Текст книги "Золотые колосья"

Золотые колосья
Поэзия
Григорий Карянов

© Григорий Карянов, 2016

© Григорий Карянов, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перекошена, да тенью брошена

 
Перекошена, да тенью брошена,
Оборотной души сторона,
Вся изъедена, да изношена,
Уж не стоить тебе и рубля.
 
 
Нет величия, приукрашено,
Что забыл я здесь не пойму,
Слишком шибко я жизнь растрачивал,
Да вернуть ничего не могу.
 
 
Переполнены, да бездушные,
Видятся мне города,
От искупления до удушья,
Меня в них ожидала судьба.
 
 
Мне б к взъерошенной, неухоженной,
Пусть жизнь в деревне нынче строга,
Поля-пашнями, да все скошено,
Золотые стоят стога…
 

Ты не бейся так, сердце, неистово

 
Ты не бейся так, сердце, неистово
Да с ума голова не сходи,
От молодецкого веселого свиста,
Не бейся так сильно в груди.
 
 
Опадет лист золото-берёзовый,
Я рубаху надену, да пойду помогать,
И в полях, где закат встречу розовый,
Буду хлеб для страны собирать!
 
 
Так ликуй же дух ты русский,
Молодецкий раздайся свист,
Рюмку выпью я без закуски,
Я поэт, а не артист…
 

Ой вы травы высокие, навеваете грусть

 
Ой вы травы высокие, навеваете грусть,
Мне бы прилечь средь вас, да руки раскинуть,
Чтоб вдыхать запах полей твоих, матушка Русь,
И душе, что Русской зовется, никогда не погибнуть.
 
 
Сохранить все наследие наших земель, на века,
Воспевать тебя в песнях народных от края до края,
И жить, и любить тебя – Родная земля,
И молвою по свету везде тебя прославляя.
 
 
Ой вы дали широкие, от запада и до востока,
Реки силой своей наполнили земли страны,
По колосьям, что в золото бьют, проведу я рукою,
Я влюблен в твое небо и звуки твоей тишины.
 

О Вас теперь вспоминать невозможно

 
О Вас теперь вспоминать невозможно,
Все нити тех дней оборвали ветра,
Перемены принесшие так неосторожно,
Мою былую жизнь изменив навсегда.
 
 
О Вас я не вспомню перед смертью,
Да и Вам обо мне вспоминать дороже,
Чем молчать и хранить у сердца,
О том, что помните того юношу тоже.
 
 
Вот и снег сошел, и теперь не узнать,
Ходил ли кто на могилу,
И под сердцем портрет держать,
Незнакомца – как свою половину.
 

Не боли душа, хоть не напрасно

 
Не боли душа, хоть не напрасно,
Не кипи молодецкий ум,
Да я жил порой безобразно,
Да передумал не мало дум.
 
 
На своем веку мне хватило,
Напиваться и курить табак,
Иметь женщину, что любила,
Да потерять это все, как дурак.
 
 
И без дельно брожу по дорогам,
Может кто еще помнит поэта?
Того, что умен был не по срокам,
Да которого давно уже нету.
 
 
И хоть тень бродит повсюду,
И пытливо болит душа,
Я приветлив в любую погоду,
Главное – чтобы дышать.
 

Я Московских не знаю улиц

 
Я Московских не знаю улиц,
Где бы ни был я счастлив и пьян,
Где б не встретил приветливых лиц,
С которыми не разделил стакан.
 
 
По московским трамвайным путям,
Я шагаю под ноги смотря,
И не важно, что вслед кричат,
И просят поберечь себя.
 
 
Я в Московских переулках дышал,
Запахом первой весны,
Я московским деревьям шептал,
Не удавшиеся свои стихи.
 
 
И не стать городу серым пятном,
Москва будет всегда золотая,
Даже если насквозь дождем,
Своим теплым меня поливала.
 

Сверкают мысли алмазами

 
Сверкают мысли алмазами,
В усталой голове моей,
Вот так бы и продать их сразу,
Не жалко, лишь бы скорей.
 
 
Промедлишь и будет поздно,
Их нести на базар,
И протягивать их буду нервозно,
Парочке московских катал.
 
