Текст книги "Звезда надежды"

И все же какая-то торговля, какой-то намек на нормальную жизнь здесь был. В Набле можно было купить припасы, если вы забыли сделать это раньше, или пополнить то, чего не хватало. Можно было подковать лошадь или воспользоваться услугами коновала. Можно было нанять проводника или послать письмо с курьером. Сюда приезжали, чтобы навести справки о родных и друзьях, которые покинули Постоянство и не вернулись. Здесь была баня, врач, оказывавший помощь пострадавшим, и барышник, если у вас оказывалось достаточно денег, чтобы купить лошадь. Свои услуги предлагали также потрепанные шлюхи, а наставники отпускали грехи и торговали амулетами, приносящими удачу и защищающими от того, чтобы стать мечеными. Однако вы не нашли бы кровельщика, каменщика или портного – ремесленники, производившие что-то постоянное или дорогое, в Набле не требовались. И нечего было надеяться поймать подонка, который вас ограбил, изнасиловал вашу спутницу или убил друга.

Главная улица Наблы представляла собой сточную канаву. Она воняла, пузырилась, рыгала и бурчала, извивалась, то расширяясь, то сужаясь, оглушала голосами людей и животных, сотрясалась от грохота повозок и кипела лихорадочной деятельностью. Здания – если их можно было так назвать – вырастали на ней, как опухоли, и сочились помоями, как нарывы гноем. Набла не была похожа ни на какое другое селение в Первом Постоянстве; ее близнецы существовали на границах всех остальных Постоянств. Все пограничные городки были похожи друг на друга: приюты отбросов общества, оскверненные близостью Неустойчивости, запятнанные прикосновением Хаоса, отравленные дыханием Разрушителя.

Въехав следом за наставником Портроном в Наблу, Керис почувствовала растерянность; уверенность в себе покинула ее. Здесь все кричали и толкались; мошенники вытаскивали кошельки, проходимцы щипали девушек, торговцы заключали сделки, игроки проигрывали ставки. Набла заставила Керис почувствовать себя грязной.

– Присматривай за своим кошельком, девонька, – тихо посоветовал Портрон, хоть в этом и не было необходимости.

– Тут всегда так? – спросила она и оттолкнула руку, протянувшуюся к узде Игрейны.

– Когда мне приходилось здесь бывать – всегда. Не заняться ли нам поисками проводников, прежде чем раскинуть лагерь, как ты думаешь?

Керис кивнула.

– В таком месте не хотелось бы оставлять наши палатки без присмотра. – Покрытая синей чешуей рука коснулась ее сапога, и девушка в ужасе отпрянула. Владелец чешуйчатой руки быстро скрылся между всадниками, но Керис успела заметить ноги с перепонками между пальцами и безволосую голову, сидящую прямо на костистых плечах. Девушка взглянула на Портрона широко раскрытыми глазами. – Наставник… Разве отверженные могут сюда приходить?

– Могут. – В его голосе прозвучали отвращение и страх. – Их трудно остановить. Они, бедняги, приходят сюда за припасами. Защитники, конечно, несут охрану цепи часовен кинезиса, но чтобы помешать меченым пересекать границу, потребовались бы сотни воинов.

Керис была поражена.

– Но ведь часовни кинезиса должны их отгонять!

– Они лучше действуют на Диких и Приспешников. Отверженные не очень обращают внимание на святыни, как мне кажется, по крайней мере пока не продадут души Разрушителю. Меченые не переносят Порядка, а тут, как видишь, его не очень много. Увы, в Набле ты встретишь и многих изгнанных, не только меченых. Это опасное место, как я всегда считал, девонька. Убийства тут не редкость, и многие тела оказываются телами меченых. Так что смотри в оба. Эй, ты! – окликнул наставник проходящего мимо торговца амулетами. – Где тут можно найти проводников?

– Сверни направо и поезжай потом прямо. Не купишь ли амулет, девица? Надежное дело – убережет от того, чтобы стать меченым, целых десять дней!

