Текст книги "Смерть журналиста"

Андрес развел руками.

– Ничего незаконного в этом нет.

– Незаконного, может, и нет, но странно же. Это ведь наверняка были крупные суммы, – возразила Диана.

– Крупные, – кивнул Андрес. – Но, во-первых, хозяин, как говорится, барин, во-вторых, на строительстве махинаций больше, чем где бы то ни было, им даже выгоднее иметь дело с живыми деньгами.

– Да и вообще, – добавил Калев задумчиво, – наше воображение сильно преувеличивает степень электронизации платежей в Эстонии.

– То есть?

– Ты когда-нибудь в «Максиме» покупки делал?

– Я вообще в магазинах не бываю, – хмыкнул Андрес. – Некогда мне. Чем Тийна покормит, тому и рад. И во что оденет. Галстуки и те она мне на свой вкус выбирает. А что там такое?

– Да вот, раньше мне казалось, что большинство покупателей платит карточками. В «Стокманне» так и есть. Но потом я случайно обратил внимание… В этой самой «Максиме» девять из десяти платят наличными.

– И что из того?

– Ничего особенного. Там просто контингент другой. Который, видимо, зарплату получает не через банк. Либо просто предпочитает живые деньги.

Андрес кивнул.

– Не столько живые, сколько свободные от налогообложения. Это, конечно, не моя забота, но сами видите… В общем, денег проследить не удалось.

– А по датам нельзя? – спросил Калев.

– По датам?

– Ну если у тебя есть подозреваемые… Должны быть совпадения, человек снимает со счета некую сумму, достаточно большую, а Оя в ближайшие дни выплачивает сколько-то строительной фирме. Не обязательно, конечно, но вряд ли он долго держал сотни тысяч дома в столе.

Андрес вздохнул.

– Подозреваемые у меня есть. И, конечно, в столе деньги держать опасно, но, видишь ли, у него в квартире оказался сейф. Где, между прочим, лежало больше ста семидесяти тысяч наличными.

– Понятно. А что насчет подозреваемых? За чуть ли не неделю можно было накопать немало.

– Неделю! – фыркнул Андрес. – Ну, во-первых, три дня или четыре. Когда я у вас был, в понедельник? А во-вторых, эти завалы можно разбирать месяцами. Что хуже всего, Оя не любил писать имена и фамилии полностью, большей частью ограничивался инициалами. Потом даты, в компьютере они, конечно, есть, но в блокнотах и вообще бумагах… Не знаю, он не нуждался в них или просто был беспорядочной натурой… Словом, только отделить опубликованное от неопубликованного – целое дело, а потом поди еще определи, почему тот или иной материал не увидел света, просто не подошел газете, сам он его забраковал или отложил с известными намерениями.

– Если таковые вообще имели место, – пробормотал Калев. – Ладно, не ной.

– Да я не ною, я объясняю. Короче говоря, это длилось бы еще долго, если бы вчера не обнаружился сейф.

– Случайно?

– Не совсем.

– Жена сказала? – спросила Диана.

– Нет. Я просто задумался над тем, что недавно отметил Калев. Ну насчет денег, нельзя же держать в столе сотни тысяч крон. И велел обыскать квартиру со всем тщанием. Именно на этот предмет. Обычно такие штуки вделывают в стены и, если хотят скрыть, вешают, например, спереди картину. Но этот оказался хитрее. Как вы думаете, где у него был сейф?

– В гардеробе, – предположила Диана.

Андрес помотал головой.

– Мимо!

– В подвале, – сказал Калев.

– Не совсем.

– Ладно, не морочь голову.

– На кухне, – сообщил Андрес не без удовольствия. – Сейф был вделан в стену за мойкой. Вы же знаете, у мойки, как правило, нет задней стенки.

– Туда обычно ставят мусорный ящик, – заметила Диана. – Или ведро.

– Вот-вот! Именно за ящиком и находился сейф. Дверцу можно было увидеть, только убрав ящик.

– Ловко! – одобрил Калев.

– И жена об этом не знала? – спросила Диана недоверчиво.

– Почему же? Когда сейф нашелся, она призналась, что о существовании такового ей известно, правда, она клялась, что не знает шифра… Я думаю, так оно и было, иначе она сразу же открыла бы сейф и изъяла деньги.

