Текст книги "Американская империя. С 1492 года до наших дней"

Его родина была святой землей, ставшей для него священной, так как здесь обрели покой останки его предков и так как сама природа была естественным храмом его религии. Краснокожий полагал, что водопады и горные хребты, облака и туманы, долины и поляны населены мириадами духов, с которыми он сам ежедневно общался. И именно от этих увлажненных дождями земель и лесов, от рек и озер, с которыми он был связан традициями предков и с которыми у него была своя собственная духовная связь, индеец был изгнан далеко на запад в засушливые, безлесные места, в заброшенный край, известный повсеместно как Великая американская пустыня»[70]70
  Великой американской пустыней в XIX в. называли засушливый район пустынь и полупустынь между южными Скалистыми горами и горами Сьерра-Невада, в том числе части Большого Бассейна и плато Колорадо, а также пустыни Колорадо, Юма, Мохаве и Сокора.


[Закрыть].

Согласно этому исследователю, в 20-х гг. XIX в., незадолго до того, как Э. Джексон стал президентом, и после того, как отгремели англоамериканская война 1812–1814 гг. и Первая крикская война, в южных частях страны туземцы и белые часто селились очень близко друг от друга и жили в мире, в окружении природы, которой, казалось, хватит на всех. Они научились видеть общие проблемы. Дружеские отношения развивались. Белым было разрешено посещать индейские общины, а коренные жители Америки часто становилось гостями бледнолицых. Деятели эпохи фронтира – Дэви Крокетт и Сэм Хьюстон – выросли в такой атмосфере и оба, в отличие от Э. Джексона, навсегда остались друзьями аборигенов.

Движущей силой, которая привела к перемещению индейцев, доказывал Д. Ван Эвери, не были бедные белые жители приграничья, обитавшие по соседству с индейцами. Этими силами являлись индустриализация и торговля, увеличение численности населения, развитие городов и железных дорог, удорожание земли и жадность предпринимателей. «Руководители экспедиций и земельные спекулянты манипулировали ростом общественного возбуждения… Пресса и духовенство неистовствовали». В результате этого безумия индейцы либо погибали, либо изгонялись, земельные спекулянты разбогатели, а политики обрели больше власти. Что касается малоимущих белых обитателей фронтира, то они были пешками, которых выставили вперед при первых жестоких схватках, но которые вскоре оказывались ненужными.

Имели место три добровольные волны миграции чироков на запад, в прекрасный лесной край Арканзаса, но там почти сразу индейцы оказались в окружении белых поселенцев, охотников и трапперов[71]71
  От trapper (англ.) – охотник, ставящий капканы. В Северной Америке так назывались предприимчивые охотники-одиночки на пушного зверя, являвшиеся пионерами освоения Запада.


[Закрыть]. Этим туземцам (так называемым западным чирокам) предстояло двигаться дальше на запад, на этот раз в засушливые земли, слишком бесплодные для белых поселенцев. Федеральное правительство, подписывая с индейцами договор в 1828 г., объявило новую территорию «постоянным домом… который, в соответствии с официальными гарантиями Соединенных Штатов, останется в их владении навсегда». Это было очередной ложью, и о плачевном положении западных чироков стало известно тем трем четвертям всего племени, которые все еще оставались на Востоке и испытывали давление со стороны белых, подталкивавших их к переселению.

Семнадцать тысяч чироков, живших в окружении 900 тыс. белых в Джорджии, Алабаме и Теннесси, решили во имя выживания адаптироваться к миру белого человека. Индейцы становились фермерами, кузнецами, плотниками, каменщиками, владельцами собственности. Перепись 1826 г. зарегистрировала у туземцев 22 тыс. голов рогатого скота, 7,6 тыс. лошадей, 46 тыс. свиней, 726 ткацких станков, 2488 прялок, 172 повозок, 2943 плуга, 10 лесопилок, 31 мельницу, 62 кузницы, 8 прядильных станков и 18 школ.