Амулет, как знала Керис, не помог бы, несмотря на все заверения торговца. Она дала шпоры Игрейне, и Туссон, вьючная лошадь, послушно двинулась следом. Какой-то оборванец потянулся к вьюку, и Туссон так свирепо огрызнулась, что Керис не могла не усмехнуться.

Проводники разбили лагерь на холме, вдали от толкучки и грязи городка. Керис с одобрением взглянула на аккуратные ряды палаток и коновязи: проводники поддерживали в лагере такой же порядок, какому обучил ее Пирс.

– Как узнать, кто из них куда едет? – спросила она наставника.

– Смотри на номера, – ответил ей Портрон. На каждой палатке была написана мелом или углем цифра; у некоторых с шеста свешивалось соответствующее количество лент. – У тебя богатый выбор, девица Керевен: во Второе Постоянство отправляется пять или шесть проводников. А мне придется нанять единственного из имеющихся. – Он показал мухобойкой на палатку, поставленную между двумя деревьями. В тени рядом с ней растянулся на одеяле человек, подложив под голову седло и надвинув на глаза шляпу.

Хоть лица проводника почти не было видно, Керис сразу же узнала его и испытала смутное чувство тревоги.

«Ничего не значит, что кошка его боится», – попыталась успокоить себя девушка.

Она осталась сидеть на Игрейне, а Портрон спешился и подошел к проводнику.

– Э-э… прошу прошения, что тревожу, мастер проводник, – обратился он к лежащему человеку, – но нельзя ли нанять тебя для путешествия в Восьмое Постоянство?

Шляпа была убрана с глаз, голова поднялась. Черные глаза – те самые куски обсидиана, которые Керис и ожидала увидеть, – безразлично оглядели наставника. Что бы ни было причиной его смущения в Кибблберри, в присутствии законника проводник не покраснел.

– Можно, – прозвучал голос, похожий на скрип жернова. Человек сел, но встать не потрудился и даже не сделал приветственного кинезиса. – Я отправляюсь завтра на рассвете. Десять золотых с каждого за весь маршрут, платить при отправлении. Ты должен сам позаботиться о припасах, чтобы их хватило до Пятого. И я не беру с собой Защитников. Если тебе нужен вооруженный конвой, придется подождать три недели, пока вернется Минк Медриган. – Его взгляд скользнул по Керис. – Девочка едет с тобой?

– Женщина, – ответила Керис, подчеркнув это слово, – не едет.

Интересно, узнает ли он ее. Теперь он посмотрел на девушку внимательнее. Его взгляд задержался на метательном ноже и колчане, потом переместился на лошадей. Переправные кони… Это явно заставило его задуматься и попытаться понять, кто она такая. Но проводник быстро утратил интерес и снова взглянул на Портрона.

– Ты леувидец? – спросил он.

– Да.

– Какие припасы у тебя с собой?

– Мешок вяленого мяса и рыбы. Два круга твердого сыра. Мешок муки для лепешек и сушеные фрукты. Смесь конских бобов с овсом для коней – правда, всего один мешок.

– Этого достаточно. Приезжай сюда, к пруду, – он показал за свою палатку, – на восходе солнца. И никаких мантий, колокольчиков и ярких шелков, пожалуйста. – Кивнув на прощание, человек снова улегся и надвинул на глаза шляпу.

– Ах… – Портрон откашлялся, – могу я узнать твое имя, паренек?

Керис усмехнулась, услышав, что мастер Обсидиановые Глаза назван пареньком, но тот не обратил на это внимания.

– Сторре. Даврон Сторре. А как зовут тебя, наставник?

– Портрон Биттл, к твоим услугам, из ордена Посвященного…

Суровые глаза еще раз выглянули из-под полей шляпы.

– Можешь сколько хочешь совершать в дороге кинезис, наставник Портрон, но ко мне с этим не приставай. Понятно?

