Текст книги "Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта"

По бокам парадного въезда во внутренний восьмиугольный двор расположили два мраморных обелиска с рельефными изображениями старинных боевых воинских доспехов. Над колоннами из розового мрамора укреплен фриз со священной надписью, призванной охранять дом от злых людей: «Дому твоему подобает Святыня Господня в долготу дней».

Фасад, обращенный на левый берег реки Мойки, в сторону петровского Летнего сада, оформили в художественном отношении не хуже парадной главной стороны здания.

Два выступающих ризалита (часть здания, выступающая за основную линию фасада) по сторонам его центральной части, увенчанной высоким аттиком (стенкой над карнизом), связаны здесь колоннадой из парных дорических колонн розоватого олонецкого мрамора. Колонны поддерживают просторную открытую террасу на уровне второго этажа. Широкая замечательная гранитная лестница, ведущая в сад перед Мойкой, украшена величественными статуями Геркулеса и Флоры, установленными на высоких пьедесталах.

Ф.Я. Алексеев. Вид на Михайловский замок и площадь Коннетабля

Вся территория Михайловского замка по повелению Павла I была окружена водой и по сути стала изолированным от города островом. Кроме солидных естественных водных преград – рек Мойки и Фонтанки – его стены окружали рукотворные каналы. Вдоль западного и южного фасадов специально прорыли довольно глубокие и достаточно широкие водоемы с подъемными мостами. Наиболее внушительным по своим размерам являлся Воскресенский канал, отделявший от города главный фасад замка – парадный, с Воскресенскими воротами, ведущими в Замковый восьмиугольный дворик. Через Воскресенские ворота на территорию Михайловского замка тогда имели право проезжать лишь члены императорской семьи и иностранные дипломаты.

В 1798 году выполнялась облицовка каналов, окружавших Михайловский замок и площадь Коннетабеля. 30 апреля 1798 года петрозаводские купцы отец и сын Ефим и Филипп Бекреневы обязались «отделать берега канав вокруг Михайловского дворца и парадные места. В первом случае диким камнем, а вокруг плац-парадного места – тосненскою цокольною плитой из всех собственных материалов». 2 августа 1799 года Ефим Бекренев подрядился «отделать канал между дворцом и Летним садом диким камнем», т. е. берега реки Мойки напротив Михайловского замка. Он обязался «в 1800 году в октябре месяце все означенные в том контракте работы кончить».

Парадный фасад замка ориентирован на территорию площади Коннетабеля (плац-парад главнокомандующего армией), на которой проходили регулярные воинские учения и парады – столь любимое занятие Павла I. В центре этого плац-парада по повелению императора в 1800 году установили бронзовый монумент Петра I, сидящего на коне. Модель памятника изготовил Бартоломео Карло Растрелли (замечательный ваятель и отец знаменитого российского зодчего), еще при жизни самого Петра Великого, но его отливку из бронзы выполнили в царствование его дочери Елизаветы Петровны в 1745–1747 годах. Затем последовал продолжительный период забвения памятника (52 года). Все эти годы, оказывается, подыскивали для него достойное место в столице. По повелению императора Павла I бронзовый монумент установили перед парадным въездом в Михайловский замок.

Сначала монумент предполагали поставить на стрелке Васильевского острова перед зданием Двенадцати коллегий. Позже сын скульптора – зодчий Франческо Бартоломео Растрелли предлагал водрузить его в центре площади перед Зимним дворцом и окружить колоннадой. В царствование Екатерины Великой конную статую Петра I даже хотели увезти на Украину, в Полтаву – город великой победы русского оружия над Швецией. Затем памятник подарили князю Г.А. Потемкину-Таврическому, пожелавшему установить его либо перед своим новым дворцом, либо в своем дворцовом саду. Однако и этот замысел не был осуществлен и конная статуя царя Петра почти до конца XVIII столетия оставалась на хранении под деревянным навесом вблизи Троицкого моста. И даже Павел I через два года после своей коронации первоначально указом повелел отправить памятник прадеду в Кронштадт, дабы возвести монумент «при входе в кронштадтский канал Петра I Великого». Однако буквально через шесть месяцев, 3 марта 1799 года, Павел Петрович повелел адмиралу Г.Г. Кушелеву «монумент государю императору Петру I, коей повелено прежде было перевезти в Кронштадт для постановления тамо при канале Петра Первого Великого… поставить на наружном дворе Михайловского замка, о чем и дано повеление статскому советнику архитектору Брено».

