Текст книги "Великий князь Андрей Боголюбский"

Глеб Елисеев
Великий князь Андрей Боголюбский
1111 – 29 июня 1174

© ИД «Комсомольская правда», 2015 год

* * *

Другой основатель

Памятник в Москве на Тверской улице стоит князю Юрию Долгорукому.

Памятника его сыну – Андрею Боголюбскому – в столице вообще нет.

А ведь это вопиющая несправедливость. Князя, который был равнодушен к Северо-Восточной Руси, князя, который рвался (часто без особых прав на это) сидеть на киевском «златом столе», москвичи прославили. А за что? Только за летописное упоминание города в дни его правления?

Пусть Юрию Владимировичу Долгорукому лучше киевляне памятники ставят. Ведь он так стремился к тому, чтобы быть именно «великим князем киевским».

А вот про князя, который реально отстроил Москву в 1156 году (во всяком случае – приказал возвести стены московской крепости, прообраза будущего Кремля), большинство современных жителей Первопрестольной наверняка и не помнят. (А учитывая кризис нашего среднего образования, молодое поколение и вообще не знает.)

Современная икона князя Андрея Боголюбского

А ведь именно Андрей Юрьевич Боголюбский первым начал долгий путь по возвышению Северо-Восточной Руси. По превращению ее в будущую Великую Россию. И по умалению старой Киевской Руси, за внешние атрибуты которой так косно держался его отец.

Реконструкция облика князя Андрея Боголюбского, подготовленная М. М. Герасимовым

Андрей Боголюбский был признан великим князем, сидя не в Киеве, даже не в Ростове или Владимире, а в своем городе-замке Боголюбове.

Он стал первым реальным самовластцем на Руси, показав, что отныне в политике все решает политическое, экономическое и  духовное влияние конкретной русской земли, а не просто власть над городищем на Днепре.

Когда рушилось старое единство русских земель, он заложил основу для будущего их единения.

Но не там, где месту уже явно «бысть пусту», а там, где концентрировались пробуждающиеся силы нового государства – во Владимиро-Суздальской земле.

Князь Андрей Юрьевич Боголюбский сделал многое для реального подъема Северо-Восточной Руси, для ее превращения в самое могущественное из удельных княжеств. Для того чтобы отсюда, после монгольского погрома, стало возрождаться новое, еще более могущественное русское государство.

И при всем этом про его жизнь мы знаем очень немногое. Как отметил создатель самой, пожалуй, скрупулезной биографии князя, современный российский историк А. Карпов: «В сущности, мы знаем о князе ничтожно мало».

Впрочем, «мало» не значит «совсем ничего». Из летописных сказаний и со страниц поздних житий перед нами все же встает образ одного из самых замечательных и могущественных князей удельного периода в истории Руси. К тому же образцового православного христианина.

Это образ человека, который и своей жизнью, и своей мученической кончиной, и посмертными чудесами, без сомнения, заслужил канонизации и почитания в качестве святого.

В источниках князь Андрей Юрьевич Боголюбский предстает фигурой воистину шекспировского масштаба.

И по объему сделанного, и по глубокой противоречивости образа.

В нем сочеталось как бы несколько человек, по-разному проявлявших себя в разных обстоятельствах. И в разное время.

Почтительный сын и бесстрашный кавалерист-рубака – в юности.

Рачительный хозяин и мастер политических интриг – в зрелости.

До старости он, увы, не дожил…

Князь Андрей одновременно мог быть воплощением настоящего христианина, готового общаться с прокаженными и одаривать нищих. И в то же самое время планировать коалиционную войну против Киева или Новгорода, понимая, что ее будут сопровождать «эксцессы» вроде разорения монастырей или уничтожения целых сел.

Но при этом в его политике не было расчетливого цинизма, как, например, у Людовика XI.

Великий князь Владимир Всеволодович. Портрет из царского титулярника. 1672 г.

