Текст книги "Спасти президента"

Глава 4. Желтая тетрадь

Йонас никогда не был на войне, но тот сон постоянно преследовал его как долг незнакомому парню, неизвестно где и непонятно за что отдавшему жизнь. Одногодки Йонаса, как декламировала пресса, со школьной скамьи стремились выполнить интернациональный долг. Он таких не знал. Но потом оказалось, что они есть, и служат рядом. Было у них нечто общее – военное братство: дружба и взаимовыручка. Тот сон неотступно преследовал Йонаса. И сопротивляясь изо всех сил, он чувствовал, что где-то рядом стоят его друзья, о которых он не догадывался. Они всё знают, и всё видят как он ползёт по скалам под градом пуль и осколков. Но почему они не могут ему помочь? Почему не подадут руки? Где их братство? Забыли клятву? Просыпаясь с ощущением обиды и ярости в душе, он невольно осознавал, что это и была их помощь. Они тянули его за собой в такую казалось страшную и непонятную ему неизвестность, пытаясь уберечь от мерзости за которую он цеплялся ломая ногти, сдирая фаланги пальцев в кровь. Отбивался от своих друзей! От тех, которым доверял но только свою жизнь, но и жизнь близких. Всеми силами, брыкаясь ногами, кусая их за руки. Старался вернуться…. Зачем?

Просыпаясь среди ночи в холодном поту, он продолжал скручивать руками простыни и отталкивать одеяло. Во сне стискивал свою жену так, что утром на её теле красовались множественные синяки от пальцев его рук.

Она долго терпела. Уговаривала. Советовала. Молчала. Пыталась давать ему лекарства. Ушла спать на диван. Затем просто ушла. Йонас не обижался на неё.

Государство никогда не заботилось о своём воинстве. Денег не было, и в праздники он мог подарить свой жене сумку с продуктами, любовь и огромную признательность, о которой не умел говорить. А своим детям, сочинённые им, сказки полные нежности и любви. Полные заботы, которой он никогда им не давал. Верили они ему, слушая наивные и в то же время полные переживаний и чувств, слова, оставленные неровным почерком на обычной белой бумаге? Мог ли он спросить их об этом? Узнать то, чего не хватало ему в жизни, которая казалась сплошной войной. Быть может не такой кровавой, как теперь любят показывать по телевизору.

Йонас достал из кармана пальто свою старую жёлтую тетрадку, исписанную шариковой ручкой с множеством помарок и зачёркиваний. Это были сказки, которые он сочинял своим детям, пытаясь заронить в их души ростки любви и благородства. Но дети уже выросли, а он продолжал их писать. Кому? Некоторые из них уже не выглядели сказками. Это был его мир, который он придумал сам, и который носил с собой. В нём не было ненависти и вражды. Там он ставил вопросы и сам на них отвечал. Там он думал обо всём. О тех людях, с которыми служил и жил. Просто встречал на улице или в подъезде. Там он оправдывал их жестокость и ненависть, подлость и лицемерие. Они были для него просто людьми, которых он жалел:

«… Тянулась холодная осень. Снега ещё не было. Холодный студёный ветер, снующий по мощёной брусчаткой набережной, заставлял редких прохожих поднимать воротники своих пальто и курток, закрываясь от непогоды. Воспользовавшись всеобщей беспомощностью, ветер хозяйничал по всему городу, шлёпая по мостовой летающими пластиковыми пакетами и глухо звякая катающимися пивными банками. Изредка, притворяясь, будто из последних сил, он срывал с дерева листок и разноцветной перчаткой бросал кому-нибудь в лицо, словно вызывая на дуэль всё вокруг. Желая помериться силой и ловкостью. Но люди не принимали этого оскорбления. Они спешили по своим делам, сетуя на непогоду.

И только старый военный корабль, стоящий на постаменте открыто встречал его вызов. Он думал.