Получив распоряжение Павла I Бренна сразу же разработал проект пьедестала для памятника и составил смету расходов для его изготовления на общую сумму 68 631 руб., выделенную обергофмейстером графом И.А. Тизенгаузеном, ответственным за руководство «главного управления по всем частям» Михайловского замка. Однако уже 1 ноября 1799 года Павел I признал проект пьедестала весьма дорогостоящим и отклонил представленную ему смету расходов, наложив на ней высочайшую резолюцию: «Составить новый проект и сколько можно в ценах сделать уменьшение».

28 января 1800 года Бренна представил императору новый, вдвое уменьшенный по расходу проект сметы. На нем Павел I кроме утверждающей визы «быть по сему» начертал свои пожелания: изготовить пьедестал из сердобольского гранита, а отдельные его части, и в частности четыре пилястры, – из белого и цветного рускольского мрамора. Он предлагал также «искусно» использовать розовый тивдийский мрамор и черный итальянский. На фоне черного мрамора на лицевой стороне должна была якобы хорошо читаться увенченная короной надпись в обрамлении гирлянд и лавровых ветвей, отлитых в бронзе. На боковых же сторонах пьедестала Бренна предлагал укрепить барельефы, высеченные из итальянского мрамора: один о битве под Полтавой, а другой – под Нарвой.

Однако и этот новый вариант пьедестала Павел I отклонил и повелел адмиралу Кушелеву препроводить к президенту Академии художеств А.С. Строгонову «рисунок пьедесталу под монумент государя императора Петра Великого против Михайловского замка, который по тягости своей не нравиться, с тем чтобы сделать полегче несколько различных рисунков в Академии художеств, которые были однако не весьма дороги, и со сметами препроводить на усмотрение государю императору».

6 февраля 1800 года Совет Академии художеств постановил: «…сделать рисунок господам адъюнкт-ректорам Гордееву, Мартосу и профессорам Волкову и Козловскому». Практически президент Академии художеств А.С. Строгонов открыл конкурс работ рисунков для украшения пьедестала памятника Петру Великому у Михайловского замка. Его победителем оказался профессор Ф.И. Волков.

Кстати, одновременно с распоряжением президенту Академии художеств Павел I через адмирала Кушелева указал графу А.С. Строгонову «об отмене у пьедестала носу корабля, под статуей императора Петра Великого». Государь также распорядился начертать на лицевой стороне пьедестала слова «Прадеду правнук», а в барельефах изобразить Полтавскую баталию и взятие на абордаж шведских фрегатов при Гангуте. Сами же барельефы Павел I рекомендовал отлить в бронзе.

22 марта 1800 года сооружение пьедестала «с постановкою на место» конной статуи поручили «архитектурии помощнику Лариону Шестикову». Тивдийский мрамор обязался поставить крестьянин Василий Одинцов, а гранит – «ржевский купец Иван Одинцов» и «петрозаводский купец Федор Бекренев».

Барельефы к пьедесталу монумента начали тогда же лепить ученики профессора М.И. Козловского – И. Теребенев, В. Демут-Малиновский и И. Моисеев, а уже 28 апреля 1800 года «медного литейного и чеканного дела мастер» В.П. Екимов взялся «отлить из воску, а потом отлить из меди и вычеканить оба барельефа». Пьедестал соорудили довольно быстро, в июле 1800 года он был завершен. Но внезапно его установка приостановилась, задерживая тем самым монтаж на нем конной фигуры Петра I. Никто, оказывается, не знал, каким образом ориентировать памятник – «лицом к Михайловскому замку или по въезду в оный». Пришлось обратиться к заказчику всех работ и получить окончательные указания Павла I на установку монумента перед Михайловским замком. В создании скульптурного убранства постамента также принимал участие академик Академии художеств скульптор Пьер Анжи. 15 октября 1800 года он обязался «для пьедестала под монумент государя императора Петра Первого сделать модель венку и отлить из меди, а потом как оный, так и отлитые орлы с короною, трофеи и слова вызолотить своим червонным золотом».

