Текст книги "Без пощады"

Глава 3
Толстый мальчишка

Заплывший жиром мальчишка истекал потом. Он сидел в пыли и едва слышно посылал проклятия в адрес своего господина. В это время года следовало быть на севере, а не в кипящей, орошаемой тропическими дождями дельте реки Реи. В Некремносе, где они находились весной, было уже плохо, в Тройесе, месяц тому назад, не лучше. Но Аргон летом превращался в сущий ад. Старикан просто свихнулся.

Он приоткрыл один черный глаз, скривил лунообразную смуглую физиономию и покосился на господина.

Ну, где еще можно встретить такую развалину? Тень стены Квартала чужеземцев несколько скрашивала физиономию старца. Но даже полночная тьма была не в силах скрыть его возраст, следы дебильности на лице и слепоту.

Старик дремал.

Рука мальчика метнулась к потертому кожаному мешку и мгновенно вернулась назад, сжимая твердый, как камень, хлебец.

От удара посоха господина взметнулась пыль.

– Маленький неблагодарный негодяй! Гнусный воришка! Красть у старого человека!

Да, он переступил этот порог. Добывать пропитание становилось все труднее. Вот уже год, как добывание пищи забирает все его силы.

Старик попытался подняться, но ноги его подвели, и он упал на спину, нелепо размахивая посохом.

– Я все слышал. Ты смеялся надо мной. Ты горько пожалеешь об этой минуте…

Прохожие не обращали на них внимания. И это было очень скверное предзнаменование.

В свое время господин умел привлекать горожан помимо их воли. При помощи своих фокусов и веселой болтовни он мог обобрать даже самых хитроумных.

Монотонно напевая: «Скиньте покровы, взгляните в глаза времени, пронзите взором мглу, отворите врата судьбы…», он гадал по руке, используя для этого черную ткань и магический кристалл. И люди платили.

Толстый мальчишка покачал головой. Какой дурак. Пора признаться себе, что он уже давно перерос это.

Мальчишка ненавидел старика. Всю свою жизнь он странствовал вместе с этим бродячим шарлатаном и ни разу за все это время не услышал от него ни единого доброго слова. Старикан постоянно придумывал новые, все более изощренные мучения для ребенка. На это фантазии у него хватало. Он даже не дал ему никакого имени. Но жирный мальчик не убегал. До недавнего времени даже мыслей об этом не было.

Когда старику удавалось раздобыть достаточно денег, чтобы принять изрядное количество вина, он начинал бубнить о том, что в свое время был придворным шутом у одного весьма могущественного человека, и его изгнание каким-то образом связано с мальчишкой. Теперь ребенку приходилось расплачиваться за это. Старик сумел привить мальчику сильный комплекс вины. Шарлатан рассчитывал на то, что мальчишка, повзрослев, станет его опорой и кормильцем.

Юный толстяк, темный, как пыль на улицах восточных городов, потел, бил мух и боролся с искушением. Он был уверен, что сумеет прожить один. За годы скитаний ему удалось многому научиться.

Иногда, когда старец засыпал, мальчик самостоятельно давал представления. Он был первоклассным чревовещателем и заставлял говорить различные принадлежащие господину предметы. Чаще всего это были череп обезьяны или чучело филина. Иногда, осмелев, он заставлял слова звучать из уст спящего старца.

Однажды старик застал его за этим занятием врасплох и избил до полусмерти.

Господин называл себя самыми разными именами в зависимости от того, кто его на сей раз преследует – или ему казалось, что преследует. Любимыми его именами были Фигер и Саджак. Мальчик не сомневался, что оба эти имени вымышленные.

Он упорно пытался узнать подлинное имя старца в надежде, что оно может стать ключом к загадке его собственного происхождения.

Желание узнать, кем он является на самом деле, было главной причиной того, что мальчишка не пытался улучшить свое положение.

Он знал точно, что в родстве с Саджаком не состоит. Старик был светлокожим, тощим и высоким блондином с выцветшими серыми глазами. Одним словом, он был родом с Запада.

Между тем самые ранние воспоминания ребенка были связаны с Востоком. С Матаянгой. С Эскалоном. С легендарными городами Джанин, Немик, Шустал-Ватка и Татарьян. Они взбирались даже на дикий хребет Сегастур, где на высоких утесах стояли монастыри Теон Синга, со стен которых виднелись бесконечные темные равнины Империи Ужаса.