Мысли стучали дождем по его прогнившему корпусу, звучали голосами прохожих, шелестели листьями гонимыми прочь набежавшим порывом ветра. Он думал обо всём и ни о чём. О будущем настоящем и прошлом. Прошлое было так далеко как непосильно разбивающиеся о парапет волны. Оно было так близко как живительная влага, приносимая воздухом и дарившая надежду на будущее, периодически выглядывающее из-за неопределённости настоящего. Всё что творилось вокруг, не укладывалось в его понимание. И от этого, по постаменту вниз до самого основания постоянно ползли трещины. Изредка приходили доктора в белых халатах и замазывали трещины специальными растворами. Но трещины появлялись вновь, будто вырастающие из днища корабля корни. Раньше он бороздил просторы океана. Всё было ясно и понятно. Но теперь всё стало по-другому. Брызги набежавшей и разбившейся о парапет волны дарили ему надежду, высыхающую солёной слезой на треснувшем иллюминаторе. Думы были его не о себе, а о людях. Он ежедневно смотрел на них и не мог понять, что ими движет…

Глава 5. Вокзал

Суетиться не хотелось. Йонас вообще не любил спешки ни в чём. И не любил тех, кто спешит. Он шёл не торопясь. В своём длинном сером пальто. Как идут люди чётко знающие, что придут вовремя, и никто не будет тревожиться за них, глядя на стрелки часов. В левой руке он крепко держал свой великоватый кейс. Правая рука ровно отмахивала как в строю. Он не любил зонты, которые постоянно где-то оставлял. И шляпы не любил. Они казались ему вычурными. Спортивная шапка с пальто не сочеталась. Поэтому приходилось частенько прогуливаться с непокрытой головой.

– Ноги в тепле, голова в холоде, а сердце в пламени, – вспоминал он, интерпретируя неизвестного автора. Сам себя, оправдывая, когда голова мёрзла от пронзительного ветра.

По прогнозу, сегодня дождь не ожидался, и он мог не волноваться. Йонас знал, что на вокзалах патрули иногда проверяют граждан. Но, как правило, тех, у кого можно чем-то поживиться. Чем можно поживиться у седого военного?

Вокзал был построен совсем недавно на месте старых полуразрушенных двухэтажных домов и пластиковых времянок – бывших ларьков и бытовок, где в последнее время квартировали бомжи. Когда-то это был популярный рынок, где отоваривалось живущее поблизости население. Это была маленькая страна как подобие всего государства. Со своими рабами и хозяевами, произволом чиновников и преступного беспредела. Весь рынок знал хозяина в лицо. Это был невысокий круглолицый мужчина, постоянно усмехающийся. Отчего все считали, что с чувством юмора у него всё в порядке. Убедиться в этом частенько предоставлялась возможность. Не раз из его кафе выбегали повара с блинами на голове или неся на лице недавно приготовленное жаркое или поджарку. Очень не любил он, когда в его кафе плохо кормили граждан.

Мог долго по всему рынку бегать вокруг ларьков с разделочным ножом или сковородкой за обидчиком, дабы тому неповадно было. При этом очень уважал стражей порядка и даже распускал слухи, что он тоже таковым является – чтоб уважали и боялись.

Теперь вместо рынка стоит дворец из стекла и металла. Венец современной дизайнерской идеи.

Куда всё делось? Куда исчез тот весельчак? Кто теперь главный? Хозяева не появляются – их знают только по периодически появляющимся письменным указаниям и распоряжениям. Иногда, в кого-то из них стреляют. И затем на бумагах появляются новые фамилии.

Йонас частенько думал о том, что раньше жизнь была справедливей. Подлецу можно было просто дать в рожу. И он бы смолчал. Сейчас – попробуй только назови его поддонком! Сразу – в газету! Хорошо, если потянет в мировой, а то и федеральный арестует. Платите, деньги господа, и правосудие будет на вашей стороне. Все хотят денег. Государство тоже хочет денег! Дайте! Дайте!

Не может прокормить свору чиновников? Почему если ты купил дом или квартиру, на зарплату, с которой уже уплатил кучу налогов – продолжаешь ежегодно платить налог на недвижимость? Почему не ввести налог на телевизор и магнитофон, которые стоят дома, на чайник, а заодно и чай. Можно ввести налог на секс. По количеству купленных презервативов. Кстати посчитать от объема. Если до десяти сантиметров, то, как одну силу. Если ближе к двадцати – плати за две! Ну как автомобили!

