Текст книги "Группа поддержки для выживших девушек"

Новый кошмар. Группы поддержки последней девушки

Я поворачиваю налево и бегу мимо одной, второй, третьей широко распахнутой двери, у каждой из них тотемный шест лиц на разной высоте, слишком испуганных, чтобы помочь, слишком любопытных, чтобы оставаться в квартире. Я пробегаю через дверь в конце коридора и несусь вниз по лестнице, молясь, чтобы полиция поднималась наверх лифтом, крепко держу ремни моей сумки, бегу слишком быстро, чтобы чувствовать себя виноватой из-за Файна, слишком быстро, чтобы думать о Джулии, перепрыгиваю через пять бетонных ступенек за раз, вытаскиваю мой пластмассовый шпатель из бокового кармана моего рюкзака.

Я вернусь за Файном.

Я обещаю.

У меня не было выбора.

Джулия поймет.

Внизу есть пожарный выход с задней части здания, на двери рычаг фирмы «Детекс» и красная табличка с надписью: От себя, тревожный сигнал срабатывает автоматически. Рычаг на виду, и я, как проделывала это сто раз и раньше, засовываю шпатель между рычагом и дверной рамой, потом толкаю тревожный рычаг, не активируя сигнал. Дверь открывается сама по себе, словно с этим нет никаких проблем, и я выскальзываю наружу.

Воздух на улице серый, по небу плывут оранжевые облака – солнце за холмами садится. Задняя сторона здания выходит на сеточную ограду, за которой такой же дом с такими же говенными квартирами. Я засовываю шпатель в рюкзак и бегу по окуркам и смятым пивным банкам к низкой дыре в ограждении – эту дыру я приметила давно и с тех пор проверяла каждый месяц.

Я на животе проползаю на соседнюю парковку. Я бегу трусцой по старому асфальту, одновременно пристегивая к поясу сумку, которая была приклеена липкой лентой к моей тревожной сумке-рюкзаку, ощущаю приятную тяжесть «Смит энд Вессона» в армейско-полицейском варианте. У него не очень высокая убойная сила, но нищие не выбирают.

Я не думаю. Пусть работает программа. Я трусцой бегу по улице, потом замедляюсь до быстрого шага, удаляюсь от моей квартиры, не оглядываюсь. У себя за спиной я слышу затихающие в моей голове крики Файна. Я оставила его. Прости.

Я оставила Джулию.

Я действую по программе. Свернув в сторону от моего дома, я направляюсь в парковочный гараж. Сумерки разрезают звуки сирены, мой дом становится магнитом для полицейских, он притягивает к себе все имеющиеся специальные автомашины. Проносится мимо еще одна машина, подтверждая эффект Доплера. Этот город – ловушка. Я не могу дышать.

На то, чтобы добраться до парковочного гаража, у меня уходит ровно пятнадцать минут. Я поднимаюсь по лестнице «А», держа в руке ключ от машины – от моего средства бегства, которое стоит на третьем этаже.

Давным-давно я решила, что не могу рисковать, регистрируя мой автомобиль в Департаменте автотранспорта, но у меня есть два фальшивых удостоверения, которыми вполне можно пользоваться в чрезвычайной ситуации, и я вот уже пять лет арендую парковочное место в этом гараже для «Шеви Люмины», которую купила за восемь сотен долларов. Раз в месяц я проверяю, заводится ли она. В багажнике у меня туристическая одежда, а план состоит в том, чтобы ехать в Эль-Пасо, а по пути исчезнуть из поля зрения. Страна большая, а передвигаться я могу быстро.

Первое, на что я обращаю внимание, когда сворачиваю с лестницы, – это низкая посадка моей машины, которая стоит в другом конце этажа. Я сжимаю в руке мой «Смит энд Вессон», не доставая его из поясной сумки. Преодолев половину расстояния до машины, я вижу, в чем проблема: все четыре колеса у нее проколоты. Мой мозг раскаляется добела, но я доверяю программе и не колеблясь разворачиваюсь и быстрым шагом иду к лестнице. Я чувствую, как чьи-то глаза обшаривают меня.

