Текст книги "Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта"

Напротив центральных ворот южной ограды с колоннами, чьи навершия украшены изображениями чугунных орлов, на берегу Карпиева пруда, в 1839 году установили прекрасную декоративную вазу из темно-красного полированного порфира – подарок царю Николаю I от шведского короля Карла XI. Вазу создали мастера шведского города Эльфдалена из местного порфира. Ее искусно собрали из пяти отдельных, выточенных на станке деталей – верхней шейки, средней части, нижней шейки, валика и плинта. Высота вазы вместе с прямоугольным пьедесталом составляет 4 м 85 см. Подарок шведского короля установили в Летнем саду 10 сентября 1839 года. Каменный презент из Швеции входит в комплект замечательных декоративных скульптурных украшений петровского «парадиза».

Всю Ленинградскую блокаду ваза из шведского порфира оставалась не укрытой и незащищенной. В те дни немецкая авиация регулярно «утюжила» Летний сад мощными фугасными бомбами, его территория с немецкой пунктуальностью, буквально строго по часам, обстреливалась дальнобойными снарядами, от которых страдали деревья и сооружения этого далеко не военного городского объекта. Порфировая же ваза, словно заговоренная, каждый раз оставалась неповрежденной. (Недавно ее повредили морозы – замерзшая вода, вазу сняли для восстановления.)

Новый XIX век внес еще более значительные изменения в первоначальный облик Летнего сада. В нем появлялись новые сооружения и монументы. Вместо разрушенного наводнением 1777 года знаменитого «Грота» архитектор К. Росси в 1826 году на старом фундаменте построил знаменитый павильон «Кофейного домика», переименованный во второй половине ХХ столетия в садовый Павильон Росси. Окрашенное в желтый цвет с белыми затейливыми барельефами, изготовленными по эскизам скульптора В.И. Демут-Малиновского, здание Кофейного домика до событий 1917–1918 годов было известной столичной кондитерской, где люди, гуляющие по саду, могли с удовольствием выпить чашечку горячего шоколада, какао или ароматного кофе и полакомиться фирменными пирожными ее владельца – веселого итальянца Джузеппе Пьяццо.

Кофейный домик в Летнем саду. Гравюра второй четверти XIX в.

Фасады Кофейного домика К.И. Росси оформил довольно строго и просто, значительную же роль в их украшении играет в основном декоративная скульптура ваятеля В.И. Демут-Малиновского – маски на пилонах, гирлянды и венки на аттике здания и богатый лепной фриз. Стены зала здания завершены фризом, украшенным растительным орнаментом и гладким карнизом без лепной декорации.

В 1925 году при производстве ремонтных работ в Летнем саду под Кофейным домиком рабочие обнаружили подземные туннели, предназначение которых так и осталось нераскрытым.

В 1827 году в Летнем саду по проекту архитектора Л.И. Шарлеманя построен небольшой Чайный домик – единственная деревянная постройка начала XIX столетия, дошедшая до нашего времени.

Два его прямоугольные в плане помещения, связанные балюстрадой и дорическими колоннами, резными украшениями из дерева, предназначались для кладовых, а открытая средняя часть одно время служила посетителям Летнего сада надежным убежищем от дождя.

В оформлении его фасадов использовались мотивы аналогичные для монументальных каменных сооружений русского классицизма.

В 1855 году в одной из куртин, неподалеку от центральной аллеи, торжественно открыли бронзовый памятник баснописцу И.А. Крылову. Идея установки этого монумента относится к 1844 году, тогда начались первые добровольные пожертвования для его сооружения на Васильевском острове, среди зданий столичного университета. Николай I категорически отказал отвести подобный участок для установки монумента, считая его «слишком почетными для баснописца». После многочасовых дебатов члены «устроительного комитета» наконец единодушно решили, что более лучшего места, чем петровский Летний сад, где некогда существовал знаменитый «Лабиринт» баснописца Эзопа, для памятника И.А. Крылову вряд ли можно найти. Николай I милостиво согласился с подобным решением.