Андрей Юрьевич Боголюбский делал то, что искренне считал полезным для Руси.

Другое дело, что для него истинная Русь, его Русь схлопнулась до размеров Владимиро-Суздальского княжества. Смоленщина и Рязанщина были его предпольем, Новгородчина – покоряемой территорией, а Киев…

Киев вовсе не вожделенным главным троном Руси, а скорее враждебным городом, готовым в любой момент усилить главных врагов Суздальщины – «западенских» князей.

Вражда между крайними полюсами тогдашнего Русского мира – Северо-Востоком и Юго-Западом, – проявившаяся еще при Юрии Долгоруком, только разрослась при Андрее Боголюбском.

Историческое и политическое чутье Андрея Юрьевича вызывает искреннее удивление.

Он уже в середине двенадцатого века осознал, как неминуемо расходятся пути восточнославянского Запада и Востока. Осознал, что новая держава будет строиться в его родных, ростово-суздальских местах.

А противостоять ей будут подкарпатские князья, упорно ненавидящие своих бывших братьев.

Катастрофическое татаро-монгольское нашествие лишь смешало четкость этого противостояния, помешало ему развиться в возможную столетнюю войну между Востоком и Западом. (Впоследствии эта война все равно разразилась, но вмешательство литовцев и поляков превратило ее из внутренней междоусобицы в конфликт международный и межгосударственный. И результаты ее стали тяжелее и горше, нежели могли быть при решающем противостоянии и последующем спокойном разделе единой Руси на два центра силы.)

Политический гений князя Андрея Юрьевича Боголюбского проявлялся в том, что он, по жизни искренний миротворец и молитвенник, в государственных делах мог быть беспощадным реалистом.

Он делал только то, что шло на пользу его подданным – владимирцам, ростовцам, суздальцам, москвичам… Будущим великороссам. А не абстрактному делу давно уже переставшей быть единой Руси.

Великий князь Юрий Владимирович Долгорукий. Портрет из «Титулярника» 1672 г. (Российский Государственный архив древних актов)

Утописты, склонные к самообману (вроде автора «Слова о полку Игореве»), почти до самого татарского нашествия будут страдать о «единении русских земель».

Реалист Андрей Боголюбский из осколков выстраивал новое единство, хорошо понимая, что прошедшие вековые междоусобицы расколотили вдребезги когда-то существовавшее духовное и политическое объединение.

Он даже в церковных делах попытался обособиться от ненавистного Киева, пытаясь пусть и неудачно, но создать отдельную Владимирскую митрополию.

От киевских миражей Древней Руси он решительно повернулся на Северо-Восток.

К грядущей Великой России.

Средний сын

О детстве и юности будущего великого князя неизвестно ничего.

То есть вообще ничего.

Первое летописное сообщение о нем появляется только в 1147 году, когда его отец, великий князь Юрий Владимирович, отправил князя Андрея и его брата Ростислава Юрьевича в поход на Рязань. Только с этого момента Андрей Юрьевич Боголюбский и появляется на широкой исторической арене.

По разным прикидкам, на свет княжий отпрыск появился либо в начале десятых годов XII века (традиционной датой считается 1111 год), либо в начале двадцатых годов. И, судя по антропологическим особенностям сохранившихся останков князя, ближе к истине последняя дата.

Он был третьим (или вторым – источники в этом случае выглядят несколько запутанно) сыном Юрия Владимировича Долгорукого, внуком самого Владимира Всеволодовича Мономаха. (И, судя по всему, князь Андрей всегда несколько кичился своим мономаховским происхождением от греческой царевны.) По материнской линии он был связан уже не христианским Западом, а азиатским Востоком – его матерью была половецкая княжна, дочь хана Аепы.

Отсюда и родился миф о якобы азиатской внешности князя, воплотившийся даже в известной реконструкции выдающегося отечественного антрополога Герасимова. Новейшие исследования эти представления основательно разрушили, и, судя по всему, никаких особенно азиатских черт в облике Андрея Боголюбского не было. У князя оказалась вполне русская, восточнославянская внешность, во многом даже типичная для жителя северной части Восточно-Европейской равнины.

