Текст книги "Божий молот"

Гость не ответил. Крокермен посмотрел на Артура.

– Он слышит меня?

– Да, господин президент.

– Есть ли нации там, где вы живёте? – повторил Крокермен.

– Вы должны задавать только важные вопросы. Я умираю.

Президент растерянно откинулся на спинку стула. Фултон шагнул вперёд, словно собираясь вклиниться в беседу, указать посетителям на дверь и избавить Гостя от дальнейшего напряжения сил, но Роттерджек преградил ему путь и покачал головой.

– У вас есть имя? – спросил президент.

– Его нельзя перевести на ваш язык. В основе моего имени лежит химическая терминология. Так звали многих, подобных мне.

– Есть ли у вас семья на корабле?

– Мы – одна семья. Все остальные погибли.

По лицу Крокермена струился пот. Он, не отрываясь, смотрел на лицо Гостя, на его три золотых глаза, которые, в свою очередь, уставились на президента.

– Вы сказали моим коллегам, нашим учёным, что корабль является оружием, которое разрушит Землю.

– Это не оружие. Это – мать новых кораблей. Машина сожрёт ваш мир и создаст новые корабли, способные отправиться ещё куда-нибудь.

– Я не понимаю вас. Вы можете объяснить?

– Задавайте вопросы по существу, – потребовал Гость.

– Что произошло с вашим миром? – не задумываясь, спросил Крокермен. Он успел прочитать стенограммы бесед с инопланетянином, но хотел услышать историю Гостя сам.

– Я не могу назвать свой мир или сказать, где он находился. Мы потеряли счёт времени, прошедшего с тех пор, как мы покинули его. После многих лет безмятежного холодного сна мы смутно помним нашу планету. Первые корабли приземлились и спрятались внутри ледяных глыб, покрывающих долины одного из наших континентов. Они воспользовались содержимым этих ледяных масс, а потом начали пробивать себе путь дальше. Мы и не подозревали о них. В конце концов, корабль, который вы видели – а он из нового поколения, – появился в центре города и остался там. Планета тряслась, а мы пытались что-либо предпринять. Вокруг простирался космос. Поблизости было несколько планет, но ни одна не привлекла нас, и мы не покинули наш мир. Мы знали способы выживания в космосе, даже в течение долгого времени, и построили дом внутри корабля, надеясь, что он покинет нашу планету до наступления конца. Но корабль не спас всех нас. Он поднялся до того, как оружие превратило наш мир в расплавленные камни, лаву и пар, и унёс нас с собой. Но другие, насколько мы знаем, не выжили.

Крокермен кивнул и сложил руки на коленях.

– Что представлял собой ваш мир?

– Похож на ваш, только меньше по размерам. Много льда. Население – подобное мне, но не по форме, а по образу мышления. Много различных форм: кто-то плавал в холодных водах морей, образующихся в результате таяния льда, кто-то, как я, передвигался по суше, кто-то жил во льду. Все мыслили одинаково. За многие тысячелетия мы сделали нашу жизнь такой, какой хотели, и жили счастливо. Свежий воздух был насыщен запахом родства. Везде, даже в отдалённых районах, покрытых толстыми льдами, ощущалось благоухание детей и родных.

Артур почувствовал комок в горле. На щеке Крокермена виднелся мокрый след, и он пытался заслонить лицо рукой.

– Они объяснили, почему разрушают ваш мир?

– Они не разговаривали с нами, – ответил Гость. – Мы догадались, что машины пожирают миры и что они не живые существа – просто машины без запаха, наделённые способностью мыслить.

– Общались с вами какие-нибудь роботы?

– Не понимаю.

– Небольшие механические устройства, – подсказал Роттерджек. – Разговаривали с вами? Успокаивали?

– Ничего подобного не помню.

Крокермен глубоко вздохнул и на секунду закрыл глаза.

– У вас были дети? – спросил он.

– Представители нашей разновидности не имели права обзаводиться детьми. У меня были родственники.

– У вас осталась… так сказать, семья?

– Да. Родственники и учителя. Ледяные братья по связке.

Крокермен покачал головой. Слова пришельца ничего не говорили ему. По правде говоря, они мало значили для всех присутствующих. Многое из сказанного Гостем будет изучено позже, и возникнут новые и новые вопросы – если только Гость протянет достаточно долго, чтобы ответить на них.