– Если она все равно не могла сама открыть его, чего ради она скрывала, что он есть? – спросила Диана.

– Скорее всего, просто искала шифр, – предположил Калев. – Надеялась, что найдет где-нибудь, он ведь мог его записать, не то что мог, а наверняка записал. Рано или поздно эта запись нашлась бы.

– По всей видимости, так оно и есть, – согласился Андрес.

– И что же было в сейфе помимо денег? – поинтересовался Калев. – Какие-то материалы?

Андрес кивнул.

– Разумеется, это и есть предмет твоих поисков, – заключил Калев.

– Разумеется.

– Отработанный материал он держал, так сказать, в открытом доступе, – продолжал размышлять Калев. – А горячий, если можно так выразиться, в сейфе. Логично.

– Нельзя, конечно, исключить, что ему отомстил кто-то из бывших клиентов, – сказал Андрес. – После некоторого промедления и долгих раздумий. Но, по-моему, более вероятно, что это кто-то из новых. Во всяком случае, я планирую вначале разобраться с этими. И только потом…

– Логично, – повторил Калев.

– А что это за?… Кто эти новые клиенты? – подала голос Диана. – Или это секрет?

Андрес развел руками.

– Я ведь уже вам сказал, что он не любил писать имена и фамилии полностью. И если даже писал, толку от этого немного. Ну я вам расскажу, смотрите сами. Клиент номер один – совладелец довольно известной и как будто процветающей фирмы с несколько претенциозным названием «Одиссея». Собственно, говоря, это бюро путешествий. У него два партнера, но ему принадлежит половина. К тому же те двое просто вложили деньги, а он, как я понимаю, в этом бюро работает. Руководит в смысле. Импозантный, между прочим, мужик, крупный, высокий лоб, седые виски, остроконечная такая бородка, в испанском стиле. Человек на первый взгляд почтенный, возраст под пятьдесят, образование высшее…

– Жена, дети, – подхватила Диана.

– А вот и нет, – остановил ее Андрес. – Старый холостяк.

– Ну и?

Андрес вздохнул.

– В том-то и дело! На листке, который в сейфе лежал, значились имя и фамилия, место работы, рядом в скобках примечание «полпая», адреса, телефоны… И все. За какие заслуги сей господин попал в сейф Ханса Оя, непонятно. Я выяснил несколько деталей, которые вам только что изложил, но дальше – стена.

– Странно, что он не женат, – наморщила нос Диана. – И не был. Не был?

– Нет.

– Хм! Может, он педик?

Андрес пожал плечами.

– В наше время этим никого не удивишь и не испугаешь. Не предмет шантажа.

– А что тогда? Ну не убийство же он совершил!

– Это вряд ли, – сказал Андрес флегматично. – Хотя, конечно, как говорится, чужая душа – потемки, но похоже не очень.

– Нда… А может, это связано с профессиональной деятельностью… так, по-моему, принято выражаться?… Оя покупал у него путевки, нет?

– Черт его знает. Жена Оя, во всяком случае, никогда в «Одиссее» не была и названия этого не слышала.

– А самого его не спрашивали?

– Куллера?

– Так его зовут?

– Да. Хейки Куллер. Его, – объяснил Андрес снисходительно, – я пока не трогаю. Сначала надо разобраться с тем, есть ли у него алиби. Если есть, тогда эту линию расследования можно просто вычеркнуть.

– Кто лучше него самого знает, есть ли у него алиби, – удивилась Диана.

– Все равно правильнее пока оставить его в покое. Еще насторожим, тогда труднее будет работать.

Диана хмыкнула, неубежденная, но промолчала.

– Ну хорошо, – вмешался Калев. – Давай дальше, Андрес. Что у тебя есть еще? Или, вернее, кто.

– Дальше лучше, – сообщил Андрес, перебрав листочки в тонкой прозрачной папке, которую, как всегда, войдя в комнату, вынул из сакраментального портфеля свиной кожи и положил на стол рядом со своей тарелкой. – Номер два. На него нашлось целое небольшое досье. Это некий, довольно влиятельный чиновник.

– Некий? – подняла брови Диана.

– Если хотите, могу назвать и фамилию, – сказал Андрес. – Тармо Мулд. Знаете такого?

