Текст книги "Сказки метро, или Ева опять начала танец. Первый цикл небольших историй"

Сказки метро, или Ева опять начала танец
Первый цикл небольших историй
Георгий Покровский

© Георгий Покровский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Метро. Тонкий вкус сигарет от стоящей рядом девушки. Короткое летнее платье, светлые волосы. Может, это она? Нет, иначе бы посмотрела через отражение. Звенящее стекло мутно отражало её правильные черты. Задумалась, смотрит сквозь себя.

Жук под сиденьем всё ещё жужжал. Откуда он здесь, немой наблюдатель? Взял его на руку, убрал в коробок, высыпав спички в карман. Вокруг почти никого не было, а те, что были, равнодушно наблюдали за всем. Метро – никто ничему не удивлялся. Хоть на голове стой.

Остановка. Вошёл смуглый мужчина, под сорокет. Хотя точно сказать сложно. Индус поставил под ноги корзину, начал наигрывать. Змея, живая змея начала медленно подниматься из корзины. Люди даже не пошевелились.

Питон. Холод чешуи. Это был тактильный позыв откуда-то из далёкого прошлого. Сразу, как только увидел это действо. Девушка уже вышла, проводил её заинтересованным взглядом. Грация в каждом движении. Может, это всё-таки она?

– Ты уже не живёшь в этом Городе.

– Ну и что. Память-то здесь. – Мы говорили с жуком? Нет, скорее, это просто мысли с призвуком бьющихся крыл.

Выйдя на конечной, остановился. И поехал обратно. Цикл под землёй начался.

2

Ева ехала по кольцевой. Уже третий круг. Просто потому, что не знала, что делать дальше.

Библейский плод. Сладость вкуса от надкушенного фрукта – весь её завтрак сегодня. Джаз в голосе – Lana Del Rey. Кто-то за спиной пристально на неё смотрел. Не оборачиваясь и не смотря в отражение, просто знала. Чувствовала между лопатками жжение. Может быть, это он? Но нет, иначе бы подошёл. Или хотя бы сказал что-нибудь вслух. Наушники не давали ей слышать почти ничего, но его она бы услышала.

Свет ударил в глаза, когда она сняла очки. Уже наверху, на случайной станции. Девушка пошла по дороге вперёд. Какой-то дом, двери. Внутрь, без раздумий. Она не думала о последствиях.

Ева медленно сняла повязку с глаз питона и тот сверкнул жёлтыми зрачками. Какие-то крики за спиной, ей было всё равно. Она вышла из здания и вернулась в жерло метрополитена.

Четвёртый круг по кольцевой. Может быть, он где-то рядом? Сумка на плече изменила цвет, платье было тем же. Под землёй было жарко. Цельсий и Кельвин бы уже давно спарились. Но она упорно ехала, в поисках ответов и встречи. Настолько случайной даже статистически, что вероятность летела к нулю.

3

Шоколадный флирт и встреча на перекрёстке дорожного полотна со свежей разметкой. Два события в его жизни, которые связывало лишь одно – он торопился. Скорые шаги боящегося опоздать человека вынесли на широкое полотно проспекта, ещё горячего от солнца. Взгляд по сторонам и они сошлись в случайной встрече.

– Шу? Привет. – он шёл с одной стороны дороги, она с другой, поравнялись ровно посередине. Они встречались так всегда – случайно пробегаю по своим делам, торопясь, улыбаясь знакомому лицу.

– Привет, – и она помчалась дальше, оставляя едва уловимый аромат приятных духов летнего оттенка.

Поезд стучал колёсами по навершию рельс. Устало и тяжело, но ещё не безразлично. Словно он выговорил за час всю дневную норму полагающихся рассказчику слов, такое состояние. Потому отмалчивался в окно, иногда медленно наклоняя голову в путевой полудрёме. Может быть это и была она, сидящая напротив, но наверняка сказать было нельзя. Она не оборачивалась.