Даже в то время он задавал себе вопросы, почему судьба свела его с Саджаком и какая сила заставляет этого человека пребывать в вечном движении.

Саджак, кажется, снова заснул.

Голод раздирал своими когтями внутренности мальчишки. Он вообще не мог припомнить такого момента, когда был сытым.

Его руки снова метнулись к сумке, но та оказалась пустой.

Старик на попытку кражи не отреагировал. На сей раз он действительно уснул.

Видимо, настало время пополнить опустевшую кладовую.

Добыть деньги честным путем было чрезвычайно трудно даже в самые лучшие времена…

Он шагал вразвалку и казался со стороны медлительным и неуклюжим. Быстрым он действительно не был, но зато был ловок. Ловок и хитроумен. И к тому же смел.

Он украл кошелек у капитана городской охраны так незаметно, что тот завопил лишь после того, как вошел в таверну и заказал себе вина.

Но к тому времени толстый мальчишка уже покупал себе сладости в трех кварталах от места кражи.

Его большим недостатком, однако, была легко запоминающаяся внешность.

Капитан охраны, к сожалению, совершил серьезную тактическую ошибку. Он начал выкрикивать угрозы жестоко наказать воришку до того, как преступник оказался в его руках.

Юный толстяк завопил и бросился бежать. Он боялся, что его заберут в рабство или искалечат. А то и отрубят голову.

Ему удалось скрыться и вернуться к Саджаку еще до того, как тот проснулся.

Сердце мальчишки продолжало отчаянно колотиться, хотя дыхание уже успокоилось. На этой неделе его едва не схватили трижды. Шансов ускользнуть в следующий раз становилось все меньше. Скоро все начнут искать толстого и смуглого воришку с ловкими руками. Настало время отсюда уходить.

Но старикан двигаться не желал. Он, видимо, решил пустить здесь корни.

Необходимо срочно что-то предпринять.

Саджак неожиданно пробудился.

– Что ты теперь затеял? Опять хочешь украсть мою еду? – выпалил он и протянул руку к сумке. Сумка оказалась полной. – Откуда? – прошамкал старец.

Жирный мальчишка ухмыльнулся. Он всегда покупал черствый хлеб, зная, что зубы у старика никуда не годятся.

– Воруешь? – Саджак с трудом поднялся на ноги. – Я проучу тебя, жалкий прыщ!

Что-то срочно необходимо делать.

Когда старец утомился и экзекуция закончилась, мальчишка заныл:

– Господин, приходил человек, когда ты был спанный.

Итак, время настало.

– Какой человек? Я никого не видел.

– Он приходить, когда господин был в медитации. Знаменитый в городе человек. Предлагать оболов тридцать за гадать по куриным кишкам, чтобы выбрать жениха для дочери. Один богатый, другой бедный. Человек хочет богатого, а дочь любить бедного. Чтобы был секрет от дочери, сказал приходить в полночь. Лично я сказал, что господин иметь суверенные познания преодолеть любовь, которые может употребить за двадцать оболов экстра.

– Лжец! – Его посох бессильно опустился. – Двадцать и тридцать? Значит, в полночь?

Предложение означало изобилие вина и сладостное забытье.

– Истина произнесена мною, господин.

– Где?

– На Верхней улице. У Ближней дороги, неподалеку от Фадема. Ворота стоять открытыми.

– Пятьдесят оболов? – злобно хихикнул Саджак. – Передай-ка мне мои зелья. Я намешаю ему такую отраву, от которой даже на жабе вырастет шерсть.

Жирный подросток мог спать в любых условиях, но сейчас, в ожидании полуночи, он не мог сомкнуть глаз.

Дождь начался, как всегда, через час после наступления темноты. Старик завернулся в плащ, а толстый мальчишка – в свои лохмотья. Наступило время либо признаться во лжи, либо продолжить начатое.

Мальчишка решил продолжить.

Он помог господину взобраться на спину облезлого осла и повел животное по тихим улицам, стараясь выбирать самые темные и делая неожиданные повороты, чтобы сбить старика с толку. Ни грабители, ни стражники их не побеспокоили.

Их путь шел мимо замка Фадем – резиденции королевы Фадемы. И там никто ими не заинтересовался.