Мастеру Екимову пришлось провести сложные реставрационные работы самого монумента: «У лошади брюхо и некоторые дыры заделать, две кисти вновь отлить, вычеканить и на место поставить». Чтобы конная статуя прочно удерживалась на постаменте, мастеру Ефимову пришлось залить полости ног лошади свинцом, «коего потребовалось более двенадцати пудов».

Кроме того, при установке монумента на пьедестал от него начали отваливаться куски и Евдокимову пришлось закреплять их и «недоконченную чеканку окончить, всю лошадь отделать, дабы вставленные куски не отличались, и весь монумент вычистить и покрыть своим колером».

Памятник Петру I

20 ноября 1800 года отвечающий за всю работу помощник архитектора Ларион Шестиков доложил в Академию художеств, что «означенный пьедестал на показанное место утвержден и приставленным к тому смотрителем уже принят».

Памятник Петру I с краткой надписью на высоком цоколе: «Прадеду правнук» красив по силуэту и благодаря довольно высокому пьедесталу прекрасно и четко вырисовывается на фоне неба. Светлый оттенок мрамора цоколя выигрышно контрастирует со старинной темной бронзой монумента Петру I. Сам пьедестал исторического памятника облицован олонецким мрамором и украшен бронзовыми барельефами под девизами «Полтавская баталия» и «Битва при Гангуте», а также аллегорической композицией с военными трофеями. Их авторами, как уже упоминалось выше, стали скульпторы И.И. Теребенев, В.И. Демут-Малиновский и И. Моисеев, работавшие под руководством знаменитого столичного скульптора М.И. Козловского.

Петербургский историк фольклора Н.А. Синдаловский упоминает о легенде, имевшей хождение среди горожан, о том, что к памятнику Петра Великого, отъезжающего на своем боевом коне от парадных ворот Михайловского замка, якобы из дворца Павла I прорыт тайный подземный ход, коим император, вероятно, не успел воспользоваться в ту далекую трагическую ночь 1801 года.

Великолепными оказались и внутренние апартаменты Михайловского замка. В отделке его помещений участвовали такие талантливые скульпторы, как П. Стаджи, П. Трискорни, живописцы Д. Скотт, А. Виги, Я. Меттенлетер и многие другие. К сожалению, первоначальную отделку до наших дней сохранили только главная лестница Михайловского замка, Тронный зал, Рафаэльевская галерея, Овальный и Церковный залы.

Тогда же всех поражали роскошные анфилады просторных залов со стенами, облицованными благородным мрамором. Скульптурная и лепная отделка помещений, изысканная и уникальная мебель, старинные гобелены и живопись придавали замку особую торжественность.

Парадная лестница, вырубленная из гранита, выглядела торжественной и вела на второй этаж дворца между величественными колоннами из полированного серого сибирского мрамора и подводила к роскошным дверям из полированного красного дерева с позолоченными бронзовыми накладками. Двери вели в парадные дворцовые покои. За проходной аванзалой, украшенной историческими картинами русских живописцев В.К. Шебуева и Г.И. Угрюмова, следовала тронная зала двенадцати сажен в длину, обтянутая зеленым бархатом с ткаными золотыми узорами. На возвышении находился трон, обшитый красным бархатом, затканный золотом и с золотыми гербами Российской империи и принадлежащих ей Казанского, Астраханского, Сибирского и иных царств.

Далее располагалась величественная галерея Лаокоон, драпированная великолепными историческими гобеленами и украшенная мраморными статуями. Из галереи гости сначала попадали в гостиную с мебелью, отделанной бархатом и позолотой, а из нее – в мраморную залу огромных размеров, где обычно дежурили кавалеры Мальтийского ордена.

На втором этаже замка также находилась Тронная зала с удивительным роскошным плафоном, расписанным итальянским художником Карло Скотти, и замечательными люстрами из массивного серебра.

Дверь из этой залы вела во внутренние роскошные покои императрицы. Примечательным дворцовым местом Михайловского замка считалась Рафаэлевская галерея. Одну из стен этого зала покрывали редкие ковры с вытканными на них копиями лучших картин итальянского живописца и архитектора, представителя искусства Высокого Возрождения Рафаэля Санти. Не все знают, что Павел Петрович являлся большим поклонником и знатоком как отечественного, так и зарубежного искусства и за свою короткую жизнь собрал великолепную коллекцию редких картин. Даже в его небольшой и скромно обставленной спальне с солдатской походной кроватью стены были увешены картинами знаменитых европейских живописцев.