Язык чироков – необычайно поэтичный, полный метафор, экспрессивный, тесно связанный с танцем, драмой и ритуалом – всегда был языком голоса и жеста. Теперь же вождь племени Секвойя создал письменность, которую освоили тысячи индейцев. Новый законодательный совет чироков проголосовал за выделение денег на покупку печатного станка, и с 21 февраля 1828 г. начала выходить газета «Чироки феникс», которая издавалась на двух языках – английском и индейском.

До этого времени чироки, как в основном и все коренные жители Америки, обходились без формального управления. Д. Ван Эвери так пишет об этом: «Основополагающим принципом индейской формы правления всегда было неприятие управления. Индивидуальная свобода рассматривалась практически всеми краснокожими к северу от Мексики как нечто незыблемое, более важное, чем обязательства личности по отношению к своей общине или народу. Такая анархистская позиция определяла и поведение, начиная с мельчайшей социальной единицы – семьи. Родители-индейцы не были склонны заниматься вопросами дисциплины своих детей. Каждое проявление последними собственной воли расценивалось первыми как благой знак становления зрелого характера».

Время от времени собирался совет, членство в котором было свободным и непостоянным и чьи решения проводились в жизнь исключительно благодаря влиянию общественного мнения. Моравский священник, живший среди индейцев, так описывал их общество: «Там из века в век, без общественных потрясений и разногласий, существовало традиционное правление, которому в мире, возможно, нет аналога; правление, при котором не было четких законов, а существовали лишь древние традиции и привычки, отсутствовала юриспруденция, но имелся жизненный опыт прежних времен, не было судей, а были лишь советники, которым люди, тем не менее, добровольно и безоговорочно повиновались, – т. е. правление, при котором возраст определяет положение в обществе, мудрость дарует власть, а нравственная чистота обеспечивает всеобщее уважение».

Теперь же в окружении белых поселенцев все это стало меняться. Чироки даже принялись подражать им в создании рабовладельческого общества: индейцы имели более 1 тыс. невольников. Образ жизни краснокожих начал напоминать ту цивилизацию, о которой говорили белые, и при этом индейцы предпринимали, по словам Д. Ван Эвери, «колоссальное усилие», чтобы завоевать доброе расположение американцев. Туземцы даже приветствовали приезд миссионеров и принимали христианство. Все это не сделало их большими друзьями белых, которые стремились получить земли, принадлежавшие чирокам.

В 1829 г. в послании Конгрессу США Э. Джексон ясно изложил свою позицию: «Я известил индейцев, населяющих некоторые районы Джорджии и Алабамы, что их попытка создать независимое правительство не будет поддержана властями Соединенных Штатов, и посоветовал либо эмигрировать за Миссисипи, либо подчиниться законам этих штатов». Конгресс быстро принял Закон о перемещении.

У индейцев были и защитники. Возможно, самый красноречивый из них – сенатор от штата Нью-Джерси Теодор Фрелингхайзен, который при обсуждении в сенате вопроса о перемещении заявил: «Мы согнали племена на жалкие клочки земли у наших южных границ. Это все, что у них осталось от их когда-то безграничных лесов, но, тем не менее, как у кровопийцы, наша ненасытная алчность требует: дайте еще, еще! Сэр… Неужели законы справедливости изменяются в зависимости от цвета кожи?»

В целом Север был против упомянутого Закона. Юг выступал за его принятие. Палата представителей проголосовала за законопроект при соотношении голосов 102:97. В сенате он тоже едва прошел. Документ не предполагал применения силы, а предусматривал помощь индейцам при переселении. В нем подразумевалось, что если краснокожие не будут уходить, то окажутся без защиты, финансирования и сочувствия со стороны штатов.

