Текст книги "Конрад Морген. Совесть нацистского судьи"

Многие послевоенные теоретики полагали, будто опыт Третьего рейха научил нас тому, что надо устанавливать более тесную связь между правом и моралью. В частности, такую точку зрения можно найти в правовой концепции Рональда Дворкина. Согласно Дворкину, вынесение судебного решения зависит не только от норм закона, но также от общих принципов, выведенных из моральных соображений и основанных на этих соображениях[170]170
  Dworkin (1998), ch. 1, ch. 7.


[Закрыть]. Когда законы не позволяют четко решить дело, судья должен вынести свой вердикт в свете принципов, которые предоставляют наилучшее моральное обоснование для соответствующих прецедентов, законов и правил. Дворкин считал, что этот метод вынесения судебного решения должен привести судью к игнорированию существующего свода законов, поскольку никакие нормы морали не могут его оправдать. Поэтому судья должен руководствоваться только моралью.

Но, как мы видели, в своей судебной практике Морген едва ли отделял право от морали. Напротив, его практика демонстрирует, как нацистская юриспруденция стерла различия между правом и моралью. В конце концов, именно нацистскому статс-секретарю юстиции принадлежат слова: «Не может быть разрыва между правовым императивом и этическим императивом»[171]171
  Freisler (1938), с. 56.


[Закрыть]. Конечно, послевоенные теоретики, которые доказывают, что право основывается на морали, предполагают, что действующее представление о морали будет правильным. Например, в теории Дворкина присутствует неявное предположение, что судьи знают, что такое истинная мораль. Однако в правовой системе Третьего рейха считалось, что истинная мораль происходит из «здравого национального сознания», и как раз эту «национальную» мораль соединили с правом.

6
Расовый вопрос

Когда Морген в своей докладной говорит об эсэсовских офицерах в Дембице, которые «недавно буквально затоптали еврея насмерть без всякой на то причины», он тем самым поднимает расовый вопрос. Морген утверждает, что эти офицеры подлежат преследованию, но только «чтобы поддерживать чистоту наших рядов, а не для того, чтобы защищать права вражеского народа». Иными словами, убийц еврея следует наказать, но не за то, что они отняли чужую жизнь, а за осквернение рядов СС.

Такие рассуждения будут появляться и в дальнейших докладах Моргена начальству, но уже не в столь резких выражениях, как здесь. Борьба с преступностью ради защиты эсэсовских добродетелей – то, чем Морген занимается постоянно, но пренебрежение правами «вражеского народа» ему несвойственно. Прежде чем расстаться с этой докладной, мы должны внимательно изучить ее с точки зрения расового вопроса.

Во-первых, почему Морген говорит о распространенных в войсках «умонастроениях», согласно которым местное население должно быть искоренено? Он должен был знать, что в то время евреев уже уничтожали в огромных количествах. Когда в январе 1941 г. Морген прибыл в Краков, в генерал-губернаторстве уже происходили массовые расстрелы. Фегеляйн тем летом, находясь в поле зрения Моргена, принимал участие в «зачистке» Припятских болот в Советском Союзе, где его кавалерийский полк уничтожил 14 000 евреев[172]172
  Riess (2003), с. 160–172, 163, 165–166.


[Закрыть]. По свидетельству Вальтера Функа, который сидел в тюрьме Шпандау вместе с Альбертом Шпеером, тот сказал о Фегеляйне: «Где проходит Фегеляйн, там не остается ни деревень, ни людей, ни вообще жизни»[173]173
  Fest (2007), с. 110.


[Закрыть]. В феврале 1942 г., которым датирована докладная Моргена, газовые камеры в Белжеце уже были готовы, а эшелоны с евреями из Галиции начали прибывать в марте[174]174
  Arad (1987), с. 384ff.


[Закрыть]. Существовали и планы, разработанные учеными-демографами, по депопуляции этого региона ради освобождения пространства для модернизированной германской экономики[175]175
  См. Aly (2000); см. также Aly and Heim (2002).


[Закрыть].

И все же, если бы Морген знал о планах истребления местных жителей для того, чтобы дать дорогу немецким переселенцам, он мог бы просто сказать, что действия Клеезаттеля были понятны с учетом операции, к участию в которой тот был привлечен. Если Морген полагал, что упоминать такую операцию не следовало, он мог бы лишь вскользь коснуться «исторической миссии» на востоке или избежать этой темы вовсе. Но ссылаться на «умонастроения» в войсках означало сказать слишком много для соблюдения секретности и слишком мало для выражения приверженности. Вероятно, тогда Морген считал этот вопрос связанным с делом, но не потому, что он сам так думал, а тем более поддерживал проведение войсками систематических этнических чисток; он полагал, что это имеет отношение к делу лишь потому, что объясняет мотивы, которыми руководствовались военные.

