Текст книги "Русские оружейники"

Первый образец

Токарев пришел в мастерскую рано утром, не встретив на пути ни одного офицера. Ему хотелось еще раз наедине с собой обдумать то, что он собирался делать.

Перед ним на верстаке лежала винтовка Мосина. Та самая винтовка, которой он восхищался когда-то в Петербургском арсенале. И вот он берется сделать из нее еще более эффективное оружие в боевом отношении. А вдруг из этого ничего не выйдет? Тогда он станет посмешищем среди офицеров, и его работа будет рассматриваться как глумление над изумительным изобретением Мосина.

Эти мысли волновали Токарева и заставляли учащенно стучать сердце. Какая-то внутренняя сила внушала ему страх и шептала: «Брось, откажись, пока не поздно. Ведь Федоров – инженер, и то у него ничего не вышло, он отказался от переделки мосинской винтовки в автоматическую. А ты всего лишь оружейный мастер, у тебя нет конструкторского опыта – брось!..»

Но упорство и вера в себя, которые с годами еще больше укрепились в характере Токарева, оказались сильнее сомнений.

– Делать! – сказал он себе. – Делать и добиться успеха во что бы то ни стало!

И он спокойно начал разбирать мосинскую винтовку.

Теперь Токарев был не робким семнадцатилетним учеником Военно-ремесленной школы, а 36-летним мужчиной, умудренным богатым опытом, в совершенстве знающим все тайны оружейного мастерства.

Разобрав мосинскую винтовку и произведя основные замеры, Токарев приступил к осуществлению своих замыслов в металле. Это было самое трудное. Но как только он встал за верстак, как только под напильником запел зажатый в тиски обрубок железа, Токарев ощутил величайшую радость труда, по которому истосковались его руки и душа.

Он работал с упоением, как подобает истинному творцу. Каждая грань, каждый выступ в металле своей формой, своим блеском веселили сердце и внушали уверенность в успехе.

Однако было бы ошибочным думать, что работа Токарева шла легко и гладко, без сучков и задоринок. Чтобы понять, как создавался этот первый образец автоматической винтовки, необходимо представить себе и то время, и те условия, в которых работал Токарев.

Россия в области техники была тогда одной из самых отсталых стран, и русские изобретателя, которым приходилось прокладывать первые пути в деле создания автоматического оружия, находились в невероятно тяжелых условиях по сравнению с изобретателями Запада. Те имели прекрасные мастерские-лаборатории, укомплектованные штатом высококвалифицированных специалистов, конструкторские бюро, а некоторые, как Браунинг и Маузер, – даже собственные заводы. Все эти мастерские-лаборатории, конструкторские бюро и заводы были оснащены новейшим оборудованием, самыми точными инструментами и высококачественными материалами. У русских изобретателей ничего подобного не было.

Кроме того, многие изобретатели Запада одновременно были и крупными предпринимателями. На их заводах работало немало талантливых специалистов по оружию, изобретения которых нередко присваивались хозяевами предприятий.

Токарев же все – и расчеты, и чертежи, и практическую работу – выполнял сам.

Мастерская, в которой работал Токарев, была оснащена старыми, разбитыми станками и не имела даже хорошего инструмента. Материалы, которыми пользовался конструктор для создания новейшего оружия, совсем не отвечали этим требованиям.

Несмотря на огромную сложность работы, администрация школы не нашла возможным выделить в помощь изобретателю ни одного человека. Он принужден был даже самую черновую подготовительную работу выполнять сам, часто примитивным способом: с помощью пилы и напильника.

Токарев нигде не мог получить консультацию, он даже не имел права посоветоваться с Федоровым, имевшим высшее техническое образование и следившим за иностранной литературой, так как оба они выполняли секретную работу.

Токарев пробивался к цели один, и только один. Чтобы яснее представить себе, насколько тяжела и трудоемка была его работа, следовало проследить за изготовлением хотя бы одной детали, скажем, курка. Курок – сравнительно простая деталь. Однако, чтобы изготовить ее, требовалось не меньше десяти различных операций. А Токареву нужно было сделать более девяноста деталей! Но главная сложность состояла не в изготовлении, а в проектировании деталей, в получении их четкого взаимодействия. Это заставляло конструктора некоторые части переделывать десятки раз, объединять их с другими или заменять совершенно новыми.

