Текст книги "Приехали!"

Мы свернули на нужную улицу. Она была пустынной – несколько машин, припаркованных на обочине. А вот и Лёнечкина гордость – спортивная машина с четырьмя колечками, разбитым носом и вывернутым наружу колесом.

Мы остановились рядом. Где же они? В ту же секунду из тени стоящего рядышком дома отделились две тени и устремились к нам. Туфля на высоком каблуке слетела с Леночкиной ноги. Лена попыталась её подобрать, но Лёнечка схватил её за руку и едва ли не волоком потащил к машине. Перепуганные до смерти, они влетели в машину, уже на ходу захлопывая дверь.

– Быстрее, быстрее! – истерически орал Лёнечка.

– Ну да, – возразил я, – ты хочешь, чтобы нас остановили за спидинг и заодно поинтересовались, кто машину там бросил?

Лёнечка осёкся. Мы медленно, останавливаясь на всех стопах, ехали домой. Лёнечка лишь тихо бубнил, что нечего садиться за руль, коли водить не умеешь. Леночка молчала и лишь потирала руку.

Вот, наконец, уже знакомый нам апартамент-комплекс. Мы въехали внутрь двора.

– Надеюсь, ты хоть сейчас сумел оценить все прелести моей машины, хоты бы в деле эвакуации пострадавших? – попытался сострить я. – Как бы вы запрыгивали в твою машину с двумя дверьми?

– А туфлю можно было подобрать, – в тон мне заметил Игорь, – всё ж таки вещественное доказательство.

Леночка наш юмор уже не оценила. Мы поднялись на второй этаж и вошли в Мишкин апартамент. Мишка бросился к Леночке с криком: "Как я переживал", – и попытался обнять её. Леночка лишь холодно отстранилась, прошла в ванную и заперлась там. По всей видимости, наш "весёлый" вечер, или как мы там его обозвали – "смотрины", был закончен. Это уже понимали все. Гурьбой мы повалили к выходу. Леночкину гордость – сладкую шарлотку – мы так и не попробовали.

– В другой раз, – пообещал Мишка, выпроваживая народ.

Здесь можно было бы остановиться и поставить жирную точку или добавить заключительную фразу из русских народных сказок, типа «и стали они жить-поживать и добра наживать" или что-нибудь другое – «и прожили они, душа в душу, 100 лет и 100 дней и умерли в один день и один час." Но дело в том, что 100 лет с той поры ещё не прошло. Все слава богу живы-здоровы, да и в Америке тебе никто не позволит просто так вот "жить-поживать". Ну и ещё, может, заинтригованный читатель возьмёт да спросит: "Ну а дальше-то что было?"

Так что, давайте-ка продолжим…

Часть 2. Расплата

Со времени той самой, не очень удачной вечеринки прошло года полтора. Как-то вечером сидел я у себя в апартаменте, щёлкая каналами телевизора, как кто-то позвонил в дверь.

"Кого ещё могло принести?" – удивился я и пошёл открывать.

На пороге стоял Мишка. Выглядел он прекрасно. Намечавшийся ещё несколько лет назад животик полностью исчез. Из-под футболки выглядывала мускулатура. Сказались ежедневные полуторачасовые тренировки в спортзале. Его компания World Informatik имела в своём здании джим, в котором в любое время могли заниматься сотрудники. Мишкины волосы были качественно покрашены в чёрный цвет. Не отличишь от натуральных. Так что Мишка мог сойти уже не за Леночкиного папу, а за старшего брата. В крайнем случае, за слегка пожилого бойфренда.

– Выпить есть? – без обиняков начал Мишка.

– Пива?

– Чего-нибудь покрепче. Можно без закуски.

Я налил Мишке рюмку коньяка. Он залпом проглотил его.

– Случилось что-нибудь?

– Случилось, – сообщил Мишка. – Это я, дурак, во всём виноват! – всхлипывая, продолжил он и начал рассказывать.

Тут я не буду размазывать Мишкины сопли по бумаге и в двух словах опишу, что случилось за последние полтора года.