Особое внимание Моргена к отсутствию сексуальных или садистских мотивов в этом деле – вопрос другой, поскольку он соответствует нацистской расовой идеологии. Позднее в том же году юридический советник Гиммлера Хорст Бендер написал для Главного судебного управления СС служебную записку, в которой прописал инструкции Гиммлера относительно «расстрелов евреев без приказа или согласования» (Judenerschiessungen ohne Befehl und Befugnis). Бендер разделил такие случаи на две категории[176]176
  NO-1744, in Reichsführer! Briefe an und von Himmler, документ 165, датированный 26.10.42.


[Закрыть]:

1. В случаях исключительно политических мотивов наказания не последует, если только это не требуется для поддержания порядка. В последнем случае в зависимости от обстоятельств дела может быть вынесен приговор на основе § 92 или § 149 Военно-уголовного кодекса либо назначено дисциплинарное взыскание[177]177
  § 92 предусматривает наказание за невыполнение приказа; § 149 предусматривает наказание за злоупотребление огнестрельным оружием.


[Закрыть].

2. В случаях корыстных, или садистских, или сексуальных мотивов следуют судебные действия – где это необходимо, вплоть до обвинения в убийстве или непреднамеренном причинении смерти.

Нацистское расовое мышление уже очевидно из предпосылки Бендера, согласно которой Judenerschiessung – расстрелы евреев – это особая категория убийств. А поскольку в соответствии со служебной запиской наказание назначается только за убийства, совершаемые из корыстных, садистских или сексуальных побуждений, уничтожение людей по расовым признакам относится к разряду «политических». Упоминание Моргеном сексуальных и садистских мотивов перекликается с этой идеологией, хотя он не использует эвфемизм «политические» для расово мотивированных убийств евреев.

Как и всем немцам, Моргену доводилось слышать публичные угрозы евреям со стороны Гитлера и других нацистских лидеров. В зловещей речи, произнесенной перед депутатами рейхстага в январе 1939 г., Гитлер заявил: «…если международные еврейские финансисты в Европе и за ее пределами сумеют еще раз втянуть народы в мировую войну, то результатом войны будет не большевизация мира и, следовательно, триумф еврейства, а истребление [Vernichtung] еврейской расы в Европе». В последующие годы Гитлер повторил свое «пророчество» по крайней мере четыре раза[178]178
  Herf (2006), с. 52.


[Закрыть]. В феврале 1942 г. он произнес перед собравшимися в берлинском Дворце спорта следующее[179]179
  Herf (2006), с. 166–167.


[Закрыть]:

1 сентября 1939 г. на встрече в рейхстаге я сказал две вещи. Во-первых, после того как нас втянули в эту войну, нас не победят ни сила оружия, ни фактор времени; во-вторых, если евреи развязали мировую войну, чтобы добиться истребления [Ausrottung] арийских народов Европы, это произойдет не с арийцами, но скорее с евреями, которые будут уничтожены.

Отметив, что эти слова вызвали продолжительные аплодисменты присутствующих, историк Джеффри Херф говорит: «Реакция аудитории во Дворце спорта показывает, что нацисты верно поняли сказанное им Гитлером на знакомом им языке: нацистский режим в тот момент убивал евреев». Даже если по этим аплодисментам можно судить о хорошем понимании аудиторией языка Гитлера, поскольку фюрер прибегал к нему уже за несколько лет до начала уничтожения евреев, существуют, как мы увидим, достаточные свидетельства того, что сам Морген не был готов к обнаружению в 1943 г. факта массовых убийств в Освенциме-Биркенау.

Тем не менее остается фактом, что к 1942 г. Морген должен был знать о зверствах на Восточном фронте. Мы не можем утверждать, что он закрывал на них глаза, поскольку он выступил с обвинениями против самого опасного преступника, до которого смог дотянуться, – Германа Фегеляйна. Но он преследовал Фегеляйна лишь за коррупцию, а не за то, что тот не оставлял после себя «ни деревень, ни людей, ни вообще жизни». Позже мы еще рассмотрим реакцию Моргена на кульминационный момент «окончательного решения еврейского вопроса». А сейчас нас интересует, свидетельствует ли его очевидное безразличие на более ранних стадиях расправы над евреями об испытываемой им расовой неприязни.

Неоднозначность его отношения к расовому вопросу проявляется в том, как он разбирал дело другого обвиняемого в преступлениях против гражданского населения, Оскара Дирлевангера. Дирлевангер возглавлял подразделение, отправленное охранять команды дорожных рабочих в окрестностях Люблина. В ноябре 1941 г. Морген выслал Норберту Полю телеграмму, в которой сообщал, что Дирлевангер и его люди установили в этом регионе «деспотическую власть» (Willkürherrschaft): они совершали ночные рейды, в ходе которых устраивали облавы на евреев и грабили их[180]180
  NO-2366, текст телеграммы Норберту Полю от 2 ноября 1941 г.


