Текст книги "О поклонении богатым"

Гилберт Честертон
О поклонении богатым

Из сборника «При всем при том»

Я заметил, что наши книги и газеты по-новому льстят богатым и великим. Во времена попроще и лесть была прямее, и ложь – яснее. Стремясь угодить богачу, бедный человек говорил, что тот мудрее, храбрее, сильнее, добрее и прекраснее всех на свете. Поскольку даже богач мог догадаться, что это не так, вреда было немного. Когда придворные пели хвалу королю, они приписывали ему невероятные и немыслимые свойства: они утверждали, что он подобен полуденному солнцу и надо прикрывать глаза, если он входит в залу, что подданные не могут дышать без него, что он овладел Европой, Азией, Африкой и Америкой. Безвредность такого метода в его искусственности; между королем и его образом нет никакого сходства. Однако в наши дни возникла более тонкая и губительная лесть. Мы берем вельможу или богача, говорим о нем правдоподобные вещи – что он деловит, к примеру, или увлекается спортом, или любит живопись, или легко сходится с людьми, или умеет сдерживать чувства, – а потом дико преувеличиваем ценность столь естественных качеств. Те, кто славит Карнеги, не утверждают, что он смел, как Марс, и мудр, как Соломон.[1]1
  …Карнеги… смел, как Марс, и мудр, как Соломон. – Эндрью Карнеги (1835–1919) – американский промышленник. Марс – в римской мифологии бог войны. Соломон – царь Израильско-Иудейского царства в 965–928 гг. до н. э., в период его наивысшего расцвета.


[Закрыть] Это бы ничего. Это почти так же честно, как поведать истинную причину похвал – его богатство. Те, кто пишет о Пирпонте Моргане, не уверяют нас, что он прекрасней Аполлона; это бы ничего. Они поступают иначе: сообщают нам маловажные истины о его манере одеваться, любви к кошкам, нелюбви к лечению и тому подобном, а потом с помощью этих убедительных деталей доказывают, что он пророк и спаситель, тогда как он обычный, глупый человек, который почему-то любит кошек или не любит лечиться. Старинный льстец знал, что король обычен, и старался придать ему необычность. Нынешний льстец умнее; он принимает как данность, что богач необычен и потому его обычные свойства представляют интерес.

Делается это просто и занятно. Метод нетрудно уяснить, прочитав, например, сборник бесед одного способного, известного журналиста с шестью богатейшими людьми Англии. Льстец успешно сочетает строгую правду с атмосферой благоговения и тайны, используя отрицания. Представим, что вы пишете благожелательный очерк о Пирпонте Моргане. Быть может, вам нечего сказать о мыслях его или вкусах, но вам откроется широкое поле действия, если вы начнете говорить, чего он не думает и чем не восхищается. Вы напишете: «Его не прельщают ни новые течения немецкой философии, ни расплывчатая широта пантеизма, ни более суровые радости неокатоличества». Показать это можно и на примере поденщицы, которая только что пришла ко мне и заслуживает хвалы гораздо больше. Я напишу: «Нельзя причислять миссис Хиггз к последователям Луази,[2]2
  …последователям Луази… – Альфред Луази (1857–1940) – французский богослов.


[Закрыть] но нельзя и отождествлять ее взгляды со школой, которую представляет Гарнак[3]3
  «…со школой, которую представляет Гарнак». – Адольф Гарнак (1851–1930) – немецкий богослов.


[Закрыть]». Прекрасный метод; льстецу он позволяет говорить о чем угодно, кроме предмета лести, предмету же лести придает сильный, хотя и странный блеск, наводящий на мысль о том, что он достойно преодолел муки духовного выбора, тогда как он о них и не ведал. Да, метод прекрасный; и я хотел бы, чтобы его применяли не только к миллионерам, но и к поденщицам.

Есть и другой метод, тоже распространенный среди журналистов: богатых людей без малейших к тому оснований называют «простыми», «скромными» или «сдержанными». Простота и скромность – лучшие качества на свете. Насчет сдержанности я не так уверен. Мало того, я думаю, что истинно скромные люди не очень сдержанны, а уж простые – тем паче. Как бы то ни было, простота и скромность – редчайшие, высочайшие добродетели, и говорить о них походя нельзя. Не многим удавалось хоть иногда быть скромными, простота же требует тяжкой, поистине героической борьбы. Такие качества – не пустые слова, пригодные для лести; пророки и праведники искали их и не нашли. Однако жизнеописания богачей просто кишат ими. Если журналисту нужно описать дельца или политика (что одно и то же), он непременно скажет: «Мистер Мидас[4]4
  Мидас – в греческой мифологии царь, обладавший способностью обращать в золото все, к чему прикасался.


[Закрыть] в скромном черном фраке, белой манишке и серых брюках, с простым зеленым галстуком и неназойливой гвоздикой в петлице…», словно кто-то предполагал, что его герой носит алый фрак и брюки, расшитые блестками, а в петлицу вдевает фейерверк.

Это достаточно нелепо, когда речь идет о будничной, внешней жизни богатых, но уж совсем бесстыдно, когда дело доходит до происшествия, серьезного даже для политиков. Я имею в виду смерть. Вконец утомив нас описанием костюма, сложного настолько, насколько этого требует обычай, подробно поведав о доме, вопиющая роскошь которого уже не позволяет называть его домом, и окрестив все это скромным, льстец призывает нас умилиться простотой тихих похорон. Какими же еще они могут быть? Над могилой несчастного богача, к которому следует испытывать лишь безмолвную жалость, снова и снова звучат невыносимо бессмысленные слова. Помню, когда умер Бейт,[5]5
  …когда умер Бейт… – Алфред Бейт (1853–1906) – английский и южноафриканский финансист.


[Закрыть] газеты писали, что явились все влиятельные люди, что цветов были горы, но называлось это «простые, скромные похороны». Господи, чего же еще они ждали? Человеческих жертв? Полубезумных плакальщиц? Погребальных игр Патрокла?[6]6
  Погребальных игр Патрокла? – Игры были устроены в честь убитого Патрокла его другом Ахиллом. См.: Гомер. Илиада, XXIII.


[Закрыть] Боюсь, эти дивные языческие видения не явились журналистам, и они употребляли слова «простой» или «скромный» порядка ради, ибо эта машинальная лесть вошла в обычай у тех, кому приходится часто и быстро писать. Скоро эпитет «скромный» уподобится эпитету «достопочтенный», который, если верить слухам, вежливые японцы ставят перед каждым существительным, например: «Положите вашу достопочтенную шляпу на достопочтенную полку» или «Соблаговолите почистить ваши достопочтенные башмаки». В недалеком будущем мы прочтем, что скромный король вышел к народу, с ног до головы одетый в скромное золото, в скромном сопровождении десяти тысяч скромных лордов. Нет! Если хочешь славить блеск, зови его блеском. Когда я в следующий раз встречу богача, я медленно подойду к нему и обращусь с приветствием в духе пышных правил восточного этикета. Скорее всего он убежит.