Павел I торопился с переездом в своей любимый замок и въехал со своей многочисленной семьей в помещения с недостаточно просохшей штукатуркой. Не все дворцовые комнаты были окончательно декорированы и отделаны. Очевидцы, побывавшие на первом императорском балу в Михайловском замке, впоследствии воспоминали, что увиденное там могло быть уподоблено некоему фантастическому зрелищу: «Тысячи зажженных восковых свечей способствовали образованию в залах сплошной пелены тумана от испарений с еще не просохших отделанных стен. Везде была густая мгла, отсвет зажженных свечей слабо мерцал и тускло освещал помещения. Гостей можно было с большим трудом различать в конце каждой залы, они как тени двигались в потемках».

Заказчики перебрались из Зимнего дворца в новостройку 1 февраля 1801 года. Однако замок по-прежнему оставался сырым, холодным и малопригодным для проживания в нем.

Описавшего по поручению императора структуру всех помещений Михайловского замка историка и писателя Августа Коцебу поразило тогда состояние новой резиденции императора Павла I: «Ничто не может быть вреднее для здоровья, как это жилище. Всюду виднелись следы разрушающей сырости, и в зале, в которой висели большие исторические картины, я видел своими глазами, несмотря на постоянный огонь, поддерживаемый в двух каминах, полосы льда в дюйм толщиною и шириною в несколько ладоней. В комнатах императора и императрицы сырость до некоторой степени была устранена тем, что стены были отделаны деревом; но все остальные терпели жестоко». Коцебу дает объективную характеристику чрезмерно усложненной внутренней планировки замка: «Почти все должны были подъезжать к боковой двери и совершать длинное путешествие вверх и вниз по лестницам, прежде чем дойти до места своего назначения».

В помещения замка со стороны подъездного парадного двора вели четыре каменные лестницы: слева – Парадная с широкими маршами, следующая – в церковь, третья – в кардегардную и последняя – в жилые покои. В.К. Шуйскому, автору монографии о зодчем Винцченцо Бренна, удалось впервые атрибутировать назначения большинства помещений замка: «В первом этаже разместились наследник престола Александр Павлович с супругой, в юго-западной части – великий князь Николай Павлович, в юго-восточной со стороны Фонтанки – обер-шталмейстер И.И. Кутайсов, и всю северо-западную часть заняли апартаменты императора Павла I. Обер-гофмаршал А.Л. Нарышкин занимал помещение части дворца со стороны плац-парадного двора. Жилые комнаты императора Павла I располагались на втором этаже замка по левую руку от церкви и имели сообщение с внутренними комнатами его супруги. К ним примыкали со стороны двора парадные залы.

С другой стороны церковного зала, ближе к плац-парадной площади, находились апартаменты великого князя Константина Павловича. Они простирались до Воскресенского, или Белого, зала, который открывал анфиладу парадных апартаментов, доходящих до угла Летнего сада и реки Мойки. Только в юго-восточном углу помещалось несколько фрейлинских комнат, примыкавших к небольшому театру. Третий этаж предназначался для великих княжон».

В своем замке-крепости русский император Павел I прожил всего 40 дней. В ночь на 12 марта 1801 года, с ведома его сына, будущего императора Александра I, заговорщики довольно свободно проникли через все заслоны замка в Парадную спальню императора и убили его. По-иному стали оценивать и надпись-оберег на парадном фронтоне замка. В ней оказалось сорок семь букв, равных числу лет убитого императора. Рождались многочисленные легенды о периодическом звучании в помещениях замка голоса самого Петра Великого, жалеющего убиенного правнука. Позже некоторых стал пугать и призрак самого Павла Петровича.

Придворные в страхе покидали замок. Работы в нем приостановили, а все ценное из дворцовых помещений постепенно перевозилось в старые императорские дворцы и дворцовые особняки великих князей. Михайловский замок на долгое время предали забвению.