[Закрыть]. В телеграмме «захваты, вымогательство и грабеж евреев под покровом ночи» порицаются – и едва ли выбранные слова выражают презрение к правам жертв.

После войны Морген сообщил Корпусу контрразведки, что Дирлевангер арестовал евреев за совершение ими кошерного забоя скота, освободил тех, кто мог дать крупный выкуп, а остальных расстрелял[181]181
  KMI 30.8.46, с. 20ff.; 6.12.46, с. 18ff.; 10.12.47, с. 2ff. См. также KMI, второе письменное свидетельство от 28 января 1947 г.; и KMM, с. 4071–4078 (англ.) и 4198–4205 (нем.).


[Закрыть]. Он проводил «эксперименты» над еврейскими мужчинами и женщинами, убивая их с помощью инъекций, смешивая затем их плоть с конской и изготавливая на основе этой смеси мыло. Как сказал Морген следователям, у него даже был образец такого мыла.

Морген сообщил также, что, когда он попытался арестовать Дирлевангера, ему сказали, что тот находится под покровительством начальника Главного управления СС Готлоба Бергера. Соответствующую часть просто вывели из генерал-губернаторства и дело по приказу Гиммлера прекратили[182]182
  Сохранились обширные материалы дела, содержащие преимущественно документы защиты, включая рекомендацию об увольнении со службы. Эта рекомендация подтверждает, что Морген сообщил об обвинениях против Дирлевангера, хотя и во время другого расследования (ODD, служебная записка, подписанная Фрицем Шмидтом, от 17 октября 1942 г., с. 4). Примечательно, что Дирлевангер признался в самых тяжких деяниях, находя им скорее оправдания, чем опровержения. Он утверждал, например, что убивал евреев при помощи инъекций, потому что ему было приказано убить их, и доказывал, что стрельба испортила бы их одежду, которая после этого стала бы бесполезной для его людей.


[Закрыть]. Морген был возмущен таким решением.

К своим показаниям он добавил впечатляющую историю[183]183
  KMI 30.8.46, с. 22. Другой отчет об этом инциденте появляется в ODD, служебная записка Фрица Шмидта от 17 октября 1942 г., с. 3–4.


[Закрыть]:

Поразительно, но при том, что [Дирлевангер] расправлялся с евреями, у него самого была еврейка-служанка. 16-летняя девочка, свежая, как маргаритка, которая спала рядом с его спальней и проводила с ним весь день. […] Ко мне пришел эсэсовский офицер, который сказал, что он посетил Дирлевангера и был представлен юной девушке. Они вместе выпили шнапса или ликера, и он вынужден был в шутку выпить из рюмки этой девушки. Поначалу он счел это неподобающим, поскольку был едва знаком с дамой, но потом все-таки выпил – а после этого узнал, что девушка была еврейкой. Его расовая гордость была страшно задета, и он сказал: «Как можно было ставить меня в такое положение?» Он счел это оскорблением.

По словам Моргена, это свидетельствовало об «эксцентричности Дирлевангера». Сам Морген не назвал розыгрыш Дирлевангера оскорблением, он сказал, что так его воспринял офицер. И «расовую гордость» имел офицер, а не Морген. Однако эксцентричным он счел не то, что офицер оскорбился предложением выпить из рюмки еврейки, а то, что Дирлевангер устраивал подобные розыгрыши. Суть розыгрыша не комментировалась. Точно так же Морген счел эксцентричным не то, что Дирлевангер «расправлялся с евреями», а то, что он при этом сожительствовал с еврейской девушкой.

Таким образом, Морген понимал антисемитское возмущение офицера, но не разделял его. Когда следователь сослался на одно из его предыдущих замечаний: «Вы говорили о так называемых расово низших народах», – Морген возразил: «Я не говорил о расово низших, я говорил только о евреях и поляках»[184]184
  KMI 12.10.46, с. 10.


[Закрыть]. В этом отношении Морген отличается от ученых-правоведов своего времени, труды которых были пронизаны расовой идеологией. Эти юристы, почти все – университетские профессора, основывали свою расовую юриспруденцию на определении расы, которое сформулировал Ханс Фридрих Карл Гюнтер, ведущий расовый антрополог Германии: «…группа человеческих существ, которая отличается от любой другой […] человеческой группы специфическим соединением физических и умственных признаков и которая производит потомство только собственного вида»[185]185
  Günther (1933), с. 14. Например, вводные замечания в комментариях Вильгельма Штукарта и Ханса Глобке к «нюрнбергским законам» основаны на принадлежащем Гюнтеру определении «расы» (Stuckart and Globke (1936), с. 1).