После этого племена, одно за другим, стали испытывать на себе давление. Индейцы чокто не хотели покидать родные места, но 50 их представителям секретно пообещали взятки деньгами и землями, после чего был подписан договор на ручье Дансинг-Рэббит: земля этого племени к востоку от Миссисипи переходила к Соединенным Штатам в обмен на финансовую помощь при переселении, компенсацию за оставленное имущество, годовой запас продовольствия на новом местожительстве и гарантии того, что никогда больше от индейцев не потребуют переезда. Для 20 тыс. чокто в штате Миссисипи, несмотря на то что большинство из них ненавидели этот договор, давление теперь стало невыносимо. Белые, включая продавцов алкоголя и жуликов, толпами собирались на землях племени. Штат принял закон, запрещающий чокто пытаться влиять друг на друга в вопросах перемещения.

В конце 1831 г. 13 тыс. чокто отправились в свой долгий путь на запад – туда, где земли и климат были столь непохожи на те, которые они знали раньше. «Ведомые охранниками, подталкиваемые агентами, подгоняемые подрядчиками, они брели, как стадо больных овец, в неизвестные и не обещавшие ничего хорошего края». Индейцы ехали в повозках, запряженных быками, верхом на лошадях, шли пешком, чтобы потом оказаться на пароме, который перевозил их через реку Миссисипи. Этот переезд должна была организовать армия, но военные переложили свою работу на частных подрядчиков, которые старались забрать у правительства как можно больше денег для себя, дав при этом индейцам как можно меньше. Кругом царил беспорядок. Провизия исчезала. Начался голод. Д. Ван Эвери пишет: «Длинные мрачные колоны скрипящих, запряженных быками повозок, толпы отстающих людей, шедших пешком вместе с погоняемыми стадами, медленно брели на запад через леса и болота, реки и холмы, пробираясь от плодородных долин побережья Мексиканского залива к засушливым западным равнинам. В предсмертных конвульсиях редели последние остатки индейского мира, выброшенные в чужой новый мир.

Зима во время первой миграции была одной из самых холодных в истории, и люди начали умирать от пневмонии. Летом штат Миссисипи захлестнула эпидемия холеры, и чокто гибли сотнями. Семь тысяч представителей этого племени, которые в свое время не стали переселяться, теперь отказывались уезжать, предпочитая смерть. Многие из их потомков до сих пор живут в этом штате.

Что касается чироков, то им пришлось столкнуться с законами, принятыми в Джорджии: у них отбирали землю, их органы самоуправления объявляли незаконными, а все собрания запрещали. Индейцев, которые отговаривали других от переселения, заключали в тюрьму. Чироки не имели права давать в судах показания против белых. Туземцы не могли также добывать золото, недавно обнаруженное на их земле. Делегация племени, обратившаяся с протестом к федеральному правительству, получила такой ответ от Дж. Итона – нового военного министра в кабинете Э. Джексона: «Если вы отправитесь за садящимся солнцем, то там вы будете счастливы, там вы будете жить в мире и спокойствии, и, пока течет вода и растут дубы, та земля будет принадлежать вам, и ни одному белому человеку не будет разрешено селиться рядом с вами».

Чироки составили петицию, обращенную к американскому народу, воззвав к справедливости. В ней напоминалось об истории племени:

«После подписания мира в 1783 г.[72]72
  Имеется в виду Парижский мирный договор 1783 г., по которому Великобритания признала независимость 13 своих североамериканских колоний.


[Закрыть] чироки были независимым народом, точно таким же, как и другие народы на земле. Да, они были союзниками Великобритании… Соединенные Штаты никогда не покоряли чироков, наоборот, наши отцы отстояли свою землю с оружием в руках…

В 1791 г. был подписан Холстонский договор… Чироки признали, что отныне они будут под защитой Соединенных Штатов и не будут подчиняются другим суверенам… Часть земель была уступлена Соединенным Штатам. С другой стороны, США… согласились с условием, что белые не будут охотиться на землях племени и даже не будут переступать границ без разрешающего документа, и торжественно гарантировали, что все земли чироков не будут отторгаться».

Говорилось и о перемещении: «Мы знаем, что некоторые люди считают, будто для нас будет лучше переместиться за Миссисипи. Мы думаем иначе. Наши люди вообще думают иначе… Мы хотим остаться на земле наших предков. Мы имеем неоспоримое и исконное право на то, чтобы жить здесь без чинимых нам помех или нападок на нас. Договоры, заключенные нами, законы Соединенных Штатов, принятые во исполнение договоров, гарантируют наше местопребывание, и наши привилегии охраняют нас от вторжений. Наше единственное требование заключается в том, чтобы условия договоров соблюдались, а законы исполнялись».