В 1829 году здание по императорскому указу передали Инженерному военному ведомству, разместившему в нем Николаевское инженерное училище, где воспитывалась целая плеяда известных военных инженеров и ученых, называвших теперь свою «альма-матер» Инженерным замком. Инженерному военному ведомству, разместившемуся в стенах бывшего Михайловского замка, естественно, мешала его анфиладная планировка, и оно начинает ее постоянно изменять. При этом администрация военного учебного заведения руководствовалась лишь своими узкими профессиональными задачами и проблемами. В 1822 году интенсивно изменялась внутренняя планировка здания. В его исторических залах и галереях ставились перегородки, устраивались дополнительные проходы, золоченая лепка при ремонте забеливалась, а местами либо уничтожалась, либо покрывалась толстым слоем штукатурки.

В 1840-х годах в столице оформлялись музейные залы Нового Эрмитажа, для чего широко использовался натуральный мрамор многих интерьеров Михайловского замка. В последующие годы разграбление и переделка исторических интерьеров здания продолжались.

В 1871 году столичный зодчий К.А. Ухтомский обустраивает в бывшей Парадной спальне Михайловского замка Малую церковь Инженерного училища. Помещение Большой Замковой церкви тогда разделили перекрытиями на три отдельные комнаты. В знаменитую галерею Лаокоона в 1891–1895 годах встроили лестницу.

В 1917–1918 годах в бывшем замке размещались разнообразные советские учреждения и продолжало работать инженерное училище.

В годы Великой Отечественной войны Михайловский замок значительно пострадал. От попавшей в его восточную часть тяжелой авиабомбы полностью была разрушена Парадная столовая со всей скульптурной и лепной отделкой. Крыша здания тогда превратилась буквально в решето, настолько была пробита разнокалиберными осколками. Кровля здания теперь постоянно протекала. В помещениях стояла невероятная сырость, губившая декор старинных залов, лепную и художественную отделку помещений. Ленинградские реставраторы, проведя под руководством специалистов института «Ленпроект» огромную многолетнюю работу по реставрации и ремонту исторического здания, сумели все же восстановить это уникальное здание, практически вернув ему первозданный вид. Сегодня Инженерный замок является филиалом Русского музея.

Столетия значительно изменили не только интерьеры, но и планировку Михайловского замка. Внешний же его вид изменился незначительно. Издалека сегодня можно увидеть золоченый шпиль его домашней церкви Архистратига Михаила – одной из главных доминант панорамы Северной столицы. Правда, в первой половине XIX столетия каналы вдоль его западного и южного фасадов засыпали, но к 300-летию Санкт-Петербурга фрагментарно восстановили главный Воскресенский канал вблизи Парадных ворот замка и воссоздали старинный гранитный трехарочный мост через него.

Ансамбль Михайловского дворца

Удаляясь от места своего истока, река Мойка через несколько сотен метров пересекает Садовую улицу, проходящую в границах центральной части Северной столицы от Марсова поля до площади Репина (бывшей Калинкинской).

Далее воды Мойки выходят на просторы Марсова поля и одного из красивейших садов Петербурга – Михайловского, составной части архитектурного городского ансамбля зодчего Карла Росси.

Отметим, что почти до конца XVIII столетия последний северный участок Садовой улицы (от Марсова поля до Итальянской улицы) еще не существовал. На этом месте в те времена располагался зеленый массив Третьего Летнего сада.

В 1819 году российский император Александр I, выполняя волю убиенного батюшки, утвердил проект зодчего Карла Росси, предложившего не только возвести дворец для младшего сына Павла Петровича – великого князя Михаила Павловича, но и разбить целый ряд важных городских улиц и площадь перед будущим великокняжеским палаццо.

История возведения Михайловского дворца и его замечательного сада на Мойке началась за двадцать лет до их появления в центре Санкт-Петербурга. Идея постройки дворцово-паркового ансамбля для своего младшего отпрыска принадлежала императору Павлу I. В 1798 году, обрадованный полученным известием о появлении на свет великого князя Михаила Павловича, царь тут же повелел министру двора ежегодно откладывать на постройку великокняжеского дворца для своего младшего сына несколько сотен тысяч рублей. По исполнении великому князю двадцати лет Александр I беспрекословно выполнил волю отца. К этому времени, кстати, собралась вполне подходящая сумма для строительства задуманного Павлом Петровичем великокняжеского дворца – почти девять миллионов рублей.