– Вы выучили наш язык, слушая передачи с Земли?

– Да. Ваши радиосигнали привлекли пожирателей на эту планету. Мы слышали то, что воспринимали и собирали машины.

Харри сосредоточенно стенографировал, только карандаш поскрипывал.

– Почему вы не пытались сопротивляться машине? Например, разрушить её? – спросил Роттерджек.

– Будь мы способны на это, машины никогда бы не пустили нас на борт.

– Самонадеянность машин, – процедил Артур сквозь зубы. – Неслыханная самонадеянность.

– Вы сказали, что находились в состоянии сна, в спячке, – проговорил Роттерджек. – Как же вы могли изучать язык и в то же время спать?

Гость замер в молчании.

– Мы сделали это, – наконец сказал он.

– Сколько языков вы знаете? – спросил Харри, приготовившись записать ответ.

– Я говорю по-английски. Другие, оставшиеся внутри, знают русский, китайский, французский.

– Впрочем, это все не так важно, – тихо заметил президент. – Я как будто вижу страшный сон. Кто виноват в происходящем? – Он обвёл комнату глазами, глядя на всех настойчивым пронизывающим взглядом. – Никто. Я не могу просто взять и объявить, что у нас гости из других миров, потому что люди захотят их увидеть. После сообщений из Австралии наши новости приведут только к панике и замешательству.

– Я не уверен, что мы долго сможем хранить тайну, – сказал Маккленнан.

– Как нам утаить правду? – Казалось, Крокермен не слышал никого, кроме Гостя. Он встал и приблизился к стеклу, мрачно вглядываясь в космического пришельца. – Вы принесли самую плохую весть, какую только можно представить. Вы утверждаете, что мы бессильны. Ваша… цивилизация… наверно, достигла более высокой степени развития, чем наша. И она погибла. Ваша история приводит в ужас. Почему вы вообще беспокоитесь о нас?

– Иногда случается так, что силы равны, – ответил Гость. – Я устал. У меня осталось мало времени.

Генерал Фултон вполголоса беседовал с Маккленнаном и Роттеджеком. Последний приблизился к Крокермену и положил руку ему на плечо.

– Господин президент, мы не специалисты. Мы не знаем, какие вопросы наиболее существенны, и, очевидно, время поджимает. Мы должны закончить разговор и дать возможность учёным продолжить работу.

Крокермен кивнул, глубоко вздохнул, опустил веки. Когда он снова открыл глаза, они уже утратили выражение беспокойства и недоумения.

– Господа, Дэвид прав. Давайте заканчивать. Я бы хотел поговорить со всеми вами до того, как мы выйдем из здания. Но ещё один вопрос. Он снова повернулся к Гостю. – Вы верите в Бога?

Не задумываясь ни на мгновение, Гость ответил:

– Мы верим в возмездие.

Крокермен был заметно потрясён. Чуть приоткрыв рот, он посмотрел на Артура и Харри и вышел из комнаты на ватных ногах. За ним последовали Маккленнан, Роттерджек и генерал Фултон.

– Что вы имели в виду? – спросил Харри, когда дверь закрылась. – Пожалуйста, поясните, что вы сейчас сказали.

– Подробности не важны, – произнёс Гость. – Смертный приговор выносится миру за его несовершенство. Со смертью исчезают суета и ложь. А теперь – ни слова больше. Отдыхать.

Плохие новости. Плохие новости.

Эдвард очнулся от сна и уставился в белоснежный потолок. Его не оставляло ощущение, что умер близкий человек, и потребовалось несколько мгновений, чтобы вернуться в реальность.

Он не мог отчётливо вспомнить содержание сна. В голове путались сцены и образы, оттесняя неясную мысль, затаившуюся в подсознании.

Час назад дежурный офицер сообщил, что все они здоровы и что ни в их крови, ни на коже не обнаружены неизвестные бактерии. Врачи не нашли микроорганизмов даже у Гостя, кожа которого оказалась чистой, как первый снег. Странно.