В объявленном конкурсе на изготовление макета монумента баснописцу в 1848 году участвовали известные скульпторы – А.И. Теребенев, Н.С. Пименов, И.П. Витали, П.К. Клодт и П.А. Ставассер. Конкурсное жюри единодушно отдало свое предпочтение скульптору Петру Карловичу Клодту, представившему на конкурс лучший макет памятника. Модель монумента и его отливку выполнили в 1851–1853 годах, а в 1854 году приступили к работам по установке его на выбранном месте Летнего сада. 12 мая 1855 года скульптуру наконец установили на пьедестале из темно-серого сердобольского гранита, украшенном прекрасными горельефами и композициями, подготовленными автором памятника по эскизам художника А.А. Агина на сюжеты наиболее знаменитых басен Ивана Андреевича Крылова.

В отдельные периоды «Огород» Петра Великого сотрясали природные катаклизмы, после которых приходилось все начинать сначала. Мы уже упоминали о страшном наводнении в сентябре 1777 года. Тогда сад, его строения и классическое оформление вода и ураган снесли до основания.

Через 47 лет, в 1824 году, новая катастрофа опустошила «парадиз». В наше время на фасаде Летнего дворца Петра I можно увидеть старинную бронзовую доску, демонстрирующую уровень подъема воды на территории Летнего сада во время самого страшного наводнения, о котором Пушкин писал в поэме «Медный всадник»:

Памятник И.А. Крылову в Летнем саду

 
…Часовой
Стоял у сада! Караула
Снять не успели. Той порой
Верхи деревьев буря гнула
И рыла корни их волной.
 

Летний дворец затопило до середины окон первого этажа. Вновь в саду кучи вырванных и переломанных деревьев, опрокинутые и покалеченные мраморные статуи во всех аллеях. Территория некогда прекрасного сада завалена мусором, бревнами и даже крестами с городских погостов.

Потребовалось три года, чтобы 12 апреля 1827 года столичные обыватели смогли прочитать в газете «Северная пчела» радостное известие: «Летний сад обновлен самым приятным и удобным образом. Грунт поднят для уничтожения сырости и изглаживания рытвин, произведенных наводнением. Дороги во всех аллеях наново вымощены, пруд очищен и в большом каменном гроте устроен Кофейный дом, убранный великолепно».

В Летнем дворце Петр I лично принимал посетителей и знакомился с их письменными просьбами. Свидетели тех времен отмечали, что на прием к Петру Алексеевичу мог приходить всякий. В здании Летнего дворца также проходили государственные совещания министров под руководством императора. Об одном из них осталось свидетельство про своевременно предотвращенное покушение на жизнь Петра I. Царь имел обыкновение провожать участников совещания до приемной комнаты. Каким-то образом во время одного из заседаний государя в посетительской оказался человек, принятый дворцовой прислугой за подьячего некой отраслевой столичной коллегии. Вероятно, поэтому ему разрешили дождаться в приемном помещении конца совещания и выхода императора. Возвращаясь в зал заседаний, Петр заметил следующего за ним посетителя с пакетом, обернутым холстиной. В этой ситуации бдительность проявил один из адъютантов царя, он решительно преградил дорогу подозрительному гостю и схватил его за руку, в которой он держал подозрительный сверток. Из холстины выпал нож длиной в четверть аршина, припасенный для убийства Петра I. Допрошенный посетитель сразу же признался в попытке совершить это злодеяние по воле старообрядческой общины, преследуемой тогда русским царем.

Террориста-раскольника казнили, а старообрядцев Петр I обязал после этого случая постоянно носить на спинах пришитый лоскут желтого или красного сукна.