– Я, – уронил Калев пренебрежительно, – не забиваю свою голову фамилиями всяких бюрократов. Есть вещи поважнее.

Андрес только хмыкнул.

– Поглядите сюда, – сказал он, переворачивая лист с записями чистой стороной кверху. Вытащив ручку из внутреннего кармана пиджака, он стал быстро чертить какие-то линии. – Это Лиивалайя. А это Юхкентали. Дальше, по-моему, так и так. Вот примерно здесь строится здание, землю под которое по мнению и данным Ханса Оя передали девелоперу не без некой предварительной незаконной, но прибыльной для номера два финансовой операции.

– Ну удивил, – махнул рукой Калев. – Когда я смотрю на монстров, которые вырастают вокруг, как сорняки, мне всякий раз приходит в голову мысль, что без незаконных, как ты выражаешься, но прибыльных операций никто, будучи в здравом уме, не позволил бы так уродовать город.

– Ну насчет «никто» не знаю, – сказал Андрес, – но в данном случае…

– Есть факты?

– Не совсем. Проболтался, как я понимаю, кто-то из команды взяткодателей. Но повторит ли он свои слова в качестве официальных показаний, большой вопрос.

– Конечно, не повторит, – усмехнулся Калев, – он же не сумасшедший.

– Боюсь, что так, – согласился Андрес. – И даже если повторит, это ничего не докажет. Взяточника ведь надо поймать на месте преступления.

– Так что беспокоиться из-за пустой болтовни, тем более идти на убийство он не стал бы. И никто не станет, – заявил Калев уверенно.

– А огласка? – спросила Диана.

– Подумаешь, огласка. Разве наши чиновники – жены цезарей?

– Погодите, – вмешался Андрес. – Тут есть ньюансы. Взятку доказать нельзя, но можно устроить проверку, показать, что оснований для передачи земли не было, и расторгнуть сделку.

– Тогда пострадает противоположная сторона, – возразил Калев. – Если там уже что-то строят…

– Нет, пострадают обе, – уточнил Андрес. – Они ведь могут потребовать деньги обратно.

– Это для меня слишком сложно, – сказал Калев. – Коррупция не та область, в которой я достаточно подкован. Все?

– Нет, не все, – ответил Андрес хмуро. – Есть еще третий вариант, причем самый веселенький.

– Вот как?

– Угу. Самого, с позволенья сказать, документа при мне нет, но я вам нарисую его в два счета. Листок, не такой, как этот, а выдранный из ежедневника. Февральский, за восемнадцатое число сего года. Наверху… вот здесь… – он начертил в верхней трети чистого листа бумаги несколько букв, – записано: день рождения Тойво, не забыть, 19.00. На нижней половине имя: Хендрик Т. Под ним: А.М. плюс 2, все это взято в кружок и рядом поставлено два восклицательных знака. Все. Что-нибудь понимаете?

Калев и Диана переглянулись.

– А чей был день рождения, ты выяснил? – спросил Калев.

– Пока нет.

– А жена не знает?

– Жена Оя? Нет. У него была масса знакомых, к большинству он ходил один, с женой только если к родственникам или близким друзьям, это, видимо, не тот случай. Конечно, со временем мы на этого Тойво выйдем, опросим знакомых Ханса и найдем… Ты ведь подумал, что этого Хендрика Т. он встретил там?

– Скорее всего, – сказал Калев с некоторым сомнением. – Не обязательно, конечно, но есть шанс.

– Да.

Они помолчали.

– Калев, – вдруг сказала Диана с лукавой улыбкой. – А что если мы сходим с тобой в эту самую «Одиссею»? Поинтересуемся путевками, заодно посмотрим на Хейки Куллера вблизи, авось придет какая идея.

– А что, мысль плодотворная, – уронил Андрес без особого, правда, воодушевления.

– Ерунда, – отмахнулся Калев.

– Почему ерунда? – обиделась Диана.

– А потому, что ничего это не даст. В худшем случае ты его вообще не увидишь, не будем же мы требовать, чтобы он вышел к нам и покрутился, демонстрируя себя, как манекенщица, в лучшем, ты бросишь на него мимолетный взгляд и, если очень повезет, услышишь его голос. Ну и что? Ты надеешься по его виду поставить, так сказать, ему диагноз? Тоже мне Ломброзо!

