делал? – не поверил другу Матвей.

– Я же два года просидел в первом классе, – начал Серебрянский. – Я же вас на год старше.

– Как – два года? – удивился в свою очередь Димка.

– Ну да, – утвердительно кивнул Юрка. – Меня привезли в этот инкубатор инспекторы из опеки и сдали. Я решил – не буду учиться, пусть возвращают меня домой, и стал придуриваться полуумком. Вот меня и отправили в специнтернат.

– Ух ты! – воскликнул Димка, слушавший рассказ друга с широко раскрытыми глазами.

– Дурак! Через месяц там взвоешь. Решил – хватит придуриваться, пора сматываться, а мне говорят – нет, теперь только через год, и то, если экзамен выдержишь. Я давай орать – я нормальный, я просто придуривался, а они укол один, второй! – Юрка посмотрел на недоверчивые физиономии друзей: – Так я оказался с вами снова в первом классе. Вон, смотрите, – и он подвернул рукав выше локтя.

Друзья уставились на испещрённую мелкими шрамиками Юркину руку.

– Что это? – первым не выдержал Димка.

– Лечили от придури, – застёгивая рукав, объяснил Серебрянский.

Его желание испугать вывело Матвея из себя: он не выносил паникёрства и не умел терпеливо выслушивать всякие страшилки, когда надо наоборот – сосредоточиться и принять верное решение. Уже не думая о последствиях, он вскочил, оттолкнув руку друга.

– Сейчас обосрусь от страха, – начал он с мягкой насмешкой. – Надо будет, и в спецшколу отправлюсь. Не слабее тебя, не думай, выдержу.

– Матя, ты чего? – испуганно прошипел Юрка. – Я так, поделился с вами, как с друзьями.

– Некому за нас постоять, – уверенным голосом заговорил Матвей. – Но, во всяком случае, мы уже не дети. Мы все здесь взрослые люди, которым уже исполнилось четырнадцать лет, а кому-то и пятнадцать.

– Ну и что? – Димка Мезенок не понял, к чему ведёт Матвей, и поспешил струсить.

– И мы живём в двадцатом веке, а не в рабовладельческом строе и сможем отстоять правду. Я много читал, как людей наказывали несправедливо, как многие умные люди отказывались от своих убеждений, только чтобы выжить. Я не такой.

В землянке наступило молчание. Друзья задумались над сказанным. Матвей искоса поглядывал на них и оттого, какие мрачные физиономии он видел, внутри распалялся ещё сильнее.

– Ладно! – неожиданно сказал Матвей, едва сдерживая бурлящий в нём восторг. – Есть идея. Когда я упал, то сильно ударился головой.

– Мы слышали, – расплывшись ехидной улыбкой, произнёс Серебрянский.

– Я потом лежал, – Матвей взглянул на того грозно и продолжил, – и скрёб траву. Под травой наткнулся на кирпич. Я сначала решил, это простой кирпич, но выковырять его не получилось. За ним следовал другой. Это стена, которая уходит глубоко под землю.

– Ну и что? – разочарованно протянул Димка.

– Ты помнишь, историчка рассказывала, на нашей территории был замок? – распалялся сильнее Матвей.

– Ну, был… – неуверенно согласился Димка.

– Ну, был, – передразнил друга Матвей.

– Говори толком, – поддержал его Юрка. – Ты думаешь, это тот самый замок?

– Наверняка это он, – уверенно заключил Матвей.

– Давайте расскажем нашей историчке, – тут же предложил Димка.

– И что? – в голосе Матвея зазвучало разочарование.

– Она скажет директрисе, та даст команду раскопать, – рассудил Димка.

– Да-а, тогда все лавры достанутся директору и историчке, – усомнился в предложенном плане Серебрянский.

– Правильно, Юрка! – кладя руку на плечо друга, поддержал Матвей. – Нам надо самим раскопать, а потом, когда всё откроется, пригласить директора и объявить – вот любуйтесь, мы нашли. Конечно, мы не будем возражать, чтобы хвалили весь инкубатор, но все лавры нам.

– Главное, пригласить кого-нибудь из археологического музея, – добавил Юрка. – Тогда точно никто не присвоит себе наше открытие.

– Так и сделаем, – вставая, решительно сказал Матвей. – Надо запастись лопатами, стащить у Парамона лом и пару ледорубов.