Наконец они достигли избранного мальчишкой места.

Аргон расположился на треугольном острове, связанном с другими островами дельты понтонными мостами. Вершиной треугольник был обращен вверх по течению, и оба рукава реки были в этом месте самыми узкими. Поэтому древние строители возвели здесь самые высокие стены, поднимающиеся прямо из воды.

В сотне футов ниже и в четверти мили к югу находился один из понтонных мостов. Он связывал столицу с пригородами, разместившимися на близлежащем острове. Далее за островом в темноте находились рисовые поля – основа благосостояния Аргона.

Но толстому мальчишке было на все это плевать. Экономика его не интересовала.

– С этого места надо идти пешком, – сказал он. – Важный господин бояться, что животные портить сад.

Старик поворчал, но все же позволил мальчишке снять себя со спины осла.

– Сюда, – сказал толстяк, беря Саджака за руку.

– Что б ты сдох! – просипел старец через минуту, поднимаясь из дождевой лужи глубиной несколько дюймов.

– Это уже второй раз! – Бах! – Ты делаешь это нарочно! – Бах! – Следующий раз обходи лужи стороной!

– Приношу нижайшую извинительность, господин. Клянусь быть наивнимательнейшим. – Уголки его губ искривились в ухмылке.

– О горе! На тропе опять лужа.

– Обойди.

– Достижение обхождения нет возможность. С каждой из сторон раскинуться цветники. Важный господин не возрадуется. Лично я свершать прыжок. Поддержу господина, когда он тоже свершать прыжок.

Он тщательно установил старца лицом в нужном направлении, а затем подпрыгнул на месте и, неестественно хрюкнув, произнес:

– Это так просто, господин. Но прыгать подальше, чтобы не замокнуть.

Старец выругался и потыкал пустоту впереди себя посохом.

– Вперед, господин. Прыгать! Важный хозяин сердится, если мы опоздать. Прыгайте. Лично я поймать.

Сердце толстого мальчишки бешено колотилась, кровь стучала в ушах. Старик наверняка слышит шум, который они производят…

Саджак изрыгнул последнее проклятие, чуть присел и прыгнул вперед.

Вопить он начал, лишь оказавшись на полпути к реке.

Напряжение мгновенно исчезло, и жирный мальчишка, воздев кулаки к небу, пустился в пляс.

– Эй! Что здесь происходит?

К краю стены мчался солдат городской стражи. Жирный мальчишка бросился к ослу, но животное отказалось двигаться.

Оставалось только блефовать.

Стражник, приблизившись, чуть не утонул в море слез.

– О горе! – завывал юный толстяк. – Я есть наиглупейший из всех глупцов.

– Что случилось, сынок?

Толстый мальчишка залопотал. В этом деле он был мастер.

– Дедушка лично меня, единственный родной в мире, только что прыгать со стены. Я есть идиот. Поверил, что он хотеть посмотреть на реку в глубокий ночь. – Он сделал вид, будто пытается взять себя в руки. – Единственный родич. Страдать от смертельный болезнь. Страшная боль. Лично я есть дурень из дурней. Надо было знать…

– Успокойся, сынок. Все будет хорошо. А может быть, это и к лучшему? Как ты думаешь? Если боль была настолько невыносимой…

Стражник уже давно патрулировал этот участок стены и видел много прыгунов в реку. Брошенные любовники. Обманутые мужья. Люди, страдавшие от чувства вины. Просто бедняки.

Большинство из них бросались в воду средь бела дня, желая, чтобы их последний жест презрения к миру был этим миром замечен. Но страдающий от рака человек был озлоблен не на весь мир, а всего лишь на его богов. А эти негодяи с извращенным сознанием видели ночью так же хорошо, как и днем. У стражника не возникло никаких подозрений.

– Ступай в казармы. Там переночуешь, а утром посмотрим, что можно для тебя сделать.

Жирный мальчишка не знал чувства меры. Он протестовал, выл, бился в конвульсиях и делал вид, что готов броситься со стены вслед за своим последним родственником.

Страж порядка решил, что парня следует задержать и отвести в казармы.

Если бы юнец не столь рьяно проявлял свое горе, то вполне мог бы удалиться самостоятельно. Стражник не стал бы возражать. Улицы города кишели бездомными сиротами.