– Почему Ломброзо? – вспыхнула Диана. – И вовсе не Ломброзо, а…

– Любопытная Варвара.

– Хорошо, я любопытная! Что из того? И вообще, жалко тебе, что ли?

– Нет. Не жалко, – сдался вдруг Калев. – Пойдем. Где это Андрес, далеко?

– Не очень, – сказал Андрес. – То есть совсем не далеко. Сейчас я найду точный адрес.

Он зашуршал бумажками, а Диана победоносно показала Калеву язык.

Хейки Куллер сидел в своем кабинете. Впрочем, кабинет это громко сказано, закуток с письменным столом, заставленным путеводителями стеллажем, парой кресел и прочей немудрящей обстановкой отделялся от большой комнаты, где размещались рядовые работники фирмы, всего лишь тонкой перегородкой из матового стекла, таковы современные офисы, дешевизна, эффективность и никакого уединения. Вот и теперь до него, создавая неумолчный фон его невеселым мыслям, доносилось неясное бормотание нескольких голосов. Он отодвинул мышку, которой бездумно водил по столу, встал, прошел пять или шесть шагов до стеклянной же двери, приоткрыл ее и выглянул наружу. Двое служащих сидели каждый за своим столом, у обоих посетители, что уже неплохо, сезон, в сущности, еще не начался, ближние, немолодая пара, интересовались Болгарией, шустрая девчонка Элиза вдохновенно расписывала им достоинства Солнечного Берега, паршивого местечка, где пожилым людям могло подойти только одно – цены. Подальше сидели две молодые женщины, рассматривали картинки в каталоге, что именно, отсюда не разберешь. А там кто? Он высунулся подальше, на диване сидела в ожидании еще одна пара, мужчина, расположившийся к нему лицом, показался смутно знакомым. Разумнее было бы заняться ими самому, еще уйдут, пока освободятся занятые с клиентами работники или вернутся с обеда отсутствующие… Он постоял на пороге в нерешительности, потом все же вышел в зал, но так и не смог заставить себя подойти к ожидающим. Нет, он не в состоянии…Куллер вздохнул, вернулся в кабинет и закрыл дверь, обвел только напоследок взглядом все помещение и подумал в который раз, что чуть было не лишился его и вообще своей фирмы… Ну пусть доли в фирме, все равно. Гад, вот гад! И как все просто! Ты занимаешь деньги, вкалываешь, стараешься, завоевываешь место на рынке, что вовсе не так легко, как может показаться, начинаешь делать свое дело со вкусом и умеючи, и тут является какой-то проходимец и пожалуйста! Вынь ему да положь! Откуда? А это его не касается. Продай фирму или заложи. Или квартиру продай, обе даже и не требуется, так много не просят. Чуть ли не кичился своим благородством, мерзавец! И надо же было с ним столкнуться! И почему? Потому что очень хотелось дело поставить, как следует, чуть ли не каждый год ездил куда-то по путевкам иностранных фирм, больше, конечно, финских, так удобнее, близко, покупал, как обычный турист, и ездил инкогнито, посмотреть, как у других. И вот, напоролся! Гад! Знал бы, в море бы утопил, подплыл бы и за ногу. Пару раз даже снилось, как ныряет, хватает подлюгу за щиколотку и тянет на дно, а тот бьется, орет, но врешь, не вырвешься… И вот не вырвался. Правда, случилось все иначе. Как бы то ни было, фирма спасена… да, фирма, чего не скажешь о нем самом. Куллер поежился. Кто знает, какого компромата еще этот гад на него набрал и где припрятал? А теперь полиция там у него роет и все выкопает, как бы глубоко оно зарыто не было, и конец, пропал Хейки Куллер…

Не в силах больше сдерживаться, он закрыл дверь на замок и вынул из стола задвинутую подальше бутылку. Плеснул в кружку, прямо в остаток холодного кофе и, морщась, выпил. Потом печально подумал, что не везет, так не везет. Вся жизнь к чертям, а за что? И почему он не уродился нормальным геем, ходил бы теперь по улицам с флагом или плакатом, и попробуй трожь его. А тут…

В дверь постучались, легонечко сперва, а потом сильнее и резко ее дернули, он вздрогнул, а ну как полиция и есть, хотя его нетерпеливые девчонки еще не так способны к шефу врываться…

– Сейчас, сейчас, – сказал он, возвысив чуть-чуть голос, не услышал ответа, сунул бутылку обратно и пошел открывать.