Через 150 лет на территории Летнего сада произошло первое из семи покушений на Александра II. Ни один русский император XIX столетия не сделал столько добрых дел для российского народа и ни за одним не охотились столь настойчиво и продолжительно, как за царем-освободителем. Его последним проектом стала «Реформа об отмене крепостного права», на нем рукой государя было начертано: «Быть по сему». Одновременно с ним по его воле тогда же подготовили и другие важные либеральные реформы: земскую, судебную, военную и цензурную.

В трагический для него день 1 марта 1881 года царь подписал документ о созыве всероссийского земства, которое по существу должно было ограничить власть самодержавия и ввести в действие долгожданную Конституцию. Последнее, седьмое, покушение на жизнь Александра II завершило его плодотворную деятельность. На набережной Екатерининского канала, неподалеку от реки Мойки, царь был убит бомбой террористической бригады «Народной воли» в составе Софьи Перовской, Николая Рысакова и Игнатия Гриневицкого. Седьмое покушение стало заключительным актом борьбы радикально-настроенных революционеров-террористов с главой государства.

Их «кредо» так излагалось в стихотворении одного из членов организации «Народной воли»:

 
Не прощать никого!
Не щадить ничего!
Смерть за смерть! Кровь за кровь!
Месть за казни!
И чего ж ждать теперь?
Если царь – дикий зверь,
Затравим мы его без боязни.
 

Утром 4 апреля 1866 года, царь прогуливался в Летнем саду в компании с герцогом Лейхтенбергским и принцессой Марией Баденской. При выходе из сада в царя почти в упор выстрелил из пистолета молодой человек. Пуля пролетела мимо головы Александра II. Якобы стоявший тут же крестьянин Костромской губернии Осип Комиссаров успел решительным ударом по руке убийцы отвести в сторону двуствольный пистолет террориста. Покушавшийся на царя бросился бежать, но был задержан полицейскими в районе Прачечного моста, соединявшего Дворцовую набережную с Гагаринской (ныне – Кутузовской). Преступника обезоружили. Подоспевшая толпа народа принялась избивать стрелка, кричавшего при этом: «Дурачье! Ведь для вас же, а вы не понимаете!»

Подошедший император решил, что на него покушался поляк, борющийся за освобождение своей Родины, но в ответ услышал от покушавшегося, что он русский, а стрелял в царя, обманувшего свой народ, не выполнившего своего обещания крестьянам о раздаче земельных наделов.

Следственная комиссия под председательством графа Михаила Николаевича Муравьева (кличка Вешатель), быстро установила, что на государя покушался студент Московского университета 25-летний дворянин Пензенской губернии, член террористической организации «Ад» Дмитрий Владимирович Каракозов. Оказывается, он тщательно изучил традиционные маршруты Александра II и остановил свой выбор на наиболее удобном месте для убийства монарха – Летнем саду. Стрелял он практически в упор, но промахнулся.

В дневниковой записи Александр II тогда отметил: «Гулял с Марусей и Колей пешком в Летнем саду. Выстрелили из пистолета, мимо… Убийцу схватили… Общее участие. Я домой – в Казанский собор. Ура! – вся гвардия в Белом зале – имя Осип Комиссаров».

Вечером 4 апреля все улицы Петербурга заполнили толпы ликующего народа, выкрикивающего угрозы и проклятия в адрес Д.В. Каракозова и благодарные слова спасителю царя – крестьянину Осипу Комиссарову. Раздавалось громкое пение «Боже, царя храни». Император всех благодарил, усердно молился, неоднократно напоминая, что его «Бог спас».

3 сентября 1866 года по приговору суда Д.В. Каракозова повесили на Смоленском поле Васильевского острова.

24 октября суд вынес смертный приговор руководителю московской террористической организации «Ад» Н.И. Ишутину. Остальных членов этой организации отправили в ссылку. В последний момент Н.И. Ишутину, стоявшему на эшафоте с петлей на шее, зачитали царское помилование, казнь заменили пожизненной каторгой в Сибири, где он и умер.