В любой среде, как слышал Эдвард Шоу – если, конечно речь шла о Земле, – всякое живое существо сопровождает сонм паразитических или симбиозных организмов. Они живут на коже, во внутренностях, в крови. Возможно, различные миры имеют различные экологические условия. Возможно, народ, к которому принадлежит Гость – откуда бы он не пришёл, – приблизился к абсолютной чистоте: выжило самое целесообразное, лучшее – и никаких крошечных мутирующих гадов, вызывающих болезни.

Эдвард сел и налил в стакан воды из-под крана. Он пил большими глотками, и взор его блуждал по окну и занавеске. Медленно, но верно прежний Эдвард Шоу исчезал и на его месте появлялся новый человек, полный пессимизма и противоречий, злой, но сдерживающий гнев, испуганный, но скрывающий страх.

И тут он вспомнил свой сон.

Он присутствовал на собственных похоронах. Гроб стоял открытым, и, судя по всему, кто-то совершил ошибку, потому что в гробу лежал Гость. Траурной церемонией руководил министр в пурпурной мантии и с массивным медальоном на груди. Он тронул Эдварда за плечо и прошептал ему на ухо: «Действительно, плохие новости, не так ли?»

Никогда раньше Эдвард не видел подобных снов.

Раздался сигнал внутренней связи, и Шоу крикнул:

– Нет! Отстаньте. Я в порядке! Оставьте меня! Я не болен. Я не умер!

– Все нормально, мистер Шоу, – послышался голос Энис, стройной чернокожей дежурной, питавшей симпатию к Эдварду. – Продолжайте отдыхать и не отвечайте, если не хотите. Я не имею права отключить магнитофон, но что касается моего микрофона – это возможно.

Гнев отпустил Эдварда.

– О'кей, Энис. Просто я хочу знать, когда нас выпустят.

– Я и сама не в курсе, мистер Шоу.

– Ясно. Я вас не виню.

Он и в самом деле никого не винил: ни Энис, ни других дежурных офицеров, ни докторов или учёных, беседовавших с ним. Даже Харри Файнмана и Артура Гордона. Рыдания, теснившие душу, перешли в едва сдерживаемый смех.

– Так вы в порядке, мистер Шоу? – недоверчиво спросила Энис.

– »Я – жертва обстоятельств», – процитировал Эдвард лысого коротышку Керли из комедийной труппы «Фри Студжис». Он нажал на кнопку и вызвал Минелли. Тот ответил, и Эдвард снова повторил ту же фразу голосом Керли. Вторя ему, Минелли издал: «Вуууп-хууп-ууп». К друзьям присоединился Реслоу, раздался смех Стеллы, и вскоре их хор стал звучать, как обезьянья стая. Верещание, щёлканье языком, притоптывание – кем они были в тот момент, как не подопытными шимпанзе?

– Хей, у меня чешется под мышками, – объявил Минелли, – ей-богу, не вру. Энис подтвердит, что я чешусь. Может быть, мы найдём поддержку у Общества Друзей Животных или чего-нибудь в этом роде?

– Общества Друзей Геологов, – подсказал Реслоу.

– Друзей Деловых и Свободных Женщин, – добавила Стелла.

– Давайте, веселитесь, ребята, – проговорила Энис.

В восемь часов вечера Эдвард встал перед зеркалом, висевшим над раковиной.

– Прибывает президент, – пробормотал он. – Я не собираюсь голосовать за него, однако прихорашиваюсь, как школьница.

Рукопожатия, конечно, не предусмотрены. Но всё же президент бросит взгляд на Шоу, на Минелли, на Реслоу и Стеллу. Он увидит их – а это немало. Эдвард мрачно улыбнулся и внимательно рассмотрел зубы – не осталось ли во рту остатков пищи.

Министр обороны Отто Лерман появился в четверть восьмого. После получасовой беседы с ним и Роттерджеком – достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, решил Артур – все отправились в лабориторию Ванденберга. В неё выходили окна четырёх изолированных палат. Тем самым, только в большем масштабе, копировалась планировка центрального комплекса, где содержался Гость. Полковник Туан Ан Пхань стоял перед пультом связи с палатами.

Крокермен пожал руку доктору и внимательно осмотрелся.

– Военным бывает туго, когда им приходится иметь дело с гражданскими, да? – спросил он Пханя.