Впрочем, со своими половецкими родичами князь Андрей всю жизнь умел ладить, дипломатично убеждая их сделать то, что он просит. (Как, например, было в 1150 году, во время нападения половцев на Переяславль.)

Назвали князя, вероятно, в честь его прадеда – великого князя Всеволода Ярославича, княжившего и в Киеве, и в Переяславле, а при крещении получившего имя Андрей. А вот в качестве своих небесных заступников Андрей Юрьевич признавал не только апостола Андрея Первозванного, но и других святых, носивших это имя, – и святителя Андрея, архиепископа Критского, и мученика Андрея Стратилата, и святого Андрея Юродивого, чье имя так тесно связано с почитаемым на Руси праздником Покрова.

Ничего толком не зная о ранних годах жизни князя, исследователи тем не менее единодушны в одном – прошли они именно в Ростово-Суздальской, Северо-Восточной Руси, любви к которой Андрей Юрьевич оставался верен до конца жизни.

В середине двенадцатого века Залесская Русь, как ее любили называть летописцы старой, Киевской Руси, еще оставалась более диким и менее цивилизованным краем, нежели русские земли Поднепровья, Черниговщины или даже Новгородчины. Конечно, здесь издавна стояли старые русские города, такие как Ростов, известный с 862 года, Суздаль, упоминающийся в летописи под 1024 годом, или Ярославль, основанный в 1010 году. Но еще в прошлом, одиннадцатом веке здесь вовсю бушевали языческие мятежи, во главе которых стояли волхвы. А на востоке находился неспокойный рубеж с Болгарским царством, легко превращавшийся в линию войны и разорения.

Залесская, или Суздальская, Русь, как ее предпочитали иногда называть, была богатым, но еще малоосвоенным краем. И народ здесь жил соответствующий – суровый, иногда жестокий, уважающий силу и справедливость, но готовый легко взорваться мятежом против властелина, давшего слабину.

Отец князя Андрея, Юрий Владимирович Долгорукий, свой северо-восточный удел, полученный от отца в 1108 году, откровенно не любил. Его мечтой всегда был «отчий златой стол во граде Киеве». И большую часть своей жизни он провел в борениях за этот стол.

Борениях, в которых уже с достаточно молодого возраста был принужден участвовать и его средний сын.

Те, кто знакомится с историей княжеской борьбы за власть в раннюю эпоху русского удельного периода – после Любечского съезда 1097 года, на котором было решено, что «каждый да держит отчину свою», недоумевают – а почему же все правители так и не стали спокойно и уверенно держать свою вотчину?

Чтобы понять это, следует обратить внимание на представление о всех землях Древней Руси, которое в двенадцатом веке господствовало в роде Рюриковичей. Лучше всего об этом написал современный российский историк С. В. Алексеев: «Вся Русская земля была для Рюриковичей сферой их ответственности и их общим владением. Каждый из них по праву рождения становился князем. Каждому причиталась доля общей земли – собственный удел для кормления себя и дружины. Для старших князей обделить кого-то из родни означало нанести им несмываемую обиду… Князь являлся единоличным правителем своей «земли» – во всяком случае, настолько, насколько пребывал в согласии с ближней родней, боярством и городскими общинами. Он издавал законы, водил в поход дружину. Передача княжеской власти зиждилась на двух принципах. С одной стороны, престол должен был переходить по «лествице» к старшему в роде – от брата к брату, а в следующем поколении – по тому же старшинству к их сыновьям и т. д. Но, с другой стороны, право на престол давали «отчина и дедина», то есть правление на том же столе отца и деда. Потому преждевременная смерть старшего из сыновей князя исключала его потомков из очереди на наследование… Крупные удельные княжества в своем устройстве повторяли в миниатюре Киевскую Русь. Они тоже делились на уделы между сыновьями старших князей. Княжество считалось родовым владением конкретного княжеского дома, как Русь в целом – родовым владением всех Рюриковичей. Но на практике младшие удельные князья точно так же полновластно распоряжались своими землями, могли вступать в усобицы из-за границ и наследства, как и старшие».