[Закрыть].

Понятие расы, сформулированное подобным образом, фигурировало, например, в сочинениях Эрнста Рудольфа Губера, видного конституционного эксперта Третьего рейха. Доказывая, что конституция нацистского государства должна быть völkisch – национальной, он утверждал[186]186
  Huber (1939), с. 153.


[Закрыть], что «политическая нация [Volk] формируется единством вида [Art]. Раса – это естественное основание для Volk. Раса есть общность по происхождению, отмеченная специфическими телесными и умственными характеристиками». Схожая концепция расы соединялась с вульгарным антисемитизмом у ученого-юриста Эрнста Форстхофа[187]187
  Forsthoff (1933), с. 38–39 (этот пассаж остался без изменений во втором издании книги Форстхофа в 1934 г.).


[Закрыть]:

Volk есть сообщество, которое покоится на онтологической однородности [eine seinsmäßige, artmäßige Gleichartigkeit…]. Осознание однородности [Artgleichheit] и национального [völkisch] чувства единства проявляет себя в способности осознавать видовое многообразие [Artverschiedenheit] и различать друзей и врагов. В самом деле, осознавать видовые различия важно там, где чья-либо принадлежность к другой нации неочевидна, как, например, у еврея, стремящегося создать иллюзию однородности и членства в Volk путем активного участия в культурной и экономической жизни […]. Возрождение немецкой политической нации положило конец этому обману и разрушило последнюю надежду еврея на то, чтобы жить в Германии иначе, нежели осознавая, что он еврей.

Неизбежным следствием такого расового мышления стало то, что Вильгельм Штукарт и Ганс Глобке озвучили в комментариях к «нюрнбергским законам» в сентябре 1935 г.: «В отличие от доктрин равенства всех людей и принципиально неограниченной свободы личности по отношению к государству, национал-социализм вводит жесткое, но неизбежное признание естественного неравенства людей и существующих между ними различий [Verschiedenartigkeit]»[188]188
  Stuckart and Globke (1936), с. 25.


[Закрыть].

Через год после принятия «нюрнбергских законов» Морген опубликовал книгу «Военная пропаганда и предотвращение войны»[189]189
  KMB.


[Закрыть], научное исследование того, как пропаганда способствует разжиганию и ведению войн. «Когда военная пропаганда разжигает ненависть, страх, гнев, алчность, зависть, жажду славы и тому подобное, – пишет автор, – она поднимает разрушительные силы войны против мира»[190]190
  KMB, с. 15.


[Закрыть]. Морген говорит, как студент, изучающий международное право, а не как сторонник национал-социализма. Он неискренне уверяет читателей в мирных намерениях Гитлера[191]191
  См., например, ссылку Моргена на речь Гитлера в рейхстаге 21 мая 1935 г., KMB, с. 106–107.


[Закрыть]. И что особенно интересно, он выдает почти гротескную политическую несуразицу: «Германия хочет мира, честного мира на благо всех народов»[192]192
  KMB, с. 4. Морген излагает это ошибочное суждение в KMI 30.8.1943, с. 2–3.


[Закрыть]. Но в то время, когда нацистские теоретики-юристы отстаивают «нюрнбергские расовые законы», Морген сетует на существование рас как на причину розни. «После [Первой мировой] войны, – пишет он, – Германия распахнула свое сердце миру», ожидая сочувствия, но вместо этого встретила злорадство триумфаторов. Он приходит к горькому выводу:

Похоже, у мира есть закон, цель которого – строго поддерживать естественное разделение народов по расе, языку и культуре; это не допускает сближения или ассимиляции, и это бьет по народу, который исповедует примирительный подход к другим, который благожелательно улыбается тем, кто остается внутри своих границ и держится на приличном расстоянии от соседей[193]193
  KMB, с. 74.


[Закрыть].

Таким образом, разделение народов по расовому признаку – это, на взгляд Моргена, часть проблемы, а не путь решения.

Изучение последующих дел Моргена показывает, что, в отличие от ведущих нацистских юристов, он никогда не допускал уничижительных замечаний о евреях. Фактически он осуждал плохое обращение с ними и даже преследовал обвиняемых в убийстве еврея на том основании, что они посягнули на его право на жизнь. Очевидно, его безразличное отношение к расправам над евреями не было связано с расовой ненавистью.

7
Из Кракова в Бухенвальд

Март 1942 г. ознаменовался для Моргена кризисом. Получив предложение возглавить новый суд в Лемберге (Львове), он направляет в отдел кадров Главного судебного управления СС в Мюнхене просьбу избавить его от этого назначения. Вместо этого он просит перевести его из генерал-губернаторства в другое место, желательно в Норвегию или на Балканы[194]194
  NO-2366, письмо Хиндерфельду от 27 марта 1942 г., с. 3.