– Ты что, собрался до вечной мерзлоты копать? Зачем тебе ледорубы? – Димке Мезенку не нравилась затея друзей, и он попытался ироничным тоном осадить их пыл, но не получилось.

– Ледоруб можно использовать как кирку. Ручка короче – легче работать в траншее, – объяснил Матвей, в уме уже выстроив всю техническую часть раскопок. – На ужине запаситесь побольше хлебом. Придётся работать всю ночь, – выпроваживая друзей, давал последние распоряжения Матвей. – Да, и ещё, – уже им вслед крикнул он, – не забудьте и мне пожрать принести.

Около получаса Матвей прятался в кустах у забора напротив спального корпуса в ожидании, когда друзья спустят связанную простыню. Наконец стукнула шибка, и в тёмном проёме окна показался Юрка Серебрянский. Едва заметно сползла по стене верёвка, связанная из простыней. Матвей ухватился за конец и натянул. Сначала спустился Димка, а следом и Серебро.

– Чего так долго, – недовольно зашипел на друзей Матвей.

– Да, Любаша до сих пор сидела у дежурной. Муж опоздал её встретить.

– Инструменты приготовили? – Матвей, уверенным шагом пробирался по саду.

– Всё собрали. Пришлось к Парамону в каптёрку залезть, – прошептал Юрка. – Ух! Как ты только дорогу различаешь?

– Вы чего? – погрозил друзьям кулаком Матвей.

– На ветку наткнулся, – потирая голову, объяснил Юрка. – Ладно тебе, все спят, не дрейфь.

Забрав на заброшенном складе инструменты, друзья направились на футбольное поле. Недолго настраиваясь, принялись за работу.

– Матвей! – неожиданно позвал Димка Мезенок. – А если найдём клад, что делать с ним будем?

– Посмотрим, – не отрываясь от работы, отмахнулся Матвей.

– Заберём себе, – уверенно сказал Юрка.

– А можно? – засомневался Димка.

– Кто узнает, что мы его нашли? – с иронией в голосе проговорил Юрка. – Ночь на дворе… Копай давай. Ты его сначала найди.

Ожидание друзей не обмануло. Чем больше они раскапывали кирпичную кладку, тем глубже она уходила, расходясь и в разные стороны. От этого энергии и уверенности в том, что они раскапывают старинный замок, прибавлялось. И даже Димка, – который сомневался в затеянном деле и считал его авантюрой, а пошёл только, чтобы друзья не записали его в предатели, энергично работал лопатой и стал давать указания, как надо соскребать с древних стен землю, чтобы не повредить орнамент, если такой вдруг обнаружится при обследовании днём.

– Вообще-то это варварство, орудовать лопатами, когда правильно работать кистью и совочком, – наставлял друзей Димка. – Я видел в какой-то передаче, как работают археологи – кисточками!

– Дима, – позвал шёпотом Матвей. – Ты не заглубляйся сильно, а то не сможем вылезти. По пояс достаточно. Лучше раскопать стену во всю длину.

Когда забрезжил рассвет, друзья сели на кучу земли, передохнуть.

– Надо возвращаться в спальню, – предложил Димка. – Скоро подъём.

– Да, поспать хоть часик, – согласился Юрка. – Надо было водой запасаться, а не хлебом. Пить хочется.

– Только уговор такой, – Матвей не стал возражать, он тоже хотел спать. – Никому ни слова. Признаемся, когда все увидят.

– Ну да! – позёвывая, поддержал друга Юрка. – Будут ходить и спрашивать «кто, назовите их имена»; учёные будут бегать, а мы помалкиваем. Соберёт директор общешкольную линейку, и тогда…

– Наверно, академиков пригласят? – поддержал запал друга Димка.

– Конечно, пригласят, – согласился Матвей.

– И вот тогда, – продолжил Юрка, – мы выйдем на сцену.

– Я буду поступать на исторический, – неожиданно объявил Димка.

– Ты же собирался на физмат? – удивился Матвей.

– Передумал. Пойду на исторический. Буду раскрывать для человечества его же загадки, – мечтательно произнёс Димка. – Как это круто!

В шесть тридцать горнист протрубил подъём. Спальный корпус вмиг забурлил. По коридорам энергично шёл старший воспитатель Иван Яковлевич Парамонов, среди интернатовцев прозванный Парамон, и выкрикивал у каждой двери:

– Быстро одеваться и на стадион!