Леночка с Мишей стали жить нормальной эмигрантской жизнью. Леночка сдала на права. Ей купили нормальную машину, всё-таки Тойоту Короллу. Начала посещать курсы английского языка. Английский пошёл у неё здорово. Всё-таки в 25 лет всё учится гораздо легче, чем в 40 или в 50. Занялась хозяйством и стряпнёй. В смысле – научилась разогревать замороженные обеды, а также ездить за покупками по магазинам, чтобы на следующий день возвращать их обратно. По вечерам она ждала мужа, чтобы поужинать, обсудить текущие дела и поговорить о планах на будущее. По выходным они гуляли по ближайшим паркам. Катались на велосипедах. Вечером по субботам, у них давно это было заведено, ужинали вдвоём при свечах. Продолжалась эта идиллия где-то с год, а потом Лена заметно заскучала. Ужины при свечах, а также прогулки под луной ей осточертели. Мишка попытался разнообразить быт путём каких-то дополнительных развлечений – ввести культурную струю в их идиллию. Ничего хорошего здесь, правда, не получилось. Лена была не в восторге от русских концертов, где средний возраст зрителей лет 60, да и тематика этих русских заезжих юмористов типа Жванецкого сильно напрягала. Попытались влиться в американскую культурную жизнь. Опять же без результата. Сходили на концерт Кристины Агилеры. Но Мишке это самому не понравилось. Кругом молодёжь. Орут, веселятся, танцуют. Леночка тоже сбежала в проход танцевать. А Мишке-то что делать? Танцевать вместе со всеми? Глупо. Всё равно, что синьор ситизен на танцплощадку выполз. Ему б лучше сидеть среди своих, аплодировать плоским шуткам Жванецкого. Так что вопрос стал ребром, прямо по Чернышевскому: "Что делать?"

Тут собственно две вещи – либо заводить детей, либо начинать Леночке трудовую деятельность. Детей заводить Мишка категорически не хотел. Так что выбора, собственно, и не было. Английский язык у Леночки уже вроде "ничего". Компьютер вроде как знает. Всё ж таки не зря у Мишки в Москве в офисе работала. То есть могла отослать Мишке e-mail с концовкой "Love you" и «приаттачить» свою фотографию в неглиже. Так что Мишка сработал Лене приличное резюме и начал его по компаниям рассылать. И действительно, телефон в их квартире начал временами позванивать. Тут я перейду на Мишкину прямую речь, поскольку тут он хорошо описал, что произошло.

– Назначено ей, значит, интервью на завтра. Я ей говорю: "Сиди, готовься. Если что непонятно, звони мне, объясню». Приезжаю вечером и вижу. Вместо того чтобы сидеть с книжками, она съездила в Мэйсис, накупила кучу одежды, мерит всё, вертится перед зеркалом. Я ей говорю: «Ну ты бы посидела хоть чуть-чуть, к завтрашнему интервью бы подготовилась».

А она смеётся и говорит: "Так вот я и готовлюсь».

Я ей опять: "Ну возьми почитай хоть что-нибудь попроще, ну хотя бы QA для идиотов».

Она как разозлилась на меня, повернулась и говорит: "Если в этом доме и есть идиот, так это ты! "

Ну я не выдержал, кричу: "На что это ты намекаешь?"

Ну и выдал ей на всю катушку. Ну она мне тоже наговорила. Короче, хлопнул я дверью и ушёл. А теперь не знаю, что делать.

– А я-то тут при чём? – я спросил Мишку. – Ты ссорился, ты мирись.

– Да не могу я, – чуть не плача прохрипел Мишка, – я звоню, а она трубку тут же бросает. Ну будь другом, позвони, объясни, – начал упрашивать Мишка. – Она тебя уважает, можно сказать, любит с тех пор, как вы с Игорем её на той вот вечеринке спасли.

– Ну, хорошо, – согласился я. – Давай телефон, позвоню.

Мишка услужливо набрал номер и передал мне трубку

– Леночка, это вы? – вежливо и почти официально начал я. – Можно с вами поговорить?

– Конечно, можно, – кокетливо сообщила Леночка. – Я всегда вам ужасно рада. Почему вы к нам не заходите?

– Да знаете ли, – смутился я, – дел всегда всяких полно. Работа и прочее.

– Понимаю, понимаю, – по-актёрски сообщила Леночка. – Миша у вас? Это он вас просил позвонить?

