Электронная библиотека » Глеб Соколов » » онлайн чтение - страница 13


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 22:56


Автор книги: Глеб Соколов


Жанр: Триллеры, Боевики


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Да здравствует сегодняшняя ночь! Ночь революции в хориновских настроениях! – вдруг раздалось у них за спиной.

Все повернулись на голос. В дверях стоял курсант, с которым только-только недавно его тетушка и его друг Вася в такой спешке попрощались.

– Простите, тетушка, что я нарушил обещание говорить стихами, – улыбаясь, извинился курсант. И продолжил. – Но маленький стих я все же сейчас прочту.

 
«Прекрасное мгновенье – я все понял.
Я с вами маски! Пусть горит огнем
Казарма, вечер, завтрашний экзамен…
Иль, может быть, успею все же я?!»
 

– Нет, нет! Племянничек, я не могу этого допустить! – вскричала тетушка. – Ты сейчас же возвращаешься в казарму. Я должна была это предвидеть. И кто только надоумил тебя пойти в военное училище? Ведь ты же не военный человек! Военный человек – это форма, порядок, уравновешенность… Ты же поэт!.. Пусть и не достигший пока никаких вершин… Ох, доведешь ты себя до беды! До трибунала! Ох!.. Как же ты мог опять вернуться сюда?! Ох, до трибунала!

«Трибунал – не трибунал, а я стихи все сочинял!» – весело проговорил курсант, которому, кажется, мрачная перспектива нисколько не портила настроения.

– Подождите… Подождите… – проговорила маска в костюме звездочета с высоким черным колпаком, усыпанным белыми звездами, в длинном, спускавшемся до самых пят балахоне. В ее голосе звучали какие-то неожиданно горькие, какие-то обиженные нотки. – Кажется… Я так понял… Мы так поняли… Вы все воспринимаете слишком весело. Как милую шутку. Для вас это только милая шутка, забава. Но нет… Мы не кривляемся! И вы… – тут маска звездочета посмотрела на курсанта-хориновца, – не должны кривляться!

Некоторое время маска звездочета молчала, а потом добавила:

– Прошу вас – не воспринимайте все это как кривляние, как спектакль, который может быть в одночасье отменен и… артисты, выкинувшие свои роли из головы, разойдутся по домам. Нет. Для нас это гораздо более серьезно. Все это может очень плохо кончиться. Поэтому относитесь к этому очень серьезно.

Курсант-хориновец по-прежнему улыбался. Казалось, слова маски звездочета не произвели на него никакого впечатления.

– Все это ерунда! – проговорил он. – Я нисколько за себя не опасаюсь. У меня все в порядке. Некоторые трудности со временем – не в счет. Я еще успею вернуться в казарму. Я смогу сделать так, что все будет шито-крыто! Никто ничего не узнает. Мое отсутствие останется для всех, а главное – для моих начальников, тайной. Лишь очень ограниченный круг посвященных товарищей-курсантов будет знать о том, что этой ночью я располагал своим временем несколько более вольготно, чем это мне положено по законам моего… моего «жанра». Жанра «жизнь курсанта военного училища». Между прочим, как-то здесь немного скучновато. Я не понимаю, куда делся Томмазо Кампанелла?

Маска, изображавшая Томмазо Кампанелла подняла руку, давая понять, что она здесь и никуда не уходила.