– А умываться? – поинтересовался кто-то.

– Ты посмотри на него? – завопил Парамон. – Потом умоешься! Я сказал, всем на стадион!

Друзья переглянулись. Димка подскочил к Матвею и возбуждённо зашипел:

– Началось!

– Тихо ты! – ткнув того в бок, угомонил друга Юрка Серебрянский.

Младшие классы ещё беспрекословно подчинялись и по первой команде спешили исполнять. Старшеклассники недовольно ворчали. Вместе со всеми друзья направились на стадион. У огромной траншеи стояла директор интерната Валентина Васильевна Денисенко и тихо переговаривалась с физруком – Виктором Александровичем Махначёвым, с лёгкой руки интернатовцев прозванным между собой – «Махнач». Виктор Александрович был мастером спорта по лёгкой атлетике и в бытность тренировался вместе с прославленным Валерием Борзовым. Уйдя из большого спорта, был направлен в школу-интернат на Кубань. Работа ему нравилась. К детям он относился дружелюбно, и по-мужски строго и по-свойски, что подкупало доверие подростков. Махнач пользовался авторитетом у инкубаторцев. То, что директор разговаривает с физруком, придало друзьям уверенности.

– Матвей! – неожиданно для друзей окликнул Матвея физрук.

– Чего? – тот сразу насупился.

– Подойди, – Махнач протянул в его сторону руку и смотрел улыбающимися глазами. – Думаешь, не догоню?

– Иду, – пробубнил Матвей, а друзьям махнул рукой – будь, что будет.

Виктор Александрович взял Матвея за плечо и, передвинув на удобное для него место, сказал:

– Тут стой, – и продолжил разговор.

Довольные и недовольные интернатовцы, неожиданным сбором на стадионе, усмирялись при виде траншеи. Проходили мимо директора и Махнача, они с интересом прислушивались к разговору педагогов, и старались заглянуть в траншею. Долгими взглядами они смотрели и на Матвея, стоящего рядом с директором. Интернат выстроился буквой «п» по классам, у подножия буквы оставляя место для директора. Парамон и несколько учителей и воспитателей присоединились к начальнице, ожидая, когда она закончит беседу с физруком. Матвей оказался в строю с учителями и преподавателями. Сердце его колотилось от восторга. Он едва сдерживал улыбку, предвкушая те почести, которые его ожидали. Он встретился глазами с друзьями и моргнул им, мол, вы со мной! Строй гудел, теряясь в догадке, по какому поводу их собрали, но стоило Валентине Васильевне поднять глаза и долгим взглядом обвести всех, как шеренги подравнялись и умолкли.

– Равняйсь! Смирно! – Выступив вперёд, физрук отдал команду, затем выдержал паузу, ожидая, когда все подравняются и замрут, и зычно выкрикнул: – Вольно! Всем выставить руки вперёд!

С разных сторон вдоль строя направились на встречу друг другу Махначёв и Парамонов рассматривая протянутые руки. Проходя мимо класса Матвея, Парамонов замедлил шаг и, выдёргивая за руку вытащил Димку и Юрку.

– Идите туда, – указал он в сторону учителей и пошёл дальше.

Друзья поплелись к директору. Линейка не понимала происходящего, а учителя продолжали осмотр. Обойдя строй Махначёв и Парамонов присоединились к коллегам, между собой переговариваясь и обмениваясь ехидными улыбками.

– Это вы вырыли? – громко, так чтобы слышала вся школа, задала вопрос директор.

Друзья молчали, не зная, что отвечать. Не выдержав, к ним подошёл Парамонов и, схватив мальчишек за руки, повернул лицом к директору.

– А кто же? – завопил он. – Валентина Васильевна, гляньте на их ногти, все в земле.

– Вы вдвоём это вырыли? – продолжала допытываться директор.

– Вдвоём! – в истерике отвечал за ребят Парамон. – У всех руки чистые, только у этих двоих с землёй.

Матвей посмотрел на свои руки и быстро спрятал за спину. По поведению учителей и воспитателей и тону Парамонова он почувствовал неладное. Димка и Юрка молчали, опустив головы.

– А где их третий друг? – неожиданно завопил Парамонов и подскочил к Серебрянскому. – Где Шпагин? Чего молчишь?