Не удивительно поэтому, что работа над первым опытным образцом автоматической винтовки тянулась целых девять месяцев, хотя Токарев трудился, не жалея ни сил, ни времени.

Об этих днях впоследствии Токарев вспоминал в своем дневнике:

«В то время как мои одношкольники сидели над выполнением программных работ, я пилил, рубил, точил и ковал, целыми днями не отходя от своего рабочего места».

К весне 1908 года первичный макет автоматической винтовки был готов. Токарев сделал ее, как и задумал в ту памятную ночь, с подвижным стволом, от движения которого после выстрела открывался затвор, выбрасывалась гильза, подавался очередной патрон и производилось запирание.

Первый образец винтовки Токарева был осмотрен начальством офицерской школы и произвел неплохое впечатление: решено было испытать его в стрельбе.

7 июля 1908 г. в тире Оружейного полигона Офицерской шкоды состоялось первое испытание винтовки.

«Из автоматической винтовки системы сотника 12-го Донского казачьего полка Токарева было выпущено пять патронов. После каждого выстрела гильза выбрасывалась, новый патрон вводился в патронник и затвор закрывался. Во время стрельбы было три осечки, но они по второму разу давали выстрел».

Так сообщалось в официальном акте. Все, даже большие начальники школы, поздравляли Токарева с успехом.

Несмотря на то что внешний вид винтовки был далек от изящества, изобретателю удалось достичь главного: автоматика работала, винтовка стреляла.

Токарев внешне казался спокоен, хотя в душе его бушевала такая радость, что он готов был обнимать и целовать каждого встречного. Радость изобретателя может по-настоящему понять лишь тот, кто сам хоть однажды испытал «муки творчества» и пережил счастье удачи.

Начальство школы искренне удивлялось, что Токареву в таких примитивных условиях удалось сделать действующую модель автоматической винтовки. Если же эту винтовку изготовить в заводских условиях, рассуждало оно, то образец окажется еще более совершенным. Его командировали в Петербург, в оружейный отдел артиллерийского комитета.

Винтовку Токарева подвергли самому тщательному изучению и исследованию, после чего в журнале оружейного отдела 5 августа 1908 года было записано следующее:

«Представленная сотником Токаревым идея переделки трехлинейной винтовки в автоматическую кажется весьма остроумной и заслуживает особого внимания».

Одновременно оружейным отделом было принято решение возбудить ходатайство перед военным министром о прикомандировании Токарева к Сестрорецкому оружейному заводу для продолжения работы по совершенствованию своего изобретения сроком на 6 месяцев и об ассигновании на финансирование этих работ тысячи рублей.

12 октября того же года на Сестрорецком заводе было получено соответствующее распоряжение, на основании которого приборная мастерская получила наряд на изготовление нового образца автоматической винтовки по указаниям Токарева.

К тому времени в Сестрорецк приехал и сам Токарев. Он был счастлив, что перед ним открывалась возможность продолжить творческую работу в лучших условиях.

Работа на заводе, оснащенном хорошими станками и инструментами, была его заветной мечтой. Теперь Токарев надеялся, что сумеет усовершенствовать свой первый образец и добьется настоящего успеха.

В Сестрорецке

Уезжая в Сестрорецк, Токарев думал, что теперь винтовку будут изготовлять заводские специалисты, ему же придется лишь наблюдать за ходом работ.

Он и представить не мог тех трудностей, которые ожидали его на заводе.

Специалисты инструментальной мастерской разобрали винтовку Токарева до последнего винтика и начали кропотливо снимать размеры с каждой детали, составлять чертежи, производить расчеты допусков и пригонок. Они должны были на основе макета винтовки составить хорошо выверенные рабочие чертежи и уже по ним производить изготовление нового образца. Этот образец был бы точной копией его винтовки и отличался от нее только лишь качеством изготовления. Такой образец теперь уже не мог удовлетворить конструктора: неустанно думая над своим изобретением, он наметил ряд усовершенствований в системе. Но специалисты инструментальной мастерской и слышать не хотели о вмешательстве автора в их дело.

Токареву пришлось параллельно с ними делать еще один образец, в который он намеревался внести улучшения.