4

А знаешь, как на Рейкьявике?

Он нёс несколько трафаретов и банку с краской. Слова на дороге были просты и понятны.

Vernite golos, suki.

Подземка проглотила с головой. И снова были те двери, которые так пугали в детстве. Они защищали от паводковых вод.

Ветер зазвенел проводами, зацокал подъязычной мышцей. Старик явно негодовал.

Что за убожественное художество?

Гул вечерней электрички. Яблоневые сады и сизые лица.

– Гнать няшу! – выскочивший из проулка кот попросту взмыл в воздух, резво цепляясь когтями за кору дерева. Дети не понимали, зачем бегут за ним.

Мы произрастаем именно из таких небольших эпизодов, ты и я, и ещё вот те ребята, которые…

Капля за каплей вливались в поток людей, скрывающихся в недрах подземки.

Тщедушие затворок. Она опаздывала на занятия. Препод одел наушники.

– Ненавижу, когда так делают, – он всё равно её не слышал.

5

Подземка проглотила с головой. И снова были те двери, которые так пугали в детстве. Они защищали от паводковых вод, но об этом он узнал уже много позднее. Тогда же это были смыкающиеся и лязгающие порождения нечеловеческих рук. Круг, пересадка, выход на нужной станции. И постоянный поиск в толпе её лица. Может быть, завтра повезёт, и они встретятся взглядом?

Ветер зазвенел проводами, зацокал подъязычной мышцей. По дороге ему встретился старик, который явно негодовал, разглядывая одну из стен дома с облупившейся краской, поверх которой было залихватски исполнено нечто. Собственно, подписано и было как «Нечто».

Что за убожественное художество? – Уличный перфоманс был выполнен ярко, но слишком вычурно, чтобы можно было понять предмет изображения.

Дорога домой. Гул вечерней электрички. Яблоневые сады и сизые лица местных старожил.

– Давно здесь сидим. Скучно как-то. Что нового в городе?

Он не ответил, только улыбнулся.

6

Она ела шоколад, кроша его и тихо ругаясь. Настроения не было. Всё осталось там, на концерте. Собственно и голос, и все силы. Ева не спала уже вторые сутки, и только кофе спасал от того, чтобы не задремать здесь же, в полупустом вагоне метро. Кто-то шелестел газетой, кто-то молчал. Почти все молчали, кроме двух подростков, сильно жестикулирующих и наперебой делящихся эмоциями от чего-то грандиозного. Фильм, песня? Это было понятно только им.

Свет на секунду погас, остановка. Среди проходящих мимо не было его. Наверно, но как ей быть уверенной?

Девушка шла по городу, едва не падая от усталости. Вот уже и дом. Щелчок, закуренная сигарета, выдох в вечернюю темень.

Звонок отвлёк её от блуждающих мыслей.

– Билеты на следующий концерт взяты! Юхуууу!

Она буквально засветилась. Энергия вновь забурлила в молодом теле. Усталость? Какая усталость?

– Юхууууу!

Настроение вернулось тотчас. И всё вновь яркими огнями заполыхало вокруг. Жизнь повернула колесо и покатилась дальше, неумолимо оставляя печали позади.

7

– Гнать! – выскочивший из проулка кот попросту взмыл в воздух, резво цепляясь когтями за кору дерева. Дети не понимали, зачем бегут за ним.

Мы произрастаем именно из таких небольших эпизодов, ты и я, и ещё вот те ребята, которые…

Капля за каплей вливались в поток людей, скрывающихся в недрах подземки, отмежёвываясь от всего и вся, становясь почти безликим потоком. Почти.

Сон опять проглотила память. Голова наполняется просто-таки чугунной тяжестью – словно из сна выдернули, но забыли отстегнуть ремень безопасности. Он открыл глаза как раз на своей остановке. И тотчас бросился к выходу, успев в самый последний момент покинуть короб вагона.

Адреналин от бега, прикосновение кого-то позади к спине заставило вздрогнуть. Может быть, это она?