– Да не в том дело, – продолжил я. – Просто ссора у вас вышла из-за ерунды. Он ничего плохого не имел в виду. Просто есть такая серия книжек в Америке, жёлто-чёрного цвета, где всё просто и понятно объясняется. И называются они всегда одинаково: что-нибудь для идиотов. Ну и книжка по вашей специальности тоже – «QA для идиотов».

Я замолчал, ожидая ответную реакцию Леночки.

– А… – протянула Леночка, – тогда понятно. Ну хорошо. Тогда скажите Мишутке, что я на него больше не сержусь.

– А это вы ему уж сами скажете, – ответил я и протянул Мишке трубку.

Мишка стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно в очереди в туалет в пивнушке. Он выхватил у меня трубку.

– Да, да. Дурак я набитый, – доносились обрывки фраз. – Ласточка ты моя, солнышко ты моё. Бегу! Лечу!

Он рванулся к выходу. На пороге уже обернулся и бросил мне:

– Спасибо друг. Я знал, что ты меня выручишь! – Потом замолк и то ли в шутку, то ли всерьёз сообщил: – Женить тебя надо. У моей Лены в Москве такие подруги есть. Красавицы. Пальчики оближешь. Короче, займёмся тобой обязательно!

– Непременно! – подтвердил я. – Ты только вот позвони завтра, сообщи, чем интервью кончилось.

– Обязательно! – прокричал Мишка и исчез за дверью.

Он не позвонил ни завтра, ни послезавтра. Но позвонил через две недели и, захлебываясь от восторга, закричал:

– Я не забыл тогда. Просто решил дождаться результатов. И, представляешь, невероятно. Три интервью – три предложения на работу!

– Да, невероятно, – подтвердил я. – У тебя жена, оказывается, не только красавица, но и умница, и большой специалист.

– Точно! – подтвердил Мишка, так и не поняв иронии. – Счастливый билет, можно сказать, вытянул. Ну ладно. Бывай, заходи, не теряйся.

С той нашей встречи прошёл, наверное, ещё годик. И снова вечером раздался входной звонок.

"Опять Мишка», – подумал я и пошёл открывать дверь.

На пороге стоял радостный и поддатый Женька.

– Всё, сдал! – с порога заорал он. – Борд сдал. Теперь я настоящий лойер!

Он оттолкнул меня и ворвался в комнату.

– Выпить надо, отметить это дело! – продолжил он и без спросу полез в шкаф.

Он вытащил бутылку коньяка, не найдя рюмок, плеснул коньяк в кофейные чашки. Мы хлебнули коньяку.

– Всё, завтра же пойду к шефу и плюну в его поганую рожу Хватит издеваться! – радостно продолжал он.

– Ты сначала найди другую работу, а потом плюйся, – попытался вразумить я его.

– Теперь уж найду точно, – сообщил Женька и снова заорал. – Давай пойдём к кому-нибудь, хоть как-то отметим. Ну, хоть к Мишке, например. Он тут недалеко живёт.

– Можно, – согласился я, решив, что в компании будет веселее. – Позвонить только надо.

– Не надо! – отрезал Женька – А то он начнёт отнекиваться. Возьмём и придём, не выгонит же.

Определённый резон в словах его был. Я быстренько оделся, и мы выскочили на улицу.

Открыл нам Мишка. Не совсем приветливо выслушал Женькину новость, но всё же провёл нас на кухню. Бутылка коньяка у нас была с собой. Бутылку водки достал Мишка и поставил разогреваться замороженные обеды.

Мы сидели, по обыкновению трепались, строили Женькины планы на будущее. Мишка уже тоже перестал хмуриться, развеселился.

– Лена-то где? – спросил я.

– В офисе задерживается. Говорит, работы много, – сообщил Мишка.

Мы допили коньяк. Начали бутылку водки. Время уже приближалось к одиннадцати. По-вежливому, можно было б валить по домам. Но Мишка не гнал, Лены всё равно не было, сидеть было приятно.

Наконец послышался звук ключа открывающей дверь, и на пороге появилась цветущая Леночка. Мишка поднялся и тут же бросился к ней.

– Ты где была? – сходу выпалил он.

– Не на Луне, на работе! – попыталась отшутиться Леночка.