Ему отвели угол в кабинете начальника мастерской, поставили там верстак, снабдили необходимыми инструментами, а для производства сложных работ выделили в мастерской токарный и фрезерный станки.

Здесь условия для работы оказались несравненно лучшими, чем в Ораниенбауме, и Токарев не замедлил воспользоваться ими. В Сестрорецке он работал с большим подъемом. Одновременно с ним трудились над созданием отечественного автоматического оружия Федоров, который добился перевода Дегтярева на тот же Сестрорецкий завод, Рощепей и другие изобретатели. Все они продолжали совершенствовать свои винтовки.

Вскоре Токарев познакомился с Рощепеем. Тот начал разработку своей винтовки еще в 1904 году, будучи на военной службе в полку, при крепости Зягрна, близ Варшавы. Он создавал свой первый образец в примитивных условиях полковой мастерской и не мог добиться желаемых результатов. Однако командир полка очень заинтересовался работой своего солдата и направил Рощепея в Ораниенбаумскую офицерскую школу. Это было в 1905 году, когда в Россию хлынули многие иностранные изобретатели со своими автоматическими системами.

Начальник Оружейного полигона, полковник Филатов, отнесся к изобретателю-самоучке с большим вниманием. Он направил Рощепея в оружейный отдел артиллерийского комитета, ходатайствуя, чтобы ему предоставили возможность продолжить изобретательскую работу над винтовкой в более лучших условиях.

Рощепея оставили в оружейной мастерской Офицерской школы, а в 1907 году, когда усовершенствованный им образец был испытан стрельбой, перевели на Сестрорецкий завод.

Таким образом, в 1908 году на Сестрорецком оружейном заводе над созданием автоматической винтовки работала целая группа русских конструкторов. Однако все они были разобщены, оторваны друг от друга, лишены технической помощи. Как видно, до их деятельности, направленной на разработку новейшего отечественного оружия, ни царскому правительству, ни его военному министру не было никакого дела.

Но каково бы ни было отношение «верхов», Токарев считал своим долгом довести до конца начатое дело. Он знал твердо и страстно верил, что его винтовка может сослужить большую службу Родине. Создание хорошей автоматической винтовки было для него не только делом чести, но и священным долгом русского оружейника-патриота.

Пока инструментальная мастерская изготовляла первый заводской образец, Токарев успел проделать большую работу по усовершенствованию винтовки. Многие детали он видоизменил, придав им новую форму и сделав более прочными. Удалось ему также улучшить некоторые механизмы, ввести переводчик для одиночной и непрерывной стрельбы, усовершенствовать затвор. Винтовка получилась легче, надежней и удобней в обращении.

Летом 1910 года она была представлена на комиссионные испытания. Испытывались одновременно оба образца: заводской и авторский, улучшенный Токаревым. Это был первый случай, когда в России проходила комиссионные испытания по специально разработанной программе отечественная автоматическая винтовка. До сих пор до комиссионных испытаний допускались только иностранные образцы.

Волнение Токарева было велико, но он, как всегда, сохранял внешнее спокойствие.

«Как бы ни была строга и взыскательна комиссия, – размышлял конструктор, – она все-таки должна будет признать, что новый образец совершенней первого».

Его предположения оказались правильными. Вариант, представленный самим изобретателем, оказался значительно лучше заводского. Из винтовки было произведено 890 выстрелов. Число задержек при нормальных условиях составило 3,4 процента, при форсированных – 6,1 процента.

Эти показатели были лучше результатов, полученных при последнем испытании заграничных автоматических винтовок. Поэтому комиссия постановила:

«Заказать Сестрорецкому заводу 10 винтовок Токарева (улучшенного образца) для более широких испытаний».

17 июля 1910 года из Главного артиллерийского управления было отправлено на завод официальное распоряжение. Одновременно возбудили ходатайство о продлении командировки Токарева еще на 6 месяцев.

Любопытно отметить, что повторное продление командировки Токарева был бессилен сделать даже военный министр. На это требовалась специальная виза царя. А так как Токареву пришлось работать на заводе много лет, эта процедура повторялась каждые шесть месяцев. Такова была бюрократическая система царской России, которую даже сам монарх не хотел и не мог изменить.