– Ну что, – спросил Калев с иронией, когда они с Дианой после долгой, но безрезультатной беседы с безуспешно пытавшейся охмурить их девчонкой из «Одиссеи» вышли на улицу, – увидела?

– Увидела, – ответила Диана кратко.

– И как?

– На педика не похож, – уронила Диана задумчиво.

– Ну этого так сразу не скажешь, – возразил Калев. – Они ведь разные, одних за километров видно, а другие… Ни за что не угадаешь… В любом случае, это никакого значения не имеет.

– На убийцу или там грабителя тоже не очень смахивает. Человек как человек, – подвела итог Диана.

– Ну что ж. Любопытство свое, ты, по крайней мере, удовлетворила. Вот только с посильной помощью плоховато. Что теперь с Андресом-то будет? – сказал Калев, принимая сокрушенный вид.

Диана посмотрела на него сердито.

– Да, придется ему одному выпутываться, – продолжил супруг дразниться.

– А вот и нет, – значительно произнесла Диана.

– Очередная гениальная идея? – поинтересовался Калев.

– Именно!

– Какая же, позволь спросить?

– А такая, что я пойду и познакомлюсь с женой Ханса Оя.

– Каким образом?

– Ага! Не догадываешься? Элементарно, Ватсон! Она ведь косметичка. Схожу к ней на прием. Сделаю какую-нибудь маску. Или… Знаю! Пойду и дам ей повыдергать мне брови. Теперь это очень модно, называется «придать бровям форму» или что-то в этом роде. Быстро и недорого.

– Смотри, изуродуют, не сможешь показаться людям на глаза, – предостерег ее Калев.

– Ерунда! Брови они брови и есть, отрастут.

– Ну, не знаю. За два дня вряд ли. А мы ведь послезавтра в театр собираемся. И вообще, зачем тебе это?

– Просто интересно.

– Ну если просто интересно… Ладно, иди. Только осторожнее, не наговори ей лишнего. А то вместо посильной помощи получится камень на шею.

– Чего такого я могу наговорить? – удивилась Диана.

– А я знаю? Ляпнешь что-то вроде безобидное, а потом окажется…

– Окажется что? Ты ведь считаешь, что убийца не она…

– Мало ли что я считаю, – сказал Калев спокойно. – Я могу и ошибиться, не господь же бог…

– А жаль, – пробормотала Диана.

Номер два, он же Тармо Мулд, с протяжным вздохом отбросил газету и потянулся к большой кружке с надписью «Ситимаркет», выигранной некогда в лотерею кем-то из членов семьи, то ли женой, то ли младшей дочерью, тогда еще жившей с родителями. Кофе, конечно, остыл, хорошо еще, что того же не могло приключиться с прочими ингредиентами завтрака. Он меланхолично взял с тарелки бутерброд с ветчиной, откусил и стал вяло жевать. Самому жарить яичницу было лень, да и аппетита, откровенно говоря, никакого. А жена, обещавшая к воскресенью вернуться из командировки, не поспела, так что впереди был целый день в полном одиночестве, если не объявится кто-то из дочерей, но это вряд ли, у них теперь своя жизнь, из которой родителям отводится самая малость. Так что на медленном огне придется жариться без компании. И непонятно, хорошо это или плохо. С одной стороны, хочется кому-то пожаловаться на судьбу, поделиться, а с кем, если не женой. С другой… С другой, он еще не решил, говорить ли ей вообще… Или подождать, пока за ним не придут, если придут, и тогда уж волей-неволей… Конечно, тридцать прожитых вместе лет не шутка. Но женщина есть женщина, к тому же у нее масса подруг, еще проговорится какой-нибудь. Да и неясно, как она сама это воспримет… А ведь во многом из-за нее все и случилось. Будь проклят день, когда он позарился на эту чертову квартиру! Будто в старой им тесно было! Неужто трех комнат мало на двоих, после того, как дочери повыскакивали замуж или как это у них называется, стало даже слишком просторно… слишком не слишком, за счет бывшей детской он наконец обзавелся кабинетом, однако теперь места хватало на все, но Хельга все равно донимала, в новый дом захотелось, в модную квартиру с большими окнами, балконами и непременно с американской кухней, а что хорошего? Сидишь, как дурак, справа телевизор, слева холодильник, непонятно, то ли ты хозяин, то ли прислуга… О прислуге он знал не только из книг, когда был совсем еще ребенком, видел, у дяди имелась, в советское время называлась домработницей, в комнате не показывалась, во всяком случае, при гостях, из кухни не вылазила… Ну и чушь приходит в голову! Он в сердцах откусил еще кусок, проглотил, запил холодным кофе и тянулся к кофейнику, когда где-то далеко зазвонил телефон. Он оттолкнул стул, встал и пошел на звонок, мобильник оказался в дипломате, забыл вечером вынуть, он расстегнул замочек и достал аппаратик.