– Ваши документы.

8

Раз в тысячу снов левобережная Темза покрывалась синими огнями. Это было восхитительное зрелище. В эти самые минуты Ева блуждала по самой кромке собственного эха, наслаждаясь редкой и красивой рекой, словно превратившейся этой ночью в зеркальный отголосок северного сияния, только не в небе.

Её наполнял столь мятежный вал мыслей, вперемежку с тревогой. Девушка подобрала с пустой скамьи газету, позабытую каким-то человеком пару минут назад. Он ещё оставался в пределах видимости, и она решила нагнать и вручить позабытые страницы. Вскользь взглянула на заголовок.

Там было написано одно слово: «Правда».

– Постой. – Где-то внутри тихо-тихо раздалось: «Может быть это он?»

– Я неумолимо жаден, но в своё оправдание могу сказать, что жаден до знания. Сколько часов провёл, изучая полотна мастеров, выискивая, как же был сделан каждый лёгкий штрих, мазок, прочерк, линия. Как сплетаются полутень и блик, рефлекс и свет, перспектива пространства, насыщенность тонов…

– Вы забыли… – Ева протянула газету, но он словно говорил сам с собой, рассеянно протянув руку.

Это был не он. Лицо осветило рано постаревшее лицо. Это был не он.

Девушка спустилась в подземку. Дождь в метро из мыслей окружающих обходил её стороной, и Ева последовала импульсу, исполнив непродолжительный красивый танец около колоннады. Кто-то восхищённо остановился, кто-то решил, что это флешмоб и подхватил.

9

Документов, конечно, не было. Во-первых, он никогда их не брал в поездки за город. Во-вторых, их всё равно сейчас меняли, закрепляя давнишний псевдоним документально. Но была корочка журналиста – последнее, что осталось от редакции, в которой он всегда бывал с удовольствием, но времени туда заглядывать в последнее время почти не выдавалось.

Свисток какого-то веселящегося ребёнка заглушил ответ остановившего его патрульного. Но так как удостоверение вновь было в его руках, то можно было быть спокойным. Собственно, беспокоиться причин и не возникало. Всё-таки ничего не успел натворить на своём веку, ему это было как ни к чему, так и безынтересно.

Спотыкаясь о ненужные слова, он добрёл до какой-то торговой точки.

– Пару упаковок счастья, только настоящего. – В ответ продавец лишь развёл руками. Кто-то вышел за его спиной, звонко сделав дверным колокольчиком «дзынь». Может, это она? Стремглав выскочив наружу, он нагнал незнакомку и пытливо всмотрелся в черты лица. Нет, не она.

Сигарета в его руке тлела, освещая задумчивое лицо. День первого снега, поиски продолжались.

10

Образы, бьющие в висок средоточием головных болей. Утро, да, это уже утро. Почти третье после того сумасшедшего дня, когда она не сомкнула глаз ни на секунду.

Истаявший за сущие мгновения дождь принёс не столько тепло ушедшей осени, сколько слякоть и даже тень тумана. Который и не преминул повиснуть лёгким намёком своего зыбкого существования над многоэтажным городом. Тенью и призраком далёкой Темзы, выходцем из самых позабытых снов, туман наигрывал свою тихую песню на её запястьях.

– Уже девять? Как быстро время летит, – Ева выгнула спину, потягиваясь всем телом, упругая, словно лесная кошка.

На соседнем балконе маленькая девочка пускала вниз мыльные пузыри, весело смеясь, когда они попадали на головы спешащим на работу серьёзным людям. Ева улыбнулась. Она ведь тоже так делала раньше. Хотя что мешает сейчас?

И уже через пару минут второй поток искрящихся пузырей летел вниз, лопаясь, на макушках и плечах. Может, там как раз шёл он? Может быть.