Александр I

Разработкой его проекта занялся знаменитый столичный зодчий Карл Росси. Вначале на семейном совете решили возвести дворцово-парковый ансамбль на месте особняка графа Чернышева на набережной Мойки у Синего моста или на земле усадьбы графа Воронцова, что на Садовой улице. Однако после многодневных размышлений остановились все же на заброшенном участке Третьего Летнего сада с его полуразрушенными парниками и оранжереями. Этот значительный по своим размерам земельный участок располагался в границах реки Мойки, Екатерининского канала, Большой Итальянской и будущей Садовой улиц.

Архитектор Росси вместе с указом Александра I тогда получил трудное, но весьма заманчивое для зодчего задание – построить центральный столичный архитектурный ансамбль.

По авторитетному мнению ленинградского доктора архитектуры М.З. Тарановской: «Карл Росси создавая проект Михайловского дворца, развивает принципиально новые архитектурно-планировочные идеи. К традиционному тогда заданию зодчий подошел как к крупнейшей проблеме формирования парадного центра города. Он создал ансамбль целого района от Невского проспекта до Суворовской площади на берегу Невы.

Перепланировав огромную территорию вокруг будущего дворца, Росси организовал перед ним площадь, от которой прорезал сквозь толщу застройки новую Михайловскую улицу к Невскому проспекту (позже улица Бродского), проложил перед дворцом параллельно его главному фасаду Инженерную улицу, соединившую площадь с Екатерининским каналом (каналом Грибоедова) и Фонтанкой, а через Симеоновский мост (позже Белинского) – с Литейным проспектом. И площадь, и улицы зодчий застраивает единым ансамблем. Но это еще не все. Росси продолжает Садовую улицу через территорию Инженерного замка и Марсова поля. Тем самым Садовая улица превращается в одну из главных проезжих столичных магистралей, пронизывающих городской центр и связывающую петербургскую сторону и Коломну…

У берега Мойки, по оси Марсова поля, архитектор возводит прекрасный сад и парковый павильон дворца. Как второй план, в окружении пышной зелени сада, вписывается в ансамбль Марсова поля и сам Михайловский дворец. Его монументальный фасад, выходящий в парк, издали завершает перспективу от Невы».

Тонко продуманная градостроительная система, созданная Росси вокруг Михайловского дворца, была, по мнению той же М.З. Тарановской, «практична и отвечала всем художественным требованиям».

Торжественная закладка дворцового здания состоялась 17 апреля 1819 года. Столичные газеты по этому случаю писали: «Император Александр I и великий князь Михаил Павлович торжественно заложили в основание фундамента дворца каменный ковчег с серебряными монетами, отчеканенными в 1819 году, и памятную серебряную доску».

К. Росси

Основные строительные работы Карл Росси завершил к 1823 году. Через три года были окончены практически все внутренние отделочные операции и завершено полное оформление интерьеров всех дворцовых помещений. После торжественного богослужения по случаю окончания строительства Михайловского дворца и его освящения великий князь Михаил Павлович и его супруга великая княгиня Елена Павловна переехали в него из Зимнего дворца на постоянное жительство.

Великий князь Михаил Павлович

Великий князь Михаил Павлович избрал военную карьеру, зарекомендовав себя на службе в армии весьма положительно. Командуя гвардейским корпусом в войне с Турцией, он в 1828 году штурмом овладел непреступной вражеской крепостью Браилов. Тогда из металла одной из захваченных турецких пушек по заказу офицеров гвардейской артиллерии отлили бюст великого князя.

Являясь руководителем Артиллерийского ведомства России, Михаил Павлович организовал первое отечественное Артиллерийское военное училище. Много лет великий князь руководил Пажеским корпусом и всеми сухопутными кадетскими военными учебными заведениями. Со временем созданное им Артиллерийское училище преобразовали в Михайловскую артиллерийскую академию. В советское время это прославленное высшее военное учебное заведение стало именоваться Артиллерийской академией им. М.И. Калинина – известного «всесоюзного старосты». Правда, 17 ноября 1995 года российские газеты опубликовали Указ Президента Б.Н. Ельцина, который восстановил историческую справедливость: «…в целях возрождения исторических традиций российской армии и в связи со 175-летием со дня образования первого в России артиллерийского высшего учебного заведения постановлено переименовать военную артиллерийскую академию им. М.И. Калинина в Михайловскую артиллерийскую академию».