Чироки продолжают, выходя за рамки истории, за рамки права: «Мы умоляем тех, к кому было обращено сказанное ранее, вспомнить великий закон любви: «Поступайте с ближними так же, как вы хотите, чтобы они поступали с вами»…Мы молимся за то, чтобы они помнили, что во имя принципов их предки были вынуждены уехать, их изгнали из Старого Света, и это именно ветры гонений несли этих людей через великие воды и прибили к берегам Нового Света, во времена когда индеец был единственным правителем и обладателем этих несметных просторов. Пусть они вспомнят, какой прием оказали им дикари Америки в тот момент, когда вся власть была в руках индейцев, и их ярость ничто не смогло бы укротить. Мы настоятельно просим помнить о том, что те, кто не просит у них кружки холодной воды и пяди земли… являются потомками людей, происхождения которых как коренных обитателей Северной Америки, а также их истории и традиций оказалось недостаточно для понимания. Пусть белые помнят все эти факты, и они не смогут, а мы уверены, что они не смогут, забыть об этом и с сочувствием отнесутся к нашим испытаниям и страданиям».

Отвечая на это обращение в своем 2-м ежегодном послании Конгрессу США в декабре 1830 г., президент Э. Джексон подчеркивал, что чокто и чикасо уже согласились с перемещением и что «скорейшее переселение» остальных пойдет всем на пользу. Что касалось белых, то «оно позволит многочисленному и цивилизованному населению разместиться на больших территориях страны, которые в данный момент занимают несколько охотников-дикарей». Для индейцев «оно [перемещение], возможно, приведет к тому, что они постепенно, под покровительством правительства и благодаря влиянию хороших советников, откажутся от своих дикарских привычек и станут заинтересованным, цивилизованным христианским сообществом».

Джексон снова повторил уже знакомую мысль: «В отношении аборигенов этой страны никто не может испытывать более дружественных чувств, чем я». Тем не менее: «Волны людей и цивилизации катятся к западу, и теперь мы предлагаем приобрести земли, занятые краснокожими Юга и Запада, на справедливых условиях».

В Джорджии был принят закон, по которому преступлением стало считаться пребывание белого человека на территории индейцев в том случае, если такой человек не присягнул штату. Когда белые миссионеры, находившиеся во владениях чироков, объявили во всеуслышание о том, что они хотели бы, чтобы индейцы остались, милиция Джорджии весной 1831 г. вошла на территорию и арестовала трех миссионеров, в том числе и Сэмюэла Вустера. Их отпустили, когда они заявили о своей неприкосновенности как федеральные служащие (Вустер был федеральным почтмейстером). Администрация Джексона сразу же лишила этого человека должности, и летом милиция штата снова вторглась на индейские земли, арестовав десятерых миссионеров, а также белого издателя газеты «Чироки феникс». Эти люди были избиты и закованы в цепи; их заставили проходить по 35 миль в день пешком по дороге в тюрьму графства. Суд присяжных признал арестованных виновными. Девять человек были освобождены, так как клятвенно согласились исполнять законы Джорджии, но Сэмюэл Вустер и Элизар Батлер, которые отказались признать легитимность законов, ущемлявших интересы чироков, были приговорены к четырем годам каторги.

На это решение в Верховный суд была подана апелляция, и при рассмотрении дела «Вустер против штата Джорджия» Джон Маршалл от имени большинства членов Суда провозгласил, что закон Джорджии, по которому С. Вустер был заключен в тюрьму, противоречит договору с индейцами чироки, который, согласно Конституции США, обязателен для исполнения во всех штатах. Дж. Маршалл приказал освободить Вустера. Но Джорджия проигнорировала это предписание, а президент Джексон отказался принимать меры, чтобы обеспечить исполнение судебного решения.