– А я, между прочим, звонил, – продолжал Мишка, переходя уже на более высокие тона. – Почему не брала трубку?

– А я что – на месте сижу, дожидаюсь, когда мой муженёк позвонит? – в тон ему ответила Лена.

– А мобильный телефон?

– А мобильный телефон у меня разрядился, – тут же нашлась Леночка.

Мишка на секунду задумался, словно не зная, чем крыть. И вдруг, принюхавшись, закричал:

– А вином от тебя почему пахнет?

– А от тебя водкой несёт! – отрезала Лена.

– Так мы с друзьями Женькин борд отмечаем.

– А мы отмечали окончание проекта! – нашлась Лена.

– Какого ещё проекта! – заревел Мишка. – Ты же неделю назад говорила, что вы отмечали начало проекта!

– Только не устраивай мне сцены ревности. Друзей бы своих постеснялся! – визгливо прокричала Леночка и юркнула к себе в спальню.

Мишка бросился за ней.

– Отпусти руку, дурак, мне больно. Синяки оставишь! – лишь услышали мы крики Леночки, переходящие в глухие рыдания.

Потом ещё через несколько мгновений послышался виноватый Мишкин сбивчивый говор.

– Прости меня, солнышко. Прости меня, ласточка. Это всё ж от любви к тебе…

Мишкин монолог всё так же прерывался Леночкиными глухими рыданиями и обрывками фраз.

– Всё кончено. Надоело. Завтра же уезжаю к маме.

Мы похватали наши вещички и выскочили на улицу. Возле машины мы остановились покурить и обсудить только что увиденную сцену.

– Ты знаешь, – сказал я, – я тут анекдот вспомнил, по-моему, очень подходящий.

– Давай, рассказывай, – заинтересовался Женька.

– Ну, спорят трое мужиков, у кого жена больше зарабатывает, – начал я. – Один говорит: «У меня жена – профессор», – другой говорит: «У меня жена – академик». А третий говорит: «А у меня жена на секретном заводе работает. Их там специально водкой поят, чтобы ничего не помнили. Вот она и приходит каждый день пьяная, ничего не помнит. Но деньги хорошие приносит».

Женька начал так ржать, что окна в комплексе пооткрывались, и оттуда начали высовываться головы, привлечённые Женькиными воплями.

– Классный анекдот! – сообщил Женька. – Сейчас пойду Мишке расскажу.

Я ухватил его за ворот.

– Не вздумай! – заорал я. – Ты однажды тут скандал устроил. Лучше я тебя домой отвезу. За машиной завтра ко мне на автобусе приедешь.

– Ну, ладно, – согласился идиот Женька, устраиваясь на переднем сиденье моей Хонды. – Мишке не буду рассказывать. Но всем нашим ребятам точно расскажу.

Прошло ещё годика три. Мишка совсем отбился от коллектива. Да и мы тоже встречались всё реже. Дела, у семейных дети почти взрослые. Новые проблемы. И вот однажды, проходя мимо детской площадки, я увидел Мишку.

Я вошёл в воротца и приблизился к нему. Мишка поздоровался со мной, хотя и без особого энтузиазма. Выглядел Мишка неважно. За три года он сильно пополнел и обрюзг. Набрал не меньше 30 фунтов. Живот теперь явно вываливался из-за пояса. Усталое лицо, мешки под глазами. Краситься Мишка перестал, и теперь уже сильно поредевшие волосы приобрели серовато-пепельный оттенок.

– Работаешь? – спросил я, не зная, о чём говорить.

– Работаю, всё там же, – безучастно произнёс Мишка. – Проект наш русский прикрыли. Всё переводят в Индию. Посмотришь вокруг на работников – всё черным-черно. Меня пока ещё держат, но не знаю надолго ли.

– А Лена как? – начал я.

Мишка лишь отмахнулся, давая понять, что говорить на эту тему не желает. Мы ещё немного помолчали.

– Ну дочку хоть покажи, – попросил я.

Мне говорили наши, что у Мишки пару лет назад родилась девочка. И Мишка вдруг неожиданно оживился.

– А вот она… Лизонька! – позвал он. – Или Лайзочка, по-американски, – пояснил Мишка. – Мы её в честь моей мамы назвали.

