Текст книги "Протокол для гувернантки"

17.

Первая неделя пройдет без волнений. Все будет на своих местах. Наступит вторая среда. В этот день вы поведете Елену гулять в парк, а еще на урок пения, для чего вам придется отправиться в другую часть района, но тротуары на этом новом маршруте будут столько же удобными. Вы пройдете мимо нескольких магазинчиков: обувного – c заставленной ботинками витриной, невыразительного – книжной лавки, в глубине которой пожилой мужчина будет ждать клиентов, которых вы так и не увидите, и парфюмерного бутика. Только в нем, расположенном на первом этаже здания более представительного, чем прочие, вы заметите нескольких пенсионного возраста покупателей.

Вы доберетесь до школы пения. Елена прижмет ладонь к поверхности стеклянной двери и с довольным видом громко объявит: это месье Ален, мой учитель. Она уберет руку, и под ней обнаружится щека молодого человека во фраке, стоящего на сцене оперы: одна его рука будет вытянута вперед, а другая прижата в сложенном виде к туловищу. Его лихорадочный взгляд будет направлен на партнера, полностью оставшегося за пределами кадра, за исключением пряди волос. Внизу картинки вы прочтете несколько рукописных слов: пение – наша страсть, наша миссия; а вверху – название школы:

Школа пения Жана Алена

Пока вы будете вдвоем изучать афишу, изнутри к стеклу приблизится женщина с худым лицом, и на какое-то мгновение, несмотря на нереалистичную перспективу, покажется, будто мужчина с афиши признается ей в любви. Положив руки на бедра, она нагнется вперед и сделает Елене знак заходить. Елена толкнет стеклянную дверь. Елена, моя малышка, воскликнет дама и начнет ее целовать, поторопись, месье Ален тебя ждет. Елена убежит.

Дама примется вас расспрашивать. Вы объясните, кто вы и каковы ваши обязанности, в том числе что вам предполагается делать сегодня здесь, в этом пыльном помещении. Сохраняйте вежливый тон, даже если это не сработает, ведь эту даму ничто не сможет полностью успокоить, и вам будет нужно ее понять: она так долго здесь работает, начала в двадцать, и перед ней прошли все местные дети, она может сказать, кто где живет, кто с кем знаком, кто кого приводит, и вы с вашим худым телом в легкомысленной голубой тунике недолго будете вводить ее в заблуждение. Вы покажетесь ей подозрительной с первого взгляда. Нужно всегда стараться понять, что чувствуют люди, говорит Льюи, стараться ставить себя на их место, ведь то, что они чувствуют, мы уже когда-то чувствовали, то, что они думают, мы уже когда-то думали, да и они тоже в курсе наших переживаний. Ошибка, большая ошибка, и Льюи драматично машет руками, считать себя исключением из этого правила, думать, что мы – в этот момент Льюи опустошает свой стакан – в том или ином смысле уникальны.

Дама укажет вам на банкетку у серой стены прямо напротив ее стола. Так, всего в нескольких метрах от нее, вы и будете проводить по средам послеполуденное время – столько времени, сколько будет длиться урок Елены, чей приглушенный голос вы будете слышать из-за перегородки. Дама, сидя за внушительным электронно-лучевым монитором, будет то и дело поглядывать на вас. Сначала вам покажется, что она составляет отчет, в котором указывает ваши цвет кожи, глаз, особенности положения тела, слова, которые вы используете, и интерпретирует ваши манеры, поэтому вам захочется не иметь ни манер, ни положения тела, но если вы попытаетесь что-то предпринять, это лишь усугубит неправильность вашего поведения. Вам захочется уйти, немного прогуляться, подождать в другом месте, но нужно будет держаться, машинально поглаживать ткань банкетки, взять журнал, читать его или притвориться, что вы его читаете. Везде, где вы окажетесь, вы столкнетесь с таким сопротивлением, такими подозрениями. Не обращайте на это внимания. Следуйте протоколу.