 
Они им цену накрутят,
Продадут, иль оставят себе,
И за столом игральным закурят,
Примеряя в своей голове.
 

Я надену потертый пиджак

 
Я надену потертый пиджак,
И от пыли штаны отряхну,
Причешусь кое-как и в кабак,
Там я в чувство себя приведу.
 
 
А напившись гулять по бульварам,
И романсы распевать до утра,
Придаваясь этим забавам,
Так же как и вчера.
 
 
Днем, где-нибудь в парке вздремнуть,
А под вечер надеть пиджак,
И от пыли штаны отряхнуть,
Что б отправиться снова в кабак.
 

Не смотри с укором, будто не родная

 
Не смотри с укором, будто не родная,
Как не стараюсь нормально жить,
Голова моя молодая, дурная,
Способна лишь есть и пить.
 
 
Я стихов не писал лет восемь,
А теперь уж не знаю смогу ль?
Это раньше влюблен я был в осень,
А теперь мне ближе июль.
 
 
Дорогая, а помнишь те строки,
Где к природе как к невесте пишу?
Как изъездил родные дороги,
И в новый путь поехать спешу.
 
 
На листах, пожелтевших от пыли,
Я узнать не могу в них себя,
Буквы в почерке ровном застыли:
Осень в сердце моем навсегда.
 

Моя голова – словно фабрика пыли

 
Моя голова – словно фабрика пыли,
Все мысли в ней подобны песку,
И дела не стоящие и дурные,
И злые и те что нагоняют тоску.
 
 
Но пыль – это лучше чем ветер,
Хоть в молодости мы были знакомы,
И с ним в голове я был весел,
Да и жил я тогда по другому.
 
 
Я то ли старею с пылью в уме,
То ли сам ею все покрываю,
Поэтому горе не только в вине,
Но и в том, что в голове скрываю.
 

Не свернуть мне с пути двухколейного

 
Не свернуть мне с пути двухколейного,
Что предназначен мне был судьбой,
Что до дня моего, юбилейного,
Не дожил я связавшись с тоской.
 
 
Завязал узелок, в путь отправился,
И у церкви до земли поклонюсь,
По местам пройдусь, где прославился,
Да в последний раз в жизни напьюсь.
 
 
Стану стихи читать быстро и громко,
Как не читал никогда и нигде,
И слова мои звучать будут звонко,
Растворяясь в вечерней мгле.
 
 
Дайте стул, чтоб меня все увидели,
Да запомнили таким, какой есть,
Знайте – вы на веки мои ценители,
И я рад, что сейчас я здесь.
 
 
После, снова на двухколейную,
По пути, что зовет судьба,
Дату эту, мою юбилейную,
Смерть с тоской у меня забрала.
 

По вечерним улицам зимним

 
По вечерним улицам зимним,
Я пройдусь одиноко в тиши,
И снежинки на пальто прилипли,
Будто их кто-то пришил.
 
 
Воздух вечером свежий и чистый,
Одиноко, но в то же время легко,
Загребать снег ногами, пушистый —
И подкидывать его высоко.
 
 
Мне бы с Вами пройтись переулками,
Зимним вечером, таким как сейчас,
Удаляюсь по дороге фигурками,
Чтоб влюбленными не увидели нас.
 

Разудалая душа моя буйная

 
Разудалая душа моя буйная,
Разгоряченная в моем сердце кровь,
Да голова моя, когда-то разумная,
Подводить стали вновь и вновь.
 
 
Все за что не возьмусь из рук валится,
Рвется, ломается и летит к чертям,
А после, тихонько в углу валяется,
Напоминая собою хлам.
 
 
Не мастер я работать руками,
Мне лучше стихи писать,
Ничего не испортив словами,
Ими же я могу что-то создать.
 

Я открыл в себе дар поэта

 
Я открыл в себе дар поэта,
За бумагой и гусиным пером,
А потом колесил по свету,
Но богатства не знал притом.
 
 
Все что в руки мне давалось я тратил,
И друзей у меня было не счесть,
И они всегда знали кто платит,
А я знал, что бы им прочесть.
 
