Текст книги "Готские письма"

Но может быть и наоборот. Может случиться и так, что этнический субстрат полностью замещается, а культура места в основных своих чертах остаётся. Или через какое-то время восстанавливается в прежнем виде, без возвращения на свои земли прежних носителей.

Многое становится понятно, когда едешь по улице Тельмана в Калининграде, где рядом с аккуратными немецкими виллами старых времён строятся почти точно такие же, хотя никаких немцев давно нет. Почти уверен, что и рояли в новых виллах стоят. И археолог будущего не найдёт никакой разницы. Гостеприимный хозяин отеля, где мы жили, рассказал, что в ежегодной реконструкции Грюнвальдского сражения поляки играют поляков, литовцы – литовцев, а тевтонских рыцарей изображают ролевики из Калининграда. Больше некому.

Население Калининграда и области унаследовало вместе с землёй всё: тайны, культуру, историю прежних владельцев – от пруссов и готов до тевтонцев и немцев. Сегодняшний калининградец больше похож на гота, чем на москвича. Не знаю, смог ли я донести до тебя свою мысль, но старался.

Обычно победители навязывают свою культуру побеждённым, даже не занимая их земель. Так Америка навязала России и всему миру культуру жестяной кока-колы. Но бывает и так, что победители, заняв земли побеждённых, не могут устоять перед обаянием их культуры. Поэтому всё бывает в истории, всё бывает. И археологические данные о широком распространении культуры шнуровой керамики доказывают только распространение культуры шнуровой керамики. И не доказывают сами по себе, в отрыве от палеоантропологических, лингвистических, общеисторических данных, ничего другого. То же и про «черняховскую культуру», которую обычно связывают с готами.

Ещё я встретил наконец в парке посёлка Янтарный трёхсотлетние деревья ботанического вида «бук европейский». Те самые буки, которые породили целую «буковую доктрину» в исторической науке. О доктрине я не буду рассказывать. Скажу лучше о том, что, увидев естественные трещины на коре бука, я понял, что натолкнуло европейцев создать свою первую письменность – руны. И почему именно кора бука использовалась как первая «бумага». От готского boka – бук, пошли русские «бук-вы» и английское book.

Имена почти никогда не случайны. Калининград – это то же самое, что Калинов мост. Есть такой образ в русских сказках. Калинов – потому что раскалённый, красный, то есть – запретный, у запретного, запределья. Калинов мост ведёт из мира обычного в чужой, неясный, часто враждебный. Это граница миров. На Калиновом мосту богатыри встречают чудовищ.

Я, однако, чудовищ не встретил, все были со мною довольно милы. Наверное, это потому, что я не богатырь. Будь здоров.

8

Дорогой друг! Продолжаю рассказывать тебе про наших древних коллег, оставивших нам ценные свидетельства об истории готского племени. Кстати, про слово «коллеги». Пару раз я бывал в высоких административных собраниях. В той среде принято обращаться ко всем, в том числе к гостям, «коллеги». Не знаю почему. Наверное, потому что уже не «товарищи», но ещё не «граждане», и уж тем более не «господа». А меня всегда несколько смущало. Говорит тебе, например, президент, или министр, или губернатор: «коллега». А ты думаешь: «What the fuck?» Едва ли он готовед или индолог. А ты уж точно не чиновник и даже не депутат. Но ладно. Сегодня у нас взаправду коллега: последний историк Римской империи Аммиан Марцеллин.

По происхождению Марцеллин не был чистокровным, расово правильным римлянином. Он родился в Сирии, в семье эллинизированных сирийских аристократов. Тем не менее и в жизни, и в литературных трудах Марцеллин был убеждённым патриотом Рима. Об империи, имперских народах, имперской власти и имперских войсках Марцеллин всегда говорит «мы», «наши». Римская держава была для Марцеллина «наша страна», а не «эта страна». Однажды я был в кремлёвской администрации (с «коллегами») и в своей смущённой речи употребил словосочетание «эта страна». Высокий чиновник (впрочем, весьма низкого роста) меня поправил: «Наша страна». Да, ваша страна, исправился я.