Как и в прошлый раз, изготовление новых десяти образцов заводские специалисты начали с составления единых чертежей и не допускали вмешательства Токарева.

Он же не мыслил изготовление этих образцов без внесения в них новых усовершенствований, необходимость которых выявили недавние испытания.

Вновь решили, что конструктор возьмется за усовершенствование образца один и не будет «мешать» заводским специалистам.

Токарев на этот раз не ограничился замечаниями комиссии и начал сам проверять свою винтовку в стрельбе, чтобы выявить самые мельчайшие недостатки, которые мог заметить только конструктор.

Производившие испытания его винтовки стрелки-испытатели, как заметил Токарев, стреляли во всех случаях со станка, то есть с жесткого упора, при этом клали цевье на подставку, а приклад прочно прижимали к плечу. В полевых условиях стрелок далеко не всегда мог стрелять с упора. Это обстоятельство заставило Токарева проверить, хорошо ли будет работать винтовка без упора.

Опасения изобретателя подтвердились. При стрельбе с плеча, лежа и стоя винтовка работала плохо – затвор полностью не отходил и не выбрасывал гильзу. Ясно, что при таком положении винтовка не могла быть надежным оружием. Хотя комиссия и не заметила этого недостатка, Токарев со всей суровостью отметил его и решил немедленно приняться за работу по усовершенствованию винтовки.

Он придумал ускорители для убыстрения движения затвора, которые одновременно помогали сжимать более сильную возвратную пружину. Но эти, как и некоторые другие находки, не удовлетворили конструктора. После долгих раздумий, после многих бессонных ночей он пришел к выводу, что есть два пути к устранению недостатков. Первый, наиболее простой и легкий, – применить приспособление вроде ускорителей. Второй, невероятно трудный, но более надежный и правильный, – произвести коренное изменение всей системы по замыслу, который уже давно созрел в его мозгу.

Несмотря на то что Токарев был связан временем и сроками командировки, он без колебаний избрал второй путь и засучив рукава включился в работу. Оставив подвижной ствол, конструктор коренным образом переделал все внутренние механизмы. Теперь затвор сцеплялся со стволом при помощи сложного рычага и поворотной муфты с винтовыми скосами. Система была совершенно оригинальной, и автоматика действовала более надежно.

После выстрела ствол с запирающей рамой и затвором отбрасывался назад, двигаясь по каналу кожуха и сжимая сильную возвратную пружину. Пройдя около пяти миллиметров, казенник ствола винтовыми скосами попадал в передние скосы затворной муфты и заставлял ее повернуться. Одновременно затворная муфта поворачивала и затвор, соединенный с нею специальными пазами. При дальнейшем движении ствола и рамы затвор выбрасывал гильзу и силой возвратной пружины возвращался на место, захватывая по пути поднявшийся из магазина патрон. Рамка в обратном движении попадала своим скосом на задний винтовой скос затворной муфты и заставляла ее повернуться вокруг своей оси, а та в свою очередь поворачивала и прочно закрывала затвор. Таков был принцип работы нового образца автоматической винтовки Токарева. Чтобы осуществить эту переделку системы и изготовить новый образец винтовки, конструктору пришлось трудиться без отпусков и отдыха целых два года.

«Я нашел выход из тяжелого положения, – вспоминал впоследствии Токарев, – но трудно представить, ценою каких усилий! Скольких бессонных ночей стоила мне разработка повой системы…»

Создавая новый вариант винтовки, Токарев сумел добиться еще одной немаловажной победы: ему удалось сократить количество частей с 91 до 65.

В мае 1912 года винтовка Токарева (новый образец) проходила вторичные комиссионные испытания.

Несмотря на возросшие требования, винтовка Токарева получила высокую оценку.

Комиссия в своем журнале писала:

«Испытанный образец значительно совершеннее представленного в 1910 году и в настоящее время может быть поставлен наряду с другими системами, испытываемыми комиссией».

А к другим испытываемым системам следует отнести автоматическую винтовку Федорова, представленную на комиссионные испытания в 1911 году.

Успех вторичных испытаний автоматической винтовки обрадовал Токарева, но в то же время и заставил его со всей серьезностью отнестись к отмеченным недостаткам, главным образом к значительному проценту задержек.