 
Так тянулись года молодецкие,
Жил в достатке, без конца кутил,
И забыл далекие годы простецкие,
И забыл кем тогда я был.
 
 
Все закончилось в одно мгновение,
Сначала талант, затем деньги, друзья,
Я пытался найти вдохновение,
Только старания мои были зря.
 
 
Обнищавший вернулся в края свои,
В дом родной где не был тысячу лет,
Посмотрел я на стол на свои же стихи,
И забыл на всегда что поэт.
 

Ничего не оставлю себе – кроме Родины

 
Ничего не оставлю себе – кроме Родины,
На мне одежда старая рвань,
Да солома, в волосах цвета смородины,
А из уст моих сыпется брань.
 
 
При встрече со мной псы ругаются,
Я в ответ покажу грозный оскал,
А если мне встретиться пьяница,
Мы за Родину выпьем бокал.
 
 
Так мне жить, да краев не знать,
И ногами сто дорог будут пройдены,
Я не буду своих слез проливать,
Буду пить, за просторы Родины.
 

Грудь вдыхает просторы полей

 
Грудь вдыхает просторы полей,
Где крестьянская колосится рожь,
Где в лесу поет трель соловей,
И в груди веселая дрожь.
 
 
Я люблю просторы Руси,
Буйство красок осенней порой,
Замирает от ее красы,
Сердца стук, обретает покой.
 
 
Моя Родина, душа моя светлая,
Уезжаю я в край чужой,
Моя песнь о тебе недопетая,
Колыбелью там станет родной.
 

Я читаю на лицах Ваших улыбки

 
Я читаю на лицах Ваших улыбки,
Под грустными масками губ,
Я читаю улыбки, проб и ошибок,
И гадаю по линиям рук.
 
 
Вы сидите напротив, не слушая осень,
Что дождем пролилась за окном,
И в молчании Вашем, столько вопросов,
Словно Вас ко мне сам Бог привел.
 
 
Я читаю Вас, словно увидел впервые,
Хоть и живем мы вместе давно,
Вы свои мысли в быстром танце вскружили,
Чтоб о себе я в них не прочел.
 

Смотри как утопают деревья

 
Смотри как утопают деревья,
В молочном тумане густом,
И птицы свои яркие перья,
Сомкнули в молчании пустом.
 
 
Не проронить мне и слова,
Пока я сквозь рощу иду,
Окутанный туманом, тощий,
Шагаю словно в бреду.
 
 
И смотрит зверье из лесу,
На меня сквозь туманную мглу,
Наслаждаясь уходящим летом,
Я в ладони росу соберу.
 

Сапоги истоптавшие лето

 
Сапоги истоптавшие лето,
Исходившие не мало дорог,
Повидавшие поля и реки,
Обивавшие не один порог.
 
 
И теперь в пыли, в душной комнате,
Вы стоите напротив меня,
Отдохну я, пока вы просохните,
А затем Вас обую опять.
 
 
Побредем мы потихонечку,
Соберем всю пыль и грязь,
Да прокатимся лихо на троечке,
Что бы сильно опять не устать.
 
 
Сапоги мои – обувь верная,
Сослужили вы службу свою,
Пара новая, блестящая, скверная,
Теперь стоит у меня на виду.
 

Вы любите борзых собак?

 
Вы любите борзых собак?
С их искренней душою,
И грацией до самых пят,
И лаем заливным, и воем.
 
 
Вы любите борзых собак?
 
 
С неподражаемым спокойствием,
С которым псы участвуют в бегах?
Я получаю удовольствие,
И я готов носить их на руках.
 
 
Вы любите борзых собак?
 
 
Не суть, английских, итальянских,
Их, благородно устроивших бардак,
Русских псовых или Афганских,
Вы любите борзых собак?
 

Я пью кофе, заедаю солью

 
Я пью кофе, заедаю солью,
Что бы себя с утра в чувство привесть,
Словно жизнь, изъедена молью,
Подарила дурную весть.
 
 
Говорят, будто я пропадаю,
Что так дальше жить нельзя,
Что я только пью да гуляю,
А за душой ни кола ни двора.
 