О себе Марцеллин говорит: «грек и солдат». Впрочем, солдатом он был недолго. В 353 году, в возрасте примерно двадцати лет, юноша в звании протектора был зачислен в свиту магистра конницы Урзицина. Магистр конницы – это третья сверху позиция в военной иерархии Рима. Верховным главнокомандующим считался сам император, за ним шли два высших чина, магистр пехоты и магистр конницы, из которых магистр пехоты считался старшим. Таким образом, Марцеллин служил в штабе высшего командования.

Для будущего писателя и историка войн это большая удача и оптимальная позиция. Ведь чтобы писать о войне, нужно быть от неё не слишком далеко и не слишком к ней близко. Война – как огонь. Если писатель слишком далёк от войны, то он замёрзнет в вымыслах и статистике и отморозит читателю мозг, а если писатель слишком близок к передовой, то, скорее всего, сгорит. Или читателя выжжет. К тому же, если стоять в первых рядах войска или сражаться в окопах на передовой линии фронта, то велика вероятность просто-напросто быть убитым. Солдаты живут недолго. Так было всегда. Поэтому лучшее для писателя место – писарь при штабе. Так воевал Ремарк и прекрасно затем про войну сочинял. А вот Толкиен в те же годы выживал на передовой. Душевную травму этого великого человека мы все ныне разделяем, всей планетой смотрим его кошмарные сны (я, к твоему сведению, фанат экранизации «Властелина колец»).

В 357 году Марцеллин участвует в войне с персами. Но, заметим, как штабной офицер. В 359 году со специальной миссией находится в осаждённой крепости Амида. В 363 году вместе с императором Юлианом Отступником снова идёт на персов. Вероятно, присутствует при смерти императора. Затем разделяет с римской армией позор отступления. На этом военная служба «солдата и грека» заканчивается. Он выходит в отставку и сначала поселяется в родной Антиохии, потом путешествует по империи как частное лицо и собирает материалы для своей будущей книги.

Император Флавий Клавдий Юлиан (Юлиан II) был прозван Отступником христианами за то, что он не был христианином; однако император не отступал, а напротив, сохранял верность римской и эллинской религии, стремился её реформировать и возродить. Император погиб от ран, которые получил во время битвы. Когда он без доспехов, с одним щитом, пытался наладить порядок в отступавших войсках, какой-то добрый христианин, воспользовавшись суматохой, проткнул своего императора копьём. Убийцу не нашли. Римляне его бы казнили. А христиане возвели бы в ранг святого, каким-нибудь хитрым манёвром оправдав его бесчестный поступок. Но не случилось ни того, ни другого. Человек, одним ударом отменивший ренессанс эллинской веры и проложивший дорогу в государственное будущее христианской религии, человек, определённо поспособствовавший тому, что Европа и мир ныне именно такие, какие они есть, этот человек остался в истории без имени. Анонимус. Христиане сочинили относительно смерти императора, что его последними словами были: «Иисус из Галилеи, ты победил меня!» Но Аммиан Марцеллин, присутствовавший при уходе Юлия, ничего такого не сообщает. Историк пишет: «Ночью император попросил воды. Ему дали воды. Он выпил и сразу умер. В его боку зияла открытая рана».

Марцеллин, так же как и Юлиан, был язычником и неоплатоником. Но к христианам относился с терпимостью. Как и к митраистам, гностикам, огнепоклонникам, солнцепоклонникам и вообще ко всем верующим всех сект. Юлиану он дал обширную характеристику, укорял за некоторые перегибы в отношении иноверцев, указал на недостатки, но в целом историк своего императора любил. Как любил и непосредственного шефа, магистра конницы. Урзицин ещё в 360 году в результате интриг был отстранён от руководства, находился под следствием, затем просто исчез за горизонтом событий: был отправлен то ли в отставку, то ли в мир иной. Император убит в 363 году. «Тягостно жить, потерявши царя». Лишившись любимых покровителей, Аммиан Марцеллин уходит со службы. Таким образом, солдатом, точнее штабным офицером, наш грек был всего десять лет. А жить ему предстояло долго.