Я не верю в совпадения. Кто-то каким-то образом узнал о моей машине, и этот кто-то привел ее в негодность. Закрыл мне этот путь к отступлению.

Я не кричу, потому что, возможно, за мной наблюдают. У меня нет панической атаки, потому что я заставляю мои легкие наполняться воздухом под завязку, хотя они и пытаются схлопнуться. Я не бегу посередине улицы, стреляя в каждого, кто кажется мне подозрительным, хотя таков и был первоначальный план. У меня есть запасной план к моему запасному плану, потому что одного было мало, а двух хватало. Этому меня научила Дани.

Я нахожу в своих контактах «СитиТакси» и звоню туда. Встречаю черно-желтую машину у булочной на углу, фотографирую номер такси. Водитель бормочет что-то о бизнесе по продаже футболок, а я сижу у двери, на коленях у меня тревожная сумка, пистолет в сумке направлен в спинку его сиденья. Как они сумели найти мою машину? Вероятно, меня выследили как-то вечером. Вероятно, они все спланировали заранее и теперь играют со мной в догонялки, а это означает, что игра идет по их правилам. Но моя козырная карта – камера хранения в Ван-Ньюсе.

Расплатившись наличными, я обхожу вокруг квартала, иду против движения к массивному бежевому бункеру-хранилищу. Шкафчики находятся на первом этаже, и я вхожу внутрь, а там направляюсь к А132. В этом шкафу хозяйственная сумка, в которой лежат три тысячи долларов, три смены одежды, еще один пистолет и патроны, кредитная карта и еще несколько фальшивых удостоверений. План состоит в том, чтобы добраться до вокзала «Юнион Стейшн» и доехать до какого-нибудь выбранного наобум местечка. У меня достаточно денег, чтобы на какое-то время залечь на дно, а когда все уляжется, я смогу подумать о следующем ходе.

Единственное мое оправдание в том, что в мозгу у меня жужжит рой пчел. Это мое единственное оправдание тому, что только на полпути к моему шкафчику я осознаю перемену: замок на нем вовсе не мой. Я использовала золотой замок с буквенным кодом фирмы «Йейль». Теперь я вижу серебряный влагонепроницаемый «Мастер-Лок». Я останавливаюсь как вкопанная. Я так испугана, что колени у меня не гнутся. Мои ноги вросли в бетон. Я чувствую, как камера наблюдения всматривается сзади в мою шею. Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной из темных коридоров.

Они знали. Они знали про оба мои пути отхода. Теперь я не могу доверять ничему из того, что лежит у меня в шкафчике. Безопасность моих фальшивых удостоверений скомпрометирована, как и аварийная кредитная карточка, возможно, они пометили мои наличные и испортили патроны. Не исключено, что они прямо сейчас наблюдают за мной.

Я отрываю подошвы от пола, заставляю мои тяжелые ноги развернуться сейчас, потому что если они знали об этом пути отхода, то, возможно, они все еще находятся здесь, ждут, когда я появлюсь. Я иду со всей скоростью, на какую способна на моих онемевших ногах, потому что я чувствую, что какой-то человек в худи идет за мной, прижимает меня к шкафчикам, мясницкий нож движется туда-сюда, как игла швейной машинки, прошивая мою печень, только помещение хранилища пусто.

Я – черепаха без панциря, без всякой защиты, моя обнаженная плоть открыта миру. Я животное, сбитое на дороге машиной. Так меня когда-то назвала Хизер. Даже не настоящая последняя девушка, а просто кто-то, оказавшийся на пути монстра.

Ни один план не выдерживает контакта с врагом, но я никак не ожидала, что все мои планы рухнут так быстро, так бесповоротно. Оба мои пути отхода из города заблокированы. Я доверила мой адрес Джулии, но и тут случился облом. Я думала, что смогу воспользоваться Расселом, но и тут меня ждала неудача. Я думала, что моя клетка будет работать, но эти мои ожидания не оправдались. Я думала, что смогу защитить друзей, но убежала и оставила Джулию умирать. Во всем провал, провал, провал.

Прости меня, Файн.