 
Я не злой, в жизни всякое видел,
Отношением был польщен,
Да бывали и те кто обидел,
Но в душе у меня каждый прощен.
 
 
Так не лезьте с крестами-поклонами,
Дайте успеть прикоснуться к раздолью,
Перед годами седыми, преклонными,
Я пью кофе, заедаю солью.
 

Я картинно-картонный юноша

 
Я картинно-картонный юноша,
В толпе выглядящий не броско,
Весь секрет внутри, там где душа,
Хоть и там нет ни денег ни лоска.
 
 
Я юноша что свой возраст скрывает,
За прекрасной маскою лица-молодца,
И странными кажутся разговоры о Боге,
Исходящие от моего лица.
 
 
Я тот, кто тихим лишь кажется,
А если поближе меня узнать,
От прежнего образа и пятна не останется,
Так смогу Вас очаровать.
 
 
Нет, давно не являюсь студентом,
Но отлично пишу стихи,
Я прочту Вам поэмы об этом,
Пусть Вы скажете, что рифмы плохи.
 
 
Среди прочих гостей я как льдинка,
Что средь айсбергов одиноко плывет,
Здесь нет тайны, лишь легкая дымка,
Просто все это на оборот.
 

Сколько вы готовы предложить?

 
Сколько вы готовы предложить?
Поставьте на мои работы ценник,
И я приму, то что вы готовы заплатить,
Пускай я балагур, мот и бездельник.
 
 
Вы гость мой, Господин-оценщик,
Вдыхаете и смотрите с укором,
Затем достав большую стопку денег,
Считаете, придавшись разговорам.
 
 
Вы говорите что-то о стихах,
И что талант мой никуда не денешь,
Берете все мои работы на моих глазах,
Сказав: плачу признанием – оно дороже денег.
 

Новгородских церквей станы белые

 
Новгородских церквей станы белые,
Православная матушка Русь,
Колокольные звоны смелые,
Навивают легкую грусть.
 
 
Ты Великий город на Волхове,
Да прекрасны храмы твои,
А с рассветом ты видишь раздолье,
И туманные пейзажи вдали.
 
 
Здесь за городом Старая Русса,
Дом-музей и деревни быт,
Ты для поэта родная -как муза,
Город светлый в душе не забыт.
 

Под вечер в кабаке затеяв драку

 
Под вечер в кабаке затеяв драку,
Съязвить о храбрости в хмельном порыве,
Да проявить по глупости отвагу,
Бросать слова и оскорбления пустые.
 
 
На улице, на влажной и густой траве,
С друзьями на смех все поднять бараки,
Что мирно спали в том глухом дворе,
Где нас не поняли дворовые собаки.
 
 
Друзья мои, когда настанет старость,
И молодость воспоминанием станет навсегда,
Я те моменты пережить готов за радость,
Храни вас Бог, храните вы себя…
Да с ума голова не сходи,
От молодецкого веселого свиста,
Не бейся так сильно в груди.
 
 
Опадет лист золото-берёзовый,
Я рубаху надену, да пойду помогать,
И в полях, где закат встречу розовый,
Буду хлеб для страны собирать!
 
 
Так ликуй же дух ты русский,
Молодецкий раздайся свист,
Рюмку выпью я без закуски,
Я поэт, а не артист…
 

Не печальтесь, все сделано правильно

 
Не печальтесь, все сделано правильно,
Я ответ понесу, ты держись,
И поступкам, где доверие утрачено,
Дам вторую и новую жизнь.
 
 
Не попишешь ничего с переменами,
В том краю где родился и рос,
От того и кажутся скверными,
Все слова, что говорили всерьез.
 
 
Не я ли, по миру славивший,
Нашу Русь красоту и уют,
Пестрым словом ее награждающий,
Не нашел в ней сегодня приют.
 
 
И смотрится теперь сиротою,
Да только Вам не видать ее боль,
Это я с ней повенчан душою,
Вижу рану на ней и соль.
Ты не бейся так сердце неистово
 

Плесните мне в душу печали

 
Плесните мне в душу печали,
Она свободна, не то что стакан,
Она готова, чиста как в начале,
Пока еще не был я пьян.
 