– Понимаю, понимаю, дружище! Дело Томмазо Кампанелла живет и побеждает. Но вы – всего лишь двойник. Маска! А я вас спрашиваю, куда подевался настоящий Томмазо Кампанелла? Не знаете. Небось, пьет где-нибудь. А мы здесь прозябаем в бездействии. В духоте, в табачном дыму. Пойдемте, погуляем, что ли! Попугаем прохожих! Может, ограбим кого-нибудь. Благо, мы в масках и нас все равно никто не узнает. Нечто вроде гангстеров, которые перед ограблением магазина надели на себя маски поросенка или зайчика. Погода – буря, ветер, снег. Самое время для прогулок. Темнота на улице – выколи глаз. Фонари погасли. В моей голове тоже погасли фонари. А зачем им светить, если я все равно умру. Если я будущий труп, а перед этим – мерзкий старик, дед. Надо экономить электроэнергию. А то нечем будет осветить свои трусливые мыслишки, когда предстану перед Господом на страшном суде. Снег валит, как из мешка. Одолжит мне кто-нибудь лишнюю маску и лишний балахон? В конце концов, вы хотели раскручивать эмоции, вы хотели создавать настроение эдакого необыкновенного сказочного вечера, когда сбудутся все самые невероятные варианты, вы хотели сгущать сказочную атмосферу, так что же вы здесь сидите?! Одними упорными репетициями дела не сделаешь! Я понимаю, работать, конечно, тоже необходимо, но «талант усердьем не заменишь». Это ведь правда, что не заменишь. Главное в жизни это все-таки вдохновение, порыв. Черт его знает, может быть, этому вечеру действительно суждено все перевернуть в нашей жизни. Кто знает?! Настроение действительно странное. Гибельное, восхитительное настроение. Честное слово, ужасно душно! Надо пройтись, прогуляться. Может быть, на улице, на холодке моя больная голова остынет наконец и успокоится? Ведь мне-то чего? Чего я так вместе с вами со всеми заодно, за компанию разволновался?! Я молод, можно сказать, юн. У меня нет никаких проблем. Я только еду на ярмарку. Чего же я так вместе с вами со всеми разволновался? Пусть Томмазо Кампанелла волнуется! Пусть устраивает свои личные революции в одном отдельно взятом Томмазо Кампанелла. Мне-то что?! Мне-то какое до всего этого может быть дело?! Господи, я – молодой человек с прекрасным будущим. Мне-то что?! Странно, что влечет меня сюда? В «Хорин». Влечет настроение, состояние… Нет, надо прогуляться, проветриться. Может быть, там, на холодке вся эта дурь сама собой выветрится из головы? А то такое ощущение, что лечишься за компанию с тяжелобольными людьми, принимаешь горькие лекарства, ходишь на оздоровительные процедуры, но сам при этом никакими болезнями не страдаешь. Может, мне просто неправильно поставили диагноз, и я здоров?! Не-ет, нам всем надо проветрить свои воспаленные мозги!

Курсант-хориновец двинулся обратно к двери. Потом вся компания, включая тетушку и Васю, гурьбой вывалилась из комнатки. Они вышли на улицу и оказались посреди снега, ветра, бури. Порывы ветра хлестали им в лицо. Прогулка оказалась истинным безумством, потому что снег шел очень сильный, сильные порывы ветра бросали на них белую кашу огромными пригоршнями. За какие-нибудь минуты они промерзли до костей. Но все были настолько взвинчены, что даже и не подумали уходить обратно в каморку «Хорина». Напротив, как какие-нибудь фанатичные мусульманские монахи-дервиши, которые предаются самобичеванию и истязают себя до настоящей крови, они проторчали, пробегали под снегом, толкая друг друга и выкрикивая различные хориновские призывы, до тех пор, пока метель не стала как-то резко прекращаться, – такое (резкое прекращение снегопада) бывает иногда во время бури. Прохожие, увидавшие это безумство взрослых людей, тут же обходили их стороной. Картина была очень странной. Это был необычный порыв, необычная прихоть, которая, согласитесь, случается с каждым человеком. Такие моменты случаются с человеческим сознанием, особенно утомленным и перевозбужденным одновременно. Хочется бегать в метель.

Антураж этого безумства никак не согласовывался с достаточно сухой и теплой обстановкой азербайджанской шашлычной. Теплой?!. Можно ли так говорить, если только-только два таких отпетых и неробких человека (собственной персоной «беглый каторжник» Жора-Людоед и Жак) тряслись от ужаса? Но теперь-то они уже не тряслись.