11

И он переставил пешку на две клетки вперёд. Наблюдая, как она вьёт письмо, строку за строкой. Да, он играл в шахматы прямо в вагоне поезда в метро, да ловил взгляды, но и она была хороша, сидя напротив, ничего не замечая, только изредка улыбаясь, встряхивая непослушную перьевую ручку.

Время позже, шаги к известному адресу выставки.

Вспышка и фокстрот. Это было важно в его жизни. Её жизни? Может, и так, но это могла быть и не она, сейчас сидевшая в полуобороте на самой верхней ступеньке лестницы к большому музею искусств. Поднялся, прошёл мимо. Оставив вспышку, позабыв фокстрот.

– Стой. – Ощущения удара по зубам не оставляло его. Это было так скрипуче, голос вахтёра словно из адовой ямы, какой-то темницы. Сам голос был темницей и скрипом. – Билет покажи.

И он достал билет, даже два. А потом ещё и третий, чтобы уже никаких сомнений не оставалось. Оставив в недоумении старикана, пошёл в глубь залов, до верха уставленных разными картинами. Это был поход в мир интересов. Кто знает, может быть именно тут ему и встретиться она, именно она, а не та, что вперилась взглядом уже во втором зале.

12

Чёрно-белые сердца лежащих на столе карт. Собирался стрит-флеш, но его сборы не были спешны. Что же делать, как поступить?

Ева мысленно собралась. От решения зависел вечер и ещё пять минут внутреннего триумфа. Откуда-то изнутри на неё двинулась темнота от выбиваемых совестью фонарей. Это была странная темнота, в которой внутренний мир исподволь заглядывал под рубашки лежащих на столе карт оппонентов.

– Повышаю, – и она вышла на ривер.

Сонно покачиваясь, вагон метрополитена вёз девушку домой. С пустыми карманами и тихой полуулыбкой. Шаг, шаг, потом шаг назад, но ещё трижды вперёд. Ещё четырежды, потом в бег. Это был необходимый опыт, и она зареклась не повторять ошибок. Кто-то тронул девушку за плечо. Внутренне собравшись, она обернулась, и фраза была еле слышной: «Это ты?».

13

Улица с домами навыверт. Пешеходная тропа, поросшая асфальтом, окна с вываливающимся оранжевыми лепестками светом. Будь он выспавшимся, гротеск действительности не представился бы таким суровым и странным. Но он не спал. Ночь в чужом доме, беспокойное утро и воспоминания о тепле прижатой к спине протекторной рамки обогревателя. Опять пошёл снег, опять всё стало чистым и красивым.

Под тонкой кожей громче пульс: наблюдая за девушкой перед собой, он начал спуск на эскалаторе. Она не оборачивалась. А вдруг та самая? Желанная, тёплая, отзывчивая в своей простой манере общаться? Пока он думал, её светлое пальто уже затерялось среди спешащих людей.

– Эх, что за день.

Доктор прописал жить. Ещё вчера, делая диагноз.

– Не спеши, всё ещё будет. Но курить бросай.

Может потому сейчас он разминал пальцами последнюю сигарету, кроша табачной смесью на плиты станции? Его поезд подъехал. Путь к оранжевой ветке и предвкушение долгожданного сна. Но мысли вновь и вновь возвращались к той незнакомке, которая стояла перед ним, побуждая знакомиться, вместе ехать дальше и говорить, говорить без умолку, чтобы понять, кто она. Да и кто он, затерянный в поиске.

14

Ева сидела на троне, с края плеча чуть спадала мантия, оголяя красивый изгиб тела. Она полузакрыла глаза и сделала глубокий вдох. Ева считала секунды. Одна, две, одна, две. Звонок.

– Слушаю, – мантия, как и трон, исчезли, растворились в ворохе полуденных грёз. – Нет, через час не смогу, только через два.

И снова медитация ожидания. Один, три, три, три. Три? Девушка вскочила, совершенно позабыв про ещё вчера назначенную встречу. Наспех собравшись, вооружившись зонтом на случай дождя, она бежала по направлению ко входу в подземку. Тёплый воздух, турникеты, снующая из стороны в сторону толпа – её окружение на ближайшие три пятнадцатиминутки.