 
Плесните мне долю надежды,
Ту что растерял до конца,
Продолжаю после смерти любить.
Увидев во мне лишь юнца.
 
 
Долей мне все что осталось,
И горе разлуки, и горечь потерь,
Долей, чтоб во мне не осталось,
Места для водки теперь.
 

Медовым рассветом меня встретит день

 
Медовым рассветом меня встретит день,
И горизонт засияет огнем,
Озарив родные дома деревень,
Те, что мокли вчера под дождем.
 
 
Я люблю наблюдать за рекою,
Что несется куда-то вдаль,
И издали хочу потрогать рукою,
Чтоб как раньше унесла печаль,
 
 
Мой край – заборы и стога,
Детей крикливых лики золотые,
Мы дома здесь, хоть не всегда,
Но коль вернемся, значит не забыли.
 

Эх, расступись – я иду!

 
Эх, расступись – я иду!
И давно здесь меня вы ждали?
Да, встречались мы в том году,
Да я верю, что очень скучали.
 
 
Эх, расступись – я иду!
Запевая песни дворовые,
Да в которых задор несу,
Что бы вы не были столь суровые.
 
 
Эх, расступись – я иду!
Я тысячу историй вам поведаю,
А тем кто опоздал, я повторю,
Ведь я народу всего себя дарю.
 
 
Эх, расступись – я иду!
Такое признание мне слишком,
Ведь для вас же я балагур,
Ведь для вас я все тот же мальчишка.
 
 
Эх, расступись – я иду!
Наберусь смелости, да в пляс,
А затем и Вас приглашу,
Вы поверите, что я здесь ради Вас?
 

А Вы его знали, до кончиков мыслей

 
А Вы его знали, до кончиков мыслей,
До дрожи в руках, или нет?
Его жизнь не похожа на тысячи жизней,
Казалось будто он несет свет.
 
 
А вы его знали за маской улыбки,
За холодом взгляда порой?
Когда мир постичь он оставил попытки,
Ничего не имея расплатился собой.
 
 
А Вы его знали серьезным и тихим,
В зале читальном, за стопкою книг,
Или под вечер, серым, безликим,
Со взглядом – который поник?
 
 
Прошу уходите не вернуть ничего,
Здесь его имя стало запретом,
Вы не знали его! Вы не знали его…
Вы не знали его – он был поэтом.
 

Перечитывать снова и снова

 
Перечитывать снова и снова,
Его стихи, его веру и грусть,
И жизнь, что была так сурова,
Я выучу наизусть.
 
 
Зачитаюсь его сознанием,
И стихами до откровения,
С благодарностью и пониманием,
Приму его сумасшествие.
 
 
Приму осень опавшими листьями,
И просветами неба серого,
И словно Вашими мыслями,
Я себя открываю нового.
 

Знать бы по своей ли я иду дороге

 
Знать бы по своей ли я иду дороге,
Иль с нее давно свернул,
Оттого и чувство тревоги,
Оттого и вчера не уснул.
 
 
Что с того что устал, что оставили,
В этой грязной и глухой дыре,
И что место мое другим заняли,
Оставляя меня в стороне.
 
 
Но я сам им покорно волю дал,
Мол, берите всю мою жизнь,
За что я боролся, за что я страдал,
Я возьми – да и откажись.
 
 
Знать бы по своей ли я иду дороге,
Иль с нее давно свернул,
Оттого и чувство тревоги,
Оттого и вчера не уснул.
 

Все пешком, а мы на конях

 
Все пешком, а мы на конях,
Через декабрь по снегу,
С бубенцами в холодных санях,
Я прислушаюсь к зимнему ветру.
 
 
Не догонит ни грусть, ни печаль,
Ах вы кони, скачите по свету,
Унося нас в снежную даль,
Унося нас, друг мой, к рассвету.
 
 
Хоть до церкви путь не долек,
На телеге крестьянской, скрипучей,
Мы примчимся с тобою в срок,
Гонимые ветром колючим.
 