– Да, сэр, – ответил полковник. – Мы не ожидали, что придётся держать у себя под замком население целого города.

возможно, Пхань пытался пошутить, но президенту было не до смеха.

– В самом деле, – сказал Крокермен, – веселиться не от чего.

– Вы правы, сэр, – подтвердил Пхань упавшим голосом.

Артур пришёл ему на помощь.

– Лучше здешней аппаратуры не найти, господин президент, – заметил он.

После втсречи с Гостем Крокермен вёл себя странно. Беседа навела их всех на печальные философские размышления, но президент, казалось, принял слова пришельца слишком близко к сердцу.

– Они слышат нас? – спросил Крокермен, кивнув на четыре двери.

– Пока ещё нет, сэр, – последовал ответ.

– Хорошо. Я бы хотел привести в порядок мысли, особенно – перед разговором с дочерью миссис Морган. Мистер Лерман несколько задержался в Европе, но мистер Роттверджек ввёл его в курс дела.

Лерман кивнул в знак согласия. Как ни старался, он не мог сдержать вздох. Артур много слышал о Лермане, о возвышении владельца огромных предприятий до главы Президентского Совета по связям с промышленностью. Два месяца назад он получил назначение на пост министра обороны, заменив известного своими хищническими замашками ставленника Хемптона. По образу мышления он оказался близнецом президента.

– У меня вопрос к мистеру Гордону, – сказал Лерман.

Он многозначительно посмотрел на Артура и Харри, стоявших возле лабораторного столика для работы с микроорганизмами.

– Я вас слушаю.

– Когда военные получат вашу санкцию на исследование мыса Фернис?

– Не знаю.

– Это ваша сфера, Артур, – тихо напомнил президент. – Здесь вам принимать решение.

– Впервые слышу, – парировал Гордон. – Какого рода исследование вы подразумеваете?

– Нам бы хотелось обнаружить слабые стороны объекта.

– Но ведь неизвестно даже, что он из себя представляет, – вступил в беседу Харри.

Лерман покачал головой.

– Все считают, что мы имеем дело с замаскированным космическим кораблём. Вы согласны с этим мнением?

– Я не могу согласиться или не согласиться. Просто не знаю, – ответил Харри.

– Господа, – вмешался Артур. – Я полагаю, сейчас не время для подобного обсуждения. Мы сможем вернуться к этому вопросу после беседы президента с четырьмя свидетелями и не раньше, чем увидим место происшествия.

Лерман утвердительно кивнул. В лабораторию вошёл генерал Фултон с толстой пачкой бумаг в руках и сел, не сказав ни слова.

– Ну, хорошо, – сказал Крокермен. – Давайте посмотрим на них.

Из динамика внутренней связи раздался голос Энис.

– Ребята, сейчас вас ожидает встреча с президентом.

Жалюзи с лёгким шорохом раздвинулись и исчезли в стене, а за ними показалась прозрачная перегородка, приблизительно, два метра в ширину и один – в высоту. Через двойное стекло Эдвард увидел президента Крокермена в окружении нескольких человек, знакомых по телепередачам, и ещё двоих, чьи лица ничего не говорили ему.

– Простите меня за вторжение, господа и вы, мисс Морган, – начал Крокермен с неглубоким поклоном. – Надеюсь, мы знаем друг друга, даже если формально не представлены. Это мистер Лерман, министр обороны, это мистер Роттерджек, мой советник по науке. Вы знаете Артура Гордона и Харри Файнмана? Нет? Они возглавляют специальную группу, изучающую, по моему поручению, ваши находки. Подозреваю, у вас есть причины для недовольства, о которых вы хотите сообщить мне.

– Рад встрече с вами, сэр, – раздался голос Минелли.

Крокермен повернул голову в другую сторону. Эдвард сообразил, что все палаты выходят в центральную лабораторию. На противоположной стороне в последнем окне он увидел бледное при свете люминесцентной лампы лицо Стеллы Морган.

– Я пожал бы вам руки, если б имел такую возможность. Пострадал каждый, кто замешан в этой истории, но вы – особенно.

Эдвард пробормотал что-то в знак согласия.

– Мы плохо понимаем, что происходит, господин президент.