Около двадцати лет он путешествует. Затем, вероятно, истощаются средства, и полученные по наследству, и накопленные за время службы. И Марцеллин отправляется в Рим, чтобы жить на государственном обеспечении и прославиться в качестве литератора. Однако время оказалось чрезвычайно неудачным. В 383 году Рим претерпевает голод. Иностранцев высылают из Вечного города. И, как с горечью пишет сам Марцеллин, избавляются от философов, риторов, от серьёзных писателей и мыслителей, хотя их всего десяток-другой и много ли они наедят? Зато оставляют в Риме три тысячи актрисок и даже прислугу актрисок, всю эстраду, всю попсу, всех мимов и шутов. Что ж, таков мир. В нашем «вечном городе», если вдруг случается кризис, то увольняют из МГУ философа, а юмористам из «Камеди Клаб» даже не понижают зарплаты. В Риме ещё не было интернета, однако историк пишет: библиотеки пусты, на порогах библиотек пыль в ладонь толщиной, никто не читает книг, зато полны людьми бары и кинотеатры. Значит, так было всегда. Так и будет. Особенно перед самым концом.

Судя по тому, что пишет Марцеллин о любви римлян к бездетным (видимо, как и сейчас, квартиры сдавали только лицам «римской» национальности, без детей и животных), сам он приехал в Рим с женой и детьми и должен был заботиться об их пропитании. Пытается найти частного покровителя, мецената. Но тщетно. Он не весёлый, не забавный, он «грузит». К тому же коренные римляне не любят чужаков и говорят, что Рим не резиновый (в лучшие годы население Рима превышало миллион человек, но недалеко то время, когда останется всего несколько тысяч и на Капитолии будут пастись козы – мечты сбываются). Не хотят понять, что только там, в сириях и галлиях, и остались настоящие патриоты Рима. Шанс на спасение. Нет, офицер, сопровождавший императора Рима в походе на врагов Рима, для римлян «понаехавший». Сами же они не выезжали дальше своих пригородных имений и оружие в руках держали только однажды, когда позировали скульптору для статуи себя в образе Марса или Геракла.

Но, преодолевая горечь и разочарование, перебиваясь с хлеба на воду, неустанно работая над своей неродной латынью, грек пишет и пишет, год за годом, книгу за книгой. Он заканчивает своё сочинение объёмом в тридцать один том около 398 года. И умирает, вероятно, вскоре после того, как была поставлена последняя точка.

В начале XV века Поджо Браччолини, собиратель древних манускриптов, обнаружил в Германии Res Gestae, «Деяния», список IX века. Сразу следует сказать: Браччолини не сочинил «Деяния» сам (как это случалось нередко у собирателей). Репутация Браччолини безупречна: он нашёл трактат Лукреция «О природе вещей». Нет, он не был в ряду фальсификаторов рукописей. И анонимный автор IX века тоже не придумал Марцеллиана. Марцеллиан, скорее всего, был. И написал то, что написал. Были ли допущены при переписываниях ошибки, изменения, интерполяции? Возможно. Первые тринадцать книг утеряны. Но оставшиеся восемнадцать оказали значительное влияние на историческую науку. В частности, «Деяния» стали одним из источников концепции Великого переселения народов, этого камня в фундаменте современной европейской историографии.

Интересующие нас с тобой события изложены в последней, XXXI книге Аммиана Марцеллина. Рассказано про столкновение готов с Римом, завершившееся битвой при Адрианополе в 378 году. Сам грек в войне не участвовал, был уже довольно стар, к тому же, кажется, ещё не приплыл в Рим из Александрии. Однако в Италии он по свежим ещё воспоминаниям опрашивал участников и очевидцев, изучал документы, через несколько лет после описываемых событий лично выезжал на места и осматривал поля сражений. С некоторыми поправками на предвзятость и неизбежный, как радиошум, уровень искажений, повествование Аммиана Марцеллина можно считать одним из немногих правдивых первоисточников о наших любимых готах.