Глава XI
Новый посетитель азербайджанской шашлычной

Перемещаемся обратно в азербайджанскую шашлычную и напитаемся аппетитными запахами шашлыка и специй и глянем на двух преступников и злодеев, чье существование неугодно Богу и вообще никому не угодно…

Как раз в этот момент вновь завел какую-то громкую народную мелодию маленький оркестрик – незрячий скрипач вернулся и теперь играл в его первом ряду, – и в шашлычной окончательно восстановилась обычная для вечера шумная и полупьяная атмосфера. Не успели мальчишки-официанты опомниться после изнурительной беготни со свечками, как их тут же стали гонять с новыми и новыми заказами посетители…

Двум уголовным приятелям можно было спокойно ужинать дальше и ждать в шашлычной того, кого они здесь ждали. Здесь было сухо и тепло и совсем не то, что хориновцам носиться на улице под снегом. Но на краткие мгновения необходимо отвлечься от шашлычной. Потом мы туда вернемся, тем более что в шашлычную вошел новый посетитель… Но сейчас речь не о нем, сейчас мы расскажем о пожилом театрале, который собирался пойти этим вечером на премьеру лермонтовского «Маскарада». – В Москве все ждали лермонтовского «Маскарада», премьеры, и все к ней готовились. «Как бы он опять туда не пришел и не сорвал премьеру во второй раз!» – думал о ком-то пожилой театрал.

Итак…

«О, Боже! Как я хочу посетить премьеру „Маскарада“ Лермонтова, которая состоится сегодня в театре!.. У меня нет билета, но я обязательно выйду пораньше, поеду в центр Москвы, на ту улицу, на которой стоит театр, и сделаю все, что я вообще могу сделать, чтобы приобрести вожделенный билет. Это очень неудобно, выходить настолько заранее, потому что я старик и плохо себя чувствую, и от долгого стояния на холоде (а сегодня промозгло и для меня холодновато) у меня могут разболеться почки, и мне придется весь спектакль бегать в туалет и мешать другим зрителям, но я все равно сделаю так, я все равно выйду из дома за несколько часов до спектакля, поеду на метро в центр Москвы, постараюсь раздобыть любой ценой какой-нибудь дешевенький билетик (на самое хорошее место!), ведь денег у меня почти нет, потому что все ушли на еду и лекарства. Зайду в театр (о, запах кулис! О, „театр начинается с вешалки“), сдам в гардероб пальтецо – пальтецо пожилого, даже не пожилого, а древнего, дряхлого театрального фанатика, дотащусь до туалета, потом из туалета – в зрительный зал. Люстры, кресла, сцена, позолота виньеток, программки (куплю обязательно программку)…

Я уже однажды был на премьере лермонтовского «Маскарада». Этот спектакль уже шел в театре Маяковского. Нынешняя премьера – премьера восстановленной постановки. И как и в той, прежней, на которой я был, премьере, в этой играет Лассаль!.. Тогда, в прошлый раз, один гад-подросток, любитель радиоустройств, не дал мне насладиться до конца постановкой. Он вообще сорвал всю постановку… Как бы он опять туда не приперся и не сорвал всю премьеру во второй раз! А если он припрется туда еще и с друзьями?!. Тогда вообще всему театру Маяковского будет конец!»

Так думал пожилой театрал, который готовился посетить театральную премьеру, сидя в гостиной своей стариковской квартиры. Кругом был хлам, хлам, хлам… У него было очень много, просто какое-то невообразимое количество вещей, естественно, на девяносто девять процентов ненужных…

Но полно!.. Мы вновь в шашлычной, где находятся Жора-Людоед и Жак и куда вошел новый посетитель… Нет-нет… Подождите!.. Вот, кажется, еще думает пожилой театрал, дедушка – любитель театра, впрочем, чего же тут удивительного? Ведь каждый человек непрерывно думает. Не стоит же поражаться этому факту!

«Но есть еще одна проблема. Я очень хочу, чтобы весь сегодняшний вечер был полон радости. Необходимо хорошее настроение, намазанное по сегодняшнему вечеру ровным пластом, как масло по бутерброду. А я опасаюсь!.. Я опасаюсь, что к тому моменту, когда начнется премьера… Когда она еще даже не начнется, когда я стану стаскивать с себя старое омерзительное пальто в прекрасном гардеробе театра, настроение будет у меня не такое…