Теперь, когда соревнование с Федоровым стало явным, Токареву не хотелось уступать первенства. Он упорно продолжал трудиться над винтовкой, устраняя мелкие неполадки и капризы механизма. Но улучшение одной детали неизбежно влекло за собой изменения в других деталях и частях.

Токарев опять взялся за изготовление нового, уже четвертого по счету образца.

Пребывание его на заводе затягивалось. Семья, проживавшая в Ровно, тосковала и звала его домой. А 12-й казачий полк, где Токарев числился на службе, не надеясь на его возвращение, возбудил ходатайство об отчислении подъесаула Токарева из полка. Однако Токарева теперь уже ничто не интересовало, кроме работы. Перед ним была ясная цель – довести до совершенства свою винтовку, и этому он отдавал все свои знания, опыт и силы.

Благодаря тому, что удалось использовать ряд частей, изготовленных инструментальной мастерской, Токарев сумел представить в комиссию новый образец (четвертый вариант) своей винтовки в конце того же 1912 года.

Испытания проводились с 31 января по 6 февраля 1913 года.

На этот раз винтовка Токарева показала хорошие боевые качества. В журналах комиссии по выработке автоматической винтовки от 10 марта 1913 года было записано:

«Принимая же во внимание отличные результаты, полученные при испытании винтовки стрельбою, ставящие ее по числу задержек (при нормальных условиях) на первое место среди всех подвергавшихся полному испытанию, комиссия полагает, что винтовка подъесаула Токарева заслуживает самого серьезного внимания, тем более, что винтовка полковника Федорова, давшая пока лучшие результаты, войсковому испытанию не подвергалась, что заставляет признать безусловно необходимым иметь другой образец, так как результаты испытаний в войсковых частях могут разниться от выводов, сделанных на основании комиссионных, даже полигонных опытов».

Комиссия постановила срочно заказать Сестрорецкому заводу 10 винтовок Токарева последней модели, чтобы подвергнуть их еще более широким полигонным испытаниям.

На этот раз руководство завода, учитывая возможность перехода в дальнейшем к серийному производству винтовок Токарева, поручило изготовление десяти заказанных образцов производить более основательно. Составлялись проверочные чертежи всех частей, устанавливались некоторые приспособления для получения взаимозаменяемых частей, изготовлялись главные лекала.

Летом все части десяти винтовок были готовы. Оставалось собрать и отладить их, но тут разразилась война.

«Ну, теперь дело пойдет скорей, – подумал Токарев. – Война потребует быстрого производства новейшего оружия». Но получилось как раз наоборот. В связи с войной были категорически запрещены все опытные работы по оружию. Самого Токарева отправили на фронт.

Фронт. Возвращение к работе

Согласно мобилизации Токарев направился в распоряжение окружного атамана Донского округа и был назначен командиром сотни в 29-й Донской казачий полк. Однако по прибытии в полк, развернутый в прифронтовой полосе, он был определен на должность полкового казначея.

Получилось так, что изобретателя автоматической винтовки, работы по которой находились в стадии завершения, в тот момент, когда вспыхнула война и нужда в автоматическом оружии в армии достигла наивысшего предела, вдруг отстранили от дел, забросили в далекий полк и заставили заведовать денежным мешком. Более дикого и бессмысленного использования оружейного конструктора во время войны трудно себе представить!

Возмущенный случившимся, Токарев немедленно написал письмо военному министру, прося перевести его обратно на завод и позволить завершить работу по автоматической винтовке. В этом письме Токарев указывал, что на должности полкового казначея его может заменить любой офицер, даже чиновник, изобретателей же автоматического оружия в России всего несколько человек.

Письмо было отправлено из полка 9 августа 1914 года, а ответ Токарев получил лишь в конце ноября. Токарева уведомляли, что помощником военного министра дано указание Главному артиллерийскому управлению вытребовать его для работ по автоматическому оружию, но лишь по окончании войны.

«Что это: издевательство или явное вредительство?» – думал Токарев. Но что мог сделать полковой казначей? Жаловаться было решительно некому! Даже не с кем было поделиться своим горем: Токарев попал в новый полк, в незнакомую среду.

Конструктор молча и одиноко переживал свою трагедию, характерную для многих русских изобретателей.