– Ах, конечно, как пожелаешь, хотя почитание Создателя никогда не может… – Глаза исчезли под решительно надвинутой шляпой. Портрон моргнул и попятился.

– Думаю, тебе попался крепкий орешек, наставник, – заметила Керис, когда они повернули коней. – Уж он-то не станет тебе собеседником в дороге.

– Увы, боюсь, что ты права, – вздохнул Портрон. – А ведь паломничество продлится два или три месяца. Надеюсь, его сердце не так черно, как его глаза. – Потом наставник покорно пожал плечами. – Ах, все в воле Создателя, да будет благословенно его имя. Если моя судьба – добраться до обители, я туда доберусь. Но как насчет тебя, дитя? Какого из проводников, направляющихся во Второе Постоянство, ты выберешь?

– Того, который отправляется раньше остальных, – решительно ответила Керис. Она понимала, что любой из проводников может ее узнать, но все же надеялась, что такого не случится: ее лицо было не из тех, которые запоминаются. Что же касается Игрейны и Туссон – при всех своих замечательных качествах они тоже ничем внешне не выделялись. Вряд ли кто-нибудь вспомнит, что это лошади Пирса Кейлена.

Керис обошла всех проводников, направляющихся во Второе Постоянство – их оказалось шесть, – и никто из них ее как будто не узнал. Двое возмутились, что у девушки переправные кони, третий попытался их у девушки купить, а четвертый сообщил Портрону, что женщина, едущая на такой лошади, – угроза Порядку, и поинтересовался, что наставник собирается предпринять по поводу такого безобразия. Пятый, считавший, что получить достаточный доход он сможет, только набрав десять паломников – Керис была десятой, – и собиравшийся отправиться в дорогу через день, предпочел ничего о конях не говорить; поэтому девушка попросила его включить в список товарищества имя Керис Керевен, после чего они с Портроном отправились искать место для лагеря.

Вечером, пока Портрон экспромтом читал проповедь о соблюдении Закона собравшимся вокруг него путешественникам, Керис отправилась на поиски храма. Она не так стремилась совершить вечерний кинезис, как купить пропуск паломника; к тому же девушке хотелось помолиться за Шейли. Да и за себя тоже: она нуждалась в прощении Создателя за то, что покинула умирающую мать.

«Ты сделала это для себя, Керис Кейлен, – твердила она себе. – Признайся. Потому что не могла вынести мысли о замужестве с кем-то вроде Харина Маркла; потому что не могла смириться с перспективой всю жизнь прожить в доме Фирла, особенно если он женится на этой надутой идиотке Фресси Лиз. Ты позволила Шейли уговорить себя потому, что тебя это устраивало…»

Керис сморщила нос в попытке удержать слезы. Она определенно себе не нравилась. И особенно взрослой она себя не чувствовала тоже.

Девушка не была уверена, что посещение храма облегчит ее душу, – давно укоренившееся недоверие к навязываемой церковью необходимости подчиняться Закону заставляло ее смотреть на кинезис и на благословение Создателя с глубоким скептицизмом, – но она все равно туда направилась.

Она легко нашла храм и купила пропуск в конторе; вечерняя служба уже началась, и молящиеся стояли на коленях на голой земле снаружи: здание было набито битком. Керис присоединилась к прихожанам, приняв позу почтительного внимания – оба колена на земле, спина выпрямлена, ладони лежат на бедрах. Керис нашла, что снаружи даже лучше, чем внутри храма: земля мягче каменного пола и можно смотреть по сторонам, если станет очень скучно. Мимо проходили разные люди, да и фасад храма оказалось интересно рассматривать. Здание было ярко раскрашено, как и все церковные строения; стены его покрывали фрески, изображающие Посвященных, побеждающих Приспешников. Особенно четко оказались прорисованы руки добродетельных мужей, Делающих ритуальные жесты кинезиса в сторону Приспешников. Керис, правда, усомнилась, что так можно разогнать порождения Хаоса, но рассматривать картины все равно было любопытно.