– Газету сегодняшнюю читали? – спросил вежливый голос… ох, не слышать бы его никогда!..

– Листал, – ответил он неопределенно…

– Но что версию о бытовом убийстве Оя полиция отбросила, прочли?

– Что из того? – ответил он вопросом на вопрос.

Голос стал нетерпеливым.

– А то, что интересуются они теперь другими мотивами. И где-то мелькнуло уже словечко «шантаж».

Тармо Мулд чуть не выронил мобильник.

– Так он… Оя… и на вас выходил?

– А как же! Такой своего не упустит!

– Но упустил же, – хотел сказать Мулд, но не сказал. Может, и не упустил. И кое-что успел получить. С тех. С него – нет. Но с тех… Чуть не усмехнулся с ехидцей, но все-таки удержался, мало ли, еще стребуют с него, хотя он что, проболтался их человек…

– Надо встретиться, – сказал голос настойчиво. – Договориться насчет показаний.

– Каких показаний? – не понял Мулд.

– Наших с вами. Если до этого дойдет. Все возможно, могли остаться документы…

– Да-да, понимаю, – пробормотал он уныло. – Может, у меня? Жены в городе нет, один.

– Лучше на нейтральной территории, – отказался собеседник. – Встретимся через час. Выходите на улицу, я подъеду на машине, подберу. А дальше посмотрим. В ресторан заглянем или еще куда-то.

Когда Диана вышла из подъезда длинного безобразного здания на Нарва-манте, где среди прочих офисов располагался и салон красоты, ее распирало неудержимое желание помчаться на почту и послать Калеву телеграмму из трех слов: «veni, vidi, vici», и она не сделала этого только потому, что должна была неизбежно опередить почтальона. Можно было еще зайти в интернет-кафе и отправить электронное послание с тем же текстом, но поскольку она в подобных кафе никогда не бывала, то и не имела понятия, где они находятся, за исключением единственного, располагавшегося в «Аполлоне», а туда добираться пришлось бы примерно столько же, сколько до дому. В итоге она решила сыграть роль курьера самой. Совсем забыв, что собиралась по пути посетить пассаж в ПРО-капитале, а потом хозяйственный магазин, она чуть было не поехала на трамвае, но проведя безрезультатно несколько минут на остановке, где буквально приплясывала от нетерпения, все же одумалась и пошла пешком. По дороге она все ускоряла шаг, а когда наконец добралась до здания на улице Фельмана, поднялась на третий этаж и отперла дверь квартиры, уже не удержалась и с победным кличем «виктория!» ворвалась в комнату, где Калев прилежно трудился над очередной главой очередной части очередного романа. Муж с видом мученика оторвал перо, в смысле шариковую ручку, от бумаги и воззрился на нее безмолвно и печально. И она, беззвучно ступая, удалилась в прихожую снимать куртку и менять уличную обувь на домашнюю. Впрочем, через пару минут муженек сменил-таки гнев на милость, появился на пороге и вопросил:

– По какому поводу?

– Чего? – не поняла Диана.

– Ты прокричала слово «виктория», если я не ошибаюсь. Вот я и интересуюсь контекстом.

Диана внутренне возликовала.

– Сейчас расскажу, – сообщила она с загадочной улыбкой. – Только налью себе кофе, сяду и расскажу.