Теперь штат выставил земли чироков на продажу и ввел на их территорию отряды милиции, чтобы подавить малейшее сопротивление. Индейцы следовали принципу ненасильственных действий, несмотря на то что их имущество отобрали, дома сожгли, школы закрыли, женщин обесчестили, а в церквах стали продавать алкоголь, чтобы сделать туземцев совсем беспомощными.

В том же, 1832 г., когда Джексон предоставил Джорджии право самостоятельно решать вопрос с индейцами чироки, он противодействовал осуществлению Южной Каролиной права нуллификации федерального тарифа[73]73
  Нуллификационный кризис, ставший кульминацией экстремистского толкования прав штатов, произошел в 1832 г., когда власти Южной Каролины объявили так называемый протекционистский «гнусный тариф» («тариф ужасов») 1828 г. и тариф 1832 г. не имеющими юридической силы на своей территории. Штат грозил выходом из состава США, если Конгресс или администрация предпримет какие-либо принудительные меры. Президент Джексон и Конгресс были готовы к таким мерам, но в конце концов приняли так называемый компромиссный тариф (1833). В период этого кризиса поборником прав штатов проявил себя Генри Клей.


[Закрыть]. Его переизбрание на президентский пост в 1832 г. прошло легко (Джексон получил 687 тыс. голосов избирателей против 530 тыс. голосов, поданных за его оппонента Генри Клея), и это – свидетельство того, что проводимая Джексоном антииндейская политика совпадала с настроениями в обществе, по крайней мере среди имевших право голоса белых мужчин (около 2 млн. человек при общей численности населения 13 млн.). Отныне Джексон решил ускорить процесс перемещения. Большая часть чокто и многие чироки уже покинули свои территории, но в Алабаме все еще оставались 22 тыс. криков, в Джорджии находились 18 тыс. чироков, во Флориде – 5 тыс. семинолов.

Со времен Колумба крики сражались за свои земли с испанцами, англичанами, французами и американцами. Но к 1832 г. область их проживания сократилась до небольшого района в Алабаме, в то время как быстро растущее население штата превысило 300 тыс. человек. Получив от федерального правительства весьма нелепые обещания, представители племени подписали в Вашингтоне договор, по которому они согласились переселиться за Миссисипи. Туземцы уступили 5 млн. акров земли с условием, что 2 млн. акров из этой площади будут отданы индивидуально тем крикам, которые смогут либо продать свой участок, либо остаться в Алабаме под покровительством федеральных властей.

Вот что писал об этом договоре Д. Ван Эвери: «В бесконечной истории дипломатических отношений между индейцами и белыми до 1832 г. не найдется ни одного примера договора, который вскоре не был бы нарушен последними… несмотря на все содержавшиеся в этих договорах торжественные и красивые слова вроде «навсегда», «навеки», «на все времена», «пока будет всходить солнце»…Однако ни одно соглашение между белыми и индейцами не было нарушено так быстро, как Вашингтонский договор 1832 г. Соединенные Штаты отказались от своих обещаний всего через несколько дней».

Началось нашествие белых на земли криков. Мародеры, охотники за землей, мошенники, продавцы спиртного, бандиты изгоняли тысячи индейцев в леса и на болота. Федеральное правительство не предпринимало никаких действий. Вместо этого оно вело переговоры о новом договоре, обеспечивающем незамедлительное перемещение на запад, которое крики должны были организовать самостоятельно, но при финансовой поддержке центральных властей. Армейский полковник, сомневавшийся в том, что это сработает, писал: «Они боятся голода в пути, а как это может быть иначе, если многие из них почти голодают уже сейчас, до всяких злоключений, связанных с долгой дорогой… Вы не можете представить, насколько ухудшилось положение этих индейцев за последние два или три года, – от жизни в сравнительном достатке до состояния жуткой нищеты и нужды. Беспрепятственное вторжение белых, захват индейских земель, включая возделанные поля, оскорбления, толпы торговцев, которые как саранча пожирали их, заливая их дома виски, разрушали остатки культуры, которую когда-то имели индейцы… Они запуганы, обложены налогами и чувствуют себя подавленными в связи с тем, что у них нет адекватной защиты со стороны Соединенных Штатов, а сами постоять за себя они не способны».

