Текст книги "Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки"

Как отмечал в своей записке М. Я. Минчаки, использование греками – подданными султана, российского флага вызывало большое недовольство Порты, так как она «не может относиться безразлично к тому, что на ее глазах почти весь греческий флот проходит, то в одну, то в другую сторону, под русским флагом». Несмотря на очевидный фиктивный характер операций по купле-продаже греческих судов, российское посольство в Константинополе не считало возможным лишать их права пользования российским флагом, так как в таком случае, по словам М. Я. Минчаки, «был бы нанесен ущерб престижу императорского двора и благотворному влиянию, которым он пользуется у всех христиан Леванта, если бы подобная мера или другой возможный шаг могли бы создать впечатление уменьшения или исчезновения этого отличного флота, особенно флота идриотов и специотов, хотя и для нас он по существу и является мнимым». И меры, которые посольство в Константинополе предложило во исполнение указаний из Петербурга, в основном сводились к предотвращению в дальнейшем практики приобретения греческими судовладельцами «права флага» посредством фиктивной продажи своих судов российским подданным.

К депеше Г. А. Строганова была приложена и другая записка М. Я. Минчаки, содержавшая сведения о греческом торговом флоте, который плавал под русским флагом, но фактически принадлежал грекам. Основное его ядро составляли корабли трех островов: Идры – 80 кораблей, Спеце – 90 кораблей, Псары – 84 корабля. Особенно выделялись своими качествами суда Идры. Численность команд этих кораблей насчитывала от 35 до 60 человек, а их грузоподъемность составляла от 10 тыс. до 23 тыс. киле[249]249
  Киле равнялось приблизительно 24 кг.


[Закрыть]; все корабли, по словам Минчаки, находились в наилучшем состоянии. В записке приводились и фамилии наиболее крупных судовладельцев. Через два года, когда вспыхнула Греческая революция, некоторые из них стали видными деятелями национально-освободительной борьбы.

Получив депешу Г. А. Строганова от 15 (27) апреля 1819 г., в Петербурге одобрили предложенные посольством меры по ограничению использования греками – подданными Порты российского флага, но сочли их недостаточными. К. В. Нессельроде писал по этому поводу посланнику 2 (14) июля 1819 г.: «Меры, предложенные в-првом, получили одобрение императора, но его величество желает, чтобы приводя все это в исполнение, в-прво никогда не теряло из виду суда, в действительности райи, чье противозаконное пребывание под нашим флагом может повлечь за собой самые серьезные неудобства»[250]250
  АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 468. 1819. Д. 2339. Л. 16.


[Закрыть].

Настоятельные требования Александра I о лишении судов Эгейских островов права пользования российским флагом вытекали не только из взятого им после 1815 г. курса на нормализацию и улучшение русско-турецких отношений. Самодержец, в соответствии с декретированными принципами Священного союза, стремился показать Европе миролюбивый характер своей политики в отношении Османской империи.

Однако в правящей верхушке империи существовала влиятельная группировка, считавшая, что на первом месте в этой политике должно быть покровительство православному населению османского государства. К этой группировке принадлежал и Г. А. Строганов, решительный сторонник покровительства «восточным единоверцам», сохранявший относительную самостоятельность в своих действиях, не предпринял каких-либо мер с целью лишения российского флага греческих кораблей. Более того, он предпринял акцию, которая способствовала сохранению греческого флота в руках греков. Об этой тайной акции сообщают только греческие источники.

По сведениям известного греческого историка Д. Коккиноса, М. Я. Минчаки, заведующий коммерческой канцелярией посольства в Константинополе, пригласил капитанов греческих судов, находившихся в Босфоре, и по поручению посланника, «всегда бдительного» в отношении греческих интересов, объявил им, что Порта намеревается послать в Идру, Спеце и Псару драгомана капитан-паши с коварными обещаниями об освобождении их жителей от всех налогов и признании их полного равенства с турками на условии, что они поднимут на своих кораблях турецкий флаг вместо российского.

Как пишет историк, это предупреждение спасло островитян. Действительно, весной 1820 г. на Идру прибыл турецкий военный корабль с драгоманом капитан-паши на борту. Встретившись с главами общины острова, он зачитал им «золотой фирман» с соблазнительными предложениями в обмен на поднятие турецкого флага. Главы общины заявили драгоману, что они признательны султану за его чувства и обещанные льготы, но не в состоянии отблагодарить за них, «так как корабли принадлежат русским купцам и собственникам и что им в этих кораблях принадлежит лишь ничтожная доля». Такой же ответ драгоману дали и Псара, и Спеце. В результате, заключает Д. Коккинос, «к весне 1821 г. весь греческий флот оказался готовым и объединенным»[251]251
  Κόκκινου Δ. Η Ελληνική Επανάσταση. Αθήναι, 1956. Τ. 1. Σ. 67–68.