В тот день, когда с её губ слетел шёпот вопроса, она ошиблась. Возможно сейчас получится встретить именно его? Она ещё не знала, отсчитывая одну за другой оставшиеся станции и неровное биение сердца. Центр управления словами навёрстывал шаблоны предстоящего разговора.

15

– Это ты? Неужели это ты? – он обмер, держа её за талию, а все слова держал внутри, не выдавая ни одного в тёплый воздух небольшой квартиры.

На площадке слышался лай собачонки – кто-то опять миновал их лестничную площадку.

Отпрянул, вышел к окну, открыл настежь и закурил. Два дня он оставался тут, это последнее утро, сил уже не оставалось.

Постель, ещё хранившая тепло тела, плита с закипающей в чайнике водой, его живопись, отложенная за стекло высыхать. Всё остановилось единым кадром из старого альбома.

– Это могла быть ты, – вновь мысли неслись лишь внутри, снаружи было просто тихо, слышалось только дыхание.

Художник вышел в дневной свет города, но не узнал его. Какой-то новой гранью всё повернулось, или просто он стал видеть больше? Больше того, что ещё было в начале недели. Эмпирический поиск себя и выход к остановке. Метро. Снег. Люди.

16

Стояла под тёплой струёй воды. Тепло, приятно. Спокойно. Душ, который пробуждал всегда.

Улыбка и полотенце, скользнувшее по коже. День начинал своё действо презамечательно, будоража мысли голосом кофейной чашки и мелодией вальса.

Смахнув самые последние капли сна за окно, она переливчато засмеялась. Всё было хорошо в её душе, жизни, вокруг.

Déjà vu – старый новый поворот. Шаги Евы были мягкими, осторожными, по новому снегу. Дорога, хорошо известные дворики. Люди навстречу. И вероятность того самого рандеву, которое она так долго ждала. Может, стоило позвонить ему, повторить мелодию, которая была сыграна в две скрипки между большой сценой заполненного зрителями зала и занавесом? Концерт в тот день удался, их закидали цветами и криками «браво».

Мысли вели в подземку, размышления продолжались на кольцевой. Оранжевая ветка – но решения не было. Люди вокруг были фоном ожидания. Серая ветка. Может, где-то на ней?

Девушка задумчиво блуждала взглядом по лицам прохожих.

17

– Внимание! Конечная остановка. Просьба – не забывайте. Просто не забывайте.

Он очнулся от дрёмы. Окинув взглядом пустой вагон, чуть замешкался. Этого хватило, чтобы двери с хлопком закрылись. Состав тронулся, набирая скорость. Вскоре погас свет. Совсем. И, так как сидел он в последнем вагоне, стало жутковато. Подсвечивая мобильным, дошёл до кнопки вызова машиниста и нажал.

– Ш-жжж-шшшш, – вот и всё, что раздалось в ответ.

Юноша занервничал, сделал шаг назад и споткнулся о какую-то брошенную бутылку. Темнота после падения. Бессознательность.

У вас бывают такие моменты, когда вроде ещё и не спишь, но и не в яви? Момент то ли падения, то ли полёта? Он сейчас чувствовал именно это. И картинки меняли друг друга с завидной скоростью, подставляя то некий замок из тёмных веков, то чистое поле с тяжёлой от бремени пшеницей. И там была девушка, в белом платье, машущая ему рукой. Наверное, это она? Сложно было зафиксировать. Воспоминания от книг, кинолент, всё смешивалось сейчас в единый шар видений. А потом болезненный приход в сознание и тяжёлый подъём на ноги. Он доковылял к окнам и посмотрел в темноту. Вдруг там будет кто-то, кто выпустит его из ненарочного плена.

Тихо. Слишком тихо, чтобы быть явью. И он ущипнул себя. Потом снова, в недоумении – ничего не почувствовал. Посмотрел вниз и улыбнулся – куртка не давала почувствовать щипок.