Крестьянина Осипа Комиссарова император произвел в дворянство, дворянское собрание Костромской губернии в складчину купило ему имение. Его все приглашали в гости, обильно угощали и поили вдосталь горячительными напитками, приведшими спасителя царя сначала к белой горячке, а затем к самоубийству.

Костромские дворяне на похоронах спасителя царя якобы говорили между собой, что «это Каракозов тем же путем, которым он „прошел“ сам, вытащил Комиссарова на тот свет».

На месте покушения на Александра II вскоре сняли замечательные центральные ворота Летнего сада и в их проеме возвели сначала деревянную, а через год мраморную часовню, установив на ее стене мраморную же доску с текстом: «Не прикасайся к помазаннику моему».

Он умер там, где родился

Третий Летний сад, ставший личной резиденцией жены Петра I Екатерины, располагался в первой четверти XVIII века на территории, называемой в период пребывания на ней шведов «Перузиной». Участок ограничивался пределами границ от левого берега реки Мойки (в те времена Мьи) до «Першпективной дороги» (Невского проспекта) и от Безымянного Ерика (Фонтанки) до Кривуши (канал Грибоедова). В годы правления императрицы Екатерины I здесь размещались царские продуктовые склады, винные погреба, фруктовый сад и разного типа огороды. Одновременно с Летним дворцом Петра I, построенным в Первом Летнем саду, в Третьем возвели «Золотые хоромы царицы». 11 июля 1721 года камер-юнкер Берхгольц из свиты герцога Голштинского писал в дневнике о Третьем Летнем саде: «Сад разведен недавно, и поэтому в нем ничего еще нет, кроме уже довольно больших фруктовых деревьев. Здесь же вырыты пять рядом расположенных прудов для содержания живой рыбы, привозимой к царскому столу. По распоряжению царицы в оранжереях и парниках садовник Эклибэн успешно выращивал бананы и ананасы».

В период правления Анны Иоанновны Третий Летний сад по ее распоряжению превратили в «ягд-гартен» («охотничий сад») – в территорию для «гоньбы и стреляния оленей, кабанов, зайцев». Родственница царя Петра оказалась страстной охотницей и иногда даже стреляла из окон дворцового особняка по совершенно ручным косулям, подходившим к зданию за своим любимым лакомством – куском булки или хлеба.

От «ягд-гартена» к Мойке проходил зеленый замысловатый коридор-лабиринт. В 1745 году на берегу реки возвели императорскую баню, или, как она официально числилась в дворцовых описях, «мыльню». Кстати, в списке работ по саду Анны Иоанновны, составленном зодчим Ф.Б. Растрелли, имеется об этом запись: «На берегу Мойки в новом саду я построил большое здание бань с круглым салоном и фонтаном в несколько струй, с парадными комнатами для отдыха». В центре сада обустроили качели, карусели и горки, приспособленные для зимнего и летнего катания.

Ф.Б. Растрелли

Незадолго до своей кончины Анна Иоанновна приказала архитектору Ф.Б. Растрелли приступить к возведению у истока реки Мойки из Фонтанки нового Летнего императорского дворца. В своем указе племянница Петра I распорядилась: «Строить дворец на левом берегу Мьи с крайней поспешностью». Однако здание нового дворцового комплекса все же заложили лишь 24 июня 1741 года.

По проекту архитектора Растрелли на указанном императрицей Анной Иоанновной месте, в 1745 году завершили возведение прекрасного деревянного Летнего дворца для Елизаветы Петровны. Для своего времени это было поистине грандиозное строение. Из Летнего сада Петра I открывался замечательный вид на прекрасный новый дворец, возникший к югу от «парадиза» Петра Великого, на левом берегу реки Мойки.

Дворец окрасили в светло-розовые цвета, на фоне которых контрастно выделялись белые резные наличники и вертикальные стенные выступы встроенных пилястр. Подобный цвет фасадов зданий преобладал в столичном городе первой половины XVIII столетия.