XXXI книга, совсем как «Слово о полку Игореве», начинается с дурных предзнаменований. Беду предвещали: гадания авгуров; собаки метались под вой волков; ночные птицы издавали жалобные крики; туманный восход солнца омрачал блеск утра; в Антиохии простонародье во время драк и ругани использовало странное проклятие: «чтоб он сгорел, этот твой император Валент»; глашатаи меж тем ходили и звали нести дрова для протопки императорских бань; убитый армянский царь и казнённые по делу Феодора являлись многим во сне и рекли злое; нашли мёртвого орла с перерезанным горлом; под конец, когда сносили старые стены Халкедона, нашли плиту с высеченной надписью, восемь строчек: «Влажные нимфы по граду закружатся в пляске, // Август утратит свои золочёные краски, // Стены со стоном оградою станут купанья, // Бранных народов волна захлестнёт мирозданье, // Силой прошедши Дуная прекрасного воды, // Жизни лишая мизинцев и скифов свободы, // В дерзком порыве вступивши на земли пеонов, // Небо наполнят потоками крови и стонов». Мутные стихи, но было понятно, что кто-то большой и страшный придёт из-за Дуная.

Дальше Марцеллин излагает основы гипотезы Великого переселения народов: с далёкого востока пришли гунны, погнали народы на запад, те погнали другие народы, и завертелось. Во всём виноваты гунны, поэтому римский историк рассказывает нам про гуннов. Рассказывает известные ему сказки и анекдоты. О том, что гунны – совершенные дикари, даже звери. Нет нужды пересказывать эти небылицы. Хотя некоторые современные историки до сих пор считают Марцеллина надёжным и полезным источником этнографических данных о народах, окружавших Рим, но мне так не кажется. Мне кажется, этнография – не самое сильное место в «Деяниях». Сразу после сказок о гуннах Марцеллин переходит к аланам и к соседям аланов, ко всем тем, кого спихнули с обжитых мест гунны.

Мы узнаём о каких-то «видинах» и диких «гелонах», которые снимают кожу с врагов и делают из этой кожи себе одежды. Рядом с ними живут агафирсы, которые красят тело и волосы в голубой цвет, как у аборигенов в фильме «Аватар». А за ними кочуют меланхлены и антропофаги, последних называют так потому, что они – вот удивительно! – питаются человечиной. Поблизости живут амазонки. А далее уже только аланы, до самого Инда. То есть понятно, что это: сказки. «Тысяча и одна ночь». Удивительно, почему Рим, развитая держава, с наукой, философией, политикой, юриспруденцией и так далее, имел такие детские познания в области географии и этнографии. Впрочем, я знаю почему. Римляне считали себя самодостаточными и были чрезвычайно нелюбопытны к жизни иных народов, пока не приходилось вступить с ними в непосредственный, чаще всего военный контакт.

Про аланов грек рассказывает так, что непонятно, чем же они отличаются от гуннов. Автор отвечает: они всё-таки немного мягче. Ещё они поклоняются воткнутому в землю мечу, не знают рабства, гадают на пучке ивовых прутьев. Аланы жили на Дону (Танаис) и назывались потому танаитами. Гунны напали на танаитов, непокорных истребили, оставшихся присоединили к себе или погнали авангардом перед собой. По Дону проходил первый рубеж, который взяли гунны в своём натиске на Запад. Далее была держава Эрманриха (Германариха), готского короля. Это был второй рубеж – Днепр. Эрманрих пытался организовать сопротивление гунно-аланам, но впал в отчаяние и покончил с собой. Должность короля у готов была выборной. Следующим избрали Витимира. Витимир вступил в союз с одним из гуннских племён, чтобы победить аланов (хотя гунны ведь уже победили аланов, или нет?) Но гото-гунны потерпели поражение от алано-гуннов, и Витимир пал в битве. Не было возможности собирать тинг-курултай для выборов, и провозгласили новым королём малолетнего сына Витимира, Витериха, а его именем правили Алафей и Сафрак, готы с какими-то подозрительно неготскими именами. Они отступили на третий рубеж – Днестр.