Просмотрите буклеты, сваленные на журнальном столике рядом с вами. Вы найдете среди них и наши с гордым заголовком «Обслуживание на дому», под которым размещена фотография счастливой семьи: отец, мать и рядом с ними ребенок – его держит на руках молодая улыбающаяся девушка, гувернантка, – многие до сих пор помнят, как Льюи это говорит – стараясь звучать, старомодно и иронично, – гувернантка, сжимающая ребенка в своих объятиях, уютных объятиях, напевает Льюи, изображая эту сцену. Вы не удержитесь от улыбки, встретив придуманные Льюи выражения: Скай терпеливо собрал из них текст, пересыпая словечками вроде «обязательства», «профессионалы», «воспитание», «семья», «будущее», «свобода». И, конечно же, Странд не смог не сунуть свой нос в буклет в самый последний момент и не добавить в него огромный слоган, вычитанный им где-то, где – он уже и не помнил, и ужасно всех развеселивший.

Ребенок – это не сосуд, который нужно

заполнить, а огонь, который нужно зажечь

Если вы окажетесь в этой школе пения и будете читать этот буклет, значит, расчет Льюи оказался верен. Верхнюю часть книжечки будет украшать сиреневый баннер, сделанный Скаем, с номером телефона клуба. Немного роскошного сиреневого еще никому не повредило, объяснил Скай. Гиг утверждал, что Скай работает так же медленно, как компьютер в клубе. Надо им обоим увеличить оперативку, говорил он, или сразу менять процессор. Верный Скай, который записывал слова Льюи и сидел до утра за компьютером и засыпал прямо там, положив голову на клавиатуру. Гиг утверждал, что Скай просто теряет время, но у Льюи находилось возражение, что время нельзя потерять, так же как и выиграть. Не важно – таковы были слова Льюи – сколько времени нам потребуется на то, чтобы прийти к единому мнению и ко всему подготовиться. Потом, как только все начнется, все будет по-другому.

Урок закончится, и появится Елена. Попрощается с дамой и подойдет к вам. На часах будет 14.30. Вы отложите буклет. Елена спросит, поведете ли вы ее в парк.

18.

Вы войдете в ворота из кованого железа. Елена спросит об утках, на месте ли они и можно ли их увидеть, так что вы направитесь к небольшому пруду, не зная, есть ли там утки, и если их там не будет, вам придется пойти с ней вдоль канала, и в конце концов вы наткнетесь – в дальнейшем, как правило, так и будет происходить – на одну или двух птиц, спящих у воды, и они проснутся оттого, что Елена побежит прямо на них. Затем вы вдвоем вернетесь в центр парка. Вы сядете на скамейку, а Елена станет играть недалеко от вас на гравийной дорожке. Она начертит на ней линии, через которые будет перепрыгивать – с полной серьезностью, следуя одновременно четким и неопределимым правилам.

На этой скамейке вы испытаете странное чувство, будто вы мать, та мать, которой вы могли бы быть. Привязанность к вам Елены нарушит ваше спокойствие. Всплывут давно забытые убеждения – старайтесь устранять их от себя. Отстранение, дистанция – это главное ваше оружие, в точном соответствии с идеями Льюи. Линии и тела. Объемы.

Елена сядет на скамейку рядом с вами. Вы спросите, не хочет ли она, чтобы вы почитали ей сказки. Она вытащит из своей сумки подаренную вами книгу. Вы откроете ее на первой странице, и в глаза вам бросится красота рисунков Странда, их кропотливое изобилие, их твердые, темные, бесчисленные линии, разделяющие поверхности, которые наслаиваются друг на друга, но тем не менее составляют, если смотреть на них с небольшого расстояния – эти твои штуки просто настоящая оптическая иллюзия, восхищался Люф, – узнаваемые формы. Некоторые, чьи слова из-за его упорства в итоге оказались вздором, предсказывали, что он не закончит книгу, что она ему осточертеет и он ее бросит. Но Странд выдержал, как выдержали и все мы.