Цокольный этаж дворцового комплекса, облицованный гранитом зеленоватого оттенка, прекрасно контрастировал с розовым цветом фасада здания.

Главный фасад дворца Растрелли обратил к Мойке, выделив особо его центральную часть роскошно отделанным двухсветным Большим парадным залом. В него вели широкие марши красивой лестницы.

Императрица Елизавета Петровна

По распоряжению императрицы Елизаветы Петровны Растрелли превратил «ягд-гартен» в регулярный европейский парк, проложив крестообразными аллеи и устроив яркие узорчатые клумбы. Так же как и в Летнем саду Петра I, в парке Елизаветы Петровны насадили и фигурно подстригли деревья и кусты, расставили на аллеях мраморные скульптуры, построили несколько живописных необычных беседок и павильонов. Растрелли сумел придать своему детищу присущие его вкусу и стилю работы пышность и грандиозность.

Перед парадным фасадом дворца по эскизу зодчего соорудили золоченый фонтан и разбили портерный цветник, на аллеях которого установили мраморные изваяния. Вдоль левого берега реки Мойки посадили шеренгу лавровых деревьев, кроны коих подстригли под конус.

Широкая зеленая аллея из белоствольных берез тогда соединяла южный парадный двор с Невской перспективой. Этот замечательный шедевр русского зодчества XVIII века, его неповторимую по красоте территорию оберегала не менее замечательная ограда из кованых решеток с золочеными орлами, царскими коронами.

Н.Р. Левина и Ю.И. Кирцидели в книге «По этим улицам, по этим берегам…» (2010 г.) упоминали, что «неподалеку от дворца стоял Эрмитаж (невысокий, на уровне первого этажа дворца). Там были, как свидетельствует Якоб Штелин, „исключительно религиозные или библейские картины“. Некоторые из них сохранились до наших дней и находятся сейчас в Государственном Эрмитаже и Павловском дворце».

Летний дворец Елизаветы Петровны просуществовал у истока реки Мойки сравнительно недолго, всего 51 год. В нем искусно обустроили 160 прекрасных покоев, декорированных замечательным богемскими зеркалами, мраморными скульптурными украшениями и картинами кисти знаменитых художников. Однако за этот срок русский шедевр стал свидетелем многих исторических событий и необычных перемен в российском обществе.

Императорский Летний дворец на Мойке. Гравюра художника Махаева. XVIII в.

Здесь в 1762 году прошли пышные торжества по случаю заключения мира с Пруссией после завершения Семилетней войны 1756–1763 годов.

В замечательном Летнем дворце на Мойке в 1754 году родился и провел младенческие годы сын императора Петра III и императрицы Екатерины II наследник престола Павел I.

В день появления на свет великого князя императрица Елизавета Петровна решительно забрала ребенка от матери и до шести лет сама занималась его воспитанием. Затем она препоручила наследника попечению графа Никиты Ивановича Панина, позже тот станет одним из лидеров дворцового переворота 1762 года, отстранившего от власти законного императора Петра III – отца его воспитанника.

Однако, справедливости ради, следует отметить, что Никита Иванович, человек высокой культуры, оказался блестящим педагогом, ибо его подопечный к своему совершеннолетию получил прекрасное образование, свободно говорил на нескольких иностранных языках, прочитал массу полезных книг, блестяще владел своей речью, мог поддержать любую беседу, связанную с актуальными вопросами зарубежного и отечественного искусства и архитектуры. Наставником великого князя в Законе Божьем пригласили архимандрита Троице-Сергиевой лавры Платона (в миру Левшина – известного проповедника и будущего митрополита Московского, совершившего впоследствии обряд венчания цесаревича Павла с будущей великой княгиней Натальей Алексеевной).