В готском племени тервингов королём был Атанарих. Он понял, что надо готовиться к войне. Собрал войско и встал на берегу Днестра. Но выслал разведподразделение во главе с Мундерихом, Лагариманом и другими старейшинами. Однако гунны не стали вступать в бой с разведчиками, сразу поняв, что основные силы дальше. Гунны ночью перешли Днестр по броду и внезапно ударили по войску Атанариха. Атанарих понёс потери, бежал в Карпаты, и начал готовить четвёртый, последний, рубеж обороны – Дунай. Все четыре реки называются на «Д» – это, наверное, совпадение. Хотя, может быть, Дон-Днепр-Днестр-Дунай – это разные варианты произношения одного и того же имени, что значило на каком-нибудь праязыке просто «река». И проблема в том, что, когда в каком-то древнем источнике говорится про одну из этих рек, мы не всегда и не вполне можем быть уверены, про какую именно.

Среди готов пошло брожение. Не хватало еды. Зато хватало слухов и страхов о неведомых агрессорах с востока. Откололась от Атанариха большая группа, решившая переселяться во Фракию. Возглавил «фракийскую партию» Алавив. Они встали у Дуная и отправили посольство к императору Валенту с прошением принять их в подданство империи и открыть границу. В то же время ещё и иные племена хаотично подходили к Истру и в страхе просились под защиту Рима. И Валент открыл границы. Началось Великое переселение.

Марцеллин сетует, что будущих разрушителей Рима переселяли на земли Рима с большим тщанием, даже смертельно больных не оставляли на том берегу. Готы переправлялись днём и ночью, на кораблях, лодках, на стволах деревьев и просто вплавь. Суда были переполнены. Многие готы утонули. У готов всегда были очень сложные отношения с кораблями и переправами. Иногда кажется, что бог воды за что-то невзлюбил готов ещё в древние времена.

Количество переселившихся историк не называет. Пишет, что римские чиновники сбились со счёта. Вероятно, речь идёт о десятках тысяч людей. Другой источник называют цифру в двести тысяч. Вождями готов были Алавив и Фритигерн, имперские власти приняли их и предоставили готам некоторое количество провианта и землю. Провианта, однако, было немного. А нового урожая готы собрать не успели. Да и посеять не могли. Готы оказались в трудном положении. А римские начальники, Лупицин и Максим, наживались на их беде. Они поставляли готам для пропитания собак, а за каждую собаку забирали одного гота в рабы; готы продавали себя в рабство, чтобы спасти от голодной смерти свои семьи. Так в рабы попали даже сыновья готской аристократии.

Уходя от гуннов, регенты при короле гревтунгов Витерихе, Алафей и Сафрак, а также ещё один готский вождь со странным для гота именем Фарнобий привели своих людей к берегам Истра. Они попросили императора Валента, чтобы он оказал им такую же милость, как и готам Алавива-Фритигерна. Но император отказал. Тогда Атанарих, видя, что нельзя рассчитывать на доброту римлян, отступил подальше в горы и решил справляться с бедой сам.

Готские племена в то время не составляли союза и не имели единого руководства. Трон гревтунгов занимал Витерих, сын Витимира, наследовавшего легендарному Германариху, а правили Алфей, Сафрак и ещё Фарнобий. Гревтунги также назывались остготами, или остроготами. Тервинги раскололись на две орды, одна осталась с королём Атанарихом, вторая ушла в римскую Фракию, ведомая Алавивом и Фритигерном. Тервинги также назывались вестготами, или визиготами.