Памятник Юрию Долгорукому в Москве

Но при этом в массовом сознании жителей Древней Руси утративший прежнее значение всеобщей столицы Киев все равно оставался символом верховной власти. Владевший им считался великим князем, старшим среди Рюриковичей, и потому так влек властолюбцев из этого рода киевский «златой стол».

Одно из новых, совершенно необычных качеств Андрея Юрьевича Боголюбского как правителя как раз и заключалось в том, что он искренне желал держать прежде всего свою отчину, равнодушно относясь к тому, кто будет сидеть на киевском столе. (Ну если только его не занимал откровенный враг князя.) А обычно же великого князя вполне устраивал его «медвежий закут», откуда он, как писал В. О. Ключевский, «собирал и посылал большие рати грабить то Киев, то Новгород, раскидывал паутину властолюбивых козней по всей Русской земле из своего темного угла на Клязьме».

Впрочем, в сороковых годах XII века до подобных мыслей и деяний князя Андрея было еще очень далеко. Великий князь Юрий Владимирович, напротив, не только всеми силами стремился ввязываться в мелкие дрязги своих соседей-родственников, но и мечтал только об одном – как бы сесть на трон в стольном граде Киеве.

Его сын Андрей не смел осуждать отца, но явно относился без восторга к военным планам и надеждам родителя. Ведь для будущего великого князя с детства была характерна глубокая и искренняя христианская вера, немыслимая без отвращения к смертоубийству и вражде. Недаром составитель жития Андрея Боголюбского позднее специально отметил: «От юного возраста и от младых ногтей Христа возлюбив, от мирских суемудрий отвратил себя, душетленных же и богоненавистных игр и бесовских сонмищ до конца возгнушался».

Впрочем, эта сторона характера князя обычно проявлялась в более-менее мирной обстановке. В горячке начавшейся битвы кровь у него обычно вскипала, и он превращался в яростного воина, наследника поколений таких же храбрецов.

Женат князь Андрей был дважды. В первый раз – на дочери знаменитого боярина Кучки, чей двор стоял на месте будущего «града Москвы». Несмотря на легенду о якобы вражде князя Юрия Долгорукого с Кучкой, в реальности великий князь отправил сыновей боярина служить к своему сыну Андрею. И, судя по всему, одновременно договорились о женитьбе молодого князя на боярской дочке (она якобы носила имя Улита).

Первый брак Андрея Юрьевича состоялся, видимо, в начале сороковых годов двенадцатого века, и старшие дети князя произошли именно от союза с Кучковной. Позднее Андрей Боголюбский женился еще раз (скорее всего, после смерти первой супруги), и произошло это после похода на Волжскую Болгарию в 1164 году. Его вторая жена, по происхождению болгарка, за годы жизни сумела так возненавидеть великого князя, что даже поучаствовала в заговоре против него.

Всего у Андрея Юрьевича Боголюбского было четверо сыновей – Изяслав, Мстислав, Юрий и Глеб, – а также две дочери. (Хотя в последнем случае в источниках присутствует некоторая невнятица, и, возможно, дочь была лишь одна.) Старшие сыновья оказались верными сподвижниками будущего великого князя, и без их помощи политика Андрея Юрьевич вряд ли бы была хоть сколько-нибудь успешной.

Но эти события произойдут лишь в отдаленном грядущем. А пока самому князю Андрею Юрьевичу пришлось исполнять сыновний долг, участвуя, несмотря на все внутреннее сопротивление к этому, в долгой гражданской войне, которую развязал его отец Юрий Долгорукий.