Я посмотрел на Мишкину дочку. Дивная девочка, красавица. Слегка раскосые глазки на смуглом точёном личике. Мишка мой пристальный взгляд расценил по-своему.

– У Лены в родне татарские корни, – пояснил Мишка. – Она мне об этом говорила.

Потом он немного помолчал и вдруг выпалил.

– Я знаю, о чём вы все там говорите! Мол, поделом. Так знайте. Мне всё равно, от кого моя дочка. Потому что она моя, и никто мне больше не нужен!

И словно в подтверждение его слов к Мишке подбежала его Лизонька-Лайзочка, протянула ему свои ручонки и закричала:

– Папа, папа!

Мишка подхватил дочку на руки и начал гладить её с какой-то совершенно не свойственной Мишке нежностью.

И тут я понял, что было нужно Мишке, что он искал все годы. Ему лишь хотелось, чтобы его кто-то любил. Ни за что-то, а просто так. Просто за то, что он есть.

Забастовка

Не знаю, как это происходило в других местах, но после приезда в Америку наши эмигранты некоторое время пребывали в состоянии эйфории. Длительность этого, как бы по-научному сказать, эйфорического синдрома разнилась очень сильно. Одним эйфории хватало на два дня, другим – на две недели. Кое-кто задерживался в этом состоянии два месяца. Некоторые продолжали пребывать в эйфории два года. Ну, а самые непреклонные оставались в эйфорическом синдроме следующие 20 лет. О крайностях, в виде двух дней и двадцати лет, мне писать не хочется, поскольку это больше похоже на «клинику» с сопутствующими прочими медицинскими показаниями. Всё же прочее можно отнести к норме. Просто такое вот радостное состояние продолжается до тех пор, пока тебя жизнь по башке не стукнет.

Но так уж случилось, что моя жена Ирина задержалась в таком радужном эйфорическом состоянии на целый год. До тех пор, пока её не выгнали с работы, на которой, как говорится, "только жить да радоваться". Работа была чистая, удобная, приятная. Коллектив был тоже что надо – дружный, сплочённый. И выгнали её оттуда, что называется, ни за что. "Ни за что" – это абсолютно в прямом смысле, потому что за что бы она там ни бралась, у неё ничегошеньки не получалось. Ну, а что вы хотите? Работать компьютерщиком совсем не легко, учитывая то, что в Советском Союзе такое вот "чудище" как компьютер она в глаза не видывала.

Так что пришлось ей слегка охладить свой пыл и начать думать о том, что она, собственно, как бы умеет делать. Делать она тоже ничего особенного не умела, но тем не менее был в загашнике совсем недавно полученный в Союзе диплом зубного врача и умение учиться на пятёрки.

Так что вполне логично было начинать свою американскую карьеру где-то в зубной области. Так что, сдав какие-то простенькие экзамены про зубы, она получила диплом ассистента дантиста и начала подыскивать соответствующую работу. Работа нашлась относительно быстро в одной здоровенной, по американским меркам, зубной поликлинике.

Тут, наверное, какие-то продвинутые знатоки американской жизни попытаются подловить меня на вранье и скажут, что поликлиник в Америке не бывает, а бывают лишь дантисты-одиночки, оказывающие зубные услуги в своих частных кабинетах. На это я вам могу лишь ответить то, что в Америке всё бывает, а также, что в Америке и не такое бывает.

Просто жил да был на свете зубной доктор по фамилии Беркович. Пилил, сверлил зубы, мастерил коронки. А потом ему пришла в голову нормальная капиталистическая идея. Пусть, мол, зубы пилит кто-нибудь другой, а он будет этот процесс пиления организовывать. Но это вот легко сказать, но трудно сделать. Нужно, чтобы не получилось, как у Остапа Бендера в его Черноморской конторе "Рога и копыта", когда накладные расходы съели всё. Здесь нужны новые идеи. И вот идеи пришли.

Во-первых, по своему опыту доктор Беркович знал, что есть у дантиста масса работ, которые лишь отнимают время и с которыми может легко справиться ассистент. И вот появилась на свет такая вот организация производства. Один врач-дантист работает на два кресла, а ассистенты доделывают то, что не успел доделать доктор. Ну, а такие вот мелочи – типа сопли, слюни, слёзы утирать и сладким голосом уговаривать потерпеть – это для продвинутого ассистента и вовсе дело простецкое.