Когда девушка присоединилась к молящимся, наставник как раз читал священные изречения – как и следовало ожидать, из Книги Паломников. Из храма доносился приятный запах жасминового масла: это благовоние всегда использовалось во время вечернего Припадения к Стопам.

«И сказал Создатель Посвященному Батозе: „Да отправишься ты и все твои чада и домочадцы единожды в жизни поклоняться храмам моим и прочим святым местам через всю Неустойчивость, ибо только такое паломничество позволит тебе войти в жизнь вечную и отведать яств от щедрот Порядка“. И возразил ему Посвященный: „Но ведь опасность будет грозить жизни моей, и детям моим грозить будут ужасные клыки Хаоса“. И ответил ему Создатель: „Есть у вас выбор, но говорю тебе: ни муж един, ни жена едина не воссядут за пиршественный стол в чертогах Порядка, покуда не свершат они трудный путь в дальний храм; лишь младенцам, коим двадцати зим не исполнилось, прощу я грех невольный“.

«Что за идиотский ломаный язык, – мрачно подумала Керис. – И почему это добродетельные церковники никогда ничего не говорят понятно?»

Ответ пришел сам собой: «Может быть, если бы все было сказано ясно, мы бы поняли, какая это чушь. С какой стати нам рисковать жизнью ради спасения души? Это же бессмыслица, а Создатель не должен быть нелогичным».

Девушка вздохнула и постаралась отогнать мысль, что Священные Книги, в конце концов, могли быть вовсе не вдохновлены Создателем и не написаны святейшими из его последователей, а просто оказаться бредом какого-то безумного Посвященного, лишившегося разума после многих лет отшельничества и жизни в пещере.

Однако, когда молящимся пришло время совершать кинезис, Керис присоединилась к остальным, делая ритуальные жесты и принимая положенные позы: сначала опустилась на одно колено, потом на другое, потом на оба, коснулась лбом земли… Она делала это ради матери, ради того, чтобы вымолить прощение себе, ради надежды: ей удастся пережить путешествие в Неустойчивость и не сделаться меченой…

«Хорошо хоть, что это Припадение к Стопам, а не Унижение», – подумала девушка. Кинезис Унижения состоял из движений, совершаемых в основном лежа на животе.

К тому времени, когда служба закончилась, совсем стемнело. Керис с опаской подумала: не сделала ли она глупость, отложив возвращение в лагерь на такой поздний час? Они с Портроном поставили палатки немного в стороне от остальных паломников – по ее настоянию: вонь от выгребных ям была невыносима. Теперь же погруженные в темноту улицы селения и неровные тропинки, по которым ей приходилось пробираться в одиночку, пугали девушку. Большинство паломников ходили группами, у них были фонари, а Керис не сообразила даже взять с собой свечу.

Девушка отошла от храма, радуясь тому, что благодаря штанам и сапогам может идти быстро даже по глубоким колеям дороги, и стараясь не вспоминать рассказы о неприкасаемых, которые служат Приспешникам Хаоса.

– Они любят нападать в темноте, – однажды сказал дочери Пирс: он старался убедить ее, что Неустойчивость – не место для женщины. – Они убивают ради удовольствия и никогда не делают этого быстро и безболезненно. Чем моложе жертва, тем им приятнее, потому что смерть юных – самое величайшее оскорбление, которое Карасма может нанести Создателю. Хуже всего то, что они делают с женщинами, особенно молодыми. Иногда тела у меченых совсем не человеческие, но это им не мешает удовлетворять свои гнусные желания.

Когда Керис добралась до подножия холма, на котором располагался лагерь паломников, впереди она увидела толпу. Там были мужчины и женщины с фонарями, они окружили кого-то и слушали. Никто не смотрел в сторону Керис, да и без свечи она была практически невидима. Сборище не привлекло бы ее внимания, если бы не голос говорившего: услышав его, девушка замерла на месте. Фирл. Фирл описывал ее, описывал во всех подробностях, вплоть до масти коней и цвета палатки.