[Закрыть].

О том, что греческий флот в Черном и Средиземном морях плавал тогда под российским флагом, свидетельствуют и современники. Так, согласно записке от 5 ноября 1820 г. французского консула в Смирне (Измир) А. Маршеско, «ее [России. – Г. А.] флаг покрывает в этих водах очень мало ее собственных судов, но эффективно защищает всех греков, которые просят его поддержки, и не упускает никакого случая водрузить свои цвета на кораблях этой нации, старающейся воспользоваться огромными привилегиями, предоставленными Портой могущественному соседу, чью дружбу столь трудно поддерживать»[252]252
  Σβορώνος Ν. Η ελληνική οικονομία και κοινωνία // Νεοελληνικός Διαφωτισμός. Αφιέρωμα στον Κ.Θ. Δημαρά. Αθήνα, 1980. Σ. 390.


[Закрыть]. Эти слова французского дипломата были написаны за четыре месяца до начала Греческой революции 1821 г., в которой греческий флот, оставшийся в руках греков, сыграл огромную роль. Имеются сведения, что и после начала революции греческие корабли продолжали пользоваться российским флагом.

Под покровом российского флага греческий флот еще до революции приобрел национальную окраску. Это отразилось, в частности, в тех именах, которые давали своим судам их собственники и капитаны. На первом месте здесь стояли имена святых, среди которых особенно был популярен покровитель моряков Св. Николай. Отразился в названиях судов и культ Древней Греции, характерный для греческого общества предреволюционной поры. Среди названий судов встречались имена Фемистокла, Ахилла, Телемаха, Платона. Эти и другие великие имена вдохновляли греков в той тяжелой и неравной войне за освобождение, которую они вели в 1821–1829 гг.

Александр Ипсиланти и его взаимоотношения с правительством России

Короткий жизненный путь Александра Ипсиланти был ярким и в то же время трагическим. Посвятив всю свою жизнь делу освобождения Греции, он никогда не ступал на ее землю. Родившись в Константинополе, Александр Ипсиланти умер в Вене вскоре после освобождения из заключения в Австрии, прожив всего 35 лет[253]253
  До сих пор не написана научная биография А. Ипсиланти. Существующие биографии руководителя Филики Этерии носят популярный характер и имеют существенные пробелы, особенно в части пребывания А. Ипсиланти в России и его взаимоотношений с русским правительством. Большую важность для изучения жизни и деятельности А. Ипсиланти представляет труд видного греческого историка, участника революции 1821–1829 гг. И. Филимона «Исторический очерк Греческой революции» (Φιλήμονος Ι. Δοκίμιον ιστορικόν περί της Ελληνικής Επαναστασεως. Αθήναι, 1859–1861. Т. 1–4). В этом исследовании использовано и опубликовано много ценных документов из несохранившегося семейного архива Ипсиланти, в том числе личных документов А. Ипсиланти. В то же время изучение документов, хранящихся в российских архивах, показывает наличие ряда неточностей в документальном материале, опубликованном И. Филимоном.


[Закрыть]. Между двумя этими крайними вехами жизни был 14 – летний период пребывания в России: участие в качестве офицера русской армии в Отечественной войне 1812 г., высокое положение в армии, большие связи при дворе и одновременно руководство деятельностью греческого тайного общества. Затем последовали короткая кампания в Дунайских княжествах и более шести лет тяжелого заключения в австрийских крепостях. Но и после того, как А. Ипсиланти навсегда покинул территорию России, его по-прежнему связывали с ней прочные узы: в России оставались его мать и другие родственники, и сам он рассматривал свою дальнейшую судьбу как неразрывно связанную с Россией. Указанные обстоятельства жизни А. Ипсиланти объясняют наличие в российских архивах большого числа его писем. Особенно много материалов о нем имеется в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) начиная с 1816 г., когда после смерти его отца, Константина Ипсиланти, Александр стал главой семьи. Эти материалы, в значительной мере опубликованные в 1999 г., позволяют пополнить и уточнить имеющиеся сведения о жизни и патриотической деятельности национального героя Греции, его взаимоотношениях с российским правительством[254]254
  См.: Arš G., Svolopoulos C. Alexandre Ypsilanti. Correspondance inédite (1816–1828). Thessaloniki, 1999.