Вторая блестящая идея доктора Берковича состояла в том, чтобы платить докторам и ассистентам по минимуму. Ну, а третья идея – это поставить над работниками парочку надзирателей, чтобы следили за тем, чтоб все работали споро, весело, с огоньком. Чтоб доктора бегали между креслами точно спринтеры, ну и ассистенты работали им под стать.

Ну вот, собственно, это и были три слона, на спинах которых держалась зубная клиника доктора Берковича. Надзирателем над врачами, так сказать, "правой рукой" был доктор по фамилии Кастанза, что, впрочем, Ирины никак не касалось. А вот "левая рука" доктора Берковича, молодая женщина по имени Сюзан, имела к Ирине самое прямое отношение.

Впрочем, не только к ней одной. Она была поставлена начальником вспомогательного персонала с задачей держать этот разношёрстный народ в узде. Вот она и держала в соответствии со своими понятиями. Ирину она ежедневно доводила до слёз своими придирками и нотациями. Впрочем, очевидно не её одну. Просто мужчины-ассистенты не плакали, а другие девочки-ассистентки к придиркам Сюзан уже привыкли. Ирина же привыкнуть к такому хамскому обращению никак не могла, и потому всё, что она могла сделать, это лишь утирать слёзы и мечтать, точно какой-нибудь маленький мальчик, которого постоянно обижает главный хулиган его подъезда: "Вот вырасту, стану сильным, встречу этого хулигана, ухвачу за шиворот и…" Но дальше в голову ничего не шло, потому что Ирина уже давно выросла, и кроме того в Америке начальников бить не полагается.

Ну, вот такие вот непростые отношения с начальством. С коллегами же, наоборот, всё было распрекрасно. Коллектив ассистентов подобрался интернациональный, на редкость живой, доброжелательный, интересный и необычный. Из интересных – это ещё парочка русских. Девушка Марина и мальчик Вадим. Впрочем, где только в Сан-Франциско русских не встретишь. А из необычных – это бывшие доктора и дантисты, занесённые странным ветром в клинику доктора Берковича. Работал там в качестве ассистента бывший патологоанатом, лишённый своего диплома-лицензии. Чем и как мог провиниться врач, вскрывающий трупы, остаётся загадкой. Работали там ассистентами муж и жена из Индонезии. Тоже бывшие дантисты и христиане по религиозной принадлежности. Их офис – зубной кабинет – сожгли во время очередного мусульманского бунта. Живыми хоть слава богу оставили. Не понравилось, видите ли, правоверным мусульманам, что женщина командует – рот открыть, рот закрыть. Ещё там были дантисты из Англии и Южной Америки, решившие перебраться в Соединённые Штаты и потому начинающие всё с чистого листа. Ну и, естественно, обитали там обыкновенные девушки без претензий, получившие в местном колледже диплом ассистента дантиста и работающие просто по специальности. Ну, собственно, такой вот коллектив, в котором работать бы было весело и приятно, если бы не две вещи – паршивка Сюзан и зарплата, которая едва-едва превышала абсолютный минимум – 5 долларов в час, – установленный законодательством Калифорнии.

Но ничего не поделаешь. Что есть, то есть. Пользуйтесь. Так что всё потихоньку превратилось в привычную рутину. Утром на работу, вечером с работы.

Раз в две недели – чек, зарплата. И продолжалась эта вот идиллия примерно с полгода, пока однажды не подошла к Ирине одна коллега-ассистентка и не шепнула на ушко, что сегодня после работы состоится профсоюзное собрание.

То, что сегодня состоится профсоюзное собрание, Ирину абсолютно не удивило. Мы, граждане, прибывшие из Советского Союза, к этому абсолютно привычны. Себе она так представляла, что после работы поставят где-нибудь стол, покрытый зелёным сукном. В президиум выберут доктора Берковича. Рядом с ним, по правую руку сядет доктор Кастанза, по левую руку усядется Сюзан. Ну, а потом будут распределять профсоюзные путёвки на отдых в Мексику, ну и, видимо, корить тех, кто в профсоюз до сих пор не вступил или уклоняется от членских взносов.