– Нет, – ответил ему кто-то, – мы никого похожего не видели. Воровка, говоришь? Парень, найти в Набле конкретную воровку не легче, чем иголку в стоге сена.

– Может, и так. Но если увидите ее, не говорите, что я ее разыскиваю, ладно?

Керис, дрожа, притаилась в темноте. Толпа разошлась, паломники двинулись к своим палаткам. Фирл пошел вверх по склону холма – прочь от их с Портроном лагеря, с благодарностью отметила девушка. Она поспешила скрыться.

– Ну вот наконец и ты, – с облегчением приветствовал ее наставник, делая благодарственный кинезис. – Я уже начал тревожиться. Здесь не то место, где можно бродить по ночам, девонька. Ты малость слишком самоуверенна, знаешь ли, а это опасно. – Он протянул ей миску с похлебкой. – Я тут купил свежего мяса и приготовил ужин и на твою долю!

Керис покорно выслушала упреки и согласно кивнула: Портрон был совершенно прав. Поблагодарив за угощение, она уселась у костра, радуясь присутствию Портрона и грустно посмеиваясь в душе над собой: никогда она не думала, что будет благословлять Создателя за общество церковника. Девушка надеялась, что в темноте Фирл не сможет найти ее палатку, но все же беспокоилась. Наступит утро, и тогда он ее найдет, а обвинение в воровстве будет означать крупные неприятности. Самое малое, что ей грозит, – это принудительное возвращение домой.

– Наставник Портрон, – сказала она, – я, пожалуй, передумала. Если мастер Даврон возьмет меня с собой, я завтра поеду вместе с вами.

Церковник вытаращил на нее глаза; белые волосы в свете костра казались нимбом вокруг его головы.

– Ты хочешь отправиться в Восьмое Постоянство?

– Нет. Я хочу только добраться до станции Пикля. Это примерно неделя пути. У меня… у меня личный интерес. Тоже своего рода паломничество… Видишь ли, там погиб мой отец.

Внезапно Керис представился проводник Сторре – такой, каким она видела его в Кибблберри: жесткий, как железное дерево, сплошные мускулы и настороженность под потертой кожей и грубым полотном одежды. Человек, совершивший нечто настолько постыдное, что краснеет, как наставница, с которой заигрывает местный ловелас. Девушке пришлось напомнить себе, что Приспешники Хаоса не могут выжить в Постоянстве, не могут, если уж на то пошло, миновать цепь часовен кинезиса. Даврон Сторре, таким образом, не мог быть посланцем Разрушителя. К тому же какой Приспешник способен краснеть…

Перед мысленным взором Портрона, когда он смотрел на Керис, разворачивалась другая картина. На мгновение он перенесся на двадцать лет назад… Лицо под покрывалом монашеского ордена, веснушки на носу, испуганные серые глаза… Портрон не был тогда так уж молод, но все равно его руки дрожали, когда он в первый раз снял покрывало и коснулся волос девушки, длинных и мягких.

– Я постараюсь не делать тебе больно, Мейли, – прошептал он.

– Надеюсь, что ребенок получится у нас не сразу, – прошептала она в ответ; страх не мог погасить любовь в ее взгляде. – Я хочу, чтобы это длилось вечно.

ГЛАВА 6

И укажет церковь нам путь, и будет нам защитой от Владыки Карасмы, Разрушителя. Слуги ее установят Закон и станут следить, чтобы не нарушался Порядок во всех Постоянствах, посвятив жизнь свою нашему благополучию и посрамлению Хаоса. Почитайте их и не скупитесь на пожертвования.