Рабы? Навстречу в красных светящихся накидках с импортными вениками шли темнокожие эмигранты – уборщики. Вот они остановились, окружив своими блестящими швабрами и яркими вёдрами старика – ветерана в телогрейке с баяном, сидящего на деревянном ящике. На лацкане – невзрачная медаль «За отвагу». Попросили что-то сыграть, напевая ему на ухо. Тот попробовал. Но иностранный мотив не поддавался его старческим высушенным пальцам. Пыхтя и сопя носом, он старался изо всех сил. Было заметно, как из-под облезлой мохнатой шапки, натянутой до бровей, к носу катились капельки пота. Смеясь, и что-то болтая на своём, они высыпали горсть мелочи в открытый для подаяния футляр. Пошли дальше. Гордое свободное племя. Сыновья заснеженных гор и бескрайних лугов вынужденные в незаконной миграции сражаться за чистоту улиц, которую величественный культурный город уже не может поддержать сам! Где вы потомки великих князей и поклонники всемирно известных мудрецов?

А вы, кто борется за чистоту нации, охотники за иноземными головами, носите фашистскую свастику, на ходу выбрасываете хабарики из машин на улицу – разучились убирать за собой? Вспомнили о своём происхождении?

По всем программам телевизора выступают клоуны. Почему бы не посмеяться? Куда подевались недавние таланты? Неужели смех и юмор существуют для того, чтобы делать из людей идиотов?

Все переродилось в школьную самодеятельность! Ты смешной! Он смешной! Не страна, а просто хохочущая тусовка, летящая на скрипящей старой телеге построенной ещё в прошлом веке, под гору. Где под общий гогот, одни лезут в карман к другим, кто-то кого-то насилует, или всаживает нож. Страна сошла с ума: раньше в студию приглашали талантливых поэтов, гениальных режиссёров, художников, а теперь сажают перед телевизионной камерой откровенного пидераста с зелёными волосами и расспрашивают его о жизни, о вкусах. Не о его жизни! О своей жизни он скромно промолчит. О нашей! И вот уже он с небрежным видом шлёпает что-то своими послеоперационными надутыми в цветочек, губками корчит из себя некое подобие целомудренного разума. И, о ужас! Миллионы его слушают, тысячи хотят быть на него похожими. А кто-то даже делает под него пластику лица! Что могли в нем увидеть здоровые полноценные люди? Как стать миллионером? Кумиром? Кто он? Да он уже забыл, как выглядел до химических превращений и хирургического вмешательства. Родная мама не узнаёт. Ему нужна реклама, чтобы заработать ещё больше? Дайте ему ещё денег! Отдайте ему свои пенсии и пособия на детей!

Миллион долларов платят за одно фото попдивы, а герои великой освободительной войны умирают от сердечного приступа в очереди за пособием.

И это при таком количестве звёзд! Звезда в шоке! Две звезды! Три звезды! Звёзды на льду! Где ещё? Посмотрите в общественном клозете – нет ли их там? А то ведь не дай бог наколетесь! Заходящие «звёзды» на быструю руку лепят молодых, обеспечивая свою старость. Словно бульдозеры толкают их впереди себя. Возьмите, возьмите его, проглотите эту наживку. И она зацепится в ваших кишках, и будет зудить круглые сутки, выдавливая последние сбережения, отложенные на воспитание детей-внуков. А наживка будет выкобениваться, в соответствии с контрактом, бесполезно надеясь, что когда-нибудь сможет сорваться с хозяйского крючка.

Выбирают мисс мира, мисс планеты, а кто позже подбирает бывших участниц выбросившихся из окон, и откачивает суицидных неудачниц им не интересно…. И кого это волнует кроме стареньких родителей из глухой деревни, у которых даже нет денег на билет, чтобы съездить на опознание дочери, внучки, правнучки…

Эти мысли постоянно кружились в голове у Йонаса. Он, как запрограммированный робот, шёл по стеклянным коридорам вокзала, вспоминая, когда он последний раз был здесь. Раньше здесь звучала музыка. Ходили зазывалы с рекламными дощечками на груди, предлагая по дешевке товар. Сновали бабки в белых фартуках с огромной вилкой в руке и эмалированными кастрюлями на поясе, полными пирожков и пышек. Каждый зарабатывал себе на жизнь. Все знали, кто кому, сколько и за что платят. Теперь все деньги просто уходят. Куда? За что? Кому?