Елена примется разглядывать рисунок и задавать вопросы, и вы начнете говорить, наконец-то вы сможете по-настоящему с ней разговаривать, вам всего лишь надо будет описать то, что вы различаете в линиях рисунка: ольхи на сырой северной стороне леса, извилистые дороги, обсаженные остролистом, изрезанные следами шин, и ребенка, маленькую девочку, подобную капле чистого цвета, посреди поляны, нашей поляны, свободного пространства, где почти незаметен карандаш Странда, который одной чертой показывает метры невысокой травы, и на ее фоне листья деревьев – Странд не мог их не затемнить, и вы увидите: вы расскажете Елене, как маленькая девочка свернулась клубочком в лунном свете, вы опишете шорох листьев и крики зверей, крики, становящиеся все страшней по мере того, как наступает ночь.

Вы будете подыскивать слова, как старый музыкальный аппарат, запущенный спустя долгие годы молчания. Слезы текут по щекам маленькой девочки. Она шмыгает носом. Вокруг нее завывает лес, и у нее грязные ноги. Она поджала колени и ест сэндвич посреди зарослей. Вы расскажете, как маленькая девочка укрывается под могучим скальным дубом – Битц прозвал его Гераклом, – и тень дерева заполнит следующую страницу, как девочка в конце концов засыпает, несмотря на наступивший холод, и мало-помалу ваше тело придет в движение: вы задрожите от холода и страха, ваши руки с растопыренными пальцами коснутся лица Елены, словно первые лучи солнца, и девочка из книжки проснется и решит построить шалаш, а вы изобразите это: держа книгу Странда в левой руке, вы нагнетесь, чтобы собрать воображаемые ветки, ваши пальцы коснутся земли, и вы подумаете об этой девочке из жуткого леса, прекрасного и жуткого, еще мгновение вы будете раскачиваться справа налево, а потом замрете и переведете дыхание.

Елена встревожится, не грустно ли девочке оказаться совсем одной на этой полянке, далеко от родителей. Она скажет «поянке». Она совсем одна на этой «поянке», ей грустно. Вы ответите, что нет, ей не грустно, потому что она не одна, смотри. И покажете Елене детей, окружающих девочку, не сразу видимых глазу из-за богатства рисунка Странда. Дети собирают дрова или, прислонившись к деревьям, засунули пальцы в рот и свистят. Видишь, она совсем не одна.

Вы уберете книгу и поведете Елену в глубь парка. Очень скоро узкие лужайки сменятся густыми зарослями. Вы подберете несколько веток на земле, несколько сломаете. Поищите в переднем кармане вашей сумки, и вы найдете нож и моток веревки. Покажите Елене, как водить ножом по дереву. Потом пусть попробует сама. Она одновременно с удовольствием и очень сосредоточенно попробует повторить ваши движения. Покажите ей, как лучше связать ветки между собой веревкой. Получится не очень хорошо – у вас всегда были с этим проблемы, – и вы придете в раздражение, что не справляетесь идеально. Но разве все должно быть легко? Не забыли ли вы слова Льюи: нет такого обучения, которое не было бы вместе с тем и учением. Пробуйте. Пробуйте снова.

Елена тоже попробует. Она спросит: это будет дом для ежиков? Вы ответите, что нет, ежикам не нужно строить дом, но если сделать шалаш побольше, в нем вполне может спать ребенок. Вы задумаетесь о том, как давно люди начали защищать себя от солнца и плохой погоды, – они это делали всегда, решите вы, и это «всегда» вам покажется очень неопределенным. На ум придет образ древних людей, забившихся в глубокие, мрачные пещеры, но это не поможет вам приблизиться к ответу. Вы поведете Елену еще дальше. Эти посторонние мысли собьют вас с толку, – а может быть, мы ошибаемся, и вы будете идти рядом с Еленой, не думая ни о чем, и это будет хорошо.