Политики Севера, симпатизировавшие индейцам, казалось, исчезли из виду, будучи заняты другими вопросами. Даниэл Уэбстер[74]74
  Даниэл Уэбстер (1782–1852) – государственный и политический деятель, госсекретарь США (1841–1843, 1850–1852). Один из лидеров вигов.


[Закрыть] выступил с воодушевляющей речью в сенате за «верховенство закона… и власть федерального правительства», но в ней ни словом не упоминалось об Алабаме, Джорджии и индейцах, – речь шла об нуллификации тарифов Южной Каролиной.

Несмотря на все невзгоды, крики не двигались с места, но к 1836 г. и местные, и федеральные власти решили, что они должны уйти. Использовав в качестве предлога несколько нападений отчаявшихся индейцев на белых поселенцев, было объявлено, что крики, развязав «войну», тем самым лишили себя прав, определенных договором.

Теперь подтолкнуть их к переселению на запад должна была армия. Менее сотни криков принимали участие в так называемой «войне», однако тысячи людей бежали в леса, опасаясь репрессий со стороны белых. На их поиски бросили одиннадцатитысячную армию. Индейцы не сопротивлялись: не было сделано ни одного выстрела, они сдались. Тех, кого военные сочли бунтовщиками и сочувствующими им, собрали вместе, заковали в цепи и под присмотром военной охраны повели на запад, а женщин и детей отправили следом в повозках. Крикские общины были оккупированы воинскими частями, жители согнаны в сборные пункты, откуда их отправляли на запад партиями по 2–3 тыс. человек. Ни о какой компенсации за землю или за собственность речи уже не шло.

Для обеспечения процесса переселения с частными подрядчиками были заключены контракты – такая практика ранее уже провалилась при перемещении чокто. Опять имели место задержки, нехватка продовольствия, одежды, одеял, медицинской помощи, отсутствие крыши над головой. Вновь были битком набиты старые прогнившие пароходы и паромы, увозившие индейцев на другой берег Миссисипи. «К середине зимы бесконечная, спотыкающаяся процессия из более чем 15 тыс. криков растянулась от границы до границы через весь Арканзас». Голод и болезни становились причиной большого количества смертей. Д. Ван Эвери пишет: «Маршрут изгнанников можно было определить издалека по преследовавшим их стаям волков и кружившим стаям грифов».

Восемьсот индейцев племени крик добровольно согласились помочь армии Соединенных Штатов в борьбе с флоридскими семинолами в обмен на обещание, что их семьи могут остаться в Алабаме под покровительством федеральных властей, до тех пор пока мужчины не вернутся. Эта договоренность не была выполнена. На индейские семьи напали жаждавшие земли белые мародеры, которые грабили, выгоняли туземцев из домов, насиловали женщин. Затем армия переместила индейцев с их земель в концентрационный лагерь на берегу бухты Мобил, ссылаясь на то, что это делается для их же безопасности. Сотни коренных жителей Америки умерли там от голода и болезней.

Когда воины вернулись с Семинольской войны, то их вместе с семьями вынудили двигаться на запад. Во время прохождения через Новый Орлеан среди этих людей началась желтая лихорадка. Они переплывали Миссисипи: 611 человек скопилось на старом пароходе «Монмут». Он затонул, и 311 индейцев погибло, включая четверых детей воина, командовавшего криками-добровольцами, которые сражались во Флориде.

Новоорлеанская газета писала: «Страшная ответственность за эту огромную человеческую жертву лежит на подрядчиках… Алчное желание увеличить прибыли за счет спекуляции вначале привело к фрахту прогнивших, старых и небезопасных кораблей, поскольку они были дешевы, а затем ради извлечения еще больших прибылей индейцев загоняли на эти утлые суденышки такими толпами, что о безопасности, комфорте или даже минимальной благопристойности не было и речи».