Следующее, в чем я отдаю себе отчет: я еду на бербанковском автобусе. Время из моей жизни было вырезано, и я, дернувшись, падаю назад в мою реальность. Рассматриваю обувь у всех пассажиров, но вдруг понимаю, что понятия не имею, где нахожусь. В тот самый момент, когда мне больше всего требуется способность сосредотачиваться, думать, мой мозг мне отказывает.

Я дергаю рукоятку аварийной остановки, выхожу и быстрым шагом иду по проезжей части в направлении против движения, стараюсь не бежать, растворяюсь в толпе, сажусь в автобус Оранжевой линии в тот момент, когда он уже готов тронуться.

Я сажусь за спиной транспортного полицейского, окна слева от меня, рука лежит на поясной сумке, и я заставляю мой мозг притормозить и подумать о фактах.

Кто-то стрелял в меня.

Они знали обо всех моих путях отхода.

Джулия мертва.

Нет-нет, вот это утверждение убери. Последняя девушка никогда не мертва, пока ты не увидела ее мертвого тела. Нам и раньше доставалось, но вот до сих пор живы. Она жива. Я не оставляла ее умирать. Она жива. Должна быть жива. Потом я дополняю список:

«Люди у меня дома».

Прямо сейчас люди в военных берцах, в служебных ботинках топают по моему полу, пинают Файна, разбивают горшок, ломают корни, обыскивают мои комнаты. Просматривают мой компьютер. Ищут меня. Четыре ружейных сейфа и тело Рассела – вполне достаточно для того, чтобы они заинтересовались, кто я такая. Мне нужна помощь.

Я нажимаю кнопку остановки по требованию, выхожу и, увидев пустые улицы, сразу же понимаю, что совершила ошибку. Здесь я совершенно беззащитна. Я выбрасываю мой телефон в мусорный бачок, отыскиваю открытый «Старбакс», вхожу внутрь. Сажусь за столик рядом с туалетами.

У меня в сумке одноразовый телефон, полностью заряженный, в нем записаны все мои контакты. Я достаю его и делаю звонок.

– Алло, – отвечает она со второго гудка.

– Доктор Кэрол, – говорю я. – Это Линнетт. Кто-то напал на меня. Мне требуется помощь.

Она воспринимает это спокойнее, чем я предполагала.

– Где вы? – спрашивает она. – Я за вами приеду.

– Назовите мне ваш адрес, – говорю я. – Лучше я приеду к вам.

– Я бы не хотела, чтобы вы были у меня дома в эту минуту, – говорит она. – Если вам грозит опасность. Пожалуйста, поймите меня правильно.

– Кто-то пытался меня застрелить, – говорю я. – Они стреляли во всех нас. В меня, в Джулию, в репортера.

– Линнетт, – говорит она. – А чем занята полиция?

– Не знаю, – отвечаю я. – Я убежала. Это было… они стреляли в меня. Через мое окно.

– И вы уверены, что это была не ребячья шалость? Или не фейерверк?

– Пуля попала в Джулию.

– О мой бог, – говорит доктор Кэрол, и я впервые слышу в ее голосе нотки не профессионала, а обычного человека. – Она ранена?

– Я не знаю, – говорю я. – Я убежала.

– Убежали? – В ее голосе слышно осуждение.

– Я сначала позвонила 911, – лгу я, потом лгу еще: – Но сперва убедилась, что Джулия жива. Я бы не оставила ее истекать кровью на полу в моей квартире.

Вот только я оставила ее истекать кровью на полу в моей квартире.

– И в какую больницу ее увезли? – спрашивает доктор Кэрол.

– Стреляли они в меня, – говорю я. – Я не осталась поболтать о погоде с медиками. Я сделала то, что было правильно.

– Вы сделали то, что было правильно, – соглашается она. – Приезжайте ко мне в офис. Мне нужно полчаса, чтобы добраться туда.

– Нет уж, – говорю я, глядя на мою автобусную карту. – Ни в коем случае ни в одно из мест, которые являются частью вашей структуры.