Вы вернетесь обратно на скамейку. Елена захочет узнать, чем кончается сказка. Но вы попросите ее запастись терпением. Вы отдадите ей книгу Странда, и она аккуратно уберет ее в сумку. Вы еще немного посидите, наслаждаясь этим длинным днем, разглядывая прогуливающиеся семьи, уток вдалеке, водоем, двух городских служащих, один из которых будет собирать мусор специальными щипцами, а другой – обрезать розовый куст, а еще вы увидите собак, тянущих своего хозяина за поводок, летающую в воздухе мелкую пыль, школьников на скамейке, облака – они будут закрывать и открывать солнце, вызывая внезапные колебания света. Сохраняйте некоторую медлительность в движениях. В главном отделении вашей сумки вы найдете помаду, достаньте ее и подкрасьте губы. Это вы, то, что принято называть вами, в этом парке, на деревянной скамейке, и одновременно кто-то другой. Но и это вы уже знаете.

19.

Когда вы вернетесь домой, мать Елены будет ждать вас в гостиной. Она уже выложит на журнальном столике несколько ломтиков бриоши, тарелку с печеньем, большую чашку какао и две кружки чая. Елена опустится на ковер и примется есть с аппетитом.

Вы мимоходом заметите, что она относительно рано вернулась с работы, хотя обычно возвращается позднее. Она скажет, что у нее, как и у мужа, сейчас на работе много проблем. Лицо ее будет при этом выражать скрытую досаду. Вам покажется, что она чего-то недоговаривает. Она внимательно посмотрит на вас. Возьмет одно из темно-золотых печений, выложенных по кругу на тарелке. Задумается и позволит ему таять у себя во рту. Ваш взгляд потеряется в узоре ее светлого платья.

Вы заговорите о саде. Скажете, что он очень красивый и цветущий. Она улыбнется, поворачиваясь к окну, чтобы в этом убедиться. Еще вы ей скажете, что в следующий раз чай приготовите вы. У вас есть особый рецепт, и вы хотели бы угостить ее. Она расскажет вам, что сад уже был таким, когда они въехали в этот дом. Им нужно лишь поддерживать его в надлежащем виде. Вам покажется, что она пытается что-то вам сказать, но у нее это не получается.

Она выльет последние капли чая вам в кружку. Вы обе посмотрите на пустой чайник как на трогательное воспоминание, которое останется об этом предвечернем часе. Елена захочет подняться к себе в комнату. Ее мать спросит у нее, что она выучила у месье Алена. Елена сменит тему. Мать повторит вопрос. Давай, Елена. Вы продолжили разучивать ту песню, которую пели в прошлый раз? Спой маме, Елена. Вы предложите снова поставить воду, чтобы она могла попробовать чай по вашему рецепту. Она согласно улыбнется и повернется обратно к дочери: Елена, пожалуйста, спой мне то, что ты выучила.

Вы выйдете из дома и пойдете в глубь сада, чтобы срезать несколько листочков мяты. Оказавшись в гостиной, вы заметите упрямое лицо Елены. На кухне вы отыщете палочку корицы и немного гвоздики. Ополоснете чайник. Возьмете несколько горошин черного перца из одной из баночек, стоящих в ряд над вытяжкой.

Вы вернетесь в гостиную. Елена уже уйдет к себе. На столе будет лежать лишь наполовину съеденный кусок бриоши. Высоко подняв чайник, вы разольете чай по кружкам. Льюи бы этот чай понравился, придет вам в голову. Действительно, Льюи всегда были по душе церемонии.

20.

Вы станете вдвоем пить чай маленькими глоточками. Женщина спросит вас, все ли хорошо у Елены. Вы ответите, что у нее все лучше не бывает. А как вам тут, продолжит она, все хорошо? Вы ответите, что и у вас все лучше не бывает. Легкий ветер всколыхнет ветки вишни. Лицо женщины останется мрачным. Она пойдет отдыхать на второй этаж. Вы уберете со стола и пойдете в прихожую.

21.