Пребывание на фронте еще больше обостряло его переживания, так как здесь он собственными глазами видел острый недостаток оружия в войсках, и из рассказов некоторых пленных знал, что в Германии уже поступили в армию образцы автоматической винтовки Маузера, прошедшей комиссионные испытания в 1913 году.

Империалистическая война не явилась для царского правительства неожиданностью, как русско-японская, однако и в эту войну оно вступило неподготовленным, не скомплектовав и не вооружив свою армию.

Царское правительство не вынесло уроков из русско-японской войны: не перестроило военной промышленности, а следовательно, и не смогло создать необходимых запасов оружия и боеприпасов. Имея на вооружении русской армии лучшую в мире магазинную винтовку конструкции Мосина, оно не позаботилось в мирные дни о налаживании ее массового производства. За предвоенный 1913 год, когда международная обстановка накалилась до предела и война казалась неизбежной, военные заводы России выпустили всего 5435 винтовок. В первый год войны выпуск винтовок был доведен до 33 тысяч штук, но и эта цифра покажется ничтожно малой, если учесть, что потери винтовок на фронте достигали 200 тысяч штук в месяц.

С автоматическим оружием дело обстояло и того хуже. На Тульском оружейном заводе было налажено производство станковых пулеметов Максима. Русский «максим» на станке конструкции Соколова был не хуже, а лучше иностранных, но выпускался он в ничтожном количестве. Наличие станковых пулеметов в русской армии к началу войны не составляло и десяти процентов потребности.

Еще хуже обстояло дело с ручными пулеметами, которые в России не производились совсем.

Перед самой войной в России была закончена разработка двух систем отечественных автоматических винтовок (Федорова и Токарева), их массовое производство можно было наладить сравнительно быстро, но военный министр своим приказом поставил крест на русских изобретениях и их изобретателях.

Что это? Недооценка новейшего автоматического оружия, недопонимание его роли в боях или прямое вредительство и измена? Вернее – последнее.

Незадачливые руководители России не сумели подготовить и могущественную русскую артиллерию. В первые же дни войны выявилась недостаточность орудий крупных калибров (мортир и гаубиц). Ничтожными оказались запасы снарядов.

В результате плохо вооруженные русские войска были обречены на истребление.

Поражение царской армии на фронте следовало одно за другим. Не хватало пушек, снарядов, винтовок. В частях иногда на трех солдат приходилась одна винтовка. Во время войны была раскрыта измена царского военного министра Сухомлинова, связанного с немецкими шпионами. Он работал по заданию немецкой разведки, пытаясь сорвать снабжение фронта снарядами, пушками, винтовками. Втихомолку содействовали немцам некоторые царские министры и генералы; вместе с царицей они выдавали врагу военные тайны. Все это содействовало успехам немцев и вынуждало царскую армию отступать.

Токарев глубоко переживал неудачи наших войск на фронте. Эти неудачи еще больше усугубляли его личную трагедию.

Летом 1915 года на фронт стали поступать новые прицельные рамки для мосинских винтовок вместо старых прицелов под тупую пулю, отмененную в 1910 году. В полках должны были устанавливать их на винтовки силами своих оружейных мастеров. В частях не оказалось ни нужных инструментов, ни лекал для определения высот прицела. Командир полка, зная Токарева как оружейника, попросил его съездить в Сестрорецк и по старому знакомству с заводским начальством раздобыть там все необходимое.

Токарев немедленно ухватился за эту командировку, так как надеялся по приезде в Сестрорецк лично похлопотать о своем переводе на завод и повидаться с семьей.

Токарева встретили на заводе как желанного гостя. К тому времени военное производство возросло, а технических специалистов не хватало, так как многие, подобно Токареву, были мобилизованы в первые же дни войны. Начальник завода посоветовал Токареву немедленно подать прошение военному министру с просьбой о переводе на завод и обещал ходатайствовать сам.

Скоро бумаги были посланы в Петербург военному министру Поливанову, а Токарев, выполнив все поручения, вернулся в часть, где и был тотчас же назначен командиром сотни.

«Ну, видно, не суждено мне доделать свою винтовку, – размышлял он. – Пока сидел в казначеях, еще была кое-какая надежда. Сейчас же – конец. В любой атаке могу погибнуть…» Но приказ есть приказ, и Токарев начал командовать сотней.