Под стягом отца

В сороковых годах XII века политический катаклизм, который будет годами сотрясать старую «Русскую землю» (то есть территории вокруг Киева, Чернигова и Переяславля), не мог не разразиться, так как Юрий Долгорукий в течение всей своей жизни так и не смирился с положением князя только Залесской Руси. Но пока правил в киевской земле его брат Ярополк Владимирович, князь суздальский вынужденно соглашался с порядком, установленным его отцом.

Но после того как 18 февраля 1139 года в Киеве князь Ярополк скончался, началась яростная борьба за «высокий стол», в которой сразу же принял активное участие и отец Андрея Боголюбского.

Краткая неразбериха, начавшаяся в это время в формальной столице Древней Руси, привела к тому, что князья на короткое время восходили на трон, а потом быстро свергались с него новыми претендентами. Временным победителем в короткой схватке оказался переяславский князь Изяслав Мстиславич, одолевший всех прочих претендентов.

Кроме Юрия Владимировича.

Суздальский князь был готов мириться с великим княжением дяди, но ни за что не желал видеть новым киевским князем своего племянника. К тому же Юрий Долгорукий еще и получил поддержку со стороны старого врага Изяслава – новгород-северского князя Святослава Ольговича.

Началась изнурительная «игра престолов», в которой претенденты на киевский трон не только двигали рати по русским землям и захватывали города, но и вели изощренную дипломатическую игру, создавая и разрушая воинские союзы.

Одним из успешных шагов Изяслава Мстиславича стала поддержка, которую ему оказал рязанский и муромский князь Ростислав Ярославич. Имея в тылу рязанские рати, Юрий Долгорукий не решился атаковать своего киевского племянника и отправил усмирять непокорного соседа своих сыновей – Ростислава и Андрея.

Войско двух братьев выступило в поход в феврале 1147 года, но в битву так и не вступило. Здраво оценив свои силы, князь Ростислав Ярославич бежал из Рязани и укрылся у союзных ему половцев. На пару лет рязанские и муромские земли стали подчиняться Ростово-Суздальскому княжеству.

В успехе рязанского похода Андрей явно сыграл не последнюю роль. Однако в последующих битвах отец держал его при себе, не давая действовать самостоятельно. Видимо, сыграл свою роль буйный и бесшабашный норов князя, в бою нередко пренебрегавшего опасностью и не думавшего об угрозе собственной жизни.

Судя по всему, летом 1149 года вместе с главной ратью Юрия Долгорукого его сын Андрей тоже отправился в поход против Изяслава Мстиславича. До этого киевский князь всю зиму разорял окраинные земли Суздальского княжества, и теперь пришла пора мести со стороны Юрия Владимировича.

23 августа 1149 года под Переяславлем войска суздальского князя и его новгород-северского союзника столкнулись в жестокой сече с воинством Изяслава. Исход битвы решили сыновья Юрия Владимировича, сокрушившие южный фланг киевского войска. Разбитый Изяслав Мстиславич в сопровождении всего трех спутников бежал в Киев.

Так Андрей Юрьевич Боголюбский одержал одну из первых громких побед в своей жизни властителя и полководца.

Киевляне отказались сражаться за разгромленного князя, и Изяслав отступил на Волынь, надеясь набрать там новое войско. Юрий Владимирович торжественно въехал в столицу и был объявлен великим князем киевским. Сыновья его получили в управление близлежащие города-крепости. Андрею Юрьевичу достался Вышгород.

Вряд ли он был доволен новым назначением, ибо сердце князя навсегда оставалось на родном Северо-Востоке. (И эта тяга еще скажется на его отношениях с отцом.) Но в тот момент Андрей Юрьевич проявил себя как преданный и исполнительный сын – сел в крепости и начал готовиться к новому походу против разбитого, но не угомонившегося Изяслава Мстиславича.