Племена чокто и чикасо быстро согласились на переселение. Крики были упрямы, и к ним пришлось применять силу. Чироки оказывали ненасильственное сопротивление. И одно племя – семинолы – решили сражаться.

Теперь, когда Флорида принадлежала Соединенным Штатам, территория семинолов оказалась открытой для американских землезахватчиков. Они проникли в северную часть Флориды от Сент-Огастина до Пенсаколы и южнее, вдоль плодородной прибрежной полосы. В 1823 г. в лагере на ручье Моултри-Крик с несколькими семинолами, которые получили обширные землевладения в северной Флориде в собственность, был подписан договор, по которому все туземцы должны были покинуть север Флориды, а также все прибрежные области и переместиться во внутренние районы полуострова. Это означало отход в заболоченные места центральной Флориды, где индейцы не смогли бы выращивать продовольственные культуры и где не выживала даже дичь.

Давление по поводу перемещения на запад и ухода из Флориды все возрастало. В 1834 г. были созваны семинольские вожди, и агент по делам индейцев сообщил им, что они должны переселяться. Вот несколько высказываний этих людей в ходе упомянутого собрания: «Мы все созданы одним Великим Отцом и все его дети. Мы все дети одной Матери и вскормлены одной грудью. Поэтому мы братья, а раз так, то мы должны обращаться друг с другом по-дружески.

Ваша речь хороша, но мой народ не может сказать, что он уйдет. Мы не хотим этого делать. И если их [индейцев] язык говорит «да», то их сердца кричат «нет», и имя им – лжецы.

Если вдруг оторвать наши сердца от домов, к которым они привязаны, наши сердечные струны разорвутся».

Агенту по делам индейцев удалось добиться, чтобы 15 вождей и их заместителей подписали договор о перемещении. Сенат Конгресса США быстро ратифицировал его, а военное министерство начало приготовления к переезду. И в этот момент начались кровопролитные стычки между белыми и семинолами.

Руководителем растущего сопротивления стал молодой вождь Оцеола, который был заключен в тюрьму и закован в цепи агентом по делам индейцев Томпсоном, а его жену отдали в рабство. Когда в декабре 1835 г. Томпсон приказал туземцам собраться для отправки в путь, никто не пришел. Вместо этого семинолы предприняли серию партизанских вылазок на прибрежные поселения белых по всему периметру Флориды, внезапно и последовательно нанося удары из внутренних районов полуострова. Они убивали семьи белых, захватывали рабов и уничтожали собственность. Сам Оцеола сразу застрелил Томпсона и армейского лейтенанта.

В тот же день, 28 декабря 1835 г., колонна из 110 солдат была атакована семинолами; только трем солдатам удалось избежать смерти. Позже один из оставшихся в живых рассказывал:

«Было 8 часов. Внезапно я услышал ружейный выстрел… за ним последовал выстрел из мушкета… У меня не было времени подумать о том, что бы это значило, как вдруг целый град, как будто стреляли тысячи ружей, обрушился на нас с фронта и с левого фланга… Я видел только их головы и ружья, повсюду выглядывавшие из высокой травы и из-за сосен».

Это была классическая индейская тактика, применяемая против врага, обладавшего лучшим огнестрельным оружием. Генерал Дж. Вашингтон однажды дал на прощание совет одному из своих офицеров: «Короче говоря, генерал Сент-Клер, будьте готовы к неожиданностям… снова и снова, генерал, будьте готовы к неожиданностям».

Теперь Конгресс выделил деньги на войну с семинолами. В сенате против нее выступал Г. Клей, сенатор от штата Кентукки, оппонент Джексона и противник перемещения индейцев. Однако его коллега виг Д. Уэбстер проявил межпартийное единство, ставшее стандартом во время войн, которые вела Америка:

«Точка зрения, высказываемая джентльменом из Кентукки, безусловно, правильная. Но война разгорается, враг силен, а рассказы о его набегах ужасны. Исполнительная власть попросила выделить средства для подавления этих враждебных действий, и поэтому было бы абсолютно правильно принять этот законопроект».