Матвею ничего не оставалось, как выйти из-за спин учителей. Парамонов тут же схватил его руку и высоко поднял.

– Гляньте! У этого такие же! – и сильно рванул руку. Матвей едва сдержался, чтобы не взвыть от боли. Он сжал кулаки, готовый в любую минуту броситься на обидчика.

– Оставьте его! – приказала директор и уже обратилась к Матвею. – Кто ещё был с вами?

– Никого, – пробубнил Матвей.

Никто, всё ещё, не понимал происходящего. Вся школьная линейка не отрывала взгляда от директора и своих одноклассников. Валентина Васильевна выступила на центр и, едва сдерживая смех, сказала:

– Скажите перед всей школой, зачем вы наш старый туалет раскопали?

Слова директора прогремели для троицы друзей, как гром среди ясного неба, и, после некоторой паузы, когда их неоднократно повторили по рядам, поднялся всеобщий хохот.

– Иван Яковлевич, – уже серьёзно сказала директор, – бери этого супчика и в холодную комнату. А перед этим дай им лопаты и пусть закопают.

Парамон словно ждал команды действовать. Не успел Матвей двинуться, как тот накрутил его воротник себе на кулак и потащил ко второму спальному корпусу. Матвей едва не падал, спотыкался, путался в шагах. Парамон тащил его за собой не давая повернуться лицом вперёд. Матвей чувствовал, с каким наслаждением воспитатель сжимал сильнее воротник, когда он падал. Обиднее всего было слышать хохот расходящихся интернатовцев. Все шли на завтрак. Там-то они и забудут о Матвее.

– Эй, парень! Пора вставать!

– Который час? – Матвей проснулся оттого, что его тормошили за плечо. Он растёр глаза, сгоняя сон. Не сразу поняв, смысл сказанного машинистом, мутными глазами посмотрел на того.

– Скоро восемь, – сообщил Иван Иванович. – Как и обещал, договорился с бригадой, которая нас сменила. Забирай вещи и переходи к ним.

– Где я их найду, – машинально отвечал Матвей, находясь, в сомнении – это был сон или ему привиделось.

– Эй, парень! – крикнул машинист. – С тобой всё в порядке? Они стоят на соседнем пути.

– Да, да, всё в порядке. Когда вы будете меняться?

– Мы уже сменились, – улыбнулся помощник. – Иван Иванович, дал тебе поспать.

– Спасибо, – Матвей проснулся окончательно. – Я готов.

Они коротко попрощались.

«Может быть, эта поездка за «Жёлтым императором» – такая же выдумка моего воспалённого воображения, как и с замком? – нашло сомнение на Матвея. – Если тогда всё обошлось тумаками и пинками интернатовцев, то сейчас он рискует сцепиться с таинственным генералом Чукариным. Я дал слово профессору, – тут же заговорило самолюбие, – а что профессор? С него как с гуся вода – имя, связи, покровители, а у меня что? Студент. Кто за меня заступится? – Матвей с силой сцепил зубы, тонкой линией изогнулись его губы, взгляд стал устремлённым и решительным. – Ничего, справлюсь, и не с таким справлялся».

Кому это было адресовано больше – «Жёлтому императору» или Чукарину, он не смог бы ответить.

Глава шестая

Волны Каспия

На четвёртый день путешествия его приветствовал Баку, словно плывший в лазури небес над бело-розовой пеной взбивающихся о красный песок волн Каспия, белый замок. Хоть и будоражил юношескую любознательность легендарный баку, но Матвей, не теряя ни минуты, сразу отправился на паром.

Каспий обошёлся с Матвеем милостиво. Юноша благополучно добрался до Красноводска, не встретив никаких препятствий ни со стороны морской стихии, ни со стороны команды парома, ни со стороны дежурных вокзалов на обоих берегах. Сойдя на берег, дождался городского автобуса и через четверть часа зашагал по пыльным, съедаемым азиатским солнцем, красноводским улицам. Этот тихий приморский городок встретил его первыми признаками приближающейся знойной осени: все дороги были густо усыпаны жёлтыми листьями. Солнце всё сильнее припекало плечи и голову, словно желая растопить его крепость духа. Уже несколько дней Матвей просыпался то под стук колёс поезда, то раскачиваясь на волнах. На этом этапе своего пути к заветной мечте, он уже не мучился страхами и сомнениями.