Современники великого князя считали Михаила Павловича персоной сложной и противоречивой. Знаменитый мемуарист Ф.Ф. Вигель рассказывал, что «у современников о нем сложились весьма разноречивые суждения. Ничего ни письменного, ни печатного он с малолетства не любил. Но при достаточном уме, с живым воображением любил он играть в слова и в солдатики: каламбуры его были известны всей России. От гражданской службы имел совершенное отвращение, пренебрегал ею и полагал, что военный порядок достаточен для государственного управления. Он создал для себя идеал совершенства строевой службы и не мог понять, как все подчиненные его не стремятся к тому. Перед фронтом он был беспощаден, а в частной жизни бывал добросердечен, сострадателен, щедр, особенно к жертвам своим офицерам и солдатам».

Великая княгиня Елена Павловна

Князь же П.В. Долгоруков вспоминал: «Михаил Павлович, не имевший ни серьезного ума, ни рассудка, был подобно братьям своим Константину и Николаю Павловичам человеком грубым, пошлым, ненавидел книги и умных людей и являл в себе смесь азиатского хана, австрийского капрала и французского парикмахера-каламбуриста».

В то же время окружающие единодушно отмечали его необыкновенную щедрость и готовность помочь нуждающимся людям. Великий князь всегда бывал чрезвычайно остроумным, и его меткие высказывания обычно становились достоянием светского общества.

Приезд в Россию его нареченной невесты – принцессы Фридерики-Шарлотты-Марии Вюртембургской, вызвал крайнее недовольство и возмущение Михаила Павловича, наотрез отказавшегося венчаться с ней. Великого князя смущало то, что его невеста оказалась слишком образована, талантлива и рассудительна. После длительных и весьма настойчивых уговоров ему все же пришлось обвенчаться с принцессой из королевства на юго-западе Германии. Торжественное бракосочетание состоялось 8 февраля 1824 года в храме Зимнего дворца.

Супруга Михаила Павловича, после крещения ставшая именоваться Еленой Павловной, действительно получила блестящее европейское образование в Париже. Особый интерес и способности она проявила в освоении точных и естественных наук, свободно владела европейскими языками. Проживая в России, великая княгиня Елена Павловна упорно продолжала интересоваться наукой. На официальной церемонии ее представления в Зимнем дворце она сумела блестяще обсудить ту или иную серьезную проблему с каждым из двухсот присутствующих на церемонии гостей – политиков, военачальников, ученых, историков, писателей, музыкантов и дипломатов.

Присутствующий на приеме российский император Николай I, восхищенный своей невесткой, ее знаниями и эрудицией, теперь, представляя Елену Павловну, всегда с гордостью заявлял всем: «Это – ученый нашей семьи».

После переезда в Михайловский дворец Елена Павловна превратила его в научный и культурный салон. Она стала душой и «режиссером» великолепных дворцовых праздников, музыкальных и литературных вечеров и веселых балов.

После смерти Михаила Павловича в 1849 году великая княгиня превращает дворец в своеобразный столичный культурный центр. Современники с уважением вспоминали, что «сюда съезжалось все именитое и выдающееся в обществе». «Четверги» великой княгини, по мнению свидетелей тех лет, «представляли собою явление совершенно новое и необыкновенное». Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев в своих воспоминаниях отмечал: «На вечерах великой княгини встречались государственные люди с учеными, литераторами, художниками». «Четверги» иногда посещал даже император Николай I, весьма уважительно относящийся к своей «ученой» невестке.

Появлялись в ее салоне и представители столичного дипломатического корпуса, в толпе которых всегда выделялась весьма колоритная персона будущего «железного» канцлера Германии Отто фон Бисмарка, тогда еще прусского посланника при русском дворе.

Позднее салон Елены Павловны в Михайловском дворце стали посещать император Александр II, императрица Мария Александровна и иные члены императорской фамилии.

В период Крымской войны великая княгиня основала Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия и призвала российских женщин помогать больным и раненым воинам.

Одним из последних патриотических деяний Елены Павловны стало создание в 1885 году в Петербурге первого учебного института совершенствования врачей, получившего ее имя. Клинический институт торжественно открыли уже после смерти великой княгини.