[Закрыть]. В подкрепление этой просьбы Морген перечисляет свои достижения в этом регионе: количество обвинений, которые он предъявил, количество подсудимых по этим делам, а также поездки, которые ему пришлось совершить в связи с делом Зауберцвайга, которое он называет «очагом коррупции» (Korruptionsherd) по аналогии с «очагом эпидемии» (Krankheitsherd). Под конец он выдвигает дополнительный аргумент:

Уровень коррупции в генерал-губернаторстве так высок, а количество тяжких преступлений и опасных правонарушений так велико, что я совершенно убежден: любой судья здесь со временем выбьется из сил и, следовательно, подвергнется риску того, что его естественное чувство справедливости притупится. Поэтому вы поймете, оберштурмбанфюрер, мое желание безотлагательно вернуться, чтобы находиться в другой, более здоровой, чем в генерал-губернаторстве, атмосфере.

Морген без устали «мел» генерал-губернаторство «метлой закона», но ничего не добился. Фегеляйн, Фассбендер, Дирлевангер – вся крупная добыча ушла от преследования благодаря высоким покровителям. Юридическая квалификация Моргена ничего не давала при столкновении с коррупцией в рядах СС, и в качестве эсэсовского судьи он оказался несостоятелен: Морген больше не мог считать себя судьей, борющимся за справедливость и охранявшим честь СС такой, как он ее понимал. Поэтому он искал выхода, который виделся ему в более здоровой атмосфере Норвегии.

Желанию Моргена перевестись в другое место пошли навстречу, но не так, как он это себе представлял. Его перевод оказался меньшим из двух зол, а большим из них были три года в концентрационном лагере[195]195
  KMI 30.8.46, с. 18–19. См. также KMP, с. 6673.


[Закрыть]:

Это было в Троицын день 1942 г. На выходные я поехал в Дрезден […]. В первый же вечер меня срочно отозвали назад в Краков. Я приехал, и там уже было письмо от начальника Главного судебного управления СС: «Рейхсфюрер [Гиммлер] приказал, чтобы вы немедленно сложили полномочия, и воздержались от любой служебной деятельности, и тотчас же прибыли в Главное судебное управление СС в Мюнхене». Произошло следующее. […] Я оправдал человека, обвиненного в расовом преступлении, хотя он сам в нем признался. Я просто пренебрег установившимся порядком. Но я не только считал свое решение справедливым, но и думал, что за этим ничего не последует, потому что оправдательные приговоры почти никогда не пересматривались. Но поскольку за каждым моим шагом следило множество людей, они выудили этот приговор. Обергруппенфюрер Копе, которого, вероятно, подогрел [Освальд] Поль, не нашел более срочных дел, чем сесть в самолет, прилететь в Главное управление СС, показать этот приговор и сказать: «Вот и проявилось его подлинное отношение: он саботирует приказы!» В Мюнхене я узнал от судьи, который сменял меня [в Кракове], штурмбанфюрера Закса, весьма уважаемого человека, что уже был готов секретный приказ рейхсфюрера: отправить меня на два-три года в концентрационный лагерь. Но в Главном судебном управлении СС были весьма уважаемые люди, и они сказали: «Так дело не пойдет. Как же быть с независимостью судей? В общем, только не в случае с Моргеном. Ведь это посягательство на основы. Решение может быть оспорено, но судья не может быть за него наказан».

Когда сообщение об этом инциденте дошло до Гиммлера, он сказал: «Хорошо, этот человек выбывает из судебной системы и направляется на фронт». Моргена разжаловали и отправили в учебный лагерь в Штральзунде, а после завершения подготовки зачислили в состав танковой дивизии «Викинг», воевавшей на Восточном фронте[196]196
  KMN «Besitzzeugnis» показывает, что с апреля 1943 г. Морген был штурмманном в танковом полку «Германия», входившем в состав дивизии «Викинг». Как объяснял Морген в своих показаниях на Освенцимском процессе во Франкфурте, полк состоял преимущественно из добровольцев, набранных в разных странах Северной Европы.


[Закрыть].

«Расовое преступление», в совершении которого обвинялся оправданный Моргеном человек, заключалось в интимной связи с полькой. По словам Моргена, обычно такой проступок учитывался как отягчающее обстоятельство при совершении какого-нибудь другого преступления[197]197
  KMI 15.10.47, с. 6. В этом деле, которое довело Моргена до беды, фигурировал эсэсовец по фамилии Брайтлинг (KS, с. 1). Это побудило Гиммлера сделать выговор начальнику СС и полиции генерал-губернаторства Фридриху-Вильгельму Крюгеру (письмо от 30.7.1942 в Reichsführer! Briefe an und von Himmler (1970), document 120, с. 156–157).