Лень идти в театр!.. Какое напряжение необходимо раскрутить в своем мозгу, в печенке, в желудке, в селезенке, в позвоночном столбе, в икроножных мышцах, в правом ухе, в сердце, в настроении, чтобы взять и направиться в театр. Да еще и не просто так, а за несколько часов заранее, потому что билет взять надо!.. Лень идти в театр! Работа по преодолению этой лени тяжела, и, возможно, некая странная слабость вдруг набросит на меня свое легкое кисейное покрывало как раз перед самым выходом из дома в театр. И вот с этой странной слабостью и непонятным напряжением в голове и сердце я пойду в театр и уже буду не просто радоваться постановке, как радовался бы я, смотря долгожданную передачу по телевизору, а окажусь в центре жизни, как зверь оказывается в чаще леса, полной хищниками. И опять напряжение взвихрится вокруг меня, и я стану следить за другими зверями, а они за мной, нет-нет, там не будет благостного счастья!.. Что же там будет?.. Ярмарка тщеславия?.. А как же сама постановка, искусство?.. Тоже рассказ о бое двух хищников (или нескольких хищников в лесу), интересный как раз тем, кто, кому, как в горло вцепился и кто первый потерял кровь и умер?!. Но он талантливо изобразит все это – Лассаль!.. Забавно: «Маскарад» Лермонтова как описание драки хищников, рассказанное в лесу хищникам, которые уже накручивают круги друг против друга перед тем, как окончательно решиться вцепиться друг другу в глотку. Какое ужасное напряжение охватывает меня уже сейчас. Я пожилой театрал, и сегодня у меня не будет хорошего настроения… Перед театром… Перед театром и в театре будет напряжение… А после спектакля, если не произойдет того, что произошло на прошлой премьере много лет назад, напряжение, уверен, меня отпустит…»

Но полно!.. Теперь, кажется, действительно полно. Мы вновь в шашлычной, где находятся Жора-Людоед и Жак и куда вошел новый посетитель… Итак, одно мы уяснили себе точно – сегодняшним вечером в одном из самых модных московских театров премьера восстановленной постановки лермонтовского «Маскарада» с великим актером Лассалем в главной роли. Лассаль вечером приедет в свой театр и будет играть в «Маскараде». Туда же придет и очень пожилой театрал.

Да, кстати, тот самый момент, когда тетушка, курсант-хориновец и Вася прильнули к витрине магазина, продававшего электронику возле ГУМа, – хотите узнать, что они там увидели?.. Лассаль давал интервью и говорил о том, что сегодня его сын, который тоже пошел по стопам отца, ведет телеигру, съемки которой пройдут вечером в одном из молодежных кафе центра… Сейчас его сын, наверное, как и все они, у тети в хоре, в «Хорине» или в церкви… Так сказал Лассаль-старший. При этом он развернул и показал телезрителям афишу хора «Хорин».


Вернемся к событиям в азербайджанской шашлычной…

Новый посетитель остановился возле двери и принялся осматривать зал шашлычной, явно кого-то в нем разыскивая. Жора-Людоед и Жак, пока гость пробирался к столику, скрылись за ширмочкой, отделявшей нишку от большого общего зала и, не выдавая себя, раскрыли в портьерах маленькую щелку…

Жора-Людоед и Жак разглядывали вошедшего…

Человек этот навевал тоску. Он был убог и ужасен одновременно. Причем самым главным в нем было как раз это удивительное сочетание убогости и ужасности. Перечислим поподробнее, в чем оно выражалось… Во-первых, он был не то чтобы грязен, как бывает грязен человек, который только что, скажем, рыл под дождем канаву или вскапывал огород и перепачкался, – он был немыт, непромыт, неумыт, невычищен, какие-то мельчайшие грязи, грязенки и едва уловимые жирные испачканности настолько покрывали всего его – от одежды до волос, что даже трудно было сказать, что именно в нем грязно, но тем не менее, глядя на него, сразу понималось – он грязен. Грязен как свинья… Дальше впечатлительному и тонкому наблюдателю бросалась в глаза его одежда… Вырядиться так мог только человек, обладавший чувством вкуса наоборот, который поставил бы перед собой цель одеться хорошо и нарядно, да еще при этом у которого было бы очень мало денег, так что вещи бы ему приходилось покупать самые дешевые и самого низкого качества, на каком-нибудь омерзительном базаре, через день после покупки закрытом милицией, потому что товар на нем был сплошь – поддельный, негодный, а покупателей обманывали напропалую… Фигурой этот посетитель шашлычной напоминал шкаф. У него были толстенные руки, ноги, туловище, чуть наклоненное вперед, словно он готовился вот-вот броситься вперед, в зал, и разнести в пух и прах все, что ни встретится на его пути. Широкое, плоское и почти безволосое лицо его вполне подошло бы расплывшейся немолодой бабе. Два маленьких глазика, утопавших в жиру между щеками снизу и едва заметными щеточками бровок сверху, смотрели в зал шашлычной злобно и подозрительно. На нем были ботинки модного фасона, однако дрянного качества и все в глине, стоптанные и с развязанными шнурками, которые едва ли не волочились по полу…