Потом смена кончилась. Народ повалил к выходу. Ирина последовала за всеми, после чего всё та же коллега-ассистентка шепнула ей на ухо, что следует идти в дальний конец паркинга. Ирина слегка подивилась тому, что профсоюзные собрания проводятся на свежем воздухе, но отнесла это на счёт каких-то дурных американских традиций.

Нестройная толпа работников-ассистентов приблизилась к указанному углу, где их уже поджидал какой-то дядечка со значком местного отделения профсоюза. Дальше после краткого знакомства и обмена комплиментами он перешёл к делу. Во-первых, он посетовал на капитализм вообще и доктора Берковича в частности. После чего он привёл статистику, заключающуюся в том, что в офисе доктора Берковича ассистенты получают исключительно маленькую зарплату. По цифрам выходило, что зарплата ассистентов, то есть людей, на ком, по сути, держится весь бизнес доктора Берковича, в полтора раза меньше, чем в среднем по Америке. Слова эти, естественно, были встречены гулом возмущения. После этого ободрённый профсоюзный лидер предложил бороться за свои права. Слова эти, естественно, были поддержаны одобрительным гулом толпы. Ну, а как бороться? Единственный проверенный способ – забастовка. Strike – по-американски, что в переводе означает «удар». Тут, правда, профсоюзный лидер умерил пыл толпы, сообщив, что настоящую забастовку-удар проводить мы не имеем права, поскольку у медицинских работников по закону всё несколько сложнее, чем просто так уйти с рабочего места. Но какой-нибудь небольшой удар-strike, эдакую увесистую пощёчину доктору Берковичу мы нанести просто обязаны. Увесистая пощёчина, как уверял профсоюзный товарищ, очень действенна и всегда приводит к положительным результатам в виде повышения зарплаты на 20 %. Народ, естественно, тут же воодушевился и попросил рассказать о такой вот мягкой забастовке поподробнее. Профсоюзный товарищ, не скупясь на краски, рассказал, что они делают это довольно часто. В определённый день все работники какого-нибудь офиса надевают значки, на которых написано: "Мистер Такой-То, повысь нам зарплату!" Мистеру Такому-То становится очень стыдно, и на следующий день все получают так называемый "Рэйз" – повышение.

План выглядел изумительно и очень привлекательно, особенно учитывая то, что профсоюзный товарищ пообещал взять производство значков на себя и через недельку раздать их прямо перед работой.

Сразу же после собрания трое русских остались обсуждать будущую забастовку. По поводу идеи со значками Вадим сказал: «Наверное. Как все», – но очень неуверенным тоном. Мудрая девушка Марина сразу же сообщила, что она в эти игры не играет, что у неё очень строгий муж, и случись что, он её непременно убьёт. А также, что они недавно купили дом. Всё мужнее жалованье уходит на выплаты, а жить им с двумя детьми приходится на её, пусть нищенскую, но зарплату.

Дома мне Ирина, задыхаясь от волнения, рассказала всю эту вот профсоюзную историю. Я был в неких смешанных чувствах. С одной стороны, очень хотелось увидеть 20-ти процентный "рэйз". С той же хорошей стороны, я был осведомлён об успешных забастовках. Кроме того, перед глазами стояла какая-то старая советская кинокартина про коммуниста. А именно эпизод, когда ему на шею накидывают петлю, а он кричит: "Всех не перевешаете! " Так что я был уверен, что всех не уволят.

С другой же, неприятной, стороны, по картине, того коммуниста таки повесили, и счастье жить в дружной семье советских народов досталось другим. Так что я больше склонялся к тому, чтобы послушать мудрую девушку Марину и в эти игры не играть. На что я получил гневную отповедь и обвинения в трусости. Так что осталось лишь плыть по течению, дожидаться того самого дня и думать "будь, что будет".

Профсоюзный лидер не подвёл. В назначенный день ровно за 15 минут до начала работы он стоял с россыпью значков недалеко от входа. Проходящие мимо ассистенты бойко разбирали значки и прикалывали их на самые видные места. Мудрая девушка Марина значок не взяла и прошла в офис. Русский мальчик Вадим значок взял, но положил его в карман. Потом, поколебавшись, увидев, как боевые товарищи цепляют значки, тоже пришпилил себе значок. Ирина же, ни на секунду не сомневаясь, приколола значок на грудь, про себя отметив, что её лучшая подруга оказалась попросту "штрэйкбрехершей", а друг и товарищ Вадим – колеблющимся оппортунистом.