Книга Посвященных, X: 12: 2—3 (Поучение Мелкома Праведного)

Рагрисс Раддлби сидел за столом в своем кабинете в резиденции Санхедриона в Миддлтоне, просматривая отчеты. Резиденция Санхедриона была самым великолепным зданием в Восьмом Постоянстве, а может быть, и во всех остальных Постоянствах тоже, а кабинет главы Санхедриона – самым роскошным помещением в здании, как и подобает кабинету первого из шестнадцати прелатов, правящих церковью. Потолок и стены, покрытые изысканной резьбой, сверкали позолотой. От легкого сквозняка дрожали хрустальные подвески многочисленных светильников, полированный оникс столешниц мягко сиял, наборный паркет из редчайших сортов древесины свидетельствовал о том, что строгий Закон запрещает рубить деревья только простым мирянам. Впрочем, какое это имело значение: в конце концов, роскошь единственной комнаты в единственном здании служила лишь прославлению Создателя, да будет благословенно его имя…

На протяжении последнего года кабинет принадлежал Рагриссу Раддлби и будет принадлежать еще на протяжении двух, пока строгий порядок очередности в Санхедрионе не сделает его главой другого прелата. Рагрисс давно мечтал об этом посте, но теперь, когда его достиг, обнаружил, что ответственность и необходимость принимать решения, неотделимые от власти, часто раздражают, если не хуже. Никакая роскошь раззолоченного кабинета не искупала непрерывных тревог и огорчений.

Высокий, худой, с суровым лицом, Рагрисс двигался бесшумно, как кошка. В его теле не было ни капли жира, мускулы отличались силой, живот не выпирал; прелат казался моложе своего возраста. Он придерживался взгляда, что человек должен заботиться о теле, данном ему Создателем, а потому упражнял его, был умерен в пище и не брезговал подкрашивать седеющие волосы.

Кто-то когда-то сказал ему, что не следует хмуриться, – от этого появляются морщины; поэтому он читал отчет законника из пограничного селения с неподвижным лицом, хоть ему и было не по себе. Что-то в отчете смущало его, но только после длительного размышления глава Санхедриона понял, в чем дело. Поколебавшись, он все же взялся за свою столу и резко потряс ею. Серебряные колокольчики, украшавшие ее, нежно зазвенели; перламутровые бусины, нашитые на золотую парчу, засияли всеми цветами радуги.

В ответ на сигнал в кабинет вбежал послушник. Рагрисс не поднял на него глаз.

– Попроси аббатису Килри Маннерти пожаловать в мой кабинет, – бросил он, и послушник кинулся выполнять распоряжение, стуча башмаками по натертому паркету.

Аббатиса, однако, появилась не сразу: Рагриссу пришлось ждать ее не менее получаса. Килри, единственная женщина в Санхедрионе, не считала нужным спешить куда бы то ни было, а уж тем более на зов Рагрисса, своего бывшего любовника. Когда же она все-таки появилась, двигалась она с томной грацией. Она была высокой величественной женщиной и, подобно самому Рагриссу, производила внушительное впечатление, даже не раскрывая рта. На ее висках появилась седина, а в углах глаз – первые морщинки, но она все еще оставалась красивой женщиной.

Так же как Рагрисс, она была облачена в одежды высшего духовенства: платье из алого шелка доходило ей до щиколоток, золотая парча столы с серебряными колокольчиками обвивала шею и спускалась до колен, талию перехватывал пояс, украшенный золотом и синими камнями. Поверх платья Килри носила отделанную мехом накидку из переливчатого шелка, расшитого священными символами. Войдя в кабинет, она сбросила накидку на кресло и уселась напротив Рагрисса.

В качестве приветственного кинезиса она лишь лениво взмахнула рукой, заставив драгоценные камни в кольцах вспыхнуть разноцветным блеском.

– Ну, в чем дело, Ри? Ради чего ты вызвал меня в столь ранний час? Ты отвлек меня от разговора с торговцем тканями, он как раз показывал мне новые шелка…

Рагрисс резко оборвал женщину:

– Я только что получил вот это донесение. – Он перекинул через стол пергамент. – Прочти и скажи, что ты о нем думаешь. Человек, который написал донесение, – наставник, сопровождавший товарищество паломников между Третьим и Четвертым Постоянствами.