Человек-шкаф засунул пятерню в грязные волосы и так и стоял некоторое время, похоже, по-прежнему не в силах отыскать в зале того или тех, что были ему нужны…

– Какая грязная свинья… Под стать всему здесь!.. – с омерзением прошептал Жора-Людоед, по-прежнему подглядывая в щель между портьерами. Потом он взглядом окинул шашлычную и добавил:

– Действительно, под стать всей этой шашлычной!..

– Ну ты даешь, Людоед!.. – поразился Жак. – Чего ж тебе здесь, в шашлычной, не нравится?! По-моему, вполне ничего!.. Раньше ты так не думал. Уж не заболел ли ты?! Все про тоску… Про тоску какую-то говоришь… Шашлычная тебе противна стала. Не заболел ли ты?..

И он тоже посмотрел по сторонам…

…Низкий потолок, очень-очень плохое освещение, закоптелые стены, грязные столы, уголовники и их прихлебатели, торговцы овощами с Лефортовского рынка, снующие туда-сюда по залу расторопные мальчишки-официанты (вон двое из них курят в углу, передавая друг другу на двоих одну дорогую толстую сигарету с золотым ободком, – смакуют!..), водка в литровых бутылях, дешевое винцо – льются рекой, сизый сигаретный дым клубится под потолком, где-то в углу осторожно раскурили травку – сладковатый запах поплыл по шашлычной, еще – острые ароматы мяса и специй, матерщина все громче и громче, по мере того как возрастал градус всеобщего алкогольного и наркотического опьянения… Мерзко было здесь!.. Мерзко и ужасно тягостно, потому что порок и леность человеческие прижились здесь давно и без всякой опаски, как тараканы в какой-нибудь щели позади столетнего кухонного буфета… Мерзко и небезопасно, потому что едва ли не каждый третий здесь был не понаслышке знаком с тюрьмой, едва ли не каждый второй – не в ладах с законом… Рожи здесь сидели в своей законченности удивительные – дегенеративные, злые, преступные!

– Заболел я, Жак… И это точно – заболел!.. – проговорил наконец Жора-Людоед. – Но я не заболел сейчас, я был болен всегда!.. Я знаю, что это за болезнь, но тем не менее она для меня очень странна, и я никак не могу разгадать ее до конца… Сейчас, в эту минуту, я понимаю, что мне не нравится этот посетитель. Я не думаю, что он может произвести на меня какое-нибудь иное впечатление, кроме как вогнать меня в еще большую ужасную тоску, чем та, в которой я уже нахожусь. Этот посетитель – это часть Лефортово, один из его элементов, элемент такой, который специально порожден для того, чтобы провоцировать тоску… Наш элемент, Лефортовский, – именно такой, какой здесь и должен быть! Здесь во всем специально сосредоточен какой-то тоскливый вызов, вызов на тоску, провокация на тоску. Словно тебя приглашают тосковать, доказывая и подсказывая, что есть от чего тосковать. И именно по этой же самой причине мне теперь не нравится эта шашлычная. Тоскливое место!.. Хотя раньше здесь мое место было. Точно в ней тоже какой-то вызов таится!.. Но главный вызов вот в таком вот посетителе таится. Это здешний, из Лефортово нашего посетитель. Типичный здешний человек… Ох, и силен, должно быть!.. Медведь!.. Не нравится он мне что-то!.. Тоску нагоняет. Сильную тоску… Нет, это вызов, вызов!.. Вызов тоски… Мол, тоскуй – есть от чего затосковать!..