[Закрыть]. Поскольку в данном случае другого преступления не было, рассмотрение этого нарушения едва ли привлекло бы внимание. Но имелись люди, которых Морген раздражал – предположительно, своими расследованиями против влиятельных фигур. Они нашли это дело, чтобы убрать его с дороги, и он избежал концлагеря только благодаря вмешательству Главного судебного управления СС.

О службе Моргена в дивизии «Викинг» известно мало. Ранее дивизия совершала военные преступления, воюя на Восточном фронте[198]198
  См. Rhodes (2002), с. 63, цитируются показания Гюнтера Отто в Нюрнберге, NO-434.


[Закрыть], но к моменту службы Моргена ее уже теснили советские войска, перешедшие в наступление после капитуляции немцев под Сталинградом. В основном Морген вспоминал тяжелые потери, понесенные дивизией, и жестокость советских солдат – эти воспоминания позднее вошли в его правовую аргументацию[199]199
  В KMI 30.8.46, с. 19–20, Морген говорил, что за время его пребывания на фронте его рота потеряла 570 человек, а в строю остались только 17. О жестокости советских солдат см. KMW, с. 2793–2795.


[Закрыть].

В мае 1943 г. Моргена неожиданно вызвали с фронта в Мюнхен. Гиммлер приказал перевести его в Reichskriminalamt – управление Государственной криминальной полиции в Берлине, – чтобы расследовать дела о коррупции, достигшей к тому моменту невероятного размаха. Гиммлеру надо было действовать. Об этой кампании он упомянул, в частности, выступая в Позене перед эсэсовскими офицерами 4 октября 1943 г. Говоря о жертвах газовых камер, Гиммлер заявил[200]200
  HPS, с. 4. PS-1919, с. 4, официальный английский перевод.


[Закрыть]:

Мы отобрали у них ценности. Я отдал строгий приказ, за выполнение которого отвечает обергруппенфюрер [Освальд] Поль, чтобы все эти ценности полностью передавались рейху. Себе мы не взяли ничего. Отдельные лица, которые попались на их присвоении, будут наказаны в соответствии с приказом, о котором я уже сказал и в котором есть предостережение: кто возьмет хотя бы одну марку, тот покойник. Некоторые эсэсовцы – их не так уж много – на этом попались, и они будут казнены без пощады. Наше моральное право, наш долг перед нацией – истребить народ, который хотел уничтожить нас. Но мы не имеем права наживаться сами, присваивая меха, часы, деньги, сигареты и что-либо еще.

Подразумеваемое противопоставление двух последних сентенций, конечно, возмутительно, поскольку оно ставит в один ряд обязательство не грабить и право убивать в отношении евреев. По факту никаких обязательств перед евреями не предполагалось. То, что имел в виду Гиммлер, было обязательством перед рейхом, и заключалось оно в передаче ценностей, отобранных у евреев.

Невыполнение этого обязательства путем незаконного присвоения конфискованной собственности было преступлением, в совершении которого Морген обвинял Фассбендера и Фегеляйна, решивших ликвидировать «ариизированную» фирму Натана и Апфельбаума. После этого он написал свою статью о преступнике-коррупционере. Именно поэтому Морген был привлечен к антикоррупционной кампании. Второй шанс для своей судейской карьеры он получил благодаря той специализации, которую выбрал изначально, – на коррупционных преступлениях.

Морген все еще был эсэсовским судьей, но теперь он также стал офицером полиции. В новом качестве первым из его заданий, полученным в конце июня или в начале июля 1943 г., оказалось следствие по делу главного офицера снабжения (Hauptlieferant) в концентрационном лагере Бухенвальд, человека по фамилии Борншайн[201]201
  KMI 4.9.46, с. 3–5. Морген начал эту историю в KMI 30.8.46, с. 20. См. также свидетельство Паульмана, WPA, с. 544. В KMO Морген говорил, что его расследование в Бухенвальде началось в конце июня; в KM5, с. 556 и KMI 4.9.46, с. 11, он говорит, что это был июль.


[Закрыть]. Тот подозревался в хищении продуктов питания из лагеря и их продаже на черном рынке. Криминальная полиция просила прислать следователя – специалиста по коррупции, и туда направили Моргена[202]202
  Морген говорил, что суд требовал кого-нибудь, кто был также эсэсовским судьей, поскольку расследование вело в Бухенвальд, а регулярная полиция не могла проводить расследования внутри лагеря (KMI 4.9.46, с. 4).


[Закрыть].

Подозрения против Борншайна оказались безосновательными[203]203
  KMI 4.9.46, с. 5. Более конкретно: Борншайн не был виновен в преступлениях, совершавшихся в Бухенвальде; он был судим и осужден за преступления, совершенные в гражданском секторе. См. также KMP, с. 6677 и KMW, с. 2871.