[Закрыть].

Александр Ипсиланти родился 13 (24) декабря 1792 г. в Константинополе[255]255
  См.: Сборник биографий кавалергардов. 1801–1826. СПб., 1906. С. 194.


[Закрыть]. Его жизненные обстоятельства были неотделимы от перипетий политической карьеры его отца Константина Ипсиланти, принадлежавшего к одной из самых видных семей Фанара. Ловкий и умелый политик, К. Ипсиланти пользовался в последние годы XVIII и в первые годы XIX вв. большим влиянием в Османской империи, занимая важные государственные должности. В 1796–1799 гг. он служил драгоманом Порты и играл первостепенную роль в сношениях османского государства с европейскими державами. В 1799–1801 гг. К. Ипсиланти был господарем Молдавии, а в 1802–1806 гг. – господарем Валахии.

О детских годах Александра Ипсиланти, проведенных в Константинополе, Яссах и Бухаресте, почти ничего не известно. Есть основания считать, что начальное образование будущий вождь греческих патриотов получил у домашних учителей. И несомненно, что огромную роль в образовании и воспитании А. Ипсиланти сыграл его отец. К. Ипсиланти был широко образованным человеком, которого отличали широта и разнообразие интересов. Он занимался и литературным трудом, в частности, переводил древнегреческих классиков, имел большую и богатую библиотеку. В такой атмосфере формировался духовный облик юного Александра. Свое образование сын валашского господаря смог продолжить в России.

В конце XVIII – начале XIX в. резко обострился внутренний кризис Османской империи и усилилось соперничество держав, в первую очередь России и Франции, за влияние на ее политику. В это время среди значительных семей Фанара образовались группировки, ориентировавшиеся на ту или другую из этих держав. К. Ипсиланти принадлежал к прорусской группировке, и французская дипломатия делала все возможное, чтобы подорвать его положение. В августе 1806 г. К. Ипсиланти был низложен с валашского престола, и, как стало известно опальному господарю, Порта собиралась учинить расправу над ним и его семьей. Покинув Валахию, фанариотский политик в ноябре 1806 г. прибыл вместе со старшим сыном в Петербург. Отсюда, по рекомендации Александра I, он ненадолго вернулся в Дунайские княжества, чтобы в августе 1807 г. навсегда их покинуть и постоянно поселиться в Киеве[256]256
  Некоторые материалы о пребывании семьи Ипсиланти в России при жизни Константина Ипсиланти содержит его переписка с видным российским государственным деятелем А. А. Чарторыйским. См.: Panaitescu P. Corespondenta lui Constantin Ypsilanti cu guvernul rusesc, 1806–1810. Bucuresti, 1933.


[Закрыть]. А 14-летний Александр Ипсиланти в ноябре 1806 г. остался в Петербурге для получения образования.

К сыну дружественного господаря российское правительство проявило большое внимание. Он был помещен для обучения в Педагогический институт, и для содержания юного князя правительство назначило 12 тыс. рублей в год; для проживания в Петербурге ему была нанята квартира. Обучение А. Ипсиланти в Педагогическом институте – предшественнике основанного в 1819 г. Петербургского университета – продолжалось немногим более года и было прервано в связи с его поступлением на службу в русскую армию[257]257
  Арш Г. Л. Ипсиланти в России // Вопросы истории. 1985. № 3. С. 90.


[Закрыть]. В формулярном списке А. Ипсиланти – своего рода анкете, которая заполнялась в России на каждого офицера и чиновника, – о его образовании было сказано, что он «по-российски, по-немецки, по-французски и по-молдавански читать и писать умеет и алгебры знает»[258]258
  Русский биографический словарь. СПб., 1897. Т. 8. С. 127.


[Закрыть]. Таковы были результаты домашнего воспитания юного грека и его короткого обучения в русском учебном заведении. Но на этом образование и воспитание будущего национального героя Греции не завершилось. Ему предстояло пройти трудную и славную школу русской военной службы и участия в Отечественной войне 1812 г.