Я называю ей адрес и говорю, что буду там через пятьдесят минут. Мы разъединяемся, и я трачу минуту на проверку моей сумки. Я настолько увлеклась проверкой боевой готовности пистолета и канцелярского ножа у меня в кармане, извлечением моей проездной автобусной карточки, что заметила приближающуюся ко мне фигуру, только когда она остановилась перед моим столиком.

– Мы закрываемся через пять минут, – говорит менеджер. Я чуть его не зарезала.

И теперь опускаю голову, киваю, извиняюсь, веду себя так, чтобы он побыстрее забыл о моем существовании, и направляюсь к двери, а на улице веду себя по системе: пересаживаюсь с автобуса на автобус, путаю следы, зная, что теперь – и это без малейшего сомнения – кто-то пытается следовать за мной. Это облегчает мою задачу.

* * *

Я в «Старбаксе» на углу Монтаны и Седьмой в Санта-Монике, допиваю мою вторую бутылку воды (паника вызывает обезвоживание), за окном полная темнота, когда подкатывает черный «Ауди S5» доктора Кэрол. Она медленно заворачивает за угол, ищет меня на другой стороне улицы, когда я открываю дверь и сажусь на пассажирское сиденье.

– Поехали, – говорю я.

– Боже, как вы меня напугали, – говорит она.

К счастью, она быстро набирает скорость, и мы въезжаем в лабиринт из пригородных домов.

– Вы в порядке? – спрашивает она. Я молчу. – Линнетт?

Я проверяю – убеждаюсь, что меня не подстерегают неприятные сюрпризы из задней части салона.

– Заприте двери, – говорю я.

Я слышу, как срабатывают защелки, пристегиваю мой ремень безопасности.

– Лучше всего по скоростной дороге, – говорю я. – Держитесь широких улиц без освещения. Не замедляйтесь перед знаками остановки, если возможно.

– Куда вы хотите?

– Я хочу домой, – говорю я, но слова застревают у меня в горле, и я снова проглатываю их. – Но я не могу домой, так что не останавливайтесь, езжайте.

– Что случилось? – спрашивает она.

Пока мы выезжаем на Десятую, я рассказываю ей все. Когда я заканчиваю, она некоторое время хранит молчание.

– Я обзвоню больницы, посмотрю, может быть, удастся узнать, что с Джулией, – говорит она. – Это не мог быть Билли Уолкер? Вы не знаете, где он?

Услышать его имя – все равно что лизнуть пепельницу.

– «Юинтас»[15]15
  Uintas – название тюрьмы штата Юта.


[Закрыть], камера одиночного заключения, – говорю я. – Я проверяю каждую неделю.

– А что насчет фаната?

Я отрицательно качаю головой.

– Это не только я, – говорю я. – Утром Адриенн, потом я, а потом Джулия. Кто-то пришел за последними девушками.

– Давайте не будем делать поспешных выводов, – говорит доктор Кэрол.

– Я вам все уже рассказала, – говорю я. – Разве наши встречи теперь отменяются, потому что все кончено? Кто-нибудь всегда хочет нас убить. Это никогда не кончается.

– Нам нужно обратиться в полицию, – говорит доктор Кэрол.

– Ни за что, – говорю я. Гаррет П. Кэннон никогда мне не помогал, а его дружки не помогут и теперь, разве что запрут меня в камере, сделают неподвижной мишенью.

– Я понимаю, вас пугает одна мысль о том, чтобы обратиться к правоохранителям, – говорит доктор Кэрол. – Но именно они должны разобраться со всем этим. Кто-то пытался убить вас, Линнетт. Кто-то ранил Джулию. Это серьезно.

– У меня много оружия, – говорю я сквозь сжатые зубы. – У меня в доме мертвец. Кто-то прошелся очередью по моему дому. Копы остановятся на трех гипотезах: терроризм, терроризм и терроризм.

– Я поговорю с ними, – говорит доктор Кэрол.

– К тому времени когда они откажутся от чрезмерных реакций и начнут слушать, будет слишком поздно, – говорю я. – Неужели вы не понимаете? Стоит мне совершить одну ошибку – и я труп. Они много месяцев вели наблюдение за мной. Они знали, куда я пойду. У меня мгновенная реакция, и это единственное, почему я еще не мертва.