Килри взяла свиток и внимательно прочла, потом, изогнув бровь, взглянула на Рагрисса.

– Ну и что? – протянула она. – Да, бедняге пришлось несладко, согласна, но разве имеет такое уж значение смерть картографа и нескольких паломников на станции, даже если их убийца был необычно кровожаден?

– Во-первых, обращает на себя внимание определенное безрассудство совершившего это Приспешника, а значит, и самого Карасмы. А все, что может заставить Разрушителя действовать безрассудно, должно нас интересовать. Во-вторых, разве ты не обратила внимания на описание наставником человека, который интересовался тем же самым картографом несколькими днями раньше?

Килри снова взглянула на пергамент и щелкнула ухоженными пальцами, поняв важность сообщения.

– Конечно! Это Эдион!

Рагрисс кивнул:

– Да. Наш неуловимый бывший Посвященный снова появился. Ну и почему же, как ты думаешь, стал он интересоваться картографом, тем же самым картографом, который вызвал такую ярость Приспешника, что тот рискнул появиться на станции?

Килри покачала головой:

– Не имею ни малейшего представления. Рагрисс стиснул зубы.

– К несчастью, я тоже. К тому же Эдион снова исчез, конечно. Теперь он может быть где угодно в Неустойчивости.

– А эти слухи насчет места, именуемого Звезда Надежды, продолжают ходить?

Рагрисс мрачно кивнул:

– Более того, они часто оказываются связаны с человеком, описание которого соответствует Эдиону. Однако слухи так… так гротескны! Просто невероятны! Как можно поверить в существование подобного места? С тем же успехом можно верить в существование драконов!

Женщина проницательно взглянула на собеседника:

– Ах, Ри, дорогой, да ты и в самом деле встревожен! Это не к лицу главе Санхедриона!

– Не подкалывай, Килри. Дело и в самом деле меня тревожит. В последнее время среди изгнанных в Неустойчивость началось брожение, которое мне не нравится. Непонятные слухи, выступления против церкви – и ведь есть свидетельства того, что за всем этим стоит Эдион. – Рагрисс поморщился. – Мы совершили огромную ошибку, изгнав его. Нам следовало оставить его среди церковников, чтобы за ним можно было присматривать. Этот человек опасен.

– Ха! Ты теперь запел на другой мотив! Раньше ты всегда находил доводы в его защиту, когда мы, более предусмотрительные, обличали ересь Эдиона Галманского! – Килри встряхнула рукавом и стала любоваться складками.

– Да, я был не прав, признаю. Но проблема вот в чем: как нам действовать теперь?

– Это ясно: выследить его, схватить и доставить сюда. Пошли за ним отряд Защитников.

– Не так все просто. Как я обосную подобный приказ? Он же ведь был изгнан! Защитники не обрадуются, если я прикажу целому отряду прочесывать Неустойчивость, чтобы привезти сюда человека, которому мы же сами запретили появляться в Постоянствах.

– Тебе придется выбирать между неудовольствием Защитников и предоставлением Эдиону возможности продолжать мутить воду, – нетерпеливо сказала Килри. – Другой альтернативы я не вижу. Трудные решения – это как раз то, ради чего тебя сделали главой Санхедриона, Ри.

Рагрисс недовольно взглянул на нее. Он по глупости надеялся получить от нее совет, который чудесным образом разрешит проблему; конечно, ничего такого она предложить не смогла. Посвященный Эдион Галманский всегда был человеком, с которым нельзя вести себя неосмотрительно.