Петр III

Екатерина II

Отца великий князь Павел Петрович лишился в возрасте восьми лет. До юношеского возраста Павел Петрович не общался со своей матерью, стеснялся и даже боялся ее. У удаленного со всем семейством в Гатчину Павла Петровича с годами резко менялись характер и отношение к людям. Современники единодушно свидетельствуют, что великий князь стал отличаться крайней нервной раздражительностью по любым пустякам и приступами сильнейшего гнева. Негативные черты характера Павла Петровича в годы его правления способствовали пополнению рядов его противников и росту уровня недовольства им в обществе.

Екатерина II остановилась после вступления на престол во дворце на Мойке, и в его Большом зале принимала официальные поздравления дипломатического корпуса.

Павел Петрович

В стенах этого дворца в 1762 году императрица Екатерина II услышала сообщение об убийстве в Ропше свергнутого с трона в результате переворота, организованного ею, своего супруга Петра III.

В феврале 1796 года Екатерининский летний дворец по распоряжению нового монарха – императора Павла «за ветхостью и нецелесообразностью» снесли, а на освободившемся месте возвели дворец для нового царя. Весьма подозрительный, мнительный, боявшийся покушений Павел Петрович опасался жить в Зимнем дворце, там ему постоянно мерещились дворцовые заговоры. Император регулярно заявлял своим приближенным: «Хочу умереть там, где родился».

Однако в Петербурге существовала и иная версия-легенда появления на берегу Мойки укрепленного замкового сооружения. Утверждали, что однажды в полночь часовому, стоявшему на посту в карауле при Летнем дворце Елизаветы Петровны, явился архангел Михаил и повелел передать будущему императору Павлу, что деревянный дворец должен быть разобран, а на его месте построен новый с храмом, нареченный Михайловским. Услышав от солдата о повелении архангела Михаила, император будто бы тогда сказал: «Я знаю. Воля его будет исполнена». И исполнил.

По его приказу у истока реки Мойки на месте снесенного дворца императрицы Елизаветы Петровны началось строительство нового царского палаццо, а точнее замка-крепости со рвами, подъемными мостами и естественными водными преградами-реками, Мойкой и Фонтанкой, делающими местопребывание блюстителя престола неприступным для любого рода мятежников и злоумышленников.

Естественно, у нового российского реформатора имелись собственные представления об архитектурном обновлении российской столицы. В соответствии с ними Павел I решил кроме военной провести и строительную реформу Санкт-Петербурга, создав в столице единый парадный центр, коим, по его мнению, должна была стать ансамблевая застройка этого участка города.

Составление проекта этого ансамбля император возложил на выдающегося российского архитектора В.И. Баженова, приступившего, несмотря на свое болезненное состояние, к работе и даже успевшего разработать в 1792 году проект ценнейшего памятника отечественной архитектуры XVIII–XIX столетий Михайловского замка. Прогрессирующий недуг, к сожалению, не позволил старому архитектору присутствовать при закладке своего монументального сооружения 26 февраля 1797 года. Газеты Петербурга тогда восторженно писали, как сам император Павел I заложил замок под мощный аккомпанемент пушечных салютных залпов со стен Петропавловской крепости.

В.И. Баженов

Для торжественной церемонии закладки замка специально изготовили из куска итальянского мрамора закладной камень с выбитой на нем надписью «В лето 1797-е месяца февраля в 26 день положено основание сему зданию Михайловского замка…»

Кроме того, для участников церемонии приготовили кирпичи из полированной яшмы с вензелями персон дома Романовых. По рисунку зодчего Винченцо Бренны изготовили серебряный молоток, лопатки и вызолоченные блюда с золотыми и серебряными монетами всех достоинств. При церемонии закладки архитектор Егор Соколов поднес закладную известь императору, а Винченцо Бренна – императрице. Великим князьям и княжнам строительный раствор подал чиновник интендантской службы Григорий Баженов – однофамилец архитектора Василия Ивановича Баженова.