К исполнению обязанностей командующего приступил генерал Уинфилд Скотт, но его боевые отряды, с помпой вошедшие маршем на территорию семинолов, никого не обнаружили. Они начали уставать от грязи, болот, жары, болезней, голода – типичная усталость цивилизованной армии, сражающейся с народом, находящимся на своей земле. Никто не хотел столкнуться с семинолами лицом к лицу на болотах Флориды. В 1836 г. 103 офицера подали в отставку, осталось только 46 человек. Весной 1837 г. генерал-майор Томас Джесап принял участие в военных действиях, командуя десятитысячной армией, но индейцы просто растворились в болотах, время от времени появляясь, для того чтобы атаковать отдельные соединения противника.

Война затянулась на годы. В армию для борьбы с семинолами записывали представителей других племен. Но это тоже не помогало. Д. Ван Эвери пишет: «Адаптацию семинола к окружающей среде можно было сравнить только с адаптацией журавля или аллигатора». Война длилась восемь лет. Она обошлась в 20 млн. долл. и 1,5 тыс. американских жизней. В конце концов в 40-х гг. XIX в. семинолы начали сдавать позиции. От них осталась крошечная группа, которая противостояла огромной нации, обладавшей громадными ресурсами. Индейцы запросили перемирия. Но когда семинолы появлялись под белыми флагами, их раз за разом арестовывали. Оцеола, поднявший белый флаг в 1837 г., был захвачен, закован в кандалы и умер от болезни в тюрьме. Боевые действия стали затухать.

Несмотря на то что чироки не сражались с оружием в руках, они оказывали сопротивление по-своему. И тогда правительство затеяло старую игру – оно начало использовать одних чироков против других. На общину этого племени стали оказывать все большее давление: их газету запретили, правительство распустили, миссионеров заключили в тюрьму, а землю распределили среди белых в ходе земельной лотереи. В 1834 г. 700 чироков, уставших от борьбы, согласились отправиться на запад: 81 человек, в том числе 45 детей, погиб в пути, главным образом от кори и холеры. Те, кто выжил, добрались на место назначения на другом берегу Миссисипи как раз в разгар эпидемии холеры, и половина из них умерла в течение года.

В 1836 г. чироки были созваны для подписания договора о перемещении в поселок Нью-Эчота (Джорджия), но из 17 тыс. туземцев прибыло менее 500 человек. Договор все равно был заключен. Сенат, включая представителей северных штатов, которые когда-то поддерживали индейцев, ратифицировал документ, уступив, как выразился сенатор от Массачусетса Эдвард Эверетт, «силе обстоятельств… и крайней необходимости». Теперь белые жители Джорджии пошли в решительное наступление, чтобы ускорить процесс перемещения.

Правительство не сразу стало действовать против индейцев чироки. В апреле 1838 г. Ралф Уолдо Эмерсон[75]75
  Ралф Уолдо Эмерсон (1803–1882) – философ-трансценденталист, поэт и эссеист.


[Закрыть] обратился с открытым письмом к президенту США М. Ван Бюрену, негодуя по поводу договора о перемещении (заключенного за спиной подавляющего большинства чироков) и спрашивая, что же происходит в Америке с чувством справедливости: «Человеческая душа, справедливость, великодушие, которое есть в глубине сердца любого человека, проживающего где бы то ни было от Мэна до Джорджии, с отвращением отторгают эту сделку… задумано преступление, которое приводит наш рассудок в замешательство своим размахом, преступление, которое на самом деле лишает нас родины в не меньшей мере, чем чироков, ибо как мы можем называть заговорщиков, уничтожающих несчастных индейцев, нашим правительством, а землю, проклятую их разлукой и предсмертными проклятиями, нашей страной? Вы, сэр, опозорите то кресло, в котором сидите, если печать Ваша ляжет на сей инструментарий вероломства, и ввергнете в позор эту нацию, благословленную религией и свободой, которая станет противна миру».