– Ты, безусловно, права, – сказал он. – Я пойду на компромисс: велю Защитникам и наставникам, путешествующим по Неустойчивости, высматривать его, а когда его найдут, или захватить и привезти, или послать за отрядом, который сможет это сделать. – Рагрисс стал перекладывать бумаги на столе. – Должен признаться, что Эдион меня пугает. Когда мы вместе росли в обители, я видел, что ум у него острый, как зубы дикой кошки, и очень изобретательный. Уже лет в одиннадцать он был беспощаден. Не жесток, а именно беспощаден, как может быть лишь искренне благочестивый человек. Это-то и делает его таким опасным. Я все вспоминаю то место из Книги Пророчеств, где говорится о человеке, выброшенном во тьму, но которому суждено подняться и изменить мир…

– Так ты думаешь, это Эдион? Фу, не можешь же ты говорить такое серьезно! Разве ты не знаешь, что любое предсказание всегда можно истолковать так, как тебе нужно? Помнишь притчу о владетеле Ведларе, который отправился к ведьме и спросил, что случится, если он захватит земли соседа и выгонит его вдову и сына? «Будет создано величайшее государство на всей земле», – пообещала ему ведьма. Тогда Ведлар отнял владения у вдовы, но ее сын поразил его стрелой и захватил все его земли. Величайшее государство, несомненно, было создано – но только не Ведларом! Вот и все, по-моему, что нужно иметь в виду, когда дело касается пророчеств!

– Так какую же мораль следует извлечь из твоей притчи: не читать Священных Книг? – насмешливо спросил Рагрисс.

– Мораль такова: относись к тому, что читаешь в Книге Пророчеств, с большой долей скептицизма. Клянусь леу, Ри, никогда не думала, что ты хоть в малейшей мере обращаешь внимание на эту суеверную чепуху.

– Следи за своими словами, – протянул Рагрисс, – это звучит опасно близко к ереси.

– Ерунда. – Килри принялась полировать ногти концом столы, но взгляд ее стал задумчивым. – А все-таки, нет ли у тебя каких-нибудь предположений насчет причины нападения на станции на того картографа?

– Не знаю, что и думать. Единственное, что приходит в голову, – это что Звезда Надежды в самом деле существует и что он узнал о ее местонахождении и нанес ее на карту. Наверное, Карасме возможность существования Звезды Надежды нравится не больше, чем нам… Возможно, он хочет узнать, где она находится и что собой представляет. – Рагрисс огорченно пожал плечами. – Не знаю. То беспокойство, которое я усматриваю в нападении на станцию, Килри, не соответствует другим событиям. Хаос побеждает, Карасма выигрывает. Достаточно посмотреть, как уменьшаются с каждым годом Постоянства, чтобы это стало ясно. На прошлой неделе мне сообщили, что в Непроходимых пропала целая гора. А еще неделей раньше поток леу глубоко проник на территорию Шестого Постоянства, преодолев цепь часовен кинезиса так легко, словно это просто садовая ограда. Похоже, мы ничего не можем сделать, чтобы остановить наступление Разрушителя. Порядок и Закон теперь недостаточны. Все наши молебствия теперь недостаточны. – Рагрисс поднял глаза от бумаг, и Килри прочла в них настоящий ужас. – Мы проигрываем, Килри, и я не знаю, что делать.

– И если присутствие картографа на станции каким-то образом заставило Разрушителя действовать неосмотрительно, хоть он и побеждает, очень интересно было бы узнать, в чем там дело, – задумчиво протянула Килри, кивнув головой. – Ведь Приспешник вполне мог дождаться, когда картограф покинет станцию, и уже тогда его убить. Вместо этого тварь рискнула столкнуться с Порядком на станции, что никак не могло быть ей приятно… Да, я вижу, что ты имеешь в виду. – Женщина на минуту задумалась. – Что ж, мне кажется, что единственный, кто может пролить свет на все эти загадочные события, – Эдион. Тем больше причин выследить его.

Рагрисс вздохнул.

– Неустойчивость велика, а изгнанные помогают друг другу. – Он резко поднялся, и колокольчики зазвенели. – С тем же успехом можно искать одну определенную песчинку в пустыне.

Килри кивнула.

– А Посвященный Эдион, – тихо сказала она, и глаза ее заблестели от какого-то воспоминания, – всегда был очень умен.

Рагрисс ничего не ответил, но забылся настолько, что нахмурился.