Он никогда не чувствовал в себе призвания к военному искусству, но постепенно втянулся и не раз бывал в горячих делах.

Поздней осенью, когда грязь стала непролазной и казаки, кроме разведок, не производили никаких действий, Токарев неожиданно получил депешу из Главного артиллерийского управления.

«Ну, наверное, вызывают на завод», – подумал он, с радостным волнением направляясь в штаб.

Но, увы, это был лишь телеграфный запрос о том, согласен ли он поехать в Испанию в качестве приемщика пистолетов.

«В Испанию так в Испанию», – решил он, в то же время думая, что по приезде в Петербург, может, удастся еще перебраться на завод. Эта мысль определила решение, и он телеграфировал в ГАУ о своем согласии ехать в Испанию.

Дни тянулись в мучительном ожидании. Но ответа все не было. Вот уже и зима подошла, выпал снег, начались морозы.

«Теперь море замерзло – в Испанию не попасть», – решил Токарев.

Но вдруг его срочно вызвали к командиру дивизии.

– Значит, едешь, Федор Васильевич, – говорили ему офицеры, – Желаем удачи! Вместе с приветом присылай нам из Испании свежих апельсинов.

По дороге в штаб Токареву уже рисовалась экзотическая страна… Но каково же было его удивление, когда командир дивизии вместо вызова в Петербург вручил ему предписание немедленно выехать на Сестрорецкий завод!

Токарев от радости еле сдерживал слезы. Неужели ему все-таки удастся осуществить свою мечту – создать для русской армии отечественную автоматическую винтовку!

В середине декабря 1915 года Токарев прибыл в Сестрорецк, но, к его великому огорчению, там не было никаких указаний о возобновлении его изобретательской работы.

Пришлось ехать в Петербург в Главное артиллерийское управление.

– Какая автоматическая винтовка? – удивились там. – Нам ничего не известно о разрешении министра.

Токареву поручили подбирать штат контролеров и готовиться к выезду в Испанию. Пришлось подчиниться приказу. Однако скоро этот приказ был отменен, так как Северное море блокировали немцы и проехать в Испанию оказалось невозможно.

После некоторых мытарств Токарев все же был командирован в Сестрорецк, но в его направлении стояла приписка: «с использованием по специальности». Эта маленькая приписка оказалась весьма коварной. Вместо работы по доделке своей винтовки Токарев был назначен помощником начальника отдела проверки и сборки готовой продукции и одновременно заведующим стрельбищами.

При такой нагрузке нечего было и думать о возобновлении изобретательских работ. Так, оказавшись почти у цели, то есть на Сестрорецком заводе, где лежали в ящиках готовые части его автоматических винтовок, изобретатель принужден был заниматься чем угодно, но только не конструированием нового оружия.

Вскоре ему предложили занять должность начальника технического отдела, так как тот был командирован в Америку для приемки оружия. Однако и тут встретились серьезные препятствия. По положению штатные должности на артиллерийских заводах могли занимать лишь офицеры-артиллеристы, окончившие академию.

Пока военное ведомство ходатайствовало перед царем о переводе казачьего подъесаула в артиллерийские офицеры, Токарев изыскивал пути к тому, как бы, хотя во внеурочное время, заняться сборкой и доделкой образцов своей винтовки.

Но оказалось, что и во внеурочное время Токарев мог заняться конструированием только с разрешения министра. Пришлось писать новое прошение.

Тем временем состоялось его производство в артиллеристы. Токареву было присвоено звание капитана артиллерии. Это случилось уже летом 1916 года.

К тому времени Токареву стало известно, что, пока он воевал и хлопотал о разрешении приступить к изобретательской работе, полуфабрикаты винтовок Федорова были извлечены из подвалов Сестрорецкого завода и отвезены в Ораниенбаум в мастерскую Офицерской школы, где собирались и отлаживались под наблюдением Дегтярева. Поговаривали, что в Ораниенбауме формируется специальная команда автоматчиков, которая будет вооружена винтовками Федорова. Как разрешили доделать федоровские винтовки вопреки категорическому запрещению министра, Токарев не знал. Очевидно, поражения на фронте заставили военного министра изменить свой взгляд на автоматическое оружие.