12 (24) апреля 1808 г. 15-летний Александр Ипсиланти был зачислен в чине корнета, что соответствовало чину прапорщика в пехоте, в Кавалергардский полк – самый аристократический из полков императорской гвардии. Военная служба отвечала наклонностям и складу характера молодого греческого аристократа, с детства отличавшегося большой храбростью. К. Ипсиланти писал 1 (13) сентября 1812 г. своей родственнице Р. Стурдзе об Александре, что он «обладает храбростью и горит желанием проявить ее, и я убежден, что если у него представится к этому случай, он его не упустит»[259]259
  Арш Г. Л. Ипсиланти… С. 91.


[Закрыть]. Слова эти, написанные уже после начала Отечественной войны 1812 г., полностью оправдались.

С июля 1812 г. поручик А. Ипсиланти находился со своим эскадроном на фронте в составе корпуса П. Х. Витгенштейна и участвовал во многих сражениях с Наполеоном, проявив в них большую храбрость. Об этом свидетельствуют полученные им боевые награды: ордена Св. Владимира 4-й степени и Св. Анны 2-й степени, прусский орден «За заслуги», золотая сабля с надписью «За храбрость». Производство в очередные чины для офицера значительно ускорилось. В июле 1813 г., уже в чине подполковника, он был переведен в Гродненский гусарский полк. В его составе А. Ипсиланти участвовал в сражении при Дрездене (14–15 (26–27) августа 1813 г.), где ему оторвало ядром правую руку.

Получив тяжелое ранение, А. Ипсиланти долго лечился: сначала в Киеве, а весной 1814 г. на чешском курорте Тёплиц (совр. Теплице). После этого он совершил поездку в Германию, а затем побывал в Вене, где в это время проходил знаменитый дипломатический конгресс.

А. Ипсиланти и после ранения остался на военной службе и продолжал успешно продвигаться по служебной лестнице. Молодость, романтическая наружность, тяжелое увечье, полученное в боях за Россию, вызывали к нему всеобщий интерес и сочувствие. 1 (13) января 1816 г. Александр I присвоил полковнику А. Ипсиланти звание флигель-адъютанта, т. е. причислил его к своей свите. Успешная карьера А. Ипсиланти, его близость к императору благоприятно сказались на положении всего его семейства.

В начале 1815 г. в Петербург прибыл К. Ипсиланти. Здесь за полтора года он смог решить все семейные проблемы. Царь согласился принять на русскую военную службу с офицерскими чинами его сыновей Дмитрия, Георгия и Николая. Кроме того, он добился принятия решения о значительном увеличении денежного содержания, которое семья Ипсиланти получала от русского правительства. Назначенному в Константинополь летом 1816 г. новому российскому посланнику барону Г. А. Строганову было дано указание поддержать имущественные претензии бывшего господаря к Порте.

К. Ипсиланти скоропостижно скончался в Киеве 27 июня (9 июля) 1816 г., через несколько часов после возвращения из Петербурга. Но и после смерти главы семьи она продолжала пользоваться покровительством российского правительства и лично императора. Наследники К. Ипсиланти получили из государственных имуществ сроком на 50 лет (1817–1867) в аренду несколько сел в Ямпольском и Балтском уездах Подольской губернии с годовым доходом 10117 рублей серебром[260]260
  Арш Г. Л. Ипсиланти… С. 93. (Один рубль серебром в это время приблизительно равнялся четырем рублям ассигнациями.)


[Закрыть].

Сам А. Ипсиланти продолжал пользоваться большим расположением царя. 12 (24) декабря 1817 г., в возрасте 25 лет, он был произведен в генерал-майоры и назначен бригадным командиром в 1-ю кирасирскую дивизию. После того как А. Ипсиланти стал генералом, министр финансов Д. А. Гурьев решил, что пришла пора прекратить выплату ему того ежегодного пособия в 12 тыс. рублей, которое Александр I назначил в 1806 г. на «содержание и воспитание» малолетнего сына валашского господаря. Однако попытка министра финансов «сэкономить» на пенсии для новоиспеченного генерала из греческой эмигрантской семьи не удалась. А. Ипсиланти подал жалобу на его действия царю. В своей петиции он просил продолжить выплату этой субсидии, так как бюджет его семьи отягощен долгами и сам он живет только на свое жалованье. Получив это прошение, Александр I в августе 1818 г. отменил распоряжение Д. А. Гурьева и приказал 12 тыс. рублей А. Ипсиланти по-прежнему «производствовать ежегодно в виде пенсиона со дня прекращения выдачи сих денег»[261]261
  Арш Г. Л. Материалы к истории русско-греческих связей начала XIX в. // Балканские исследования. Вып. 8: Балканские народы и европейские правительства в XVIII – начале XX в. М., 1982. С. 66–67.