Стоило немного постоять среди этой суеты и казалось, что ты становился частичкой всеобщего круговорота жизни. Конечно, эти люди не решали стратегию государства, но они были вместе, вот здесь рядом. И им казалось, что это они и есть тот моторчик, который раскручивает маховик экономики. Маховик сдвинулся, и они стали не нужны. Точнее они вместе стали не нужны. Только в отдельности. Когда надо создать какую-то иллюзию: демократических выборов или формальный референдум. От них ничего не зависит. Они ничего не решают в этой стране. Наверху говорят умные вещи. Вроде как заботятся. А пока эти решения дойдут до них, тут только держись. Бедные пенсионеры как биллиардные шары бегают от чиновника к чиновнику за подписями, расплачиваясь за каждую своим здоровьем, а часто и пенсиями. Освободители мира дают взятки, которые берут их дети. Возмущаются, но дают. Не желая верить, что это и есть плоды их многолетнего воспитания в стране счастливого детства. Лицемерно продолжают делать благородный вид и укоризненно спрашивать:

Чьи это дети? Кто их растил?

Цены подскакивают, налоги увеличиваются, инфляция сжирает все подачки под звучание победных фанфар правительства!

Всё стали решать деньги. Нет радости в лицах, нет веселья. Это врут, что развалились исследования по зомбированию людей. Идёт продуманная манипуляция сознанием.

Народные герои, олимпийцы, чемпионы мира, талантливейшие люди становятся партийными и на весь мир с упоением рассказывают, как они давно мечтали оказаться в этих стройных рядах строительства нового общества. Двадцатилетние девушки – чемпионки мира, которые по двенадцать часов тренировались, а после тренировки спали в метро пока ехали до дома, готовы писать законы страны, о которой они ничего не успели узнать!

Но не забывают при этом обнажаться на обложках глянцевых журналов! Смех! Как они бедные так долго жили и не знали, куда же приложить свои опыт знания и умения. А особенно, то, что у них под одеждой! Наконец-то они нашли, то, что искали всю свою сознательную жизнь.

Денег наворовали, дипломы нарисовали, к кормушке пристроились, теперь начали вспоминать о своих предках?

Сидят где-нибудь в захолустном селе бабулька с дедулькой у разбитого корыта и не знают, что оказывается, сын то их разузнал где-то, что он потомственный князь! А может герцог? Или пуще того, – какая другая королевская особа? И даже свидетельство имеется совсем новенькое. Правда, написано бывает с грамматическими ошибками, но зато с печатями. И уж орден он получил не один от президента. Не страны конечно, а некоего странного общества, то ли «ООО» то ли «AAA». Ну да это и неважно. Награждают его по телевизору. Но у родителей то телевизора нет. У них только воспоминания, да и то не долгие по причине родового пьянства.

Йонас чувствовал, что это уже было, что мы снова куда-то возвращаемся.

Эти мысли продолжали роиться у него в голове, пока он искал свой перрон. Ещё на службе он понял, что каждое решение должно созреть и давно уже не делал скоропалительных выводов. Он привык никому не верить, и даже себе. Поэтому, идя по вокзалу, периодически посматривал на своё отражение в стёклах ларьков и магазинов. На первый взгляд ничего примечательного он не видел. Кого мог привлечь высокий худощавый мужчина в длинном пальто и кейсом прямоугольной формы. Но заложенная годами осторожность периодически прерывала его мысли, заставляя останавливаться и чувствовать окружающую обстановку.

Глава 6. Тайна

Он остановился около очередной витрины и, делая вид, что рассматривает товар, попытался проанализировать обстановку.

– Скорее всего, труп обнаружили, – не сомневался он, – сомнительно, но мои приметы могли остаться у кого-нибудь в памяти. По районам пошла ориентировка. Конечно, если бы это была простая смертная, то никто даже пальцем не пошевелил. Всё бы обошлось формальностью. Но это была известная особа, и нужно было предусмотреть всё.

– Ну, приветик! – услышал Йонас прямо за спиной. И в груди похолодело. Как быстро они сработали, – подумал он. Надо же! Всё о чём он только что думал, мгновенно улетучилось. Мозг тотчас предложил несколько новых комбинаций сглаживания ситуации. Йонас не торопился оборачиваться. Надо было успеть продумать всё. Он знал, что сейчас ему положат на плечо руку и на этом всё будет кончено. Хотя не совсем. Им ещё надо будет всё доказать. Провести опознание. Отпечатки? Вроде всё стёр. Доллары? Откуда у них могут быть номера купюр? Из банка? Там записывают, что кому выдали? Вряд ли. Телефонный пеленг? Но я никому не звонил. Даже если и откручусь, всё равно поставят на контроль и вряд ли я смогу в ближайшее время выполнить свою задачу. Страна будет продолжать разваливаться, народ – развращаться. К чему это всё приведёт? ….