Тем временем верзила, постояв немного перед самыми дверями, опять вышел из зала то ли на улицу, то ли в гардероб…

– Посетитель вызывает тоску!.. Сильную тоску!.. Это вызов тоски!.. – продолжал тихо повторять Жора-Людоед. – Вызов тоски!.. Черный вызов!.. Вызов дьявольский!..

– А мне здесь по-прежнему ничего – шашлык здесь вкусный!.. – заметил Жак. – А этот… Черт с ним!.. Мы, пожалуй, не слабее окажемся!

Но Жора-Людоед, кажется, не слушал своего товарища:

– И вот что я тебе хочу сказать: честным надо быть и вызов этот дьявольский принять открыто и честно!.. – проговорил он с мрачной решимостью.

А потом в некоторой задумчивости добавил:

– Неужели же нельзя никак эту тоску одолеть? Неужели же нельзя, кроме как весь… Весь мир переменив… И вот такую вот шашлычную тоже переменив!.. И чтобы вот такого вот посетителя никогда никуда не входило!.. Чтобы вообще на свете не было нигде такого посетителя, чтобы вообще не жил он никогда на белом свете!.. Неужели же убить его необходимо!.. Но кто на себя такую черную работу возьмет?!. Эх, не было бы этих черных работ – жить было бы веселее!..

– Ну, Людоед, тебя и понесло!.. – положив руку на плечо товарищу, проговорил Жак. – Как ты последний раз в «Матросскую тишину» попал, как сбежал оттудова, так стал ты какой-то не такой!.. Не такой, как был прежде!.. Все про тоску какую-то… Про посетителей, которые тоску нагоняют… Разве может человек на человека одним своим видом тоску нагнать?! Так ведь и жить нельзя скоро станет!.. Так ведь некоторых людей просто запретить придется!.. А нас с тобой первых запретят!..

–Да, это правда!.. А нас с тобой уже запретили!.. Я, например, только недавно из того дома, где запрещенные люди живут, из-под запрета вырвался!.. Не согнули они меня, не нашлось у них крепкой цепи, к камням тюремным, к камням замшелым меня приковать… Захотел разогнуть я решетки ржавые… А паспорт мне тюремный, как всегда, помог! – ответил Жора-Людоед. – Бережет он мою золотую свободу, паспорт-то, когда сам на свободе с моим именем в себе находится!.. А я его – нет!.. Не смог, не уберег!..

– Какой такой паспорт?!. – насторожился Жак. Но Жора-Людоед словно и не расслышал:

– Посетители такие вот на меня тоску нагоняют… Обостряется от одного их вида мой депрессивный психоз… Только нет его у меня… Не психоз это!.. Единственное, что может меня сейчас выручить, это – бурная атмосфера после спектакля, бурная чехарда… Театральная жизнь!.. Бесконечный вечер после премьеры!.. А не такая вот шашлычная… В этой шашлычной, должно быть, черти поселились… Эх, мне бы бесконечный вечер после удачной премьеры!.. Да хоть после какой премьеры!.. Пусть даже и неудачной… Все лучше, чем эта чертова шашлычная, с такими вот верзилами!..

– Что за вечер такой? – не понял Жак.

– Я, понимаешь, Жак, этой атмосферой близости к искусству чрезвычайно заражен!.. Ведь очень удивительная это атмосфера!.. Очень эмоциональная!.. Это как бесконечный вечер после премьеры!..

– Какой еще такой вечер? – опять задал свой вопрос Жак.

– Какой?.. – переспросил Жора-Людоед и затем мечтательно воздел глаза куда-то к потолку. – Вот, представь – театральная премьера… Проходит спектакль, и вот для актеров и режиссера начинается совершенно иное ощущение!.. Потому что полный успех!.. И уже никто этой ночью не собирается ложиться спать, потому что ты же можешь представить себе, дикий мой Жак, что начинается для актеров и режиссеров этой ночью – шампанское, празднование победы, сыпятся на головы со всех сторон какие-то новые заманчивые предложения, какие-то выгодные проекты, люди кругом замечательные и красивые наперебой хотят с ними дружить, наперебой приглашают их в гости… И весь вечер вот такая интересная и очень напряженная и бурная чехарда!.. Бурно люди живут!.. Вот так и я, вместе с ними, бурно живу!.. Ты с ними, в их компании!.. А они – в моей!.. Мы все – как один мир!..