[Закрыть].

Большое значение для семьи Ипсиланти имела и поддержка русского правительства в ее имущественных делах, связанных с Оттоманской империей. Как уже говорилось, Александр I предоставил наследникам К. Ипсиланти в аренду поместье с годовым доходом более 10 тыс. рублей серебром. Кроме того, семья Ипсиланти имела в Черниговской губернии и собственное поместье с 1200 крепостными крестьянами, купленное в свое время К. Ипсиланти у графа Разумовского за 380 тыс. рублей. К наследникам бывшего господаря перешла и значительная земельная собственность, приобретенная К. Ипсиланти и его отцом различными способами во время их правления в Дунайских княжествах.

В Валахии князю К. Ипсиланти принадлежали имения: Зимница, Улуица, Моисия-маре, Афумацы, Мирчешти, Албешти, в Молдавии – поместье Вранца и загородный дворец Галата близ Ясс. Все поместья К. Ипсиланти в Дунайских княжествах оценивались в 1812 г. в 77 тыс. дукатов и до русско-турецкой войны 1806–1812 гг. приносили господарю в год 6 тыс. дукатов[262]262
  АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 468. 1812. Д. 1991. Л. 75–76. (В начале XIX в. один голландский дукат соответствовал 10–11 рублям ассигнациями.)


[Закрыть].

После 1812 г. Порта наложила фактический секвестр на земельную собственность семьи Ипсиланти в Дунайских княжествах, которая должна была служить залогом уплаты значительных сумм, которые К. Ипсиланти якобы остался должен оттоманской казне. В результате доходы семьи Ипсиланти от ее имений в Дунайских княжествах существенно сократились. «Верно, – писал 16 (28) февраля 1819 г. А. Ипсиланти Г. А. Строганову, – что мы получаем ежегодно некоторый доход с этих земель, но мы получаем только то, что наши арендаторы соблаговолят нам назначить, и тем способом, который им угодно нам указать: они знают, что мы вынуждены согласиться на все в стране, в которой по ряду причин мы перестали иметь друзей». Вообще, добавлял А. Ипсиланти, если бы не покровительство генерального консула России в Дунайских княжествах А. А. Пини, их собственность там давно была бы расхищена[263]263
  АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Оп. 517/1. 1816–1821. Д. 4302. Л. 192.


[Закрыть]. Хотя денежные поступления семьи Ипсиланти от собственности в Дунайских княжествах значительно уменьшились после 1812 г., в целом ее доходы от земельной собственности в двух империях – Российской и Оттоманской – составляли значительную сумму: 129 тыс. рублей. Однако большая часть этих денег уходила на оплату долгов, оставшихся после К. Ипсиланти в России, которые превышали 500 тыс. рублей[264]264
  Арш Г. Л. Материалы… С. 66.


[Закрыть].

Большие имущественные претензии предъявляли бывшему валашскому господарю его родственники Мано, жившие в Константинополе. Сестра К. Ипсиланти Ралу требовала от своего брата и его семьи возмещения более 300 тыс. пиастров, внесенных ее мужем Александром Мано, агентом валашского господаря в Константинополе, в его пользу оттоманской казне. Кроме того, Ралу Мано претендовала на поместье Зимница в Валахии, которое, по ее утверждению, принадлежало ей из наследства отца. По смерти в 1818 г. Р. Мано эти претензии к семье Ипсиланти поддерживали ее сыновья Иоанн и Георгий[265]265
  АВПРИ. Ф. Консульство в Бухаресте. Оп. 540. 1812. Д. 36. Л. 1; Ф. Претензии разных лиц к Оттоманской Порте. Д. 124. Л. 39.


[Закрыть]. Основные надежды на освобождении от долговой кабалы семья Ипсиланти связывала с удовлетворением ее имущественных претензий к Порте. Неизвестная до этого переписка А. Ипсиланти с посланником Г. А. Строгановым, а также другие документы АВПРИ позволяют уточнить характер этих претензий и ход посвященных им русско-турецких переговоров.