Я подтягиваю ноги на кресло, обхватываю себя за колени. Потом хватаю себя за волосы на висках с такой силой, что чуть ли не вырываю их с корнями.

– Мертва, мертва, мертва, мертва, мертва, – говорю я.

Доктор Кэрол прикасается к моему предплечью. Меня передергивает, и она убирает руку.

– Они в моем доме, – говорю я, и мне ненавистен собственный голос, срывающийся на визг. Я прижимаю голову к окну и начинаю медленно биться о стекло.

– Вам есть, куда пойти, Линнетт? – спрашивает доктор Кэрол.

Я думаю об отеле, мотеле. Или баре, или убежище в церкви. Я не могу пойти к Мэрилин или Дани. Сейчас не могу. Там кто-то поджидает нас, чтобы мы собрались все вместе – это облегчило бы их работу.

– Можем мы покататься какое-то время? – спрашиваю я.

Мне всегда лучше думается в машинах.

– Линнетт, – говорит доктор Кэрол, – поедем ко мне, а? Войдете в мой дом, отдохнете за ночь. Мы позвоним другим девушкам, проинформируем их, если вы считаете, что это важно, а утром сядем и все это обговорим.

– А кто у вас дома?

– Только Скай и Пэкс, – говорит она.

– Мужчины, – говорю я.

– Пэксу восемь лет, – говорит она, – и нам очень везет, если Скай раз в день выходит из своей комнаты. Он сидит за своим компьютером. У меня система сигнализации, ворота и гостевая комната. Поедем ко мне.

Единственные, кому я доверяю, – это другие последние девушки. Мы все прикрываем друг друга.

Кроме Джулии. Кто прикрывает Джулию?

Но доктор Кэрол нас понимает. Она шестнадцать лет с нами. Если я кому и поверю не из наших, то в первую очередь – ей.

– У вас есть комната без окон? – спрашиваю я.

– У меня есть физкультурная площадка в подвале, – говорит доктор Кэрол.

Похоже, выбор у меня не очень богатый.

* * *

Доктор Кэрол живет в двухэтажной гасиенде в Шерман-Оукс, там всё для того, чтобы успокаивать и утешать ваш дух, но там хватает всевозможных систем безопасности, какие могут позволить себе богатые люди: прожектора, реагирующие на движение, автоматические ворота, внутренний гараж на две машины, предупредительные стикеры охранной фирмы ADT, ненавязчиво приклеенные к стеклам в уголках окон, изящно спрятанные камеры наблюдения. Но и при всем при том я рада, что буду спать в подвале.

В доме светловолосый мальчишка без одного зуба переминается с ноги на ногу в кухне и сосет через трубочку гогурт[16]16
  Детский йогурт низкой жирности.


[Закрыть].

– Ма! – говорит он. – Ма! Ма! Ма!

– Пэкс, – говорит она. – Это Линнетт. Она моя пациентка, и она останется у нас на ночь.

Он перестает переминаться и, прищурившись, смотрит на меня.

– Вы сумасшедшая? – спрашивает он.

– Пэкс.

– Иди в задницу, – говорю я.

– Линнетт!

– Ма! Она сказала нехорошее слово!

– Пэкс, помолчи! – говорит доктор Кэрол. – Линнетт, это мой дом и моя семья. Вы должны вести себя должным образом, пока вы здесь.

Окна за раковиной выходят на задний двор, и я вижу стену вокруг двора, это улучшает мое настроение. И все же я остерегаюсь находиться на прямой линии стрельбы в окно.

– Прошу прощения, – говорю я, пытаясь замириться с мальчиком. В конечном счете мне нужен этот дом по крайней мере на эту ночь. – Но я не сумасшедшая, и мне не нравится, когда меня так называют.

Мальчик игнорирует меня и передает доктору Кэрол записку на клейкой бумажке.

– Ма! – говорит он. – Полиция звонила! Ты должна перезвонить этому дядьке!

Доктор Кэрол изо всех сил старается не смотреть на меня, но у детей хорошо развито экстрасенсорное восприятие.