Солнечный свет будет пробиваться сквозь застекленную дверь. Вы сможете рассмотреть все укромные уголки этой комнаты с высоким потолком. Ваш взгляд скользнет по пустой вешалке, по белым стенам и наконец остановится на тонкой щели, идущей под входной дверью между порогом и паркетом. Вы вздрогнете. Полупустой чайник у вас в руке вдруг покажется тяжелым. Вокруг – ни малейшего движения.

Вы сядете на корточки, развернув туловище вбок, – чайник будет дрожать в вашей дрожащей руке – и станете осторожно лить чай в эту щель, очень медленно, чуть ли не капля за каплей, так медленно, как только возможно. Жидкость будет блестеть в течение нескольких секунд, пока не впитается. Продолжайте делать так, пока чайник не опустеет. Это напомнит вам рассказ Битца о Японии: там, в некоторых садах, говорил Битц, есть специальные работники, которые отвечают за поддержание всегда абсолютно одинакового уровня воды в водоемах и, чтобы компенсировать ее испарение, по много раз в день с помощью шприца доливают в них несколько сантилитров. Этот образ, возможно, запомнился вам так же, как и нам: он символизировал для Битца необходимые нам терпение и тщательность. Так что мы, как эти японские работники, следим, прячась в тени, за тем, чтобы все было на надлежащем уровне.

Сходите на кухню за салфеткой. Вернувшись в прихожую, вытрите последние следы влаги. Движения вашей руки над деревянным полом должны быть выверенными и аккуратными. Встаньте. В зеркале прихожей вы с удивлением заметите свое отражение: безупречное, прямое и строгое, а рука сжимает бумажную салфетку – зеленую с красной каймой.

22.

Если женщина откажется от вашего предложения, если она больше не захочет чая, если она будет чувствовать себя слишком уставшей, просто подождите, когда они лягут спать, и тогда, в самом начале ночи, выберите первую попавшуюся емкость – графин, бутылку. Пойдите в прихожую и тем же самым образом вылейте воду в щель, в точности следуя протоколу. Худшее, что может случиться в этот момент, – это кто-то из них неожиданно спустится вниз: услышит шум или захочет выпить стакан воды, съесть йогурт. Если это произойдет, поспешите на кухню и опустите глаза – они не должны ничего заподозрить; самое главное – заставить их решить, что вы тоже встали попить воды или съесть йогурт. У них не должно возникнуть ни малейшего сомнения, они не должны удивиться, увидев вас в такой час. Для них жизнь должна быть в тот вечер такой же, как накануне. Ни под каким предлогом они не должны застать вас в прихожей. Если у них появятся вопросы, все окажется под угрозой.

23.

На следующий день Елена бросится к вашему голубоватому силуэту, заметив его за школьным забором. Ее глаза будут сверкать от удовольствия. Она расскажет, как прошел ее день. Смешаются воедино катание на роликах, ссоры на школьном дворе, имена, которые вы не запомните. Елена сообщит, что у нее теперь другой учитель. Семьи вокруг вас будут разъезжаться на машинах или устремляться к ближайшим домам, и вы останетесь вдвоем – молодая женщина и маленькая девочка – и пойдете пешком по тротуару. Ваши глаза будут искать мужчину с черными волосами, но в этот день вы его не увидите.

Вы позовете Елену обедать пораньше. Приготовите спагетти. Сидя за столом на кухне, она будет смотреть, как вы ставите воду на огонь. Подопрет подбородок двумя руками и примется молча качать ногами. Вы поставите перед ней тарелку со спагетти, и она будет всасывать их и напевать. Потом она поднимется в свою комнату, а вы доедите то, что осталось.

Вы еще будете стоять, прислонившись к холодильнику, когда ее мать хлопнет входной дверью, зайдет на кухню и рухнет на стул перед вами, пыхтя: да что это сегодня со всеми? Не отрывая глаза от экрана, она будет стучать по нему пальцами. Вы бросите в мусорку оставшиеся спагетти. У меня есть дела поважней, воскликнет она, сама она не может это сделать? Вы капнете на губку немного жидкости для мытья посуды. Все как всегда. Вы будете протирать тарелки. Женщина будет одета в короткую куртку и по-прежнему будет держать пару бумажных пакетов. Льюи, вероятно, показалось бы, что она похожа на Джеки Кеннеди – возвращающуюся из поездки, – только без соломенной шляпки-таблетки в ее стиле, – из Нэшвилла, например, прогнав журналистов с серьезным видом деловой женщины.