В октябре 1817 г. Строганов предложил Порте приступить к переговорам о претензиях к ней российских подданных, в том числе семьи Ипсиланти, изложенных в свое время самим К. Ипсиланти в его записках русскому правительству. В эти претензии входил возврат суммы в 1 520 275 пиастров, которую господарь, по его утверждению, должен был заплатить Блистательной Порте по ее требованиям сверх тех обязательных платежей, которые ему полагалось платить в соответствии с султанскими указами и договорами. Было предъявлено также требование возвращения имущества, принадлежавшего жене К. Ипсиланти и конфискованного Портой в 1806 г. В это имущество входил дом в Терапии, в окрестностях Константинополя, с земельным участком и виноградником, который Порта передала французскому посольству, а также другой дом в самом городе, в Фанаре. К. Ипсиланти требовал также возвращения в натуре или возмещения стоимости конфискованного имущества его отца, казненного Портой после бегства валашского господаря в Россию, и отмены секвестра Порты на собственность его семьи в Молдавии и Валахии[266]266
  АВПРИ. Ф. Канцелярия. 1817. Д. 2316. Л. 113–114; Ф. Посольство в Константинополе. Оп. 517/1. 1821. Д. 3462. Л. 16–17 (в 20-х годах XIX в. 1 пиастр был равен 60–70 коп.).


[Закрыть].

Переговоры российского посольства в Константинополе с Портой об имущественных претензиях семьи Ипсиланти шли весьма туго. Их итоги к началу 1821 г. подвел в своем отчете М. Я. Минчаки, российский представитель в смешанной комиссии, созданной для рассмотрения этого вопроса[267]267
  АВПРИ. Ф. Претензии разных лиц в Оттоманской Порте. Оп. 702. 1801–1833. Д. 124. Л. 201–205.


[Закрыть].

Единственное, чего удалось добиться М. Я. Минчаки, – это признание прав Е. Ипсиланти на принадлежавший ей дом в Терапии вместе с виноградником и земельным участком. После того как российский дипломат представил оттоманскому комиссару соответствующие турецкие юридические акты, тот должен был признать законность требования о возвращении этого имущества в натуре или эквивалентной денежной форме после произведения оценки его стоимости. Однако начавшееся через полтора месяца греческое освободительное восстание, возглавленное А. Ипсиланти, помешало довести это дело до конца.

Таким образом, продолжавшиеся более трех лет русско-турецкие переговоры об имущественных претензиях семьи Ипсиланти к Порте не дали каких-либо реальных результатов[268]268
  Утверждение И. Филимона, что Порта в конце концов признала свое обязательство возместить семье Ипсиланти 2 млн пиастров, не соответствует действительности.


[Закрыть]. Переписка А. Ипсиланти с Г. А. Строгановым носила деловой характер и касалась имущественной стороны жизни семьи.

К сожалению, о частной жизни выдающегося греческого патриота в России – его интересах, занятиях, друзьях, – известно очень мало. Определенный свет на эту сторону жизни А. Ипсиланти проливают два его письма к П. Д. Киселеву, относящиеся в 1818–1820 гг.[269]269
  РГИА. Ф. 958. Оп. I. Д. 236. Л. 1–2.


[Закрыть] Дружеский круг общения А. Ипсиланти в России после Отечественной войны 1812 г. составляли главным образом русские офицеры, отличившиеся, как и он, в войне и рано получившие генеральские чины. Упомянем прежде всего братьев А.Ф. и М. Ф. Орловых. М. Ф. Орлов с 1817 г. являлся начальником штаба 4-го пехотного корпуса, находившегося в Киеве, где жила и семья Ипсиланти. Адресат же писем А. Ипсиланти – генерал-майор (впоследствии генерал от инфантерии) П. Д. Киселев – был, как и его греческий друг, флигель-адъютантом Александра I, а с 1819 г. служил начальником штаба 2-й армии. А. Ипсиланти и его русских друзей, прошедших через тяжелую войну и уцелевших в ней, привлекали все радости бытия, интересовали все его разнообразные проявления. Это видно и по данным письмам А. Ипсиланти, где речь идет и о политике, и о литературе, и о любовных увлечениях его друзей. Сам Ипсиланти серьезно увлекался литературой, писал стихи. О его литературных интересах и вкусах говорит критический отзыв в одном из его писем Киселеву о витиеватости стиля французских писателей де Сталь и Шатобриана.