В одно мгновенье эти мысли пронеслись в голове Йонаса. От волнения стало подташнивать.

– Дорогуша, я же знал, что ты позвонишь… – прозвучал тот же голос.

Йонас слегка повернул голову и краем глаза увидел мужчину за своей спиной говорящего по телефону и так же рассматривающего витрину.

Невольно Йонас посмотрел по направлению его взгляда и увидел, что тот смотрит на женский манекен в нижнем белье. Ноги стали ватными. Футляр в руке стал непомерно тяжёлым. Пришлось присесть на рядом стоящую лавочку.

Ну, нельзя же так пугать пенсионеров, – подумал Йонас с усмешкой, – и опять женщина виновата!

Сидя на скамейке, он снова погрузился в свои мысли.

Ведь не может же его однокашник, став руководителем государства так перемениться! Ну, разбогател. А почему президент страны не может разбогатеть? Если в стране все воруют, почему он не может? Кто помешает воровать президенту? Всего несколько лет назад он давал свои обещания и выполнял их. Все ему верили. И что теперь? Он занимается всем, но только не тем чем должен. Страна разваливается, а по телевизору показывают, как он слушает с умным видом отчёты министров. Кивает головой. Неужели он думает, что кто-то верит его спектаклям? Иные руководители предлагают экономические меры по выходу из кризиса, обосновывают научные разработки. А этот раздаёт другим странам деньги, ездит по заводам и фабрикам, рассказывая, что всё будет хорошо!

Влезает во всё дерьмо, думая, что выглядит с лучшей стороны. А может он уже и не думает, а думают за него? А показывают его двойника? Или тройника? Один – летает за штурвалом самолёта, другой – ведёт электричку. Кому-то докладывают, что народу нравится как президент «чинит водопровод» бабе Глаше из далёкого Урюпинска или посещает детский лепрозорий. Целует в живот незнакомого мальчика. Мой однокашник стал идиотом? Нет, это не он! Разве нормальный человек может слушать подхалимные доклады своих наушников, млеть от удовольствия, намечая новый пиар. Может они все больные?

Некоторых его министров и чинуш, выступающих по телевизору, Йонас так же знал по службе. Ещё тогда они вымогали и передавали взятки. А один, с красной бугристой мордой, лично намекал Йонасу на деньги за решение вопроса в рабочем порядке.

Один случайно окажется наверху, и как навозный жук начинает выгребать своими волосатыми лапами и выкидывать из предоставленной ему норы всё, что осталось от его предшественника.

Выносится мебель, производится ремонт. Меняются портреты кормчих. Главное, чтобы ничто не напоминало о прошлом хозяине. Теперь он командует этой навозной кучей. И начинает распихивать её в разные стороны, подтягивая к себе корешков и родственников! Совсем неважно, какие они специалисты, какие у них лапы и мозги. Главное – свои. И так целая грядка сидит у государственного корыта, ставя перед собой одну лишь цель – как можно дольше там продержаться.

Сама увеличивает себе зарплату, назначает льготы, утверждает собственные пенсии. Пока не нарисовалась рядом такая же, хрюкающая команда. И тогда начинается война компроматов, подлоги подсидки, уголовные дела, аресты, облавы борьба с коррупцией.

А народ радуется: вот, мол, как борются за интересы страны, выводят на чистую воду расхитителей народных денег! Вот почему пенсионерам платят копейки….

– Вот кто, пробравшись наверх, сгубил моего однокашника! А может, его уже и нет? Или это не он, а просто двойник? Тройник? А где же он?

Йонас снова и снова доставал свою тетрадку и буквы, точно выстрелы ложились ровной строкой на белую бумагу. Но он снова оправдывал всех. Ведь они всего лишь люди, и живут в этом жестоком мире. Просто хотят счастья для себя и своих близких!

Я должен спасти его. Я спасу Вас господин Президент!

В этом желании таилась непоколебимая уверенность, и она придавала Йонасу твёрдость в своих намерениях.