– Так ты же не участвовал в спектакле!.. Ты же не играл!.. Как ты-то, если в спектакле-то ты не участвовал?!., – усомнился Жак. – Ты же не на сцене…

– Так и что ж с того?! Главное для меня не участвовать в спектакле, я все равно – не артист, главное для меня – вместе с теми, кто участвовал, вести бурный образ жизни после спектакля!.. – по-прежнему мечтательно и блаженно проговорил Жора-Людоед.

И потом, словно очнувшись, деловито, бодро:

– Вот что, я хочу какого-нибудь богатого театрального импресарио гробануть, да вот только никак наводки нет!.. Нужна мне твоя помощь!.. Отследить надо!..

– Отследим!.. Отследим!.. – оживился Жак, до этого слушавший Жору-Людоеда с нескрываемым удивлением и без всякого энтузиазма.

Тут же он позабыл про то, что хотел еще раз спросить своего лучшего товарища про тюремный паспорт.

– Ты бы лучше там для нас опять какую-нибудь наводочку нашел… – проговорил Жак. – Жалею я, что ты своего театрального импресарио, за которого тебя в последний раз взяли, без меня обрабатывал!.. Вдвоем бы это у нас лучше получилось!..

– Ничего, теперь, если что подвернется, – обязательно тебя с собой возьму в дело… Надо только это самое дело найти… Работу надо найти!.. А сейчас мне к театральным людям тяжело появляться стало…

Тут Жора-Людоед помрачнел, словно неожиданно вспомнив о чем-то, проговорил:

– Эх, черт!.. Сволочи! Стали все побаиваться со мной дело иметь: может, знают, что меня ищут!.. Некоторых потом, когда я последний-то раз в «Матросской тишине» сидел, в милицию вызывали… Хотя, черт, и не во всех домах знают!.. Только ведь в театральных знают!.. Но это же не все дома!.. – он опять замолчал ненадолго, а потом – продолжил. – Надо искать богатые дома, где живут богатые семьи и туда наведаться… Мне нужны те, кто не гнет горб в занудстве, а знает, как легко деньги срубить… Искать вот таких вот богачей надо… Вот что, Жак, скажи прямо: знаешь ли ты где-нибудь здесь поблизости какие-нибудь богатые квартиры, где живут такие, знаешь, жучилы… Жучки…

– Нет, не знаю…

– То-то и оно, что не знаешь!.. – с некоторым раздражением проговорил Жора-Людоед.

Оба на мгновение замолчали…

Представим вниманию читателей то, чего не знали замолчавшие на мгновение Жора-Людоед и Жак…


Они не знали, что в это же самое мгновение там, за дверями шашлычной, опять поднялся сильный ветер, а потом пошел снег: хмурые прохожие норовили поскорее добраться до заветных подъездов, даже ярким снопам света, весело бившим из фар редких автомашин, с трудом удавалось пробиться сквозь сплошное белое марево и осветить для припозднившихся водителей то грузовик, стоящий на обочине с погашенными огнями, то фонарный столб, покрытый с самого низа и до высоты, до которой смогла дотянуться рука подростка, незатейливым граффити. Угрюмая лефортовская улица, на которой располагалась эта шашлычная, ничем не выделявшаяся среди десятков других лефортовских улиц, переулков и площадей, оказалась, как никогда, обезлюдевшей.

Метрах в двадцати от подвала, который каждый вечер становился клубом для любителей острого шашлыка с преступными наклонностями, неутомимо рассекал сумасшедшие натиски метели облезлый коробок автобусной остановки. На его стенке, а еще – на двух досках объявлений, возвышавшихся чуть поодаль на длинных, немного согнутых какими-то хулиганами ножках, были расклеены афиши одного из самых модных столичных театров:

М.Ю.Лермонтов

«МАСКАРАД»

Драма

В гл. роли – нар. арт. РФ Е.А.Лассаль

Таким образом, предстоявшая этим вечером премьера лермонтовского «Маскарада» с непревзойденным Лассалем в главной роли была разрекламирована по городу достаточно широко. И не случайно, что опять сегодня по телевизору показывали Лассаля, который что-то говорил о себе, своей работе, своих творческих планах и своем сыне, – предстоявшая премьера, Лассаль, как исполнитель главной роли и очень известный и почитаемый актер, его сын, как сын родителя, чье имя постоянно на слуху, были в центре внимания в этот день и целый ряд дней, предшествовавших ему.