Поначалу никто на значки внимания не обратил. Мало ли что кто носит. Потом больные, которым всё равно положено сидеть с открытым ртом и безнадёжно пялиться на пышные или не очень груди ассистенток, значки эти начали замечать. После чего начали издавать одобрительное мычание и показывать одобрительные жесты в виде кулака с поднятым большим пальцем. Тут, наконец, и Сюзан обратила внимание на необычную обстановку в клинике. Обычно стоит тут нормальная рабочая атмосфера, выражающаяся в охах, стонах и криках на фоне жужжащих бормашин. А тут эдакое, если не сказать веселье, то, по крайней мере, ненормальное оживление. Дальше она, наконец, заметила источник неприятностей в виде значков и попыталась решить этот вопрос самостоятельно. Сюзан подскакивала к очередному ассистенту и шипела: "Снять значок, немедленно!" Ассистенты делали вид, что очень заняты и её не слышат. Сообразив, что так ничего не добьёшься, Сюзан побежала докладывать о неприятностях доктору Берковичу. После пятнадцатиминутного совещания план, видимо, созрел. Довольная Сюзан вальяжно подходила к очередному зубоврачебному креслу, вручала больному салфетку. Сам, мол, подотрёшься, не маленький. Дальше Сюзан брала ассистента под локоток и вела в офис доктора Берковича. Ещё через несколько минут оттуда выходил очередной товарищ уже без значка, уставившись в пол, чтобы не смотреть в глаза окружающих, и возвращался к своему креслу Наконец, дошла очередь и до моей жены. Сюзан, уже привычно, проводила Ирину в офис доктора Берковича. Детали разговора не очень важны, поскольку было сказано следующее: или-или – снимай значок и отправляйся к "станку", либо вали с работы. Снимать значок Ирина отказалась, помня наставления профсоюзного лидера – "один за всех, все за одного". Поэтому через минуту она поняла, что здесь не блефуют. Сюзан всё так же "под локоток" отвела её к шкафчику, дала на сборы 15 секунд, после чего выставила за дверь поликлиники. Ну что делать? Ирина отошла от двери и стала ждать, что же произойдёт дальше. Дальше из дверей появились ещё две девушки-ассистентки. И всё. И это из персонала в 24 человека. Лозунг "один за всех, все за одного" тут явно не работал. Так и остались они стоять у дверей офиса, понимая, что переиграть обратно уже нельзя.

Ну вы, читатель, наверняка догадались, кто они, эти смелые несгибаемые девушки. На всякий случай, я вам поясню.

Вьетнамка по имени Лин. Дело в том, что когда вьетнамцы сбегают со своей социалистической родины на хлипких лодочках джонках, то вьетнамские пограничники обычно палят по ним из автоматов. Так сказать, прощальный салют.

Вторая смелая девушка – мексиканка по имени Бланка. Мексиканцам тоже тяжко приходится. Переходят нелегально границу, потом пересекают пустыню в сопровождении проводников, именуемых "койотами". Койоты – это такие вот мерзкие животные из семейства шакалов. Так что, кто эти проводники и каково приходится мексиканцам, вы можете представить. Доведёт ли шакал до цивилизованного места, бросит ли в пустыне… Или того хуже – ограбит и изнасилует. Так что разборки с доктором Берковичем – это мелочи по сравнению с тем, что этим девушкам пришлось пережить.

Ну, а моя жена… Смелость у неё в крови. Мы же русские. Герои по определению. У нас Сталинград за плечами.

Ну, так постояла группа смельчаков у порога и отправилась восвояси. Дома у нас был скандал. Но не очень большой. Убивать жену я не стал, потому как я не такой "крутой", как муж мудрой девушки Марины. И ещё как раз в это время приехали родители жены из Советского Союза, проживали у нас и находились в состоянии эйфории. А из эйфории, как известно, выводить быстро нельзя, потому что можно также быстро залететь в депрессию, из которой выбраться будет очень трудно. Тем не менее я приказал "выкручиваться, как можешь". Впрочем, и без моих приказов это было ясно.