– Мне доложили, что вы вне опасности. У вас не обнаружено никаких… гм… космических микробов. Откровенно скажу, вас держат здесь из соображений государственной безопасности, а не из-за физического состояния.

Теперь Эдвард понимал, отчего Крокермена называют самым обаятельным президентом со времён Рональда Рейгана. Сочетание приятной наружности, манера держаться с достоинством, искренность – пусть и обманчивая – смогли поднять настроение даже у Эдварда.

– Мы беспокоимся за наши семьи, – сказала Стелла.

– Думаю, ваши родные осведомлены о том, что вам ничто не угрожает. Это так, генерал Фултон?

– Да, сэр.

– Мать мисс Морган, тем не менее, задала нам жару, – заметил президент.

– Хорошо, – кратко прокомментировала Стелла.

– Мистер Шоу, мы также сообщили о вас и ваших студентах Техасскому университету.

– Мы не студенты, а доценты, господин президент, – уточнил Реслоу. – Я не получил ни строчки из дома. Вы можете объяснить, почему?

Крокермен вопросительно посмотрел на Фултона.

– Вам никто ничего не посылал, – сообщил генерал, – а это мы не контролируем.

– Я только хотел навестить вас и показать, что о вас помнят и что вы не заключены сюда навсегда. Полковник Пхань доложил мне, что если в течение ещё нескольких недель у вас не найдут микробов, то не будет и повода держать вас здесь. А к тому времени… скажем, сложно предугадать, что останется секретом, а что нет.

Харри взглянул на Артура, вопросительно подняв бровь.

– Один вопрос, сэр, – сказал Эдвард.

– Слушаю?

– Существо, которое мы нашли…

– Мы называем его Гость, как вы знаете… – прервал Эдварда Крокермен со слабой улыбкой.

– Да, сэр. Гость сказал, что у него плохие новости. Что он имел в виду? Вы говорили с ним?

Крокермен побледнел.

– Боюсь, я не вправе ответить… Это может не понравиться, понимаю, но даже я должен иногда плясать под чужую дудку. А теперь я хочу задать вам вопрос. Вы первыми обнаружили гору, пепловый конус. Что показалось вам наиболее странным? Что поразило? Мне нужны ваши впечатления.

– Эдвард первым заподозрил что-то необычное, – вспомнил Минелли.

– А я никогда не видела эту гору, – добавила Стелла.

– Мистер Шоу, что удивило вас более всего?

– То, что горы не было на картах… И то, что она была… голой. Выглядела так, будто возникла совсем недавно. Ни растений, ни насекомых, ни нацарапанных надписей или рисунков, ни пчелиных ульев.

– Ни пчелиных ульев, – повторил, кивая, президент. – Спасибо. Мисс Морган, я собираюсь встретиться с вашей матерью. Что-нибудь передать ей? Что-нибудь, не вызывающее у нас возражений, конечно.

– Нет, благодарю, – ответила Стелла.

Молодчина, подумал Эдвард.

– Мне будет о чём поразмыслить после нашей встречи, – сказал, помолчав, Крокермен. – Как сильны духом американцы! Надеюсь, мои слова не звучат банально и не напоминают политический лозунг. Я просто думаю так. Именно сейчас мне необходимо увериться в нашей силе. Это очень важно для меня. Спасибо вам.

Он помахал рукой и вышел из лаборатории. Жалюзи, шурша, опустились на прежнее место.

7 октября

Над Долиной Смерти нависло свинцово-серое небо, воздух оставался по-утреннему прохладным. Вертолёт президента приземлился на временной армейской базе в трёх милях от псевдогоры. Два военных грузовика встретили прибывших и медленно повезли их сначала по асфальтированной дороге, потом по грунту, испещрённому следами джипов. Затем дорога оборвалась, но машины, подпрыгивая и дребезжа, поехали дальше, объезжая редкие кустарники и деревья. Автомобили ползли по солеустойчивой траве, песку, сгусткам застывшей лавы и отполированным пустыней камням. Новоявленный конус возвышался ярдов на сто над тем местом, где они остановились – в конце белеющего на фоне пустыни оврага, в котором ещё десять дней назад бурлила вода. По всему периметру горы стояли войска под командованием Элберта Роджерса из разведки. Роджерс, низкорослый жилистый человек с обветренным лицом встретил восьмерых – включая Гордона и Файнмана – посетителей у самого кордона.

