Текст книги "Розовый жираф небесный"

Розовый жираф небесный
Гертайн Симплисо

© Гертайн Симплисо, 2015

© Николай Семченко, перевод на русский, 2015

© Анри Матисс, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Вместо предисловия

Эти шестьдесят одно стихотворение мне хочется предварить таким текстом:

 
Ты вошёл без стука —
в свою жизнь только я
вхожу так.
Без одежд и без слов,
нужных кому-то, только не мне,
– но и тебе они не нужны.
Ты не просил принять
и понять тебя —
это не нужно,
если входишь как мятежник в столицу.
Ни богатство,
ни слава,
ни даже любовь
тебе не нужны —
я знаю;
и если за чем ты гнался,
так это за собственной тенью,
и однажды в полдень
наступил на неё,
как на трофей —
удачливый охотник,
ты хотел чего-то ещё…
Но я так не и узнал – чего:
ты в дверь постучал – телеграммой:
тебя больше нет.
И дверь осталась открытой,
но в неё никто не смеет входить
 

Это стихотворение написал Гертайн Симплисо, и называется оно «Единственный друг».

Когда-то он вошёл в мою жизнь – стремительно, ошеломляюще. Вошёл стихами – простыми и даже наивными (так мне сначала показалось), и мне показалось: он – друг, который знает обо мне абсолютно всё.

Корнея Ивановича Чуковского поразили «Листья травы» Уолта Уитмена. Поражённый, он перевёл их на русский язык.

Я не Чуковский. Но тоже поражённый. Небольшая книжечка Гертайна Симплисо (Certain Simplyso) «Слова, всего лишь слова…» произвела невероятное впечатление. Такое ощущение, будто этот человек знает, о чём думаю, чего хочу, что происходит…

Свободное стихотворение – это всегда и просто, и сложно. Порой мне хочется назвать такие тексты ритмической прозой. В китайской литературе, к примеру, существует такой особый вид ритмических текстов. Или тургеневские стихи в прозе. Или того же «буревестника революции» Максима Горького. Или… Список можно продолжить.

Но вот есть Ксения Некрасова. Поэт. Некоторые её стихи – тоже свободные. Но не проза. Скорее всего, Гертайн Симплисо ближе к ней, чем к Тургеневу.

О Гертайне Симплисо почти ничего неизвестно. Он предпочитает оставаться в литературном мире эдаким поэтом-невидимкой. Родился он в 1953 году. Работает в одной из крупных корпораций, связанных с производством продуктов питания. Иногда мне кажется: он, как граф Калиостро, гораздо младше или старше, чем написано в свидетельстве о рождении. В его текстах – отзвуки бесед с Лао Цзы, Катуллом, Платоном, Мих. Кузминым, «Серапионовыми братьями», Готье и другими давно жившими людьми.

То, что пишет Гертайн Симплисо, он сам называет «l'empreinte de l»âme» (или по-английски: the imprint of the soul) – «отпечаток души». Правда, в одном из писем к своему другу В. К. он сделал странное уточнение: «Импринтизм – это сор нашей жизни, составляющий, однако, всю её прелесть и уникальность».

Вероятно, мелочи нашей жизни – те самые отпечатки, которые порой остаются в душе шепотом, криком, слезами, счастливой улыбкой… Отразить это состояние и действие живой души» и есть сущность творческого метода импринтизма. В этом Гертайн Симплисо, на мой взгляд, перекликается с Константином Батюшковым, поэтом и философом 19 века, не до конца ещё нами прочитанного и оценённого.

Он, в частности, писал: «Поэзия – сей пламень небесный, который менее или более входит в состав души человеческой, сие сочетание воображения, чувствительности, мечтательности – Поэзия, нередко составляет и муку, и услаждение людей, единственно для нее созданных. „Вдохновением гения тревожится Поэт“, сказал известный Стихотворец. Это совершенно справедливо. Есть минуты деятельной чувствительности: их испытали люди с истинным дарованием; их-то должно ловить на лету Живописцу, Музыканту и более всех Поэту: ибо они редки, преходящи и зависят часто от здоровья, от времени от влияния внешних предметов, которыми по произволу мы управлять не в силах. Но, в минуту вдохновения, в сладостную минуту очарования поэтического, я никогда не взял бы пера моего, если бы нашел сердце, способное чувствовать вполне то, что я чувствую; если бы мог передать ему все тайные помышления, всю свежесть моего мечтания и заставить в нем трепетать те же струны, которые издали голос в моем сердце. Где сыскать сердце, готовое разделять с нами все чувства и ощущения наши? Нет его с нами – и мы прибегаем к искусству выражать мысли свои, в сладостной надежде, что есть на земле сердца добрые, умы образованные, для которых сильное и благородное чувство, счастливое выражение, прекрасный стих и страница живой, красноречивой прозы суть сокровища истинные… „Они не могут читать в моем сердце, но прочитают книгу мою“ – говорил Монтань; и в самые бурные времена Франции, при звуке оружия, при зареве костров, зажженных суеверием, писал „Опыты“ свои и, беседуя с добрыми сердцами всех веков, забывал недостойных современников».