– Они ее ищут? – кричит мальчик. – Она преступница? Террористка?

– Пэкс, ступай в детскую, – говорит доктор Кэрол.

– Нет! – говорит он. – Я тебя не оставлю одну с самоубийцей-бомбисткой!

Вот еще геморрой.

– Ты бы лучше показал Линнетт твой комикс, пока я перезваниваю этим людям, – говорит доктор Кэрол.

Не отрывая глаз от матери, которая набирает номер, записанный на клейкой бумажке, Пэкс берет свой рюкзачок и вытаскивает оттуда несколько листов бумаги на скрепке.

– Вот, – говорит он, продвигая листы мне. – Это «Военный призрак». Заплатите мне пять долларов.

Я игнорирую его, слушаю доктора Кэрол.

– Алло, говорит доктор Кэрол Эллиотт, – произносит она в трубку. Комикс повисает в моей руке. – Мне звонили с этого телефона – полицейский Фуллер. М-м-м-м… м-м-м… это ужасно. Нет, не знаю. Вы ее нашли? – Она слушает несколько секунд, потом говорит: – Пожалуйста, если узнаете что-нибудь, звоните мне по этому номеру в любое время. Ложусь я поздно, а встаю рано. Дайте-ка я дам еще вам и мой мобильник. По нему можете звонить круглосуточно. Да, верно.

Она отключается.

– Пэкс, выйди в другую комнату, – говорит она.

– Ма-а, – хнычет он.

– Немедленно! – рявкает она.

Он вырывает «Военного призрака» из моей руки. Я смотрю на доктора Кэрол, жду плохих новостей, но она ждет, когда Пэкс исчезнет с глаз. Когда он уходит и не может больше слышать ее слов, она поворачивается ко мне.

– Диспансер Хизер сгорел дотла, – говорит она.

– Я же вам говорила! – ошарашенно произношу я, но она в ответ только качает головой.

– Они нашли средства для производства наркотиков в подвале, где начался пожар, – сказала она. – Никто не умер, но несколько человек ранены. Хизер пропала. Они считают, что поджог совершила она.

Я бы тоже так подумала, если бы сама не была последней девушкой.

– Они приходят за нами, – говорю я. – Зачищают нас одну за другой. Мы должны позвонить в «Юинтас» и проверить, там ли еще Билли. Мы должны выяснить, где все они, все монстры. Это сиквел, или эклектика, или я не знаю что.

– Линнетт, вам нужно успокоиться, – говорит доктор Кэрол. – Сейчас мы не знаем ничего.

– Я знаю все! – кричу я. – Я знаю, что происходит! Почему никто меня не слушает?

– Не кричите на мою маму! – что-то острое вонзается мне в ногу.

Я смотрю на Пэкса, который обнажает зубы, глядя на меня, в одной руке он держит карандаш. Карандаш не порвал джинсов, но синяк останется.

– Оставьте ее! – рычит он.

Я с силой толкаю его, и он приземляется на задницу, его рот принимает форму комического «О». Я смотрю на доктора Кэрол, ее рот принимает такую же форму.

– Я должна остаться одна, – говорю я и выхожу из комнаты.

* * *

Доктор Кэрол дает мне постельное белье и надувной матрас. Физкультурный зал запирается изнутри. Окон там нет, и я, подтащив эллиптический тренажер, чтобы заблокировать им дверь, устраиваю себе гнездышко в уголке, ставлю телефон на зарядку, ставлю громкость звонка на максимум, кладу под подушку «Смит энд Вессон». Потом пытаюсь обдумать случившееся.

Кто пришел за нами? Фанат? Должно быть, так. Монстры в нашей жизни разборчивы в своих целях касательно последних девушек, как обычные люди разборчивы в своих заказах в «Старбаксе». Черная худая женщина-консультант с высоким болевым порогом и дополнительным выстрелом. Миленькая нянька-лесбиянка, которая не боится вонзить кому-нибудь нож в глаз.