Она поднимет на вас лицо, полное искреннего непонимания: почему люди всегда все просят в самый последний момент? Вы повернетесь спиной к раковине, держа перед собой влажные руки как два бесполезных пакета, протекающих на пол. Вы не найдетесь, что ответить. Спросите, не хочет ли она есть. Она словно очнется, словно выйдет из длинного туннеля. Она поднимет правую руку с двумя висящими на ней пакетами. Нет, я взяла все, что нужно. Она достанет из первого пакета готовую еду. Другой пакет она поставит на стул, и из него покажутся кончик шали и этикетка. Спасибо, очень любезно с вашей стороны, – добавит она, натянуто улыбаясь и часто моргая, как будто чтобы смягчить свой ответ, если в нем будет что-то неприятное, но для вас нет ничего приятного или неприятного, только вещи, которые нужно сделать или которых нужно избежать. Она сунет нос в контейнер с едой и внимательно рассмотрит все, что в нем есть. И начнет есть, не отрывая глаз от телефона. Вы закончите вытирать столешницу. Польете фикус. Она спросит вас в спину, что вы делаете этим вечером, не заняты ли вы.

24.

Женщина, сидя на диване, будет манить вас рукой. Давайте, идите сюда, скажет она, обращаясь будто к испуганному животному. Ближе. Она укажет на стул, который вы возьмете. День в гостиной приблизится к своему завершению. Подойдите ближе. Она уже снимет ботинки и свернется под шерстяным пледом. Вы поставите стул рядом с диваном. Потом чуть-чуть отодвинете в сторону. Постараетесь найти правильную дистанцию. Она протянет вам еще один плед, возьмите его. Она подождет, когда вы усядетесь на стуле, и только тогда запустит видео.

Сидя вот так, рядом с ней, вы, залитая светом телевизора и укрытая пледом, будете чувствовать беспокойство, как будто совершается какое-то кощунство. На экране – быстрые движения, энергичный разговор: трое смуглых мужчин будут возиться у двери квартиры, вставляя в замочную скважину два тонких металлических стержня. Дверь откроется. Перешептываясь, они распахнут ее. Дальше все произойдет очень быстро, тревожная музыка, рваный монтаж. Вы окажетесь вместе с ними в комнате со спящим человеком, и только вы соберетесь разглядеть его одутловатое лицо, лысую голову, как один из мужчин – высокий, костлявый брюнет – прижмет к его лицу подушку. Мужчина под подушкой замашет руками, потом его движения станут медленней, а потом и вовсе прекратятся. Вид его молочно-голубоватого лица, показанного крупным планом, окончательно убедит вас, что он умер. В следующем кадре трое убийц будут невозмутимо сидеть на краю кровати рядом с еще теплым трупом – делом их рук. Он мертв, – скажет высокий брюнет. Второй убийца, помоложе, одетый в майку «Чикаго Буллз», оставляющую руки полностью открытыми, состроит неопределенную гримасу. Третий – в другой части кровати – промолчит. Он быстро коснется своего правого уха, в котором слабо блеснет серьга. Вам он сразу понравится. Вам понравятся они все, но особенно этот, с серьгой, потерянно сидящий в ногах у мертвеца. Вам захочется, чтобы его не поймали. Вы подумаете об отпечатках, оставленных на подушке. О том, что нужно избавиться от этой подушки, и тут же решите, что лучше им сейчас же уйти оттуда, забрав подушку с собой, и почувствуете раздражение: лучше всего было бы заранее надеть перчатки. Перчаток и минимальных мер предосторожности было бы им достаточно, чтобы не оказаться в такой ситуации – хорошо еще, что подушка приглушила крики жертвы, но что делать с отпечатками пальцев и следами обуви, оставленными там и сям. Вы подумаете, что им нужно как можно скорее сжечь подушку в ванне, но одернете себя: будет много дыма, останутся следы пепла и отпечатки пальцев – повсюду, потому что никто из убийц не подумал о том, чтобы надеть перчатки, и потом вы подумаете о криминалистах, о том, что раскрыть это дело для экспертов-криминалистов ничего не стоит. Все эти мысли промелькнут у вас в голове, а потом на экране появятся крупные буквы названия сериала