Импринтизм – это монолог. Голос одинокого человека. И это надежда, что твои ощущения и впечатления будут интересны ещё кому-то, другой живой душе…

У Андрея Вознесенского есть перевод «Парижской толкучки древностей» Марше О Пюс. Процитирую часть:

 
«Продай меня, Марше  О Пюс,
 

упьюсь

этой грустной барахолкой,

смесью  блюза с баркаролой,

самоваров, люстр, свечей,

воет зоопарк вещей

по умчавшимся векам—

как слонихи по лесам!..

перстни, красные от ржави,

чьи вы перси отражали?

как скорлупка, сброшен  панцирь.

чей картуш?

вещи—отпечатки   пальцев,

вещи – отпечатки душ,

черепки лепных мустангов,

храм хламья, Марше О Пюс,

мусор, музыкою  ставший!

моя лучшая из муз!»

Наверно, это можно назвать гимном импринтизму. Не знаю. Но лучшей из муз для Гертайна Симплисо, похоже, становится, образно выражаясь, «Парижская толкучка древностей» – смотрите перечисление того, что врывается вольно-невольно в тексты и Марше О Пюс, и той же Анны Ахматовой, и Игоря Северянина, и великого Бодлера, и многих-многих других Поэтов. Мусор жизни, ставший поэзией, -это и есть сам Гертайн Симплисо.

Шестьдесят одно стихотворение этой небольшой книжки – из раннего творчества Симплисо. Когда-то они казались мне несколько странными, «экспериментальными» в технике свободного стихосложения. Некоторые тексты я опубликовал, но под псевдонимом. Потому что мне казалось: эти свободные стихи никому не нужны, кроме меня и небольшого числа любителей такого же стихосложения. И вдруг пошли отзывы! Были, конечно, и отрицательные (однако чувствовалось: строки задели-таки!). Больше было доброжелательных отзывов. И я, честно, обрадовался! Значит, Гертайн Симплимо понятен и русскоязычному читателю, не равнодушному к альтернативной поэзии. Впрочем, какая там альтернативная! Это просто свободные стихи…

Может быть, что-то из них будет интересно и вам?

Кстати!

В этой книжке вы видите работы великого французского художника и скульптора Анри Матисса. Он был лидер течения фовистов. Известен своими изысканиями в передаче эмоций через цвет и форму.

Матисс свершил полный разрыв с оптическим цветом. Выразительность и невероятные композиции – пожалуй, главные особенности тех рисунков, которые представлены в качестве иллюстраций к Г. Симплисо. Матисс утверждал: «Я рисую не женщин; я рисую картины».

Интересно, Гертайн Симпллисо пишет не буквами, а своим настроением?

Тексты, написанные на салфетках, промокашках и даже на манжетах

Когда ты…

Посвящается Мишель

 
Когда ты,
такая весёлая и счастливая,
смеясь, проходишь мимо
и даже не видишь меня;
Когда ты,
такая невероятно лёгкая,
кружась, мотыльком вылетаешь
из моих снов;
Когда ты, чуть помедлив,
рассеянно бросаешь
в урну букет роз,
чтоб через минуту
вернуться и прижать его
к груди;
Когда ты обрываешь
лепестки ромашки
и что-то тихонько шепчешь, —
Я, задыхаясь от счастья,
собираю их в пыли —
и снова цветок оживает;
Когда ты, заметив меня,
чуть помедлишь и спросишь,
зачем мне этот сор,
Я ничего не смогу ответить, —
потому что
А что я могу сказать,
Когда ты,
такая веселая и счастливая,
смеясь, завтра снова
пройдешь сквозь меня…
Прощание навсегда
Ветер напал сзади
Туча водой окатила
А я не заметил
Вспоминая твои пальцы
измявшие платок
Думаешь, я умираю в тоске?
Как бы не так!
Я дарю встречным
воздушные шарики,
покупаю детям мороженое
и даже миллион
самых жёлтых роз
просто так опустил
в реку.
Ну и что из того,
что она бежит к тебе?
 

Ожидание

 
Не было телефона —
мечтал о нем.
Есть телефон —
но не звонит.
А я и не сижу
возле него,
Я пью коньяк
и листаю альбом
Шагала:
кажется, он рисовал нас
давным-давно,
и всё это уже неправда?
А может,
это вовсе не мы летали
Где-то там в лазури…
А телефон не звонит.
И пусть!
Я выпью коньяк,
заброшу Шагала на полку
и включу телевизор,
чтобы хоть кто-то
говорил.
 

Зеленая луна

 
Зелёная луна
над полями плывёт
Почему сверчок
ожил в моей груди
и поёт?
 

Праздник весны

 
Снег у забора – серый,
Но травинка
с одним листочком,
как флаг, – над ним.
Праздник весны!
 

Измен

...

конец ознакомительного фрагмента