– Кофе? Гм, – пробормотал супруг чуть смущенно.

– Калев! Ты что, выдул весь кофейник?

– Кофе все равно бы остыл, – буркнул муж. – Сейчас я тебе сделаю новый.

– Не хочу!

Диана гордо прошествовала в столовую, устроилась на диване, поглядела на Калева и смилостивилась.

– Ладно, налей мне минералки.

Она еще потянула время, дожидаясь, пока супруг сходит на кухню, нальет и принесет стакан минеральной воды, приняла напиток, чинно поблагодарила, сделала солидный глоток и только приготовлялась заговорить, как Калев спросил небрежным тоном:

– Ну и как тебе мадам Оя?

Диана пренебрежительно махнула рукой.

– Ты был прав. Штучка. Но это не имеет значения.

– А что имеет?

Диана подумала.

– Не буду морочить тебе голову всякой чепухой, не имеющей касательства к сути дела, – сказала она с достоинством. – Перейду сразу к главному. У этой мадам миленький такой маленький кабинетик – комнатка с белыми стенами, столики там, шкафчики, кресла, естественно… Неважно. Важно то, что мадам, как я поняла, чрезвычайно любит себя и, соответственно. свои фотографии. Не обычные причем, десять на пятнадцать, а увеличенные. Там их висело штук семь-восемь. Не в рамках, правда, а варварски прикнопленных к новеньким обоям, может, она их периодически меняет, так что я успела как раз вовремя. Набор впечатляющий. Мадам на фоне Эйфелевой башни. Мадам с мсье у собора Святого Петра. Мадам на фоне снежных гор, с лыжами и тому подобное. И в том числе мадам и мсье на фоне моря, то есть, скорее, бассейна, море на заднем плане, бирюзовое такое, стопроцентно Средиземное. А перед морем бассейн, тенты, шезлонги, купальщики, сама она, загорелая, шортики, стройные ноги…

– У нее стройные ноги? – лениво полюбопытствовал Калев.

– Очень даже. Потому и фотография сия в центре. Я на нее взглянула и обомлела. Там вокруг несколько человек, вполне различимы лица, и кого я вижу?

Она сделал паузу, в духе супруга, и тому пришлось спросить:

– Кого же?

– Хейки Куллера! – выпалила Диана.

На лице Калева появился несомненный интерес.

– Ты уверена?

– Полностью. Я придвинулась поближе, пока она заполняла квитанцию или что-то такое, мне она ее так и не дала, деньги в карман, и весь сказ, неважно… да, я, стало быть, придвинулась и стала рассматривать снимки, потом понесла всякую ахинею, мол, какие потрясающие контрасты, вечные снега и южное море, то-се… И мимоходом говорю, мол, до чего знакомое лицо у этого типа, ей-богу, я его видела совсем недавно, но кто он такой, не могу вспомнить. И стала врать, что у меня замечательная память на лица, на самом деле отвратительная, как тебе известно, но Куллера тем не менее ни с кем не спутаю, словом, я ей наплела, что если кого хоть раз увижу, не забуду до гробовой доски, только беда, лица помню, а прочее нет, теперь буду мучиться, пытаясь припомнить… Ну она поглядела на меня, на фото, и говорит, что помочь не в состоянии, не знает, как того типа зовут, кажется, он эстонец, да, так что где-то встретить я его могла, но… Я скорчила недоуменную гримаску, мол, а кем ему быть, если не эстонцем, и она объяснила, что в поездку эту они ездили с финнами, путевки брали в Хельсинки… Еще мне удалось из нее вытянуть, что снято это в Греции, в сентябре прошлого года, Очень нехотя она говорила, так что все. Но я думаю, это пригодится. Андрес теперь может ее, как следует, расспросить на сей предмет. Разве нет?

Калве кивнул.

– Да, как ни странно, но твоя детективная самодеятельность принесла плоды.

– Точнее, один плод, – сказала Диана скромно. – Маленький такой сморщенный плодик. Но…

– Но из всякого плодика, даже сморщенного, может в итоге вырасти дерево? – усмехнулся Калев. – Ладно, пойду позвоню Андресу. Пусть разберется и явится с докладом.