Тот же солдат разбудил мальчишку утром после первой в жизни ночи, проведенной им в настоящей постели.

– Доброе утро, сынок. Сейчас самое время поговорить с капитаном.

Толстяком овладели нехорошие предчувствия. Сколько капитанов может быть в городской страже? Видимо, не так много. Рисковать нельзя.

– Лично я оголодавший. Умирать от недоедания.

– Постараемся что-нибудь устроить, – произнес стражник, бросив на мальчишку странный оценивающий взгляд.

Юнец решил, что настало время продемонстрировать неутешное горе. Он зарыдал, словно не сразу поняв, что все происшедшее не было дурным сном.

Стражник, казалось, был вполне удовлетворен.

В солдатской столовой мальчишка набил брюхо, а в те моменты, когда на него никто не смотрел, – карманы. Насытившись до отвала, юный толстяк отправился вслед за стражником к капитану.

Пока солдат докладывал начальству, юнец выскользнул через боковую дверь. Он узнал голос офицера. Предчувствие его не обмануло.

В конюшне он едва не попался. Осел категорически отказывался покинуть место со столь обильной пищей. Но мальчишка все же сумел заставить животное двигаться, и капитан не успел его заметить.

Он решил совсем уйти из Аргона. Капитан, сообразив, кто ускользнул из его рук, наверняка объявит общий розыск. Саджак давным-давно внушил ему, что лучший способ избежать внимания полиции – бежать из города, как только она начнет проявлять беспокойство.

Но сможет ли он уговорить стражу на мосту пропустить его? Охрана наверняка изумится, увидев одинокого ребенка.

Все получилось как надо. Мальчишка был удачливым и изобретательным лгуном.

Юный беглец из Аргона пополнил ряды безработных бродяг, которые каким-то непостижимым образом ухитрялись выживать во враждебном мире. Сам он существовал благодаря многочисленным сомнительным навыкам и трюкам, почерпнутым у Саджака и его приятелей, повстречавшихся им во время странствий.

Несколько лет он бродил между Тройесом, Некремносом и Аргоном, повторяя путь, освоенный им еще со стариком. Почти в каждом поселении он останавливался. В этот год он добрался до Матаянги и Эскалона. Следующим летом отправился к западным берегами моря Коцюм у подножия горного хребта Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги. Но этот маршрут оказался бесперспективным. Тот край населяли дикие народы с буйным нравом.

Жители ужасных гор использовали человеческую кожу для изготовления пергамента, чтобы записывать на нем свои мрачные сказания.

Он научился пользоваться еще несколькими языками. На них он изъяснялся с такими же чудовищными ошибками, как и на тех наречиях, что знал раньше. Он нигде не оставался достаточно долго для того, чтобы углубить свои познания. Ему было на это плевать.

Дурные наклонности, свойственные ему с детства, получили новое развитие. Деньги словно вода текли между его пальцев. Сомнительные девицы, вино…

Но самой большой его страстью стали азартные игры. Он был не в силах бороться с искушением испытать судьбу. В результате молодой человек по уши влез долги, и список мест, где ему было противопоказано появляться, непрерывно увеличивался. Перечень стал настолько длинным, что он не мог его запомнить.

Толстяк продолжал воровать у всех, наживая себе все новых и новых врагов по обе стороны закона.

Беда случилась в Некремносе.

По утрам и вечерам он предавался своей любимой игре, прикидываясь магом.

– Эй! Прекраснейшая из дам! Перед взором женщины, славной своей наружность и мудрость, сидит ученик – лично я, значит, – знаменитого Великого Магистра Иштвана из Матаянги. Я работать на Запад, в горах М’Ханд под руководством сам Великий Магистр, где искать знаний у умов величайших. Я молодой, что есть так, но я знающий все секреты красоты. Я также есть Первостатейный Предсказыватель. Могу учить, как завоевать любовь, как равно и сказать, любит ли тебя человек. Имею редкие и тайные снадобья, дающие красоту. Ими пользоваться только жены Наставника Эскалона, которых и в пятьдесят лет принимать за шестнадцатилетний дев красы необыкновеннейшей.

Подобные причитания продолжались до бесконечности, приспосабливаясь лишь к внешнему виду и общественному положению проявившей интерес женщины. Иногда толстяку удавалось продать изрядное количество болотной жижи и иных дурно пахнущих жидкостей и мазей.