[Закрыть]. Но теперь, оказавшись в Бухенвальде, Морген решил оглядеться. В концлагере он был впервые. Вот что рассказал Морген об этом лагере своим американским следователям в 1946 г.[204]204
  KMI 4.9.46, с. 5–6. См. также отчет Моргена IZ 7.1.46, с. 4; его письменное показание KM5 в Нюрнберге, с. 552ff.; его свидетельство в Нюрнберге, IMT XX, с. 489–490; и его свидетельство на суде по делу Освальда Поля, KMP, с. 6681.


[Закрыть]:

Мое первое впечатление было на удивление благоприятным. Заключенные жили в приличных условиях, хорошо питались. Время от времени я пробовал их еду. Условия работы также были хорошими. И в целом для облегчения участи заключенных делалось так много, что меня это поразило. У меня тогда возникло ощущение, что концентрационные лагеря шагнули далеко вперед по сравнению с другими учреждениями в системе юстиции. Люди находились на природе, почти на воле. Они работали охотно и пользовались достаточной свободой. Более того, комендант, штандартенфюрер Пистер произвел на меня превосходное впечатление.

Построенный в 1937 г. Бухенвальд стоял на лесистом холме в восьми-девяти километрах от города Веймар. Изначально он был предназначен для содержания политических диссидентов, «обычных преступников» и «тунеядцев», то есть людей, осужденных за нежелание трудиться. Интернированные проходили через двухэтажный контрольно-пропускной пункт с металлическими воротами, на которых красовалась надпись «Каждому свое» (Jedem das Seine), что в данном случае следовало понимать как «Каждому по заслугам»[205]205
  Buchenwald Concentration Camp 1937–1945 (2004), с. 34, 60–61.


[Закрыть].

Бухенвальд стал первым лагерем, освобожденным западными союзниками в апреле 1945 г.[206]206
  Советская армия уже освободила Освенцим в январе.


[Закрыть] Все мы видели на фотографиях, сделанных Маргарет Бурк-Уайт, истощенных узников и груды человеческих тел[207]207
  Они были опубликованы в журнале Life. См. https://time.com/3638432/behind-the-picture-the-liberation-of-buchenwald-april-1945/feed/


[Закрыть]. Освободители заставили жителей Веймара посетить лагерь. Немой фильм показывает их идущими туда беззаботно, как на воскресную загородную прогулку, а затем мы видим бледные лица этих людей, которые своими глазами увидели смерть и следы истязаний[208]208
  Этот фильм доступен по адресу: http://www.youtube.com/watch?v=52swR3dRkjs&list=PLFEEC6992905580AA


[Закрыть].

Герман Пистер, комендант, которого Морген встретил во время своего первого приезда, был приговорен к смертной казни на суде, проведенном американцами в Дахау в 1947 г. Моргена вызывали на этот суд в качестве свидетеля защиты, и он повторил свое благоприятное описание Бухенвальда при Пистере[209]209
  KMW, с. 2797–2799, 2870, 2880ff. Помощник Моргена Нетт свидетельствовал о том же, KMW, с. 2926.


[Закрыть]. Сам Пистер говорил, что условия, обнаруженные союзниками, сложились из-за переполненности лагеря и дефицита в Германии в конце войны[210]210
  См. выдержки из показаний Пистера в Greene (2003), с. 281ff.


[Закрыть]. В другом месте Морген утверждал то же самое в отношении всех концентрационных лагерей[211]211
  IZ, 7.1.46, с. 5; KMF, с. 5609–5610.


[Закрыть].

Описание Моргеном Бухенвальда в 1943 г. очевидно не соответствует действительности. Приведем самый яркий пример: во всех своих свидетельствах о Бухенвальде Морген никогда не упоминает «малый лагерь», сектор, построенный в начале того года[212]212
  Buchenwald Concentration Camp 1937–1945 (2004), с. 149. Другой пример ненадежности мнения Моргена относительно условий в лагере: он говорит, что никогда не видел, чтобы с евреем обращались хуже, чем с любым другим заключенным (KMI 12.10.46, с. 12).


[Закрыть]. Бараки «малого лагеря» представляли собой конюшни без окон, в которых заключенные спали на голых нарах в четыре этажа, как это показано на одной из знаменитых фотографий Бурк-Уайт[213]213
  См. https://time.com/3638432/behind-the-picture-the-liberation-of-buchenwald-april-1945/feed/


[Закрыть]. Один заключенный, прибывший в «малый лагерь» в январе 1944 г., позднее сообщал о сильной перенаселенности и плохих санитарных условиях[214]214
  Buchenwald Concentration Camp 1937–1945 (2004), с. 150–151.


[Закрыть].

В марте 1944 г. обследование всех 20 000 заключенных Бухенвальда показало, что 80 % из них недоедают[215]215
  Buchenwald Concentration Camp 1937–1945 (2004), с. 145.