– Приятные сны.

Свет загорелся. Состав начал очередной цикл движения.

18

Банка с мотыльками. Значение их слов пропадало, оставался только шёпот от быстрого взмаха крыльев. Много маленьких светлых точек, которые раздвигали темноте её ланиты. Ева двинулась дальше, опираясь на деревянные полки, чтобы не упасть, оставляя единственный источник света за спиной. Пара десятков шагов, и она оказалась у прохода в другую комнату (по лицу скользнуло лёгкое дуновение сквозного потока воздуха).

– Здесь где-нибудь свет включается? – Девушка уже начинала сердиться. Всё-таки в приглашении ничего про такие злоключения указано не было.

– Да, секунду подождите, – от неожиданного ответа она вздрогнула.

Зажглась тусклая лампа, распыляя вокруг мягкий зеленоватый свет.

– Вы Ева? – кто говорил, видно не было. Но на стене был динамик.

– Да. – Она ещё не жалела, что пришла сюда, выйдя почти на конечной остановке серой ветки метро.

– Располагайтесь. Чуть дальше есть кресло и всё, что вам понадобиться сейчас. Всё там, скоро подойду. – Щелчок, и тишина окружила её вновь, как и несколько ранее. Пожав плечами, девушка двинулась вперёд, и увидела небольшой кофейный столик, кресло (весьма стильное, под ретро). На столе лежали спички, пачка ментоловых сигарет, небольшая незажжённая свеча в квадратном медном подсвечнике, стоял на подставке чайник, под которым была установлена вторая такая же свеча. В округлой банке был растворимый кофе в одном делении, в другом – чай. Несколько чашек аккуратно завершали композицию.

Ева чиркнула спичку, зажгла свечу под чайником, отсыпала немного чая в чашку и стала ждать, пока закипит вода. Возможно, скоро она увидит его, того, с которым они некоторое время назад вели весьма интересную переписку.

Чайная церемония начиналась.

19

Философия бутербродов рождалась этим утром. Он открыл глаза не у себя дома, сперва даже не понял, где очутился, потом осознание достигло инерционального пика, блаженно предоставляя факты предыдущего дня. Мягкий белый хлеб, небольшой кусок простого бюджетного сыра, толика масла, отрез колбасы – всё это было дублировано четырежды и отправлено томиться в микроволновую печь на три минуты.

Космос открытий предстоял ему в эти выходные. Запланированное умещалось в формат небольших полотен с графикой, которая иногда вещалась небольшому числу его зрителей. Достояние гласности, культурное наследие, можно было назвать как угодно, но пока это были лишь эпизодичные работы, до выставки же оставалось три месяца. До становления же – годы работы с цветом и белым листом.

Заваривая чай, он вспоминал разговор с женой лучшего друга (она тоже была другом, слишком многое было пережито вместе, да и первые шаги её дочери делались у художника на глазах). Вы ведь иногда верите в мистику? Конечно, верите, даже будь вы закостенелым скептиком, верящим лишь в то, что ткнётся носом вам в спину, предоставляя факт существования самоё себя максимально жизненно.

Взгляд младенца в пустоту, которая не была пуста – вот что он вспомнил и представил. Что же может находиться там, куда смотрит полугодовалый ребёнок?

– Действительно, что же? Или – кто? – непроизвольно обернувшись, на какое-то движение, ничего не увидел. Всего лишь пустой угол кухни. Ничего примечательного.

– Глупости всё это, – на всякий случай кинув в тот угол щепоть соли, он успокоился и начал собираться в дорогу. По двум веткам метро, потом пешком, вдыхая воздух ноября, всего-навсего час. И вот уже подошвы ботинок скрипнули на входе в ничем не примечательный подъезд пятиэтажки.

– Вероятно, здесь, – в последний раз сверив адрес по навигатору, он нажал на кнопку дверного звонка.