В среде фракийских тервингов росло недовольство. Лупицин, упреждая бунт, подошёл к ним с войском. Видя, что римляне заняты в другом месте, гревтунги Витериха переправились через Истр вопреки запрету Рима. Тервинги подошли к Маркионополю. Лупицин пригласил на пир вождей готов, Алавива и Фритигерна, и захотел их убить. Но ничего не вышло. Тервинги взбунтовались и заставили выпустить их вождей. Алавив и Фритигерн вышли, пообещав Лупицину успокоить своих соплеменников. Но сделали наоборот: развернули знамёна и приказали трубить войну. Лупицин собрал бывшие в его распоряжении войска и отправил на готов. Недалеко от города готы разбили отряд Лупицина, убив большую часть солдат и офицеров. Сам римский командир бежал. Готы нацепили на себя римские доспехи, снятые с убитых, и стали грабить округу. Марцеллин отказывается называть число погибших, объясняя, что достоверных данных нет, а выдумывать, как делают некоторые, для красоты слога и для того, чтобы произвести впечатление на слушателей, он не станет.

Марцеллин пишет, что много раз и прежде империю постигали бедствия. Однако Рим оправлялся, потому что наши предки не знали распущенной жизни, роскоши стола, не гнались за прибылью, но все, и аристократы, и простые граждане, с полным единодушием стремились к славной смерти за отечество, как в тихую спокойную пристань. Надо заметить, что Марцеллин – грек из Сирии. Конкретно его предки вряд ли причастны к славе Древнего Рима. Но он имперец и полагает своим главным предком сам Рим.

Дальше в повествовании Марцеллина оказывается, что были ещё готские князья (к странным именам мы скоро начнём привыкать) Сферид (вот как надо называть толстяков, а не «жиртрест» или «пузан») и Колия, чьи небольшие племена были приняты Римом ещё до переправы тервингов Витериха; им было позволено перезимовать в Адрианополе. Император приказал им теперь идти на Геллеспонт, так как опасался, что они поддержат восстание готов во Фракии. Сферид и Колия попросили у начальника города проездные деньги, еду на дорогу и пару дней на сборы. Начальник города был зол на готов, потому что они, стоя под городом, нечаянно пограбили его дачу, и велел им немедленно убираться. Он даже собрал полицию, вооружил городской сброд и отправил войной на готов. Сброд пришёл, стал швырять в готов чем попало, некоторые даже стреляли из луков (надо сказать, что готы в ту пору были народом-войском, каждый мальчик учился воевать раньше, чем начинал мастурбировать, а до того как познавал первую девушку, уже имел на копье три-четыре зарубки, напоминающие об убитых врагах). Готы удивились, перебили некоторых горожан, остальных прогнали. Вскоре рядом появился Фритигерн, и Сферид с Колией присоединились к нему. Как и опасался император Валент.

Вместе они попробовали осаждать Адрианополь. Но скоро оставили эти бесплодные усилия. Фритигерн сказал, что чем воевать со стенами, лучше грабить сельскую местность. На том и порешили. Поход готов поднял местные народные массы. В особенности же других готов. В провинции были готы-беженцы, были пленные от прежних войн и рабы, продавшие себя за тех пресловутых собак. А ещё местные рабочие с золотых приисков и другие эксплуатируемые трудящиеся; все они присоединялись к готам и очень помогали, показывая дорогу и рассказывая, где и что есть у местных эксплуататоров. В общем, началось восстание рабов. Вполне классовая борьба. И дальше готы шли уже как какие-нибудь пугачёвцы или отряды Степана Разина. А ещё описание бесчинств готов у Марцеллина напоминает гоголевское гуляние казаков Тараса Бульбы по Польше. Готский бунт, бессмысленный и беспощадный. Вероятно, все народные восстания одинаковы. Готы всё на пути предавали пожарам, убивали мужчин и женщин, детей и стариков, а подростков уводили в рабство. Видимо, хотели их кому-то продать. Для того чтобы продать захваченных в империи рабов, надо было вывезти их подальше. Вряд ли они успели. Впрочем, у границ, на реках и у портов могли дежурить мобильные группы скупщиков-работорговцев. Но об этом не пишет римский историк.