– Мы ничего не предпринимали, – доложил он. – Аппаратура для наблюдения установлена по другую сторону объекта. Разведывательный пост расположен на вершине. Уровень радиации нормальный. В начало туннеля, обнаруженного геологами, мы поместили сенсоры, закреплённые на шестах. Никто из наших людей не пытался проникнуть вглубь. Прикажите, и мы выполним это.

– Я высоко ценю ваше рвение, полковник, – сказал Отто Лерман, – и ещё более ценю вашу осторожность и дисциплинированность.

Президент приблизился к северному склону горы в сопровождении двух телохранителей. Офицер морской пехоты, который отвечал за «футбол» – то есть носил чемоданчик с коммуникационной кодированной системой на случай военного или чрезвычайного положения, – остался у грузовика.

Роттерджек отстал на пару шагов, чтобы сделать несколько снимков своим «Хассельбладом». Крокермен не обращал на него внимания. Президента, казалось, не волновало ничто и никто, кроме таинственного утёса. Артура беспокоило выражение его лица: напряжённое и, в то же время, немного отстранённое. Словно человек, предупреждённый о сменти кого-то из своих близких, подумал Гордон.

– Вот место, где обнаружили пришельца, – объяснил полковник Роджерс, указывая на углубление в песке, скрытое в тени крупного куска лавы. Крокермен обошёл вокруг валуна и опустился на колени перед ямкой. Он протянул руку и дотронулся до песка, на котором по-прежнему виднелись очертания Гостя. Артур остановил его.

– Мы все ещё опасаемся заражения, – предостерёг он.

– Эти четыре человека… – задумался Крокермен, не слыша слов учёного… – Я встречал деда Стеллы Морган тридцать лет назад в Вашингтоне, – пробормотал он. – Настоящий сквайр. Здоров как бык, хитёр как черт. Хочется побеседовать с Бернис Морган. Возможно, я смог бы убедить её… Я увижусь с ней завтра.

– Нам надо ещё побывать в Фернис-Крик-Ресорте, а завтра – встреча с генералом Янгом и адмиралом Ксавьером. – Роттерджек взглянул на расписание. – Таким образом, большая часть утра занята. А в четырнадцать ноль-ноль вас будет ждать в Ванденберге самолёт.

– Высвободите время для Бернис Морган, – распорядился Крокермен. – И никаких возражений.

– Да, сэр, – согласился Роттерджек, доставая авторучку.

– Им бы очутиться здесь, со мной – этим трём геологам, – сказал президент.

Он поднялся и пошёл прочь от валуна, вытирая ладони о брюки. Телохранители внимательно наблюдали за ним, сохраняя на лицах бесстрастное выражение. Крокермен взглянул на Харри, по-прежнему не выпускающего из рук чёрную записную книжку, и кивнул на конус.

– Вы знаете, зачем я встречаюсь с Янгом и Ксавьером?

– Да, господин президент, – ответил Харри, не дрогнув под пристальным взглядом Крокермена.

– Они спросят меня, не стоит ли забросать весь район ядерными бомбами.

– Уверен, такой вопрос будет поставлен, господин президент.

– Что вы думаете по этому поводу?

Харри задумался и свёл брови на переносице.

– Ситуация загадочная, сэр. Концы не сходятся с концами.

– Мистер Гордон, можем ли мы с достаточной эффективностью противостоять этому? – Президент показал на гору.

– Гость утверждает, что не можем. Я склонен верить ему, сэр.

– Мы продолжаем называть его «Гость», с заглавной «Г», – сказал Крокермен. Пройдя двадцать ярдов, он остановился и повернулся, рассматривая западный склон. – Почему выбрали именно это имя?

– Голливуд уже использовал все подходящие названия, – заметил Маккленнан.

– Карл был фанатичным телезрителем, – доверительно сообщил Крокермен Артуру, – пока ему позволяло время. Он говорит, что телевидение даёт ему возможность держать руку на пульсе общественной жизни.

– Это имя, скорее всего, звучит наиболее нейтрально, – объяснил Маккленнан.

– Гость сказал, что он верит в Бога.

Артур решил, что лучше будет не поправлять президента.