Гордый племянник Юрия Долгорукого сумел не только собрать на западе Руси русские войска, но и привлечь к походу на нового киевского князя поляков и венгров. Решив не дожидаться первой атаки со стороны Изяслава, князь Юрий вместе со своими многочисленными союзниками двинулся к Луцку, где лагерем стоял его противник.

Одним из отрядов войска киевского князя командовал и его сын Андрей Юрьевич.

Памятник Юрию Долгорукому в Переславле-Залесском

В начале луцкого похода проявилась и еще одна черта будущего великого князя – вне горячки боя он умел быть и осмотрительным, и осторожным, и способным здраво оценить силы врага. Когда у городка Муравицы союзными половцами неожиданно овладела паника из-за якобы приближающихся огромных вражеских сил, князь Андрей не ударился в бегство. Он осторожно выждал, а на следующее утро сумел совершенно безопасно воссоединиться с силами своего брата Ростислава.

Однако стоило начаться кровавой битве, и безрассудная храбрость затмевала сознание среднего сына Юрия Долгорукого. Именно это и случилось в сражении под Луцком 8 февраля 1150 года.

Во время осады города молодой князь прорвался прямо к его стенам. Вот как описал произошедшее дальше известный отечественный историк Н. Н. Воронин: «Андрей решил с ходу напасть на строй «пешцов» и, даже не поднимая стяга, ринулся вперед со своей дружиной; он раньше всех врезался в ряды врагов и сразу сломил копье, застрявшее в пронзенном противнике. Он погнался за отступавшими по рву воинами и был окружен; его конь получил две копийных раны, третий удар попал в седельную луку, со стены Луцка в него метали камни, и один «немец» уже собирался пронзить Андрея рогатиной. Но он выхватил меч и стал рубить врагов; на помощь князю пробились двое преданных детских [слуг], один из которых пал, защищая князя от наседавших врагов. Андрей вырвался невредимым из сечи, и «мужи отъни похвалу ему даша велику, зане мужьскы створи паче бывших всих ту», т. е. они пели воинскую похвальную песнь – славу удали и храбрости Андрея». В бою больше всех отличился верный скакун князя – он фактически спас Андрея Юрьевича, вынеся из неравного боя, будучи при этом сильно израненным. После битвы несчастное животное все же скончалось, и князь повелел торжественно похоронить его на берегу реки Стырь.

Но, несмотря на подвиги воинов Юрия Долгорукого, осада Луцка затянулась на три недели. Подталкиваемый своим союзником – галицким князем Владимирко Володаревичем, – отец Андрея Боголюбского решил пойти на мирные переговоры.

И это решение активно поддержал Андрей Юрьевич. В очередной раз проявилось это странное сочетание черт его характера – заметная личная храбрость и чисто христианское стремление к миру, ненависть к братоубийству, столь странная вроде бы для потомственного воина.

В марте 1150 года дядя и племянник наконец-то заключили мирный договор – Юрий Долгорукий оставался киевским князем, а Изяслав Мстиславич удерживал за собой Владимир-Волынский.

Но всем было ясно, что взаимная ненависть князей-соперников настолько велика, что это был не прочный мир, а лишь хрупкое перемирие. Понимая это, Юрий Долгорукий стремился опереться на самых близких и надежных из своих сторонников – на собственных сыновей. Неустрашимо храбрый Андрей после подписания мира остался возле своего отца в Киеве, а в Вышгород князь Юрий отправил своего брата Вячеслава Владимировича.

И междоусобная война не замедлила продолжиться – обвинив Юрия в невыполнении мирного договора, Изяслав Мстиславич обрушился на киевского князя. Не успевший подготовиться к столкновению, князь Юрий вместе с сыном (судя по всему, именно с Андреем) бежал из столицы.

Но Изяслав торжествовал недолго. Подоспели войска союзника Юрия – галицкого князя, – и мятежный племянник вновь отошел от столицы, позволив дяде воссесть на киевский «златой стол».