и вы поймете: то, что вы сейчас увидели, было лишь напоминанием о событиях предыдущей серии, и настоящее действие: вы увидите, как из здания выходит троица убийц с телом жертвы, упакованным в мешки для мусора. Мужчины будут все делать довольно быстро и эффективно: видимо, несмотря на очевидный непрофессионализм, к подобным ситуациям они привыкли. Они загрузят тело в багажник кислотно-зеленой «Мазды», – но почему не черной, подумаете вы, могли они хотя бы выбрать черную машину, ну или серую, ведь с зеленой невозможно остаться незаметным.

Против всякого ожидания никто не обратит на них внимания. Вы начнете верить, что, быть может, они все-таки выйдут сухими из воды. Вы бросите взгляд на женщину и догадаетесь, что она тоже хочет, чтобы они не попались. Их машина помчится по улицам большого американского города, они будут довольно долго ездить по запруженным улицам, потом по более пустынным окрестностям пригорода, пока впереди не замаячит металлический мост.

Спустя несколько минут домой вернется сын. Вы не услышите шума входной двери из-за щелчка, с которым высокий брюнет откроет багажник «Мазды». Шарль положит свои вещи в прихожей, подойдет к вам и поприветствует, напугав вас обеих, потому что как раз в этот момент убийцы перекинут труп через перила. Ох, как ты меня напугал, воскликнет мать Шарля. Она встанет и обнимет его – это будет настоящая сцена воссоединения с количеством душевных излияний, пропорциональным продолжительности его отсутствия: восемь или девять дней, больше недели, – поцелует в каждую щеку, нежно, но быстро погладит по затылку, вот Шарль, громко скажет она, а Шарль посмотрит на вас как на предмет мебели, который мешает пройти. Вы увидите, как свет от телевизора отражается на его жирной коже. Вы протянете ему руку: здравствуй, Шарль. За своей спиной вы услышите шум реки. Шарль будет гораздо выше вас. Над его лбом вы увидите тщательно продуманную прическу: смесь коротких беспорядочно торчащих прядей и неожиданных плоских участков – все вместе будет напоминать поле ржи, по которому пронесся вихрь. Он скажет, я еле стою, она спросит, хорошо ли было у Джонатана, или Жереми, или Натана, Жерома, Нормана. Да, ответит Шарль, явно не желая прилагать больше усилий для разговора. Он уйдет, волоча ноги, и поднимется в свою комнату.

После этого вам будет сложно снова увлечься сериалом. На экране появится игорный дом: за столом будут сидеть четыре неизвестных персонажа. Никакого металлического моста, никакого трупа, никакой «Мазды», ничего уже вам знакомого. Вы проведете время в обшарпанном районе и будете следить за сделками, участники и результаты которых останутся вам неведомы, из рук в руки будут переходить пачки денег и пакетики – в общем, мелкая торговля мелких наркодилеров. А потом смена кадра, и вы увидите высокую блондинку в светлом офисе. Она обратится к мужчине, который, заложив руки за спину, будет разглядывать город, распростертый в сотне футов у него под ногами. Не глядя друг на друга, они обсудят текущие дела, и тут зазвонит телефон. Высокая блондинка ответит, да, хорошо, уже еду, и сообщит мужчине, что ей пора, мне нужно забрать дочь. Это Лесли, скажет мать Елены, прежде чем серия закончится, и имя Лесли останется с вами словно посвящение в тайну.