К строительству Михайловского замка прикомандировали архитекторов И. Гирша и Г. Пильникова и каменных дел мастеров Луиджи и Джованни Руска. Общее же руководство строительством Михайловского замка император поручил Винценцо Бренне. Роль чертежника при нем тогда исполнял молодой Карл Росси.

4 марта 1797 года, перед отъездом на коронацию в Москву, Павел I повелевает: «Строение Михайловского дворца поручить беспосредственно нашему архитектору коллежскому советнику Бренне».

В. Бренна

Дальнейшее осуществление проекта В.И. Баженова проходило уже под руководством В. Бренны, тот был не только архитектором, но и незаурядным художником-декоратором, что, по всей вероятности, и позволило ему внести значительную долю своего творческого участия в проект мэтра В.И. Баженова, главным образом в оформлении замковых интерьеров.

Павел I, принимавший активное участие в проектировании замка-крепости, приказывал безоговорочно вносить в проект свои замечания и не всегда понятные зодчим предложения. Предложенная императором восьмиугольная форма внутреннего замкового двора, вероятно, должна была постоянно напоминать всем, что он является гроссмейстером Мальтийского ордена (мальтийская звезда имела восьмиугольную форму). Декораторам замка при отделке помещений император приказывал использовать понятные лишь ему одному замысловатые символы и аллегории.

В приказном порядке строители тогда соорудили в восточной части фасада замка широкую парадную лестницу, ведущую в «никуда». Справа же от нее, по распоряжению монарха, поставили роскошные дворцовые двери в небольшую караульную комнату.

В конечном итоге общее грандиозное творческое решение задуманного В.И. Баженовым архитектурного ансамбля удалось на славу и поразительно удачно связало замок с его ближайшим окружением. Историк архитектуры и критик В.Я. Курбатов весьма лестно охарактеризовал возведенный на Мойке новый архитектурный комплекс: «Загадочный, блестящий и торжественный Михайловский замок был задуман совсем особенно, – так, как никакое здание в то время не было строено…»

Павел I лично контролировал ход строительных работ. Перед «Особой экспедицией для строения» император поставил трудную задачу – завершить все работы по замку вчерне к 1797 году. Всем занятым на строительстве приходилось трудиться круглосуточно, несмотря на погоду и температуру воздуха, в темное время суток работали при свете факелов.

Царь приказал увеличить число работающих на возведении своего замка до шести тысяч человек. Такой темп работ заставил ускорить подвоз строительных материалов. Их изыскивали везде – разбирали старые загородные дворцовые здания, брали мрамор и гранит со строительной площадки Исаакиевского собора, опустошали декоративное убранство Таврического и иных дворцовых особняков.

7 декабря 1796 года своим указом Павел I распорядился: «Для наиспешнейшего строения Михайловского замка дозволяем мы употребить из наличных материалов, припасов и инструментов в Пелле и Царском Селе находящиеся, какие только из оных к сему быть годны, употребляя уже и те, которые в деле в Пелле были». Его выполнили очень быстро, не достроенный И.Е. Старовым дворец в Пелле разобрали до основания на строительные материалы.

14 февраля 1797 года президент Академии художеств А.И. Мусин-Пушкин, выполняя волю императора, распорядился «нужные к строению Михайловского дворца колонны из граниту, порфирные доски и прочее, из числа находящихся в Академии художеств, отпустить по требованию надворного советника и архитектора Бренны».

Работы без задержки шли днем и ночью. «Санкт-Петербургские ведомости» печатают информацию для желающих выполнить земляные, каменные, плотницкие и иные работы, а также для всех, кто способен поставить необходимые строительные материалы для замка.

Павел I отменил пошлину на привозимые из «чужих краев» вещи, предназначенные для отделки интерьеров Михайловского замка.