Император Валент в то время находился в Антиохии, пытался перезагрузить римско-персидские отношения. Узнав про готский мятеж, император отправил к персам магистра конницы Виктора с поручением заключить мирное соглашение, а сам с войском выступил в Константинополь. Командиры Профутур и Траян с легионами из Армении были направлены на готов вперёд императора в срочном порядке. На готов шёл также Фригерид со вспомогательными войсками из Паннонии, а Рихомир с несколькими когортами шёл из Галлии. Близ города Саллиций римские войска соединились (опаздывал только Фригерид), общее командование принял Рихомир.

Готы стояли огромным табором невдалеке. Телеги, поставленные по кругу, образовывали укрепление; внутри кольца варвары пировали и делили богатую добычу. Римляне не решались напасть на укреплённый лагерь, ждали, пока варвары снимутся с места, чтобы ударить в тыл. Готы, прознав о планах римлян, никуда не двигались, а, напротив, разослали гонцов во все стороны для сбора отделившихся отрядов. И ватаги грабителей немедленно вернулись. Следовательно, несмотря на кажущуюся анархичность готского войска, было в нём единство и организация. Марцеллин, следуя своему обыкновению, не называет численности готов; по другим источникам готов было двенадцать тысяч. Римлян – не более восьми тысяч.

Та и другая стороны всю ночь находились в состоянии возбуждения перед смертельной схваткой. Утром, едва взошло солнце, готы принесли клятву, затем, покинув лагерь, поспешили занять холмы. Римляне преградили им дорогу, встав боевым построением. Бой начался психической звуковой атакой. Римляне хором пели боевую речёвку, готы вразнобой голосили свои героические песни. Стали метать оружие. Римляне запускали свинцовые пули пращами, готы швыряли обожжённые колья, те и другие заслонили небо потоком дротиков и стрел. Местами сошлись в рукопашной. Раненым врагам рассекали поджилки на ногах, чтобы они не могли встать, бегущим мечами разрубали головы напополам или перерубали спины. Поле битвы час за часом покрывалось телами убитых и раненых, над долиной стоял стон. Сражение прекратила только ночь. И римляне, и готы беспорядочно отступили в свои лагеря. Вынесли для погребения тела только знатных воинов и офицеров. О прочих позаботились птицы-падальщики. Битва при Салиции состоялась в августе 377 года. Марцеллин побывал в этих местах несколькими годами позже и видел поля, белеющие растасканными костями.

Сражение завершилось вничью. Ни римляне, ни готы не желали продолжения. Римляне ушли в Маркианополь, готы на неделю засели в своём таборе. Войска римлян, пользуясь нерешительностью потрёпанных полчищ Фритигерна, заперли в теснинах Гемимонта прочие орды готов, вероятно ведомые Витерихом и его опекунами. Рассчитывали, что готы в блокаде погибнут от голода. Рихомер вернулся в Галлию за подкреплением. Император Валент послал возглавить силы антиготской операции (АГО) магистра конницы Сатурнина. Готы же, запертые в Мезии и Скифии, доведённые до отчаяния голодом, пошли на прорыв. На помощь они призвали гуннов и аланов, пообещав богатую добычу. Сатурнин отступил и открыл теснины. Готы, гунны, аланы набросились на Фракию. Всюду творили насилия и бесчинства. Не жалели женщин, даже беременных, измывались над детьми, свободных и состоятельных прежде людей гнали в рабство. Снова интересно: куда гнали? Видимо, работорговцы скупали пленных и отправляли в тыл, в глубь степей, а далее на невольничьи рынки Азии. Работорговцы шли за любыми войсками, как шакалы идут за львами.