В промежутке между утренней и вечерней сменами он болтался на рынке, очищая карманы.

Ночами же он проматывал дневную добычу.

И вот одна жертва кражи опознала его в тот момент, когда он занимался своим более невинным ремеслом.

Он попытался отболтаться, одновременно пакуя пожитки и нагружая осла. Но, заметив, что стражники начинают верить словам обвинителя, поспешил исчезнуть. Молодой человек не стал более проворным или более ловким, нежели был в Аргоне. Теперь он главным образом полагался на свои сообразительность и хитроумие.

Именно эти качества и подвели его.

Игорный дом, где он решил укрыться, оказался опорным пунктом типа, которого он облапошил прошлой осенью.

Первым признаком катастрофы был крик: «Хватайте его!»

На него двинулась пара типов разбойнического вида. Один из них был тощ и изукрашен шрамами. Второй, напротив, был неимоверно толст, но тоже в шрамах.

За спинами идущих вразвалочку бандитов толстяк заметил человека, который при расставании обещал содрать с него заживо шкуру.

Юнец ударился в панику и вытащил из рукава нож, которым обычно срезал кошельки.

Через мгновение у тощего бандита на горле возник второй зияющий алый рот, в то время как первый открылся в беззвучном крике.

На толстяка брызнула кровь. Кровь оказалась горячей и соленой. Он вырвался из рук второго преследователя, и в тот же миг его желудок вывернулся наизнанку, исторгая завтрак.

Это было совсем не похоже на те ощущения, которые он испытал, заставив старого дурня прыгнуть со стены.

Тип, обещавший содрать с него шкуру, выпучив глаза следил за развитием событий.

Толстый бандит поставил молодому человеку подножку, а затеявший свару хозяин удрал через боковую дверь. Юнец вскочил и увидел, что жирный противник тоже выхватил нож.

Вокруг начали скапливаться зеваки. Настало время уходить.

Но противник не позволял ему сделать это. Видимо, он хотел задержать молодого человека до тех пор, пока его наниматель не вернется с подкреплением.

Ученик Саджака качнулся в сторону, делая вид, что хочет бежать. Его противник поддался на эту уловку, и толстый юнец, стрелой промчавшись мимо него, выскочил через заднюю дверь.

Это была дьявольская ночь. За ним гналась половина города. Повсюду торчали стражники. Сотни наемных бандитов, прельщенных обещанием большой награды, рыскали по улицам.

Настало время искать более тучные пастбища. Но для него оставался открытым только один путь. Путь на запад, с которым он, по его утверждениям, имел такие тесные узы.

Однако он не сделал никаких выводов из преподанного ему урока и, перевалив через горы, продолжил привычный образ жизни.

И там, на западе, он обречен был стать жертвой своего собственного хитроумия.

Но пока, взобравшись на вершину холма, он с безопасного расстояния выкрикивал издевательства в адрес Некремноса.

Ухмыльнувшись, он заявил самому себе:

– Я – великий издеватель. Величайший издеватель. Лучший в мире насмешник. Неплохая идея! С этого момента, господин, – молодой человек трижды ударил себя кулаком в грудь, – ты именоваться Насмешником!

Это уже было очень похоже на настоящее имя.

Потайными тропами он двинулся на юг и через некоторое время добрался до границ Тройеса, где собирались уходящие на запад караваны. Пустив в ход все свое красноречие, он сумел устроиться водоносом в караване, отправляющимся в Форгреберг, столицу Кавелина – одного из Малых Королевств, расположенных к западу от хребта М’Ханд.

Караван вначале пересек обширные безлюдные равнины, окружающие развалины Гог-Алана, а затем поднялся в горы. Таких высоких и неприветливых вершин Насмешнику на востоке видеть не доводилось. Караванная тропа змеилась через теснины прохода Савернейк, мимо мрачной сторожевой крепости Майсак и затем круто спускалась вниз к городу Баксендала.

Там Насмешник развлекся с девицей и, выпив вина, решил сыграть в кости с туземцами.

Его тут же уличили в жульничестве.

На сей раз Насмешнику пришлось скрываться в стране, языка которой он не знал совершенно.

В Форгреберге ему удалось продержаться достаточно долго для того, чтобы ухватить азы некоторых западных наречий. Он запоминал слова быстро, хотя и не очень точно.