Текст книги "Еще Флетч?"

Глава 9

За стенами аэропорта Найроби ослепительно сияло солнце. Барбара показывала шоферу такси, как прижать лыжи рюкзаком, чтобы они не вывалились из багажника. Вокруг стояло много людей. Всех их интересовала проблема транспортировки лыж в багажнике такси.

Флетч прямым ходом направился к машине. Открыл дверцу, плюхнулся на заднее сиденье. Опустил стекло. Глубоко вдохнул сухой, теплый воздух.

Наклонившись к окошку, Барбара пристально смотрела на мужа.

– Нас отвезут в «Норфолк» за сто семьдесят шиллингов. Деньги я поменяла в отделении банка, прямо в аэропорту, – глаза ее сузились. – Что с тобой? Что случилось?

– Залезай в машину.

Она села рядом.

– Не можешь привыкнуть к изменению часового пояса?

– Закрой дверцу.

– Ты ужасно выглядишь. Флетч, что произошло?

– Я только что видел, как убили человека, – тихо ответил он. – Зарезали ножом. Насмерть. Кровь, – он прикрыл глаза рукой. – Везде кровь.

– Мой Бог! Ты это серьезно? – Барбара придвинулась к нему. – Где?

– В мужском туалете.

Она тоже говорила тихим голосом.

– Что значит, ты видел, как убили человека? Какой кошмар.

Шофер такси пытался закрепить незакрывающуюся крышку багажника. Флетч сидел, закрыв глаза, опустив голову, растирая пальцами виски.

– Когда я вошел в туалет, какой-то мужчина мыл руки над раковиной. Я прошел в кабинку. Пока я там сидел, вошел второй мужчина. Они начали кричать друг на друга. Под дверью я видел, как задвигались их ноги. Затем последовал громкий крик одного, – Барбара положила руку на плечо Флетча. – Я выскочил из кабинки. Второй мужчина, которого я не видел раньше, скрючился в углу, мертвый. Кровь лилась из-под его ребер. Выпачкала рубашку, брюки, пол, стены, раковину. Его открытые, остекленевшие глаза смотрели на дверь. Вода так и бежала в раковину, над которой первый мужчина мыл руки. В воде лежал нож. Во все еще красной воде.

– Ты уверен, что он умер?

– Он не мигал.

– Мой Бог, Флетч, что же нам делать? – через закрытое стекло она посмотрела на здание аэропорта.

– Не знаю. Что мы можем сделать?

– А что ты уже сделал?

– Проблевался.

– Это заметно.

– В другую раковину. Потом все смыл.

– Какой ты у нас чистюля, – она взяла его руку в свои. – Ты думаешь, об этом еще никто не знает?

Флетч оглядел стоящих у такси людей.

– Похоже, что нет. Их по-прежнему интересуют наши лыжи.

– Мы должны кому-то сказать, – она протянула руку к дверце.

– Подожди, – Флетч перехватил ее руку. – Дай подумать.

– А о чем тут думать? Случилось ужасное. Убили человека. Ты это видел. Ты должен об этом сказать.

– Барбара, подожди.

– Ты сможешь опознать убийцу? Мужчину, который был в мужском туалете до твоего прихода?

– Да.

– И как он выглядел?

– Среднего возраста. Худощавый. Редеющие, песочные волосы. Тоненькая полоска усов. Рубашка, брюки, пиджак цвета хаки.

– О чем они говорили?

– Не знаю. Другой язык. Скорее всего, португальский.

– Флетч, мы должны кому-то сказать.

– Барбара, ты не думаешь…

– О чем тут думать? Ты видел, как убили человека.

– Мы только что прибыли в Кению. Мы не знаем, какие здесь порядки. Из-за лыж, нашего лыжного гардероба во время таможенного досмотра мы выглядели как клоуны.

– Действительно, ситуация забавная.

– Да. И пресса обязательно отметит, что мы вели себя неестественно. Словно не до конца понимали, где мы и почему.

– Так оно и было. Во всяком случае, со мной.

– Я знаю. Я видел подобные заметки. Барбара, мы привлекли внимание двух вооруженных полицейских. Или солдат.

– Привлекли.

– Что мы делаем в Кении?

– Что мы делаем в Кении с лыжами?

– Мы приехали, чтобы встретиться с моим отцом. Докажите. Вот размытое дождем письмо-приглашение. Но прочесть-то его нельзя! Позиция у нас слабенькая.

– Но ты просто известишь власти о совершенном убийстве!