– Как я понял, – продолжал Крокермен с перекошенным лицом и безумным огнём в глазах, тщетно пытающихся глядеть спокойно, – мир, в котором обитал Гость, не был достаточно разумно устроен, и потому подвергся уничтожению… – Президент всматривался в лица Артура и других людей, внимающих ему, словно стараясь найти признаки сочувствия или поддержки. Артур, слишком ошеломлённый, чтобы ответить, молчал. – Если я прав, то те, кто заправляет разрушением нашей планеты, хотели бы заполучить нас в свой корабль-гору.

– Надо наладить более тесную связь с Австралией, – сказал Маккленнан, тряся крепко сжатым кулаком.

– Там происходит что-то совсем другое, не правда ли? – Президент отправился назад к грузовикам. – Думаю, я видел достаточно. Мои глаза не в состоянии извлечь истину из камней и песка.

– Взаимодействие с Австралией, – заметил Роттерджек, – означает необходимость информировать их о здешних событиях. Не уверен, что мы можем так рисковать.

– Есть вероятность, что мы – не единственные, к кому пожаловали фантомы, – сказал Харри, выделяя последнее слово с почти космическим выражением.

Крокермен остановился и повернулся к нему.

– Вы можете это доказать?

– Нет, сэр. Но мы попросили Управление национальной безопасности и некоторых членов нашей группы выяснить это.

– Каким образом?

– Сравнивая последние фотографии, сделанные из космоса, с более ранними снимками.

– Не один, не два… множество фантомов… – проговорил Крокермен. – Это уже не пустяк, не правда ли?

На подъезде к городку Шошоне – судя по карте, незначительному населённому пункту на перекрёстке дорог – Тревор Хикс снизил скорость арендованного им белого «шевроле». В глаза ему бросилось бетонное здание, почти скрытое строем высоких тамарисков, и солидное белое строение, в котором располагались заправочная станция и бакалейный магазин. На противоположной стороне было кафе и – впритык к нему – небольшой домик с пивной рекламой, сверкающей неоновыми огнями в двух маленьких квадратных окошках. Надпись «Кроу Бар» в обрамлении мерцающих электрических лампочек указывала на находящийся здесь кабачок или пивной бар. Хикс питал особое пристрастие к провинциальным барам. Однако не похоже, что заведение, привлёкшее его внимание, открыто.

Он подъехал к посыпанной гравием стоянке в надежде выяснить, стоит ли заходить в кафе. Хикс не доверял американским закусочным так же сильно, как любил американское пиво, и не находил, что внешний вид кафе 0 или cafe, как гласила блеклая надпись – хоть слегка обнадёживал.

Было около пяти, и в пустыне становилось прохладно. Час или два отделяли его от темноты; ветер, предвещающий ночь, шелестел ветвями тамарисков, растущих за почтой. Утро и вечер прошли неудачно; Хикс чувствовал себя разбитым. Сначала в пятидесяти милях от Лас-Вегаса – поломка машины, взятой напрокат, потом – поездка на тягаче, хлопоты с арендой другой машины и, сверх того, разговор на повышенных тонах с агентом своего редактора, с которым он объяснялся по поводу срыва интервью… Проволочка за проволочкой. Он постоял возле машины, проклиная себя, затем решился и направился к стеклянной двери, расположенной справа. Оказалось, что она ведёт в нечто вроде филиала местной библиотеки – две объёмистые книжные полки в углу и низенький, словно преднаначенный для детей, столик перед ними. Напротив – стойка, а за ней – книги и справочники, принадлежащие, судя по табличке, «Компании Чарльза Моргана». В большой отгороженной нише за левой дверью располагалась почта. Помещение выглядело хотя и официально, но приветливо.

За стойкой перед компьютером сидела величавого вида женщина лет семидесяти пяти – восьмидесяти в джинсах и клетчатой блузке, с тщательно зачёсанными назад волосами. Говоря в телефонную трубку, зажатую между плечом и ухом, она медленно повернулась и, заметив Хикса, подняла руку, прося посетителя набраться терпения.

Хикс подошёл к книжным полкам.