Последние годы пребывания А. Ипсиланти в России, перед началом Греческой революции 1821 г., совпали с подъемом общественного движения, направленного против феодально-монархического строя. Оппозиционные настроения охватили часть русского офицерства, главным образом из военных состояли возникшие уже тайные декабристские организации. Из известных нам русских друзей А. Ипсиланти все (кроме А. Ф. Орлова, в будущем одного из столпов николаевского режима) выступали в той или иной форме за проведение в России общественных преобразований. М. Ф. Орлов – видный декабрист, с 1818 г. член декабристского Союза благоденствия, позднее – руководитель кишиневской организации декабристов. П. Д. Киселев, хотя и не был связан с декабристами, был тем не менее противником крепостничества. В 1816 г. он представил Александру I записку о постепенном освобождении крестьян от крепостной зависимости. Позднее, будучи министром Николая I, он провел реформу управления государственными крестьянами, которая должна была подготовить постепенную отмену крепостного права[270]270
  См.: Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформы П. Д. Киселева. М.; Л., 1946–1958. Т. 1–2.


[Закрыть]. Входивший также в дружеский круг А. Ипсиланти Денис Давыдов хотя и не принадлежал к декабристскому движению, но относился весьма критически к тогдашней российской действительности и, несомненно, был человеком свободомыслящим. В своем письме П. Д. Киселеву от 31 марта (12 апреля) 1818 г. А. Ипсиланти сочувственно цитирует ироническое высказывание Дениса Давыдова об известной проповеднице религиозного мистицизма баронессе Крюднер, пользовавшейся большим влиянием на Александра I. Все эти вольные разговоры велись на вечере в одном киевском доме, хозяина которого А. Ипсиланти обозначает латинскими буквами «G.R.»[271]271
  Письма А. Ипсиланти российским адресатам написаны по-французски.


[Закрыть]. Речь здесь, несомненно, идет о прославленном герое Отечественной войны 1812 г. генерале Н. Н. Раевском, командире 4-го пехотного корпуса. Для молодого поколения этой семьи были характерны свободолюбивые настроения: два сына генерала Раевского привлекались к следствию по делу декабристов, а дочери его были замужем за декабристами С. Г. Волконским и М. Ф. Орловым. Следует отметить, что между семьями Ипсиланти и Раевского существовали дружеские отношения. Об этом свидетельствует тот факт, что братья Александра Ипсиланти Дмитрий и Николай по их желанию служили адъютантами генерала Н. Н. Раевского.

Живя в русской офицерской среде, где сильны были свободолюбивые настроения, и дыша ее воздухом, Александр Ипсиланти и его братья восприняли, несомненно, и некоторые прогрессивные общественно-политические воззрения этой среды. Недаром, как вспоминал позднее сам А. Ипсиланти, ему предлагали вступить в одну из тайных декабристских организаций[272]272
  Thürheim L. Mein Leben. München, 1914. Bd. IV. S. 205.


[Закрыть]. Однако он не принял этого предложения: как и его друзья-декабристы, он готов был пожертвовать карьерой, состоянием, если необходимо – и самой жизнью, но ради другого дела, не менее благородного и святого: дела освобождения Греции от тяжкого иноземного рабства.

Любовь к Греции, которую он считал своей настоящей родиной, А. Ипсиланти впитал с детства. Как пишет биограф будущего борца за независимость Греции, его патриотические чувства питали частые посещения родительского дома в Киеве, «изучение греческой истории и переписки отца», а также сознание принадлежности к знаменитому роду, корни которого уходили в византийские времена[273]273
  Φιλήμονος Ι. Έ. α. Τ. 2. Σ. 75.


[Закрыть]. Влияние К. Ипсиланти, который в последние годы своей жизни из фанариотского политика превратился в убежденного греческого патриота[274]274
  Подробнее см.: Арш Г. Л. Ипсиланти… С. 92–93.


[Закрыть], на формирование патриотического мировоззрения его сына было огромным. И неслучайно свое решение возглавить национально-освободительное восстание греков А. Ипсиланти объяснял позднее в письме Александру I желанием выполнить последнюю волю покойного отца.

Большое влияние на выбор А. Ипсиланти своего жизненного пути оказала встреча еще в довоенные годы в Петербурге со своим выдающимся соотечественником Иоанном Каподистрией. Бывший государственный секретарь Ионической республики в 1809 г. поступил на российскую дипломатическую службу. Два греческих патриота – гвардейский офицер и дипломат, – встречаясь в доме родственницы А. Ипсиланти Р. Стурдзы, нередко обращались к судьбам Греции. «Надежда, что греческий народ некогда будет свободен, являлась нам радужным сном», – вспоминала об этих беседах Р. Стурдза (Эдлинг)[275]275
  Из записок графини Эдлинг // Русский архив. М., 1887. Кн. I. № 2. С. 206.