Император не задумываясь позволял варварски изымать творения выдающихся мастеров из императорских дворцов. При реставрации интерьеров замка, проводившейся после Великой Отечественной войны, художники сделали целый ряд интересных открытий, одно из них – в Большом Тронном зале. В 1953 году в нем реставрировали два живописных плафона. Сложную работу выполняли художники А.Н. Виноградов, Б.Н. Воронин, В.Г. Корбан, Н.М. Синяков, А.Н. Ступин под руководством Я.А. Козакова. На плафонах, натянутых на подрамники и установленных на потолке, были изображены аллегорические композиции, прославляющие могущественное и миролюбивое государство. Один из плафонов, «Аллегория Победы», символизировал воцарение мира после блестящей победы над врагами. А второй – «Аллегория Мира», продолжал развивать предыдущий сюжет и демонстрировал символы мирной жизни: процветание торговли и мореплавания, всеобщее изобилие и благоденствие. Оба плафона находились в столь запущенном и поврежденном состоянии (лак потемнел, красочный слой отставал от основы), что их пришлось снять с подрамников и на специальных реставрационных столах восстановить красочный слой и грунт, очистить и антисептировать тыльную поверхность основы, а затем укрепить плафоны на новом холсте. В ходе завершающего этапа реставрационных работ художники обратили внимание на грубую обрезку холста по краям плафонов. У всех сложилось впечатление, что обе старинные композиции ранее являлись частью какого-то одного огромного плафона, из которого их спешно и довольно грубо вырезали, приспособив к размерам гнезд потолка Большого Тронного зала Михайловского замка. Предположение реставраторов полностью подтвердилось руководителем работ художником Я.А. Казаковым, обнаружившим после расчисток холстов, что на обоих плафонах под вензелями Павла I находились ранее написанные вензеля императрицы Елизаветы Петровны.

Сотрудница Государственной инспекции по охране памятников В.Н. Кузовникова установила, что плафоны «Аллегория Победы» и «Аллегория Мира» первоначально являлись боковыми картинами одной огромной живописной композиции «Аллегория блаженства царствования императрицы Елизаветы Петровны», написанной в 1753–1754 годах по эскизам и при непосредственном участии знаменитого художника Д. Валериани для украшения потолка Большого зала в Екатерининском дворце. В 1800 году живописную композицию перевезли в Михайловский замок и применили для украшения его интерьеров.

После официального экспертного заключения об истинном происхождении картин решили изготовить для Михайловского замка их копии, а отреставрированные подлинники возвратить в Екатерининский дворец и использовать при восстановлении декоративного оформления его Большого зала.

Сегодня оригиналы, обнаруженные реставраторами Михайловского замка, можно увидеть в композиции воссозданного плафона Большого зала Екатерининского дворца. Потолок же Большого Тронного зала Михайловского замка теперь украшают копии, выполненные художниками Я.А. Казаковым, В.Г. Корбаном, Ю.Ф. Шитовым, Л.Е. Сазоновым и Б.Н. Лебедевым.

8 ноября 1800 года под грандиозный пушечный салют и колокольный звон всех храмов Северной столицы состоялось торжественное освящение построенного замка – доминирующего сооружения всего исторического ансамбля между Мойкой и Невской першпективой.

Взору петербуржцев предстал квадратный в плане, с внутренним восьмиугольным двором, монументальный, красновато-коричневого цвета Михайловский замок, расположенный у истока реки Мойки из Фонтанки. К главному фасаду здания вела кленовая аллея. Каждый из четырех фасадов Михайловского замка был неповторим и решен весьма своеобразно. Особо сложным и богато украшенным оказался юго-восточный фасад, прорезанный парадным Воскресенским въездом во внутренний двор замка. По своему центру этот фасад облицован мрамором и пышно декорирован мраморными колоннами, обелисками и скульптурой. Фриз над колоннадой изготовлен из шокшинского порфира. Барельеф в тимпане фронтона на тему «История заносит на свои скрижали славу России» изготовил скульптор П. Стаджи.