[Закрыть]. В то же самое время Морген уютно устроился в лагере[216]216
  KMI 4.9.46, с. 14–15. Морген не говорит, что он жил в лагере. Возможно, он жил в отеле «Элефант» в Веймаре.


[Закрыть]:

Да, я все время находился в Бухенвальде. Я заставил их дать мне комнату с телеграфом. Все это было очень комфортабельно. Концентрационный лагерь получал разнообразные новостные радиосводки. Кроме того, там была своего рода курьерская служба. Так что я сидел, как паук у своей паутины. Ходил туда и сюда. Смотрел, чем занимаются люди. Или они приходили ко мне.

Выживший узник лагеря сообщил американцам, что он каждый день делал Моргену массаж[217]217
  The Buchenwald Report (1995), с. 125.


[Закрыть].

Морген заявил, что он тщательно изучил в лагере все[218]218
  IMT XX, с. 489.


[Закрыть]:

Перед началом расследования я изучил концентрационный лагерь во всех деталях, проверяя особенно внимательно то, что казалось мне важным. Я посещал эти места неоднократно и без предварительного уведомления. В самом Бухенвальде я проработал восемь месяцев […].

И добавил: «Почти невозможно, чтобы меня так долго вводили в заблуждение».

Хотя Морген нарисовал искаженную картину лагерной жизни, он не был невосприимчив к ужасам. В отчете, составленном для американцев в январе 1946 г., он написал[219]219
  IZ 7.1.46, с. 5ff. См. также письменное свидетельство Моргена в Нюрнберге KM5, с. 555–556.


[Закрыть]:

Порочность системы концлагерей […] кроется в раковой опухоли самой системы, справиться с которой не могут никакие реформы. Эта система может быть гуманной, только если в ней находятся идеальные люди. И это именно то, чего в концентрационных лагерях не было. Часть заключенных – в среднем около 40 % – были настоящими преступниками. В силу своего эгоизма, жестокости и неуправляемости они невероятно развращали окружение своим вероломством и преступным поведением. Поскольку самоуправление давало им власть над остальными заключенными, они безоглядно злоупотребляли ею и тем самым вынуждали «политических» принимать ответные меры для самозащиты. В результате ситуация складывалась так, что в концлагере буквально можно было купить чью-то жизнь за сигарету.

Хотя власть коменданта де-юре ограничивалась, де-факто он мог делать все что хотел. Начнем с организации повседневной жизни. Он мог заставить заключенных часами стоять на перекличке после работы. Даже в сильный мороз – без рукавиц. Он мог издеваться над ними как угодно. Как известно из армейской жизни, есть множество законных способов беспощадно мучить людей.

В нормальных условиях люди будут протестовать против такого деспотического режима. Но что мог сделать заключенный? Выйти из лагеря он не имел права. Пожаловаться на своих мучителей он мог только им же – тем людям, расположение которых стремился заполучить, чтобы не лишиться всякой надежды вернуть свободу. А освободившись, он не смел открыть рот, чтобы не подвергнуться риску немедленно вновь попасть в заключение. Так узники сами делали все, чтобы превратить свою жизнь в ад. Эсэсовцы в лагере это понимали. Коменданты держали заключенных взаперти, истязали их, доктора обращались с ними жестоко и умерщвляли их, охранники издевались над ними и убивали при «попытках к бегству», капо без отдыха обрабатывали их дубинками и, чтобы укрепить свою власть, часто доводили других заключенных до самоубийства. […]

В этой системе все зависело от начальства. При жестоком коменданте лагерь превращался в ад. Если комендант был гуманным и держал в узде свой персонал, лагерь был сносным. Поэтому отчеты, поступающие из концентрационных лагерей, так сильно различаются. Персонал лагерей по большей части был плох. Плох изначально, поскольку никто не назначал туда способных и безупречных людей – об этом речи не шло из-за нехватки руководящего состава. Туда направляли только шлак, который нельзя было использовать больше нигде. За редкими исключениями. Гиммлер хорошо понимал, насколько губительна и разлагающа лагерная среда. Он выпустил приказ, согласно которому ни один член СС не должен был служить в концентрационном лагере больше двух лет. Этот приказ никогда не выполнялся, по крайней мере, последовательно.

Бесправные заключенные, плохой человеческий материал, всемогущая охрана, нехватка эффективного контроля – таковы были главные причины тяжелых условий в концентрационных лагерях.

Здесь Морген проницательно анализирует разлагающее действие машины концлагеря, что явно противоречит другим его радужным описаниям. И американские следователи не единственные, кому он описывал лагеря как ад, если коменданты жестоки. Как мы увидим, то же самое он заявлял судебной системе СС в годы войны.