[Закрыть].

После окончания наполеоновских войн А. Ипсиланти все чаще приходила в голову мысль посвятить оставшуюся часть жизни делу освобождения Греции. Его друг, французский дипломат де Лагард, встречавшийся с А. Ипсиланти в Вене весной 1815 г. во время работы европейского конгресса, позднее вспоминал сказанные тогда слова последнего, что настал момент перейти от слов к делу и что он будет трудиться ради того, чтобы разбить цепи Эллады и вернуть ей то место, которое она некогда занимала среди народов[276]276
  La Garde A. Fêtes et souvenirs du Congrès de Vienne. Bruxelles, 1843. V. III. P. 226–227.


[Закрыть]. Но А. Ипсиланти предстояло еще найти свое место в рядах греческого национально-освободительного движения. С детских лет сын господаря знал историю жизни и мученической смерти его основоположника Ригаса Велестинлиса, восхищался его пламенным «Военным гимном». После трагической гибели этого поэта и революционера центром притяжения всех греческих патриотов стала тайная национально-освободительная организация Филики Этерия. Основанная в 1814 г. в Одессе, она к 1819 г. распространила свою сеть на Грецию и греческие зарубежные колонии. В начале 1819 г. в Филики Этерию вступил Николай Ипсиланти, а вслед за ним и его братья Дмитрий и Георгий. Александр же, с 1817 г. знавший о существовании тайного общества, воздержался от вступления в него. Вполне осознавая свое общественное положение и обладая нормальным честолюбием, молодой греческий аристократ не мог согласиться на роль рядового члена организации, которому полагалось послушно исполнять приказы его строго засекреченного верховного органа – Архи.

Неосуществленное стремление активно действовать ради освобождения Греции отрицательно влияло на душевное состояние Александра Ипсиланти. Сказывалась и неудовлетворенность характером своих служебных обязанностей в 1-й кирасирской дивизии, расквартированной в северо-западных губерниях России, вдали от крупных городов. Прибыв в Петербург в начале 1820 г. или в конце 1819 г., он в письме П. Д. Киселеву от 2 (14) февраля 1820 г. жаловался на угнетавшую его тоску и плохое состояние здоровья. Из письма явствовало также, что А. Ипсиланти собирался через два месяца выехать из Петербурга в Киев[277]277
  РГИА. Ф. 958. Оп. I. Д. 236. Л. 2.


[Закрыть]. Однако через два месяца в Петербурге произошло событие, изменившее планы А. Ипсиланти и определившее его дальнейшую судьбу.

По мере того, как Филики Этерия расширяла свою деятельность, она наталкивались на все более серьезные трудности и препятствия. Большую опасность для самого существования тайной организации представлял назревавший кризис руководства. Он был вызван проявившимся уже недоверием верхов греческого общества к руководителям Филики Этерии, главным образом заграничным греческим купцам, не имевшим сколько-нибудь значительного влияния и авторитета в Греции. В этой обстановке руководящий комитет Филики Этерии решил привлечь к руководству обществом какого-либо авторитетного греческого деятеля, связанного с Россией, на помощь которой в деле освобождения греческий народ издавна возлагал большие надежды. Естественно, что взоры руководителей этеристов обратились к И. Каподистрии, ставшему в 1815 г. статс-секретарем Министерства иностранных дел России и доверенным советником Александра I. Для переговоров с этим деятелем, пользовавшимся огромным авторитетом во всем греческом мире, в Петербург в январе 1820 г. прибыл член Архи Э. Ксантос. Однако Каподистрия, считавший вооруженное освободительное восстание преждевременным и относившийся отрицательно к тайным обществам, отклонил предложение этеристской организации.

Тогда этеристский комиссар решил обратиться к А. Ипсиланти. В установлении контактов с генералом помощь ему оказал двоюродный брат А. Ипсиланти этерист И. Мано, прибывший в Петербург для разрешения имущественного спора между семействами Ипсиланти и Мано. А. Ипсиланти с энтузиазмом и без колебаний согласился связать свою судьбу с тайным обществом. 12 (24) апреля 1820 г. в Петербурге был подписан официальный акт о принятии Александром Ипсиланти верховного руководства Филики Этерией в качестве «генерального инспектора»[278]278
  Текст его см.: Φιλήμονος Ι. Έ. α. Τ. 1. Σ. 33.


[Закрыть].