Гото-гунно-аланское нашествие не встречало сопротивления. Только у города Дибальт близ Бургасского залива отряды трибуна Барцимера дали варварам бой. Римляне сражались умело и успешно, но постоянно прибывающая конница варваров решила исход дела. Барцимер и его солдаты погибли.

Готы опасались войска Фригерида, потому старались найти его и разгромить упреждающим ударом, пока он не получил подмоги. Узнав об этом, Фригерид покинул Берою во Фракии, лесами и горами перешёл в Иллирик. По дороге он наткнулся на готского князя Фарнобия, с которым шли тай-фалы. Это тот самый Фарнобий, что появился вместе с гревтунгами короля Витериха на берегу Истра в 376 году. Гревтунги, напомним, не получив разрешения от императора, самовольно перешли водный рубеж. С ними и Фарнобий. Тайфалы, пишет Марцеллин, тоже перешли границу, воспользовавшись отсутствием римских войск. Теперь они все вместе грабили провинцию.

Фригерид напал на отряды гото-тайфалов и разгромил их. Самые яростные были перебиты, погиб Фарнобий (так и не успев поведать нам, откуда у него такое странное для гота имя). Оставшиеся попросили у римлян пощады. Фригерид помиловал смирившихся и переселил их в итальянские города Мутину, Регий и Парму, где мирным гото-тайфалам были даже выделены сельскохозяйственные земли для обработки. Не вполне ясно, как Фригерид осуществлял такое важное государственное действие в условиях полыхающей бунтами страны, сколько это заняло времени. Интересно ещё, что значит «получили земли для обработки»? Племени была безвозмездно выделена земля? Или пленники были прикреплены к земле, стали полурабами, крепостными крестьянами, колонами? Ведь в это самое время идёт реформирование сельского хозяйства в империи, фактории рабского труда заменяются на более эффективные имения с крепостными.

Грек делает короткое отступление, рассказывая о нравах племени тайфалов. Они погрязли в пороках, юноши состоят в противоестественной связи со взрослыми мужчинами. Только когда юноша выйдет один на один со свирепым кабаном или огромным медведем и победит, он освобождается от этой постыдной роли. Трудно сказать, что это: очередная басня римских фантастов-«этнографов» или отголосок какого-то реально существовавшего у тайфалов обычая. В последнем случае можно предположить, что неполноправная молодёжь подавлялась старшими по схеме современной армейской «дедовщины», а схватка с диким зверем была посвящением в полноправные мужи. А может, и не было никакого гомосексуализма, просто юноши жили в мужском коллективе для воспитания и обучения, а «схватка со зверем» была стилизованным обрядом, без настоящих кабанов и медведей, зато с мухоморами и масками. Некоторые историки говорят, что тайфалы были цыганами. Но большинство исследователей верят, что это было германское племя, отличное от готов, но родственное им. И даже нашли археологическую культуру, соотносимую с тайфалами, – это карпатская курганная культура. Она во многом схожа с черняховской (которую соотносят с готами), но имеет и отличия, например в погребениях. «Карпатские курганцы» своих мёртвых только сжигали, тогда как у «черняховцев» встречаются и захоронения в земле. «Потомства», наследников и правопреемников, после себя тайфалы не оставили, сгинули яко обры. Разве что среди населения современной итальянской Эмилии-Романьи, где находятся города Парма и Модена (прежняя Мутина), да в Калабрии, где находится Реджио-ди-Калабрия (прежняя Регия), стоит их поискать.

Наступила зима. Соправитель и племянник императора Валента молодой Грациан вёл в Галлии успешную войну против алеманнов (германцев). Покончив с делами в Галлии и Илирике, Грациан с войсками поспешил на помощь бедствующей от нашествия варваров части империи. В результате каких-то закулисных интриг Фригерида на посту командующего войсками антиготской операции сменил командир по имени Мавр. Вероятно, Фригериду поставили в вину его осторожность и отступательную тактику. Как Барклаю-де-Толли. Однако местного Кутузова не нашлось, Мавр же был человек только внешностью решительный и суровый, а на деле – продажная истеричка.