Для осуществления этой новой победы князю Андрею пришлось применить самые разные свои таланты – и организационные, и дипломатические. Сначала он помог брату Ростиславу отстоять Переяславль, а затем посетил с дипломатической миссией половцев, чтобы склонить их к союзу с его отцом.

Хотя сыну половчанки в переговорах с кочевниками сопутствовал успех, нужды в новых союзниках не оказалось – князь Юрий сумел вернуть себе Киев, изгнав Изяслава. Однако призванные сторонники из степи, надеявшиеся на богатую добычу, решили без нее к родным кочевьям не возвращаться – и половцы стали грабить окрестности Переяславля.

И вновь Андрею Юрьевичу пришлось прибегнуть к своим дипломатическим способностям – он уговорил вождей кочевников прекратить грабежи и подобру-поздорову убраться к себе домой.

Быстрое отступление Изяслава Мстиславича из Киева не означало окончания войны – волынский князь был силен, не лишился союзников и был готов вновь попытать воинского счастья у стен столицы Руси. Для предотвращения его внезапной атаки Юрий Владимирович отправил верного и надежного сына Андрея в крепость Пересопницу.

И киевский государь не ошибся – в начале марта 1151 года Изяслав Мстиславич во главе большого русско-венгерского войска осадил Пересопницу. На выручку к князю Андрею двинулись войска галицкого князя Владимирка, но Изяслав не стал вступать с ним в схватку.

Он решил оторваться от войск своих противников и быстрым маршем пройти к Киеву, нанеся неожиданный удар по войскам Юрия Владимировича. И авантюре Изяслава сопутствовал успех – не надеясь на верность киевлян, князь Юрий Долгорукий бежал из Киева в Городец-Остерский.

Узнав о поражении союзника, галицкий князь поспешил отступить домой, видимо, считая, что война окончательно проиграна. А Андрей Юрьевич поспешил в Городец, к отцу, который всеми силами пытался сколотить новую коалицию против удачливого племянника.

И уже в Городце князя Андрея настигла скорбная весть – в Переяславле скончался его брат Ростислав. И, чтобы добиться победы, уцелевшие сыновья Юрия Долгорукого должны были еще сильнее сплотиться вокруг отца.

Князь Андрей Боголюбский увозит икону Богоматери из Вышгорода. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Продолжившаяся гражданская война оказалась более удачной для Изяслава Мстиславича. Засев в Киеве, он успешно отбивал атаки войск князя Юрия Владимировича, которого пришли поддержать и черниговские князья, и половецкие отряды. В боях за столицу Андрей Юрьевич каждый раз демонстрировал несокрушимую храбрость и даже безрассудство – в одном из сражений он в очередной раз почти в одиночку стал преследовать врагов, и лишь случайно попавшийся на пути союзный половец сумел схватить его коня за повод и уговорил князя образумиться.

Столь же бесстрашно действовал Андрей Юрьевич и в битве на Перепетовом поле, уже после отхода рати Юрия от Киева. Он бросился впереди своих дружинников на вражеские войска и вступил в жестокую схватку. Известный российский историк С. М. Соловьев так описал этот эпизод из воинской биографии князя: «Копье его было изломано, щит оторван, шлем спал с головы, конь, раненный в ноздри, начал соваться под ним в разные стороны». И все же князь продолжал упорно биться с врагами…

Владимирская икона Божией матери

Однако ни храбрость суздальских ратников, ни отвага князя Андрея не смогли переломить ход битвы – под ударами войск Изяслава сначала побежали половцы, а затем и черниговские рати. Остаткам войск Юрия и его сыновей тоже пришлось начать отступление, превратившееся в настоящую катастрофу. Многие из ратников даже не были сражены врагами, а попросту утонули при переправе через реку Большой Рут. Разгромленный Юрий Долгорукий поспешил укрыться в Переяславле.