– Я не хочу иметь ни малейшего отношения к убийству. Это не Калифорния. Мы только что прибыли в чужую страну. Мы не знаем, какие здесь порядки. Я вхожу в туалет. Вижу там человека. Живого. А потом выхожу и говорю полиции, что в туалете покойник. И ты думаешь, кто-нибудь поверит, что я тут ни при чем? Перестань, Барбара. Что бы ты подумала на их месте? Я пролетел полсвета не для того, чтобы, ступив на землю, оказаться за решеткой, в наручниках и ножных кандалах.

– Кто-нибудь видел, как ты заходил в мужской туалет?

– Откуда мне знать?

– Или выходил?

– Барбара…

– Ты прав. Пока полиция не поймает настоящего убийцу, лучшего подозреваемого, чем ты, ей не найти.

– А причиной стычки могла быть пустяковая ссора. В аэропортах такое не редкость.

– И у тебя нет доказательств того, что в туалете был третий мужчина?

– Только мое слово. А можно ли верить на слово тому, кто прибыл на экватор с лыжами и теплой одеждой, размахивая смытым дождем приглашением от человека, много лет тому назад признанного в Калифорнии умершим?

– Действительно, позиция шаткая.

– Почва просто уходит из-под ног.

– Флетч, не слишком ли быстро разворачиваются события?

– Да уж. Тут не до развлечений, на которые мы так надеялись.

Барбара вновь посмотрела на здание аэропорта.

– Почему твой отец не встретил нас? Он же пилот! И должен знать, где находится аэропорт!

Флетч не ответил. Лишь шумно выдохнул.

– У тебя воняет изо рта. Как от старого кота. Тебя все еще тошнит?

– Как хорошо, что «Бритиш эйр» не переусердствовала с завтраком.

Шофер прошел мимо окна Флетча.

– Барбара, в присутствии шофера ничего об этом не говори. У него наверняка отличный слух.

Барбара вздохнула.

– Как скажешь.

Прежде чем завести двигатель, шофер повернулся и посмотрел на Флетча.

– Jambo.

– Habari, – выдохнул Флетч.

Шофер наморщил лоб.

– Mzuri sana.[7]7
  Большой человек, важная шишка (суах.)


[Закрыть]

– Моему мужу нехорошо, – пояснила Барбара. – Наверное, что-то съел.

Тут Флетч впервые услышал еще одно любимое слово кенийцев.

– Жаль.

И как мог Флетч увидеть то, что он видел, в стране, где все, включая высоких, широкоплечих водителей такси, говорили столь певуче, мелодичными, бархатными голосами: «О, я вижу, жаль». Чистенький туалет за несколько секунд залила кровь. Словно из куриного яйца вылупилась змея. Флетч потер глаза ладонями, стирая образ мужчины, сидящего в луже крови, с залитой кровью рубашкой, с немигающими, уставившимися на дверь глазами.

– Черт! – вырвалось у Барбары. – Твой отец не встретил нас в аэропорту.

– Похоже, что нет, – согласился Флетч. Набирая скорость, такси миновало группу людей, садящихся в автобус. Из-за автобуса вышел мужчина, которого Флетч видел в туалете, с редеющими волосами, тонкой полоской усов. Убийца. Пиджак он снял и нес его на руке. Кое-где на брючинах темнели еще влажные бурые пятна.

– Эй, постойте.

Такси замедлило ход. Шофер посмотрел на Флетча в зеркало заднего обзора.

– Тебя опять тошнит? – участливо спросила Барбара.

Мужчина, убийца, стоял, взявшись за ручку припаркованной у тротуара машины. Оглядываясь.

Флетча действительно едва не вырвало.

– Поехали, – распорядилась Барбара. – Он оклемается.

Такси выехало с площади перед аэропортом.

– Тебе уже лучше? – Барбара взяла Флетча за руку.

– Да. Это шок. Я не ожидал увидеть такое.

– А кто ожидал? – она сжала его руку. – Добро пожаловать в Африку.

– И вообще, как нас сюда занесло?

– По приезде в горнолыжный комплекс в Колорадо каждого угощают чашкой горячего шоколада.

– Почему-то мне представляется, что подобный прием организован без участия Кенийского туристического бюро.

– Это точно. Но я ожидала, что нас встретит твой отец. Он знал, когда мы прилетаем. И его помощь пришлась бы кстати.

Вновь Флетч шумно выдохнул.

От аэропорта в Найроби они ехали малой скоростью, и Флетч начал проявлять все больший интерес к окружающей действительности.

А водитель то и дело с беспокойством посматривал на поднимающуюся крышку багажника.

Лыжи, высовывающиеся из багажника такси, следующего в Найроби, привлекали всеобщее внимание. Другие водители улыбались Флетчу и Барбаре; обгоняя, нажимали на клаксоны, махали руками, показывая, что ценят хорошую шутку. Пешеходы показывали на лыжи пальцами. Некоторые знали, что торчит из багажника, другие прикидывались, что знали. Но, так или иначе, два синих чехла, торчащих, словно слоновьи бивни, из багажника «мерседеса», являли собой запоминающееся зрелище.

Когда они выехали на кольцевую дорожную развязку, Флетч заметил слева от себя детский парк, утыканный шестами с огромными дорожными знаками:

«Стоп», «Железнодорожный переезд», «Жди», «Иди», «Внимание».

– Здешние люди любят своих детей, – заметил Флетч.

Барбара хмуро посмотрела на него.

– Детей любят везде.

– Мне не доводилось видеть городского парка, пред назначенного для обучения детей правилам дорожного движения.

Такси притормозило перед U-образным поворотом и подъехало к парадной двери отеля «Норфолк».

– Не может быть, – ахнула Барбара.

– Что, не может? Какая красота.

Отель выглядел, как охотничий домик эпохи Тюдоров[8]8
  Тюдоры – королевская династия в Англии в 1485—1603 гг.


[Закрыть], перенесенный под жаркое экваториальное солнце. Широкая крытая веранда – бар-ресторан – занимала никак не меньше половины фасада здания.

– Посмотри на этих людей, – фыркнула Барбара.

– А что такое?

– Да ничего, – отмахнулась Барбара. – Какие у меня проблемы? Разве что вылезти из машины на глазах у всех этих людей в компании молодого человека, которого, в этом едва ли у кого появится сомнение, только что вывернуло наизнанку, положить лыжи на плечо и войти в отель в тропиках. Пустяки.

– Ладно, – Флетч начал выбираться из кабины. – Оставайся здесь. Я пришлю тебе яйцо всмятку.

– Или мы окажемся в кенийской тюрьме или в дурдоме, – Барбара последовала за ним.

– Расплатись с водителем, Барбара. Деньги у тебя.

– Я дам ему чаевые и попрошу забыть и простить нас.

Лыжи вытащил из багажника здоровяк-швейцар, занес в вестибюль и приставил к стене. С таким видом, будто ему приходилось таскать их по пять раз на дню.

На веранде несколько человек поднялись, подошли к окаймляющему ее парапету, кивнули Флетчу и Барбаре. В их взглядах читалось не столько любопытство, сколько недоумение.

Глава 10

– Слушаю?

Короткая пауза.

– Это мистер Флетчер?

– А говорю я тоже с мистером Флетчером? – вопросом на вопрос ответил Флетч.

Вновь пауза.

– Это мистер Карр. Вы все наверху?

– Кто все?

– Ваш отец с вами? С вами и вашей женой, в вашем номере?

– Я его не видел. Ни в Кении, ни в Америке.

– О. Мы собирались встретиться здесь, на веранде лорда Деламера. Выпить, познакомиться. Я-то полагал, что старик захочет, чтобы я приехал в аэропорт. Но я его понимаю. Первая встреча отца с сыном.

Барбара принимала душ.

– Вы понимаете куда больше, чем я. Флетч уже раскрыл свой рюкзак, достал бритвенные принадлежности.

– Я заказал столик на веранде. Он появится. Две пары лыж стояли у стены рядом с окном. В окно Флетч видел бесчисленные цветочные клумбы.

– Я сейчас спущусь, – пообещал Флетч. – Как я вас узнаю?

– Вы сразу заметите двух достойных джентльменов с бокалами в руках, не сводящих глаз с двери.

Флетч хохотнул.

– Отлично. Но вам все-таки придется чуть-чуть подождать. Последние несколько месяцев мы не вылезали из самолетов. Так что вы не захотите знаться со мной, если я не приму душ и не побреюсь.

– Понятно, – рассмеялся и Карр. – Значит, за нашим столиком грязнуль не будет.

– Ты слышал, что звонил телефон? – Барбара вышла из ванной, завернутая в полотенце.

– Да, – сбросив рубашку, Флетч направился в ванную с бритвенными принадлежностями.

– Звонил твой отец?

– Нет.

– Полиция?

– С какой стати? Друг моего отца, которого тот пригласил, как я понимаю, для моральной поддержки. Они будут ждать нас внизу, на веранде.

– А почему не позвонил твой отец?

– Он еще не приехал. Барбара!

– Да, дорогой?

– Если уж мы решили пожениться…

– Мы уже поженились.

– Или мне придется отрастить бороду, или я должен видеть свою физиономию в зеркале.

– Ты же сказал, что я могу принять душ первой.

– Зачем заполнять ванную паром? Разве обязательно принимать душ с закрытой дверью? – в ванной стоял параллельный телефон. – В каком столетии ты живешь? Кто сейчас закрывает дверь, принимая душ?

– Тут очень сухой воздух. Пар сейчас исчезнет.

Флетч протер зеркало полотенцем.

– Я ужасно выгляжу.

– Это точно, – кивнула Барбара. – Я и пыталась избавить тебя от лицезрения собственной физиономии.

– И правильно, – он уже брился.

– А как ты себя чувствуешь?

– Ноги не дрожат. Думаю, выживу.

– Если тебе нехорошо, ты можешь прилечь. А с этими людьми… со своим отцом встретишься завтра.

– Это еще почему?

– Одного стресса на день более чем достаточно. Не так ли говорил Аристотель?

– Аристотель сказал: «Сегодня очень хороша жареная баранина».

– Слишком уж ты все осовремениваешь.

Когда он вышел из душа, Барбара не сменила полотенца на другой наряд, но все вещи лежали на полу, кровати, стульях, креслах. Свитера. Лыжные ботинки. Лыжные очки. Перчатки. Коробка с лыжными мазями.

Чувствовалось, что Барбара в замешательстве.

– А где моя одежда? – спросил Флетч.

– В прачечной.

– Какой прачечной?

– Пришел какой-то человек и спросил, не надо ли чего постирать. Я дала ему твою одежду.

– Какая ты великодушная.

– И свою тоже. Все, что было на нас в самолете.

– А другая одежда у меня есть? Которую можно носить?

– Нет, – честно призналась Барбара. – И у меня тоже. Практически ничего, – она обвела комнату рукой. – Только лыжное снаряжение.

– Даже джинсов нет?

– Я сказала Олстону, что не хочу видеть тебя в джинсах в наш медовый месяц. Или теннисных туфлях. Только в лыжном костюме.

– Великолепно.

Он присел на краешек кровати. Лег, не отрывая ступней от пола. В окружении свитеров и лыжных брюк.

– Ты все еще мокрый.

– Я не простужусь.

Барбара сняла с себя полотенце. Вытерла им Флетча, с плеч до щиколоток.

– Ты забыла про пятки, – заметил Флетч.

– Подними ноги. Остальное, я вижу, и так стоит.

Барбара опустилась на колени. Он положил ноги ей на плечи.

– Каланча. Флагшток. Башня, – она покачала указанный предмет. – Ничего похожего не сыскать. Твердый и гибкий.

– Насколько мне известно, таких штучек многие миллионы.

– Это единственный, за который я ухватилась.

– Тут ты права.

– И что мне с ним делать?

– Что хочешь. При необходимости я отращу другой.

– М-м-м-м-м-м.

– Мой отец…

– Где мои теннисные туфли? – спросил Флетч.

– Я отдала их мужчине из прачечной. Сомневаюсь, что тебе их вернут.

Флетч стоял посреди комнаты. Он принял душ второй раз и теперь вода капала на пол.

– Наверное, они уже набрались, – Барбара лежала на каких-то лыжных одеждах, сброшенных на пол и смотрела в потолок.

– Кто?

– Твой отец и его приятель. Расслабились. Ты тоже расслабился.

– Я подумал, что он может и подождать. Барбара перекатилась на бок, согнула одну ногу.

– Ты куда лучше выглядишь. Даже порозовел.

– Барбара, мне придется пойти на первую в жизни встречу с отцом в лыжном костюме в Экваториальной Африке. Какой цвет ты порекомендуешь, зеленоватосиний или ярко-желтый?

– Лучше синий. Событие почти что официальное.

– Лыжные ботинки!

– Мне пойти с тобой?

– А как ты думаешь?

– Я думаю позвонить маме. Она наверняка волнуется. Я же обещала позвонить ей из Колорадо.

– Может, мне действительно лучше спуститься к нему одному?

– А моральная поддержка тебе не нужна?

– С моралью у меня все в порядке, – Флетч уже натягивал зеленовато-синие, плотно облегающие нейлоновые брюки.

– Она небось обзвонила все авиалинии, полицию, больницы, морги. Наверное, от волнения не находит себе места.

– Да, я как-то не подумал. Нужно было попросить Олстона перезвонить ей.

– И что бы он ей сказал? «Добрый вечер, миссис Ролтон. Флетч увез вашу дочь в Африку. Кажется, хочет продать ее в один из тамошних гаремов», – Барбара вновь улеглась на спину. – О Господи. А что скажу я? «Привет, ма. Со снегом тут негусто. Мы в Африке».

– Какой из этих свитеров самый тонкий?

– Надень красный.

– По-моему, я в нем спарюсь.

– Закатай рукава. «Мы попали не куда собирались, а совсем в другое место, перелетев через два континента, разделенные безбрежным океаном».

– Просто скажи ей, что у тебя все в порядке. Вытянув ноги, она оторвала их от пола и держала на весу, тренируя мышцы живота.

– Ты не намерен обратиться в полицию?

Флетч как раз надевал лыжные ботинки.

– Не будем валить все в одну кучу. Сначала надо встретиться с отцом.

– «Эй, мам! Помнишь мои ярко-зеленые шорты? Не могла бы ты переслать их мне в Найроби?» Может, начать с этого?

– Звучит неплохо, – покончив с ботинками, он присел и поцеловал Барбару.

Она пробежалась пальцами по выпуклости между ног.

– М-м-м-м. Приятное ощущение, даже через материю.

– И таможеннику понравился материал.

– Странные здесь таможенники.

У двери Флетч обернулся.

– Так ты скоро спустишься?

Барбара перекатилась на живот.

– Конечно. Я же сказала, что присоединюсь к вашей мужской компании.

Глава 11

Только один достойный джентльмен, с высоким стаканом в руке, не отрывал взгляда от двери, когда Флетч появился на веранде лорда Деламера в лыжных ботинках, лыжных зеленовато-синих брюках, красном свитере (с закатанными рукавами) и солнцезащитных очках. Во всяком случае, только у этого джентльмена при виде Флетча глаза вылезли из орбит и отвисла челюсть.

Остальные удостоили Флетча лишь мимолетным взглядами, продолжая непринужденную беседу.

Мужчина приподнялся, и Флетч направился к нему.

Мужчина протянул руку.

– Я – Карр. Четырехдверная модель.

– Мой отец еще не подошел? – спросил Флетч, пожимая протянутую руку.

– Не представляю себе, что могло с ним произойти, – мужчина вновь сел.

Пива в его бокале практически не осталось. Сидел он за круглым столиком в окружении трех пустых стульев. Флетч устроился напротив.

– У вас ослепительный наряд, – отметил Карр. – Потрясающий. Такую, значит, одежду носят сейчас американцы?

– Когда катаются на лыжах, – уточнил Флетч высказанное Карром предположение.

За соседним столиком сидели двое пузатых мужчин в рубашках с короткими рукавами, лысеющие, с раскрасневшимися физиономиями, длинными усами. За другим – женщина в черном, в черной же широкополой шляпе. Ее кавалер был в двубортном синем блейзере, белой рубашке, красном галстуке. С напомаженными волосами. Еще за одним – шестеро студентов, юношей и девушек, белых и черных, одетых в обрезанные джинсы и тенниски. Рядом с ними о чем-то беседовали два бизнесмена. Их брифкейсы стояли на полу. А белизна воротников и манжет прекрасно гармонировала с чернотой кожи и костюмов. На другом конце веранды за столиком сидели три женщины в ярких сари. Большинство остальных посетителей ресторана отдавали предпочтение рубашкам цвета хаки, с длинными или короткими рукавами.

– Вы играете на гитаре? – спросил Карр.

– Нет, – ответил Флетч. – Не дал Бог таланта.

Сам Карр был в шортах, гольфах и рубашке с короткими рукавами того же цвета хаки. Крупный, среднего возраста мужчина, широкоплечий и мускулистый. Редеющие, светлые волосы. Загорелое лицо, с конопушками на носу, ясные, чистые глаза.

– Как вам понравился «Норфолк»? – спросил Карр.

– Такое ощущение, будто его действительно построили в пятнадцатом веке.

Карр хохотнул.

– Это точно. В не столь уж давние годы всадники, пропылившись в пути, мучимые жаждой, подъезжали к бару прямо на лошадях. Тогда на веранде был бар, а не дорогой ресторан. Из-за большой потери жидкости спиртное било им в голову, и они начинали палить в потолок, не осушив и первого стакана, – он вновь хохотнул. – Я уж и не упомню, сколько раз меня выбрасывали отсюда.

– Я понимаю, – впрочем, Флетч позволил себе усомниться в достоверности последней фразы Карра.

– Красный, белый, синий.

Флетч глянул на зеленовато-синие брюки, красный свитер.

– А где белый?

– Это вы.

– О, да. Я забыл.

– Jambo, – обратился к Флетчу молодой официант.

– Jambo. Habari?

– Habari, bwana.[9]9
  bwana – господин (суах.)


[Закрыть]

– Mzuri sana.

– Мой бог! – воскликнул Карр. – Вы говорите на суахили.

– Почему нет? – Флетч посмотрел на часы. – Я здесь уже два с половиной часа.

Карр ответил долгим взглядом, потом повернулся к официанту.

– Beeri mbili, tafahadhali, – он взял со стола стакан. – Baridi.

– Baridi, – повторил Флетч. Карр рассмеялся.

– Молодец! – официант отошел. – Американцы никогда не жаловали иностранные языки.

Флетч смотрел на университет Найроби, располагавшийся на другой стороне проспекта Гарри Туку.

– Мой отец говорит на суахили?

– Да, конечно, И еще на бог знает скольких языках. Приходится, знаете ли, если летаешь на маленьких самолетах по всему миру. Здесь девяносто процентов населения говорит по-английски, девяносто – на суахили и девяносто – на языке, по крайней мере, одного племени.

– А вы?

– Что, я?

– Вы можете говорить на английском, американском, южноафриканском и, я полагаю, австралийском. Так?

– Только не на австралийском. Для этого требуется слишком много усилий. Я – кениец. Поменял английский паспорт на кенийский и нисколько об этом не сожалею. Живу здесь и очень этим доволен. Очень демократичная в национальном вопросе страна, знаете ли.

– Вы – пилот?

– Пока еще летаю.

– Мужчина, появившийся на моей свадьбе в прошлую субботу, не произнес ни слова, но передал мне конверт с авиабилетами. Мне показалось, что он пилот, – Флетч потел. Свитер колол кожу. – Невысокого роста, в хаки, синий галстук.

– Интернациональное братство пилотов.

– А где вы летали?

– Латинская Америка, Индия, Америка. Опять же, Африка.

– Контрабанда?

– Не по моей части.

– А мой отец?

– Он тоже этим не занимается.

Официант принес высокий стакан с пивом. Флетч взял стакан со словами: «Благодарю, bwana». Карр улыбнулся. Поставил свой недопитый стакан на поднос официанта.

– Как поживает мой отец? – спросил Флетч.

– У всех нас бывали лучшие дни.

– Он, должно быть, богат.

– Почему вы так решили?

– Билеты на двоих, тысяча долларов, этот отель. Набегает приличная сумма.

– Если разделить на все ваши годы, получится не так уж и много. Вы от него что-нибудь получали?

– Никогда.

– Вы прилетели только из-за его богатства?

– Нет, в основном из любопытства.

– Он небогат.

– А как он узнал, что я женюсь? Точное время, место… Я сам едва успел приехать.

Карр внимательно изучал свои мозолистые ладони.

– Полагаю, ваш отец постоянно был в курсе того, что происходило с вами.

– Я ему ничего не писал.

– Получал о вас самую разнообразную информацию. Я видел у него ваши фотографии.

– Мои?

– На школьном дворе. На улице. В футбольной форме. На пляже.

– Все эти старикашки, что фотографировали меня!

– Полагаю, пилоты.

Флетч широко улыбнулся.

– Все эти годы я думал, что меня снимают исключительно из-за моей фотогеничности.

– Полагаю, вы никогда не видели его фотографии?

– Нет.

– А что вам говорили?

– Меня убедили, что он мертв. Суд признал его мертвым, когда я пошел во второй класс. А в прошлую субботу выяснилось иное. Оказывается, моя мать всегда допускала, что он жив. Полагаю, она не хотела, чтобы я сорвался с места и отправился на поиски отца, а потом вернулся разочарованный, с пустыми руками.

Глаза Карра широко раскрылись. Он покачал головой.

– Вне всякого сомнения – это миссис Флетчер.

В дверях стояла Барбара, в лыжных ботинках, зеленовато-синих брюках и красном свитере с закатанными рукавами.