И Андрес явился. И не только с докладом, но и с цветами. Войдя в прихожую, он торжественно вручил Диане ветку с десятком маленьких, но пышных белых хризантем и сказал:

– А ты молодец!

Диана вспыхнула.

– Помогло?

– Еще как!

– То есть она тебе рассказала нечто существенное?

– Диана, – сказал Калев укоризненно, – сначала пригласи человека в комнату, посади, угости, а потом расспрашивай.

Диана смутилась, а Андрес рассмеялся.

– Ничего, ничего, я понимаю, не терпится.

– И тем не менее, – возразил Калев, стаскивая с двоюродного брата куртку, на сей раз тот оделся по-спортивному, и вешая ее в шкаф. – Ну вот, а теперь проходи. Что будешь, чай, кофе?

Андрес поднял руки.

– Ничего не буду. По крайней мере, сейчас. Сначала расскажу, а потом посмотрим.

Он сел в ближнее кресло и стал говорить, не вынув даже против обыкновения, свою вечную папку с бумагами, только поставил портфель поближе, наверно, на случай, если что-то понадобится освежить в памяти.

– Как только я показал ей фотографию Куллера… не ту, конечно, которая висит у нее в косметическом салоне, а паспортную… она сразу заговорила. Собственно, я ей поверил, кажется, она ничего и не скрывала, а действительно не знала его имени-фамилии или места работы, муженек ее в свои дела, во всяком случае, грязные, не посвящал, да и незачем, в общем-то, было посвящать, не так ли?

– Да пожалуй, – согласился Калев. – В таких делах лучше обходиться без доверенных лиц. И что же она тебе рассказала?

– Прошлым летом, то есть, скорее, осенью, это ведь было уже в сентябре, они с мужем отдыхали в Греции. На Пелопоннесе. Что, впрочем, вам уже известно. Ездили от финской фирмы. Они, Оя, были вдвоем, этот один, что Ханса сразу удивило, нечасто люди ездят в такие места в одиночку. Отдыхали там по-европейски, ну знаете, восемь-девять человек из десяти целый день лежат, как придурки, на шезлонгах вокруг бассейна, где плещутся их детишки, иногда и сами окунаются, если очень жарко, нет, вообще даже пальца не макают, а уж море для них – фон, декорация, нагрузка, так сказать, к солярию…

– Это их наблюдения или твои? – спросил Калев с усмешкой.

– Вперемешку¸– буркнул Андрес. – Глаза и у меня есть, не слепой. Так вот, Оя приметил и не только приметил, но и обратил внимание жены на то, что этот фрукт, Хейки, проявлял повышенный интерес к детям школьного возраста… Кстати, хотя уже шел сентябрь, там болталась куча детей школьного возраста.

– Образование теперь не главное, – буркнул Калев, – нынче важнее всего удовольствия. Видел на «Детском мире» рекламу? «Наслаждайся детством»! Так-то… Ладно, и в чем сей интерес выражался?

– В водных играх. Он прыгал в бассейн, хватал подростков, стряхивал их с матрацев в воду, потом вытаскивал, всякое такое. Те от него шарахались, иные просто удирали, но он не унимался. Словом, я полагаю, именно здесь кроется то уязвимое место, за которое зацепил, как вы выражаетесь, клиента господин Оя. Короче говоря, это чрезмерный его интерес к несовершеннолетним.

– Фи! Педофил! – констатировала Диана брезгливо.

– По всей видимости, – кивнул Андрес. – Правда, это еще надо доказать.

– А доказательств нет? – спросил Калев.

– Времени у нас было мало. Ребята накопали немного, сплетни, слухи, ничего серьезного.

– Но направление, в общем, просматривается?

– В общем, да. Однако пока… Сплетни, знаешь ли, в суд не представишь.

– Но для шантажа их вполне достаточно, – заметил Калев.

– Да, если они на чем-то основаны, – возразил Андрес. – Основательная проверка покажет.

– Заодно, кроме убийцы, поймаете еще и педофила, – сказала Диана. – А если по мне, то неизвестно, что хуже. По мне, так их стрелять надо, педофилов этих. Или хотя бы сажать под замок до скончания дней.

– В советское время за изнасилование несовершеннолетних расстреливали, – заметил Андрес.