Но откуда у них такая организованность? Фанаты последних девушек одинокие и психованные. Тот тип людей, которые перемещаются, чтобы быть поближе к серийному убийце, и которые мечтают заполучить ребенка маньяка. Тот тип людей, которые одевались, как Рикки Уолкер, и маршировали вокруг моего дома, которые шли за моей приемной матерью в моллы и пытались украсть ее использованную прокладку для ритуалов вуду. Они ничуть не мыслители, которые следуют законам логики.

Перед тем как уснуть, я понимаю, что знаю, кто это: все они. В темноте дома, окружающей меня, я чувствую, как все монстры ползут сквозь тьму. Рикки и Билли Уолкер крадутся по лестнице, шикают друг на друга. Ник Шипман стоит у входной двери с отсутствующей ухмылкой на его большом, округлом, лунообразном лице. Хансены роются в мусорном бачке с задней стороны дома. Призрак приходит через дверь гаража. Тедди Волкер стоит в свете из холодильника. Бледный Король Мечты прячется в тени зеркала по другую сторону улицы.

В стене какой-то звук, частота сердцебиения у меня повышается. Я делаю восемь глубоких вдохов и говорю себе: может быть, шумит этот противный мальчишка. Нужно утром заглянуть в его комикс, проверить его на признаки агрессии, посмотреть, не будет ли и он когда-нибудь угрозой мне. Даже восьмилетний мальчик может быть опасен, если у него есть информация обо мне.

Я чувствую себя голой. Они знали мои планы. Они знали мои выходы. Они побывали в моем компьютере. Они теперь в моем доме. Я чувствую, что надо мной совершено такое надругательство, что я больше никогда не буду ощущать себя чистой.

Я бросила Джулию. Я поступила правильно. Она бы сделала то же самое. У меня не оставалось времени позаботиться о ней. У меня было время только на то, чтобы спастись самой.

Я на всякий случай кладу две пятифунтовые гантели рядом с матрасом. Не хочу пристрелить ненароком мальчика доктора Кэрол. Я уж лучше его оглушу.

Когда я только приехала в Лос-Анджелес, я думала, что не выживу. Куда бы я ни пошла, за мной увивались мужчины. Я перестала выходить из дома. Перестала приходить на сессии группы. Тогда они принялись названивать мне в дверной звонок, и я поняла, что оставаться дома тоже опасно.

Дани сказала мне, что я должна научиться стрелять, так я буду чувствовать себя в большей безопасности, но я до этого не держала в руках оружия, как же я могла пойти в тир? Мне было невыносимо стоять спиной ко всем этим людям, лицом к пустому пространству, сосредоточившись на крохотном листе бумаги в семидесяти пяти футах от меня. Адриенн сказала мне, что на Красном озере идет обновление и там все еще есть тир. Она повезла меня туда.

Кроме нас, на территории лагеря никого не было, и мы провели там три дня, и я каждый день стреляла, пока у меня не немело запястье. Адриенн сидела рядом в своем белом свитере и джинсах, в красных защитных наушниках, прикрывала меня сзади. Сама она не верила в пистолеты, но она верила в меня.

Адриенн мертва. Джулия тоже, вероятно, мертва. Хизер, возможно, мертва. В мгновение ока половина моей жизни исчезла.

Неудобство спанья на надувном матрасе в том, что, если ты начинаешь плакать, влага скапливается. Ей там некуда деться.

*Рассел Торн, «Рейтинги франшизы слэшера»

Журнал «Улица Морг», август 2010 [17]17
  На стандартную видеомагнитофонную VHS-кассету можно было записать фильм длительностью не более 90 минут.


[Закрыть] [18]18
  От немецкого Йоль (Yule) – праздник середины зимы.


[Закрыть] [19]19
  Эггног – сладкий алкогольный напиток, сделанный из яиц, сахара, молока (или сливок), алкоголя.


[Закрыть] [20]20
  Кельтский праздник окончания уборки урожая.


[Закрыть] [21]21
  Система, позволявшая закреплять камеру на телеоператора, что обеспечивало бóльшую устойчивость камеры.


[Закрыть] [22]22
  Том Савини (род. 1946) – американский постановщик спецэффектов, гример, режиссер и актер.


[Закрыть]