Почти на всех этих, больших и красочных, настоящих московских афишах, сверху уже позже были наклеены напечатанные типографским способом небольшие объявления…

Выше – большими буквами – «ХОРИН». Чуть ниже – подробное пояснение странной аббревиатуры:

«ХОР, Исполняющий песни на Иностранных языках» под руководством Юнниковой Т.В., – Заслуженного деятеля искусств Российской Федерации, режиссера нашумевших в семидесятые годы постановок Московского Драматического театра имени А.С. Пушкина «Ветер странствий» и «Соль земли нашей», – приглашает на конкурсной основе музыкантов оркестра и исполнителей.

Прошедшие творческий конкурс будут включены в основной состав хора и помимо участия в увлекательных репетициях смогут отправиться в гастрольные поездки по городам Российской Федерации, ближнего и дальнего Зарубежья.

В числе последних гастрольных «адресов» хора – Рига, Прага, Самара, Нижний Новгород.

Собеседования и творческий конкурс проводятся по 28 февраля с.г. включительно. Ждем вас каждый вечер в семь часов ровно по адресу…»

И далее следовало название улицы и номер дома, располагавшиеся не столь далеко от станции метро «Бауманская».

Подобных объявлений было расклеено по Лефортово немало. Теперь они висели поливаемые дождем, едва державшиеся под ударами сильного ветра и вроде бы никому не интересные… Вроде бы…

Два человека стояли возле щита объявлений. Хориновский листок они уже прочитали (в который раз!) и смотрели куда-то в сторону. Они и сами были из «Хорина», так что читать листок им было, в общем-то, незачем, а здесь, на этой улице, они оказались по одному малозначительному делу.

Один из них закурил сигарету и, глядя куда-то вверх, на небо и крыши окрестных построек, произнес:

– Лефортово – это пыльная кладовка, которую захламило несколько поколений владельцев квартиры… Одни затащили сюда часы с боем и латинскими цифрами на циферблате, другие – саблю и банную шаечку, третьи – уланский мундир, четвертые – дальномер от танка, пятые – самовар и щербатые чашки, шестые – переходящее красное знамя участников социалистического соревнования, седьмые – старую шубу и чей-то портрет в треснувшей дореволюционной раме…

– Да!.. – утвердительно произнес второй хориновец. – Городской хаос!.. Черт ногу сломит в хитросплетении заборов, проулков, домов и каменных сараев, стоящих без всякого плана… Здесь нет и не может быть никакого действия, никакого блеска, никакой радости!.. Одно уныние и тоска!..

И он резким движением сорвал со щита хориновское объявление…

– Зачем ты это сделал? Вот скверный человек! – возмутился другой.

– Ты же сам ругал Лефортово!.. Я не хотел, чтобы наше объявление здесь висело!.. Мне кажется, наш «Хорин» должен располагаться в каком-то другом, более достойном месте!.. – ответил тот, что сорвал объявление. – К тому же тут этих объявлений еще полным-полно. Вон – чуть ли не вся доска только ими и обклеена…

– Я не ругал Лефортово. Я просто сказал, что оно похоже на темный чулан, в котором в беспорядке свалены всякие старые вещи… Но в старом чулане тоже, при желании, можно найти много своеобразного очарования. Старые вещи – свидетели истории. Разве не интересно их рассматривать?!. Что же касается «Хорина»… Знаешь, ребенком я очень боялся темноты. И просил, чтобы родители оставляли включенной маленькую лампу… Лампа горела в темноте, а я представлял, что это (внутри лампы) – то место, где живут маленькие человечки… Они слабы и одиноки в своей залитой светом колбе… А кругом – море мрака… Но все же – в лампе-то им очень уютно… Наш «Хорин» – это как лампа, а кругом – море мрака. Кругом – наше Лефортово…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации