Текст книги "Ведомство страха"

Глава четвёртая
ВЕЧЕР У МИССИС БЕЛЛЭЙРС

Тут и там были злые драконы, такие же ядовитые, как и в моих Сагах.

«Маленький герцог»

I

Дом миссис Беллэйрс мог похвастаться своеобразием: это был старый дом на склоне Кэмпден-хилла, который не гонялся за модой и гордо высился в глубине маленького палисадника, заросшего сухой травой между вывесками «Сдаётся внаём». К тощей колючей живой изгороди прислонилась статуя, она была такая потрескавшаяся и серая от недосмотра, что напоминала большой обломок пемзы. Когда вы нажимали звонок под маленьким портиком, казалось, что его треньканье спугнёт обитателей дома и все, что там есть живого, собьётся в кучу где-то в дальних коридорах.

Поэтому белоснежный передник и белоснежные нарукавники отворившей дверь горничной были для Роу неожиданностью. Она следила за своей внешностью, чего нельзя было сказать о доме, хотя по годам они выглядели ровесниками. Лицо её было напудрено тальком, покрыто морщинами и сурово, как лицо монашки. Хильфе спросил:

– Миссис Беллэйрс дома?

Старая горничная смотрела на них с проницательностью, которой учит жизнь в монастыре:

– А вы договорились заранее?

– Да нет, – сказал Хильфе. – Мы просто хотим её повидать. Я приятель каноника Топлинга.

– Видите ли, – пояснила горничная, – сегодня у неё вечер.

– Да?

– И если вы не входите в их компанию…

По дорожке приближался пожилой человек с очень благородной внешностью и густой седой шевелюрой.

– Добрый вечер, сэр, – встретила его горничная. – Прошу вас, пройдите. – Он был явно из «их компании», потому что она впустила его в комнату направо, и Роу с Хильфе слушали, как она доложила: – Доктор Форестер. – Потом она вернулась охранять вход. Хильфе предложил:

– Если вы сообщите миссис Беллэйрс, кто её спрашивает, может, нас и примут в компанию. Моя фамилия Хильфе, я друг каноника Топлинга.

– Я, конечно, спрошу… – неуверенно пообещала горничная.

Но все кончилось благополучно. Миссис Беллэйрс самолично выплыла в тесную, захламлённую переднюю. На ней было платье из переливчатого шелка либерти и тюрбан. Она простёрла к ним руки в знак приветствия:

– Друзья каноника Топлинга… – сказала она.

– Моя фамилия Хильфе. Из общества Помощи матерям свободных наций. А это мистер Роу.

Роу следил, не покажет ли она как-нибудь, что узнала его, но ничего не заметил. Её большое белое лицо, казалось, было обращено в потусторонние миры.

– Если вы хотите вступить в нашу компанию, – начала она, – мы всегда рады новичкам. При условии, что у вас нет никакой предубеждённости.

– Ничуть! Что вы! – воскликнул Хильфе,

Она проплыла, как статуя на носу корабля, в гостиную с оранжевыми занавесками и синими диванными подушками по моде двадцатых годов. Чёрные колпаки на лампах для светомаскировки придавали комнате сходство с полутёмным восточным кафе. Пепельницы и маленькие столики свидетельствовали о том, что часть медных изделий Бенареса попала на благотворительный базар из дома миссис Беллэйрс.

В комнате находилось человек шесть; один из них – высокий, плотный, черноволосый – сразу привлёк внимание Роу. Сначала он не понимал, в чем дело, потом сообразил, что человек выделялся своей обыденностью,

– Мистер Кост, – представила его миссис Беллэйрс, – а это мистер…

– Роу, – подсказал Хильфе, и гости были церемонно представлены друг другу.

Роу не мог понять, как он очутился в обществе доктора Форестера с его благородной внешностью и безвольным ртом, мисс Пэнтил – темноволосой женщины неопределённого возраста с чёрными бусами и голодным взглядом, мистера Ньюи (мистера Фредерика Ньюи, с гордостью подчеркнула миссис Беллэйрс), чьи босые ноги были обуты в сандалии, а голова покрыта копной седых волос, мистера Мода – близорукого юноши, ни на шаг не отступавшего от мистера Ньюи и преданно кормившего его тонкими ломтиками хлеба с маслом, и Кольера, явно принадлежавшего к другому классу и втершегося сюда не без труда. С ним обращались покровительственно, но тем не менее им восхищались. Он принёс с собой дыхание большого мира, и все смотрели на него с интересом. Он успел побывать и официантом, и бродягой, и кочегаром, а потом (все это миссис Беллэйрс шёпотом сообщила Роу) написал книгу замечательных стихов – грубоватых, но в высшей степени одухотворённых.

– Он пользуется словами, каких никогда не употребляют в поэзии, – рассказывала миссис Беллэйрс. Между ним и мистером Ньюи шла какая-то вражда.

Со всем этим обществом Роу познакомился за очень жидким китайским чаем, которым гостей обносила суровая горничная.

– А чем занимаетесь вы, мистер Роу? – спросила миссис Беллэйрс.

– Да я… – сказал Роу, разглядывая её поверх края чайной чашки и размышляя, что же тут собралось за общество, и никак не представляя хозяйку в роли преступницы, – я просто сижу и думаю.

Ответ был не только правдив, но и весьма уместен. Миссис Беллэйрс обрадовалась:

– Я буду звать вас «наш философ». У нас есть свой поэт, свой критик…

– А кто такой мистер Кост?

– Он из делового мира. Персона в Сити. Я зову его нашим человеком– загадкой. Мне иногда даже кажется, что от него идут враждебные флюиды.

– А мисс Пэнтил?

– У неё поразительная способность изображать на холсте внутренний мир. Она его видит через цветовые пятна, круги, а иногда и овалы, их ритмические чередования…

Нет, поверить, что миссис Беллэйрс как-то связана с преступным миром, было просто нелепо, – и она сама, и

кто-нибудь из её компании. Если бы не Хильфе, Роу придумал бы подходящий предлог и откланялся. Все эти люди, что бы ни говорил Хильфе, не принадлежали к его миру, миру мертвецов. Он рассеянно спросил:

– Вы собираетесь каждую неделю?

– По средам. Конечно, времени у нас очень мало из-за воздушных налётов. Жена мистера Ньюи настаивает, чтобы он возвращался к себе в Уэлвин до бомбёжек. Поэтому, видно, у нас ничего не получается. Их ведь не поторопишь, понимаете? —она улыбнулась. – Нам трудно что-либо пообещать новичку. – Роу не понял, о чем идёт речь. Хильфе куда-то скрылся с Костом. Миссис Беллэйрс сказала: – Ох уж эти заговорщики! Мистер Кост вечно выдумает какой-нибудь новый опыт!

Роу попытался задать наводящий вопрос:

– И у вас часто ничего не выходит?

– Да, хоть плачь. Хорошо, что в ту минуту этого не понимаешь. Но зато иногда бывают и удачи – вы просто поразитесь, что у нас иногда получается.

В соседней комнате зазвонил телефон.

– Что за безобразие! Кто бы это мог быть? – удивилась миссис Беллэйрс. – Все мои друзья знают, что по средам мне нельзя звонить.

Вошла старая горничная. Она недовольно объявила:

– Спрашивают мистера Роу.

– Не понимаю… – удивился он. – Никто же не знает…

– Только вы уж, пожалуйста, нас не задерживайте, – попросила его миссис Беллэйрс.

Роу чувствовал за спиной неодобрительное молчание; все безмолвно следили за тем, как он выходит в сопровождении горничной. У него было такое ощущение, будто он позволил себе неприличную выходку в церкви и его оттуда выводят. Позади было слышно только позвякивание посуды, которую убирали со стола.

Хильфе стоял в прихожей и что-то серьёзно втолковывал Косту. Он спросил: «Это вас?» – и тоже был удивлён.

Роу подумал: может быть, это мистер Реннит, но как он меня здесь нашёл? Неужели это Джонс? Он склонился над письменным столом миссис Беллэйрс в маленькой, тесной от мебели столовой, не понимая, как его разыскали.

– Алло! Алло!

Но это был не мистер Реннит. Сначала Роу не узнал голоса, он был женский.

– Это мистер Роу?

– Да.

– Вы один?

– Да.

Голос был невнятный, словно трубку прикрыли платком. Откуда ей знать, подумал он, что ему не с кем спутать её голос.

– Я вас очень прошу уйти из этого дома как можно скорее.

– Это мисс Хильфе? Голос нетерпеливо повторил:

– Да! Да! Ну хорошо, это я.

– Вы хотите поговорить с братом?

– Пожалуйста, ничего ему не рассказывайте. И уходите. Уходите немедленно.

Ему стало смешно. Мысль о том, что в гостях у миссис Беллэйрс может грозить опасность, его забавляла. Он понял, что мистеру Ренниту удалось его переубедить. Но тут же вспомнил, что раньше мисс Хильфе разделяла ту же точку зрения. Теперь что-то переубедило её. Он спросил:

– А как же ваш брат?

– Если вы уйдёте, он пойдёт с вами. Приглушённый настойчивый голос действовал ему на

нервы. Он поймал себя на том, что обходит стол кругом, чтобы оказаться лицом к двери, и переступил на новое место, испугавшись, что теперь окажется спиной к окну.

– Почему бы вам не сказать это вашему брату?

– Тогда он и подавно не захочет уйти.

Это было справедливо. Он спросил себя: тонки ли здесь стены? Комната была загромождена всяким хламом, а ему нужно было свободно по ней передвигаться, чтобы иметь возможность отступить. Голос встревожил его своей– убеждённостью. Он спросил:

– А Джонс все ещё там? Сыщик?

Наступила долгая пауза-она, видимо, подошла к окну. Потом голос зазвучал в трубке неожиданно громко – она отняла платок:

– Там никого нет.

– Вы уверены?

– Никого.

Он почувствовал себя покинутым и рассердился. Какое право имел Джонс бросить свой пост? Кто-то шёл к столовой по коридору. Он сказал:

– Я должен прервать наш разговор.

– Они попытаются напасть на вас в темноте, – сказал голос, и в этот момент дверь отворилась. Это был Хильфе. Он сказал:

– Идёмте. Вас ждут. Кто вам звонил?

– Пока вы писали записку, я попросил миссис Дермоди, на случай, если я кому-то срочно понадоблюсь…

– Вас кто-то спрашивал?

– Да, сыщик Джонс.

– Джонс? – спросил Хильфе.

– Да.

– У Джонса были какие-нибудь важные новости?

– Да нет… Беспокоится, что меня потерял. Мистер Реннит просит заехать к нему в контору.

– Верный страж Реннит… Когда все кончится, мы поедем прямо к нему,

– Что кончится?

Глаза у Хильфе злорадно и весело блестели:

– То, чего мы не можем пропустить ни за что на свете. – Он добавил вполголоса: – Мне начинает казаться, что мы ошиблись. Тут очень смешно, но совсем не… страшно. – Он дружески взял Роу под руку и легонько потянул за собой. – Сделайте над собой усилие и сохраняйте серьёзность, мистер Роу. Смеяться нельзя ни в коем случае. Не забудьте, что она приятельница каноника Толлинга.

Когда они вернулись в гостиную, там явно заканчивались какие-то приготовления. Стулья расставили в круг, и на лицах читалось вежливо скрываемое нетерпение.

– Садитесь, мистер Роу, рядом с мистером Костом, – сказала миссис Беллэйрс, – и мы тогда погасим свет.

Когда тебя мучит кошмар, ты знаешь, что дверь шкафа сейчас приоткроется и оттуда появится нечто ужасное, хотя не представляешь себе, что именно…

Миссис Беллэйрс повторила:

– Если вы наконец сядете, мы сможем погасить свет. ¦– Простите, но мне нужно уйти.

– Ах, но теперь вы не можете уйти! – воскликнула миссис Беллэйрс. – Не правда ли, мистер Хильфе?

Роу поглядел на Хильфе, но светло-голубые глаза поблёскивали без всякого сочувствия,

– Конечно, ему незачем уходить, – сказал Хильфе. – Мы оба останемся. Зачем же мы тогда пришли? – Он слегка подмигнул, когда миссис Беллэйрс с неуклюжей игривостью заперла дверь, положила ключ к себе за вырез платья и погрозила им пальцем:

– Мы всегда запираем дверь, чтобы нас ни в чем не заподозрил мистер Кост.

Когда тебя мучит страшный сон, убежать ты не можешь, ноги словно налиты свинцом, ты не можешь отойти от зловещей двери, которая чуть заметно приотворяется. Но то же происходит и в жизни: иногда легче умереть, чем устроить скандал. На память ему пришла та, другая: она не захотела поднимать шум, тоскливо сдалась и выпила молоко…

Он вошёл в круг и сел слева от Коста. По правую руку от него сидела мисс Пэнтил. Рядом с миссис Беллэйрс сидели доктор Форестер и Хильфе. Он не успел разглядеть, как сидят остальные, – свет погас.

– Теперь все мы возьмёмся за руки, – сказала миссис Беллэйрс.

Маскировочные шторы были спущены, и в комнате воцарилась почти полная темнота. Рука Коста, которую держал Роу, была горячей и липкой, а у мисс Пэнтил – горячей и сухой. Это был первый спиритический сеанс, на котором присутствовал Роу, но боялся он совсем не духов. Он жалел, что Хильфе не сидит рядом, и все время ощущал тёмную пустоту комнаты за спиной, где могло произойти все что угодно. Он попытался высвободить руки, но их крепко держали. В комнате стояла полнейшая тишина, над правым глазом у него повисла капля пота, потом она стекла ниже, смахнуть её он не мог, а она щекотала ему веко. Где-то в другой комнате заиграл патефон.

Он играл и играл что-то приторное и звукоподражательное, кажется Мендельсона, – все время рокотали волны, и эхо отдавалось в пещерах. Наступила пауза, потом иголку отодвинули назад, и мелодия повторилась снова. Все те же волны безостановочно бились в те же гроты. Снова и снова. Но за этими звуками Роу стал различать человеческое дыхание – людские тревоги, опасения, взволнованность. Лёгкие мисс Пэнтил издавали странный сухой свист. Кост тяжело и ровно дышал, но не так тяжело, как кто-то другой, трудно выдыхавший воздух в темноте. А он прислушивался и ждал. Услышит ли он шаги за спиной и успеет ли освободить руки?

Теперь он уже не сомневался, что его предостерегли вовремя. «Они постараются напасть на вас в темноте». Вот она, опасность, – такие страхи испытывала и та, другая, наблюдая, как день за днём непомерно растёт его жалость и требует выхода.

– Да, да, – вдруг произнёс чей-то голос. – Я не слышу. – А дыхание мисс Пэнтил вырывалось со свистом, и звуки Мендельсона замирали со стоном. Где-то далеко в потусторонней пустоте просигналило такси.

– Говорите громче, – произнёс голос, голос миссис Беллэйрс, но не похожий на обычный. Эта миссис Беллэйрс была одурманена своей верой, воображаемой связью с тем, что находилось за пределами маленького, тёмного, ограниченного мирка, в котором они сидели. Его все это не волновало, он ждал нападения человека, а не духа. Миссис Беллэйрс произнесла грудным голосом:

– Кто-то из нас враг и не даёт ему сюда проникнуть. Что-то заскрипело – стол или стул – и пальцы Роу

инстинктивно впились в руку мисс Пэнтил. Это не был дух. Человеческая воля заставляла звенеть бубён, разбрасывала цветы, подражала прикосновению ребёнка к щеке, – он понимал, какая это опасная сила, но его крепко держали за руки.

– Тут есть враг, – говорил голос, – он не верит, он пришёл сюда со злыми намерениями…

Роу почувствовал, как рука Коста сжала его руку ещё сильнее, и подумал: неужели Хильфе до сих пор не понимает, что здесь происходит? Ему хотелось позвать на помощь, но приличия удерживали его не менее, чем рука Коста. Где-то опять скрипнула доска. К чему такой балаган, если все они в этом замешаны? Но может быть, не все? А вдруг вокруг него есть друзья? Он не знал, кто тут друг.

– Артур!

Он снова попытался выдернуть руки – это не был голос миссис Беллэйрс.

– Артур!

Тусклый, безжизненный голос и в самом деле мог звать его из-под тяжёлой могильной плиты.

– Артур, почему ты убил?

Голос простонал и смолк, а он все никак не мог выдернуть руки. Роу не то чтобы узнал голос, он мог принадлежать не только его жене, но и любой умирающей женщине, полной беспредельной тоски, боли и упрёка, —¦ однако голос узнал его. Какое-то светлое пятно мель-

кнуло наверху у потолка, словно нащупывая дорогу вдоль стены, и он закричал:

– Не надо! Не надо!

– Артур… – шепнул голос, и он забыл обо всем, он больше не прислушивался к чьим-то движениям, к скрипу досок, он только молил:

– Да перестаньте же! Прошу вас, перестаньте!

Он почувствовал, как Кост поднялся со своего места, дёрнул его руку, а потом резко её отбросил, словно не желая её касаться. Даже мисс Пэнтил и та отпустила его руку. Он услышал, как Хильфе сказал:

– Это уже не смешно. Зажгите свет.

Свет внезапно зажёгся и ослепил его. Все сидели, держась за руки, и смотрели на него – он разорвал круг, – одна только миссис Беллэйрс, судя по всему, ничего не замечала: она уронила голову, зажмурила глаза и тяжело дышала.

– Ничего не скажешь, – произнёс Хильфе с явным намерением рассмешить, – отличный номер!

Но мистер Ньюи воскликнул:

– Кост! Поглядите на Коста!

Роу, как и все, посмотрел на своего соседа. Тот уткнулся лицом в полированную поверхность стола, уже больше никем не интересуясь.

– Позовите доктора, – сказал Хильфе.

– Я врач, – заявил доктор Форестер и отпустил руки своих соседей; все сразу почувствовали себя детьми, затеявшими какую-то дурацкую игру, и украдкой убрали руки. Он тихо сказал:

– Боюсь, что врач тут не поможет. Придётся вызвать полицию.

Миссис Беллэйрс почти проснулась; она сидела, мутно поглядывая вокруг и прикусив кончик языка.

– Это, наверное, сердце, – сказал мистер Ньюи. – Слишком переволновался.

– Боюсь, что дело не в этом, – возразил доктор. – Он убит. – Его старое, породистое лицо склонилось над телом мистера Коста; длинная, нервная, изящная рука прикоснулась к нему и как-то нелепо окрасилась.

– Не может быть, – сказал мистер Ньюи. – Дверь была заперта.

– Мне очень жаль, – сказал мистер Форестер, – но это легко объясняется. Убил его кто-то из нас.

– Но мы же все держались… – начал Хильфе. И все разом поглядели на Роу.

– Он выдернул руку, – заявила мисс Пэнтил.

– Я больше не стану его трогать, пока не придёт полиция. Кост убит чем-то вроде перочинного ножа…

Роу быстро сунул руку в пустой карман и увидел, что все глаза в комнате следят за его малейшим движением.

– Надо увести отсюда миссис Беллэйрс, – сказал доктор Форестер. – Сеанс всегда требует огромного нервного напряжения, ну а этот… – Вдвоём с Хильфе они подняли со стула тучную женщину в тюрбане; рука, которая с таким изяществом окуналась в кровь Коста, не менее деликатно достала из-за выреза платья ключ от двери. – А все остальные пусть останутся на своих местах. Я только позвоню в отделение полиции на Ноттинг-хилл, и мы тут же вернёмся.

Когда они ушли, наступило долгое молчание; никто не смотрел на Роу, но мисс Пэнтил отодвинула от него свой стул как можно дальше, и теперь он один сидел возле убитого, словно они были друзьями, встретившимися в гостях. Наконец тишину нарушил мистер Ньюи:

– Если они не поторопятся, я опоздаю на поезд. Тревога боролась с ужасом: в любую минуту могла завыть сирена, мистер Ньюи поглаживал ногу в сандалии, а молодой Мод воскликнул, зло поглядев на Роу:

– Не понимаю, почему нам надо ждать!

Роу вдруг сообразил, что не сказал ни слова в свою защиту; чувство вины за другое преступление затыкало ему рот. Да и что можно сказать мисс Пэнтил, мистеру Ньюи и Моду? Как их убедить, что убийца не он, совершенно незнакомый им человек, а кто-то из их друзей? Он бросил быстрый взгляд на Коста, словно надеясь, что тот оживёт и посмеётся над ними – «это один из моих опытов», – но тот был мертвее мёртвого. Роу подумал: кто-то из них все-таки убил – это было невероятно, ещё невероятнее, чем если бы убил он сам. В конце концов, он принадлежал к миру убийц, был исконным членом их содружества. И это прекрасно знает полиция, подумал он. Она это прекрасно знает.

Дверь отворилась, вернулся Хильфе.

– Доктор оказывает помощь миссис Беллэйрс, – сообщил он. – Я позвонил в полицию. – Он пытался что-то сказать Роу взглядом, но тот его не понял. Роу подумал: мне надо повидать его наедине, не может ведь он в самом деле поверить…

– Вы не будете возражать, если я выйду в уборную? – спросил он. – Меня тошнит.

– Никто не должен выходить из комнаты, пока не приедет полиция, – заявила мисс Пэнтил.

– Кто-то должен вас проводить, – сказал Хильфе. – Хотя бы для проформы.

– Давайте говорить начистоту, – сказала мисс Пэнтил. – Чей это нож?

– Может, мистер Ньюи не откажется выйти с мистером Роу?.. – спросил Хильфе.

– Вы меня в это дело не путайте, – запротестовал Ньюи. – Я тут ни при чем. Мне надо успеть на поезд.

– Тогда, если вы мне доверяете, пойду я, – сказал Хильфе. Никто не возражал.

Уборная помещалась на первом этаже. Стоя на площадке, они слышали из спальни миссис Беллэйрс ровную баюкающую речь доктора Форестера.

– Мне никуда не нужно, – шепнул Роу. – Слушайте, Хильфе, я его не трогал.

Роу неприятно поразило, что в такую минуту Хильфе испытывал только азарт:

– Конечно, нет. Кажется, мы попали в самую точку!

– Но за что? И кто это сделал?

– Не знаю, но, уж поверьте, выясню! – Хильфе дружески положил руку ему на плечо и этим как-то очень его успокоил, подтолкнул к уборной и запер за ними обоими дверь. – Только вам, старина, надо поскорее отсюда смываться; Они, если сумеют, вас непременно повесят. И уж, во всяком случае, надолго запрут под замок. А им это очень кстати.

– Но что делать? Нож ведь мой!

– Вот черти! – Хильфе произнёс это с тем смешливым негодованием, с каким говорят о ловкой проказе мальчишек. – Надо вас убрать подальше от греха, пока мы с мистером Реннитом… Кстати, скажите все-таки правду: кто вам звонил?

– Ваша сестра.

– Сестра? – Хильфе поглядел на него с улыбкой. – Ну, молодец… Наверное, что-нибудь узнала. Интересно откуда. Она вас предупредила?

– Да, но я не должен был вам этого говорить.

– Чепуха. Я ведь её не съем, – светло-голубые глаза смотрели рассеянно, его явно занимали какие-то свои мысли. Роу попытался привлечь его внимание к себе:

– А куда мне теперь деваться?

– Уйти в подполье, – небрежно обронил Хильфе. Он почему-то не спешил. – В наше время это модно. Неужели вы не знаете, как это делается?

– Да, но все это не шутки.

– Вы поймите, – сказал Хильфе. – Цель, которой мы добиваемся, конечно, нешуточная, но если мы хотим сохранить хладнокровие, нельзя терять чувство юмора. Как видите, у них его нет совсем. Дайте мне неделю сроку. И в это время никому не показывайтесь на глаза.

– Полиция вот-вот будет здесь.

– Из этого окна легко выпрыгнуть прямо на клумбу. Снаружи совсем темно, а через десять минут объявят тревогу. Слава богу, теперь по вою сирен можно проверять часы.

– А вы?

– Когда будете открывать окно, спустите воду. Тогда никто ничего не услышит. Обождите, пока бачок наполнится, потом спустите воду и дайте мне как следует в зубы. Нокаут для меня лучшее алиби. Не забудьте, что я подданный вражеского государства.