– Да, Бонни, ни одного слова, – взволнованно сказала женщина чуть надтреснутым голосом. – Ни слова с тех пор, как пришло письмо. Ума не приложу, в чём дело. Эстер и Майк уволились. Нет, я справляюсь, но проблемы мало-помалу обступают меня со всех сторон.

Среди научных изданий Хикс увидел одну из своих ранних работ, посвящённую спутникам связи. Сколько же лет прошло с той поры!?

– Это безумие! – продолжала женщина. – Сначала мы беспокоились из-за пестицидов, потом из-за опытной станции с её повышенной радиацией, а теперь ещё и это. Они запретили нам пользоваться морозильной камерой. Одного этого достаточно, чтобы напугать меня до смерти. Вчера заходили Фрэнк и Тилли. Они были очень милы – так волнуются за Стеллу! Ну ладно, спасибо, что позвонил. Мне надо заканчивать работу. Да, Джек на складе, и он проводит меня к стоянке. Спасибо. До свидания.

Она опустила трубку и повернулась к Хиксу.

– Чем могу быть полезной?

– Я не хотел мешать вам. Меня привлекло кафе напротив. Вы советуете перекусить там?

– Я не тот человек, у которого надо спрашивать об этом.

– Простите, – вежливо пробормотал Хикс, – но почему?

– Потому что это моё кафе, – улыбаясь, ответила женщина и облокотилась на стойку. – Я суеверна. Мы подаём хорошую сытную еду. Именно сытную – таков наш принцип. Вы англичанин, да?

– Да.

– Направляетесь в Лас-Вегас?

– Только что оттуда. Держу путь в Фернис-Крик.

– Возможно, придётся повернуть обратно. Там все кругом оцеплено. Шоссе перекрыто. Они просто не пустят вас.

– Ясно. Не известно, что там произошло?

– А как вас зовут? – спросила женщина.

– Хикс. Тревор Хикс.

– Я – Бернис Морган. Только сейчас я говорила о моей дочери. Её задержали федеральные власти. Никто ничего не объясняет. Стелла сообщает, что в порядке, но не пишет, где находится. Мне не разрешают увидеть её. Ну не безумие ли?

– Да, – согласился Хикс, почувствовав, что его бросило в жар.

– Я наняла адвокатов со всего штата и из Вашингтона, чтобы выяснить, что происходит. Может быть, власти думают, что имеют дело с людишками второго сорта, с пешками, которые можно переставлять туда-сюда? Они ошибаются. Мой муж был окружным инспектором. Отец – сенатором. А вот и я, готовая прожужжать все уши вам, Тревор Хикс. – Она запнулась и внимательно посмотрела на него. – Вы пишете научные книги?

– Да, так и есть, – подтвердил Хикс, гордый тем, что его узнали дважды за последние дни.

– Что привело вас в наши края?

– Интуиция.

– А если я спрошу, что именно подсказывает вам интуиция? – Безусловно, Бернис Морган, несмотря на приятный голос и доброжелательные манеры, обладала железным характером.

– Полагаю, я смог бы связаться с вашей дочерью. – Хикс решил говорить без обиняков. – Тоненькая ниточка ведёт меня к Фернис-Крику. Именно там, очевидно, произошло некое чрезвычайное событие – достаточно чрезвычайное, чтобы привлечь президента в Фернис-Крик-Ресорт.

– Кажется, Эстер не так уж и истерична, – заметила миссис Морган.

– О ком вы?

– Служащая моего магазина. Она утверждает, что какие-то люди упоминали о МИГе, разбившемся в пустыне.

У Хикса упало сердце. Так вот в чём дело! Заурядное нарушение границы? И ничего общего с происшествием в Большой пустыне Виктории?

– А Майк – парень со станции обслуживания – говорит, что несколько человек подъехали к магазину в «ленд-крузере» и беседовали с моей дочерью. На заднем сиденье машины лежал свёрток. Майк подсматривал, когда они проносили свёрток через задний двор. Ему показалось, что в одеяле завёрнуто что-то зелёное. Мёртвое, к тому же. А потом приходят представители властей и разбрызгивают это ужасное вещество по всему моему морозильнику, закрывают его и запрещают им пользоваться… Мы потеряли мяса на пять тысяч долларов. Они забрали все мясо с собой – мол, оно испорчено. Мол, продукты заражены сальмонеллой.