Торжествующий Изяслав Мстиславич осадил город, и 17 июля 1151 года отец Андрея Боголюбского был вынужден вновь договариваться о мире со своим племянником-победителем. Тот потребовал, чтобы князь Юрий навсегда забыл о киевском троне, ушел к себе, «в Суждали», а в Переяславле, который благодушный триумфатор оставлял за побежденным, посадил одного из своих сыновей.

Заключив мир, суздальский князь, однако, не слишком торопился уходить в нелюбимую Залесскую Русь. Отправив сына Глеба в Переяславль, Юрий Долгорукий заперся в Городце-Остерском. А сына Андрея он послал на север, в суздальский край. Судя по всему, Андрей Юрьевич нисколько не возражал против этого решения. Он давно рвался домой, на свою истинную родину из нелюбимой старой «Русской земли».

Более того, он и отца призывал не медлить в Городце, а строго выполнить все условия мира, заключенного с Изяславом. Юрий же, видимо, в очередной раз надеялся на помощь со стороны либо половцев, либо своего верного галицкого союзника.

И война разразилась вновь. Изяслав осадил Городец и после непродолжительных боев вынудил дядю сдаться. Теперь Юрий должен был без промедления уйти на Северо-Восток, оставив киевскому князю даже Переяславль. Последней опорой суздальского властелина на «старой Руси» оставался только Городец-Остерский, куда перебрался его сын Глеб.

Однако в 1152 году даже этот осколок былого влияния Юрия Долгорукого был уничтожен мстительным Изяславом. Воспользовавшись тем, что Глеб Юрьевич уехал к отцу в Суздаль, киевский князь сжег Городец и разорил его окрестности.

Вокняжение Андрея Боголюбского на Ростово-Суздальском столе. Миниатюра Радзивиловской летописи

А тем временем Андрей Юрьевич наконец-то спокойно пребывал на родном Северо-Востоке. Резиденцией его стал, судя по всему, столь любимый им впоследствии Владимир-на-Клязьме, основанный его дедом Владимиром Всеволодовичем Мономахом.

Более-менее мирная жизнь князя Андрея прервалась после нападения Изяслава на Городец. Юрий Долгорукий, справедливо восприняв это событие как разрыв мирных соглашений, двинул свои войска, куда вошли и многочисленные половцы, на союзника киевского князя – князя черниговского Изяслава Давыдовича.

Осада Чернигова началась осенью 1152 года, и вновь князь Андрей явил в ходе ее чудеса личной храбрости и воинского безрассудства. И это безрассудство в итоге вышло ему боком – в одной их схваток он был сбит с коня, жестоко ранен и едва успел укрыться в отцовском лагере, видимо, прикрываемый верными дружинниками.

А тем временем киевский Изяслав не бросил в беде Изяслава черниговского. Причем хватило только вести о том, что он сосредотачивает рати под Киевом, чтобы половцы удрали из-под Чернигова, а за ними пришлось отойти и русским войскам.

Потерпев очередное заочное поражение от племянника-счастливца, Юрий Долгорукий все-таки не отказался от надежд на победу. В 1154 году он вновь решил вторгнуться в Черниговское княжество, но уже в походе войска охватила эпидемия, от которой умирали и дружинники, и их кони. Возможно, увидев в этой внезапной напасти проявление гнева Божьего и прислушавшись к советам сына Андрея, обычно призывавшего решать дело миром, а не войной, князь Юрий Долгорукий вернулся к себе домой.

Тем более что вскоре разразился пограничный конфликт суздальского князя с другим южным соседом – рязанским князем Ростиславом Ярославичем. Решив навсегда покончить с «рязанской проблемой», просто присоединив эти земли к своему княжеству, Юрий Долгорукий отправил среднего сына в поход против князя Ростислава.

Вначале Андрею Юрьевичу вроде бы сопутствовала удача – он занял Рязань, откуда ее бывший хозяин удрал к половцам. Однако тот не пал духом и быстро договорился с кочевниками о совместных действиях. Ростислав ударил по своей бывшей столице ночью, когда суздальское войско спокойно спало, даже не потрудившись выставить охранение.