 
Пусть деньги в кармане звенят,
Я даже лишнюю заплачу монету,
И что бы мне никогда не сменять,
Повозку с сеном на вашу карету.
 

Я убедительно бросаюсь словами

 
Я убедительно бросаюсь словами,
Моими обещаниями каждый сыт,
Их не сгрести в кучу руками,
Да и не взвалить на весы.
 
 
А что цена им, спросите,
Вам ответит любой прохожий,
Что в душе поселил осень,
Да которого она тревожит.
 
 
Спросите как есть, прямо,
Не подбирая слова,
У того что твердит упрямо,
Будто меня не встречал.
 
 
У того что косится злобно,
Сидя за одним столом,
Отравляя ядом до сплетен голодных,
Но сытых во всем остальном.
 
 
Спросите, спросите сами,
Я правду держу за спиной,
И в рукавах частями,
Вот такой я герой.
 

Зарабатывай себе на имя

 
Зарабатывай себе на имя,
Продавай свою душу и ум,
А после проси прощения,
Завершая небывалый триумф.
 
 
Становись в очередь за деньгами,
Оставляя гордость и стыд,
С бриллиантами и жемчугами,
Ты всегда будешь весел и сыт!
 
 
На бедняков смотришь презренно,
Проходя у церковных ворот?
Все вернется тебе непременно,
И что-то важно мимо пройдет.
 
 
Оболочку от человека,
Не спасут ни деньги ни имя,
И спасает от века к веку,
Православная моя Россия!
 

Нежданно ворвалась, натоптала

 
Нежданно ворвалась, натоптала,
По углам разбросала листья,
Ничего не сказав без скандала,
Осень вдруг начала мне сниться.
 
 
До дождей остается надеяться,
Что она уйдет, испариться,
И все серые ветры развеются,
Так же как смогли появиться.
 
 
А пока она сквозняками гуляет,
По моим опустевшим комнатам,
Но с каждым разом все угасает —
Да здравствует моя бессонница!
 

Они ходят с пустыми душами

 
Они ходят с пустыми душами,
Да с глазами – цвета мрамора,
И говорят, что стихи мои слушали,
Да вот стихов им не надобно.
 
 
Скрипят своими суставами,
И бегают, бегают, бегают,
А затем выглядят усталыми,
И дождавшись вечера падают.
 
 
И нити, что оторвали сами,
От рук и ног волочат за собой,
И вопросительно, с пустыми глазами,
Трясут пустой головой.
 
 
А мои нити тянуться вверх,
На зависть всем остальным,
И спускается по ним благодать и смех,
Что становлюсь безумно-больным.
 
 
Пишу стихи так нервно,
И быстро, быстро, быстро,
Да выходит конечно скверно,
Но на душе моей чисто.
 

Ветер, ты пронеси его имя

 
Ветер, ты пронеси его имя,
Словно юноши буйного пыл,
Для которого жизнь – святыня,
И которую сам осквернил.
 
 
Не соврать не в единой строчке,
Что пишу я тебе не спроста,
Пронеси его имя до точки,
Что бы помнили чьи-то уста.
 
 
Пронеси последних слов звуки,
Что когда-то издал уходя:
«Я каждому крепко жму руки,
Дорогие мои друзья!»
 

Сорок девять строк о Родине

 
Сорок девять строк о Родине,
А в строке сорок девять слов,
Да людские надежды ничтожные,
Превратились в череду грехов.
 
 
Сорок девять переписанных заново,
Законов для человечества,
Живущих и не знающих главного,
Не знающих своего Отечества.
 
 
Сорок девять брошенных дел,
На пороге их завершения,
Сорок девять брошенных тел,
Познавших уничтожение.
 
 
Сорок девять замков на дверях,
На которых печати висят,
Нам грехи не отпустят в церквях,
Я довел этот мир… пятьдесят.
 

Я ни о чем не буду спрашивать

 
Я ни о чем не буду спрашивать,
И не буду впадать в отчаяние,
А осень листья будет раскрашивать,
Ведь осень – пора молчания.
 
 
Ветками мокрыми, голыми,
Машет всю ночь от ветра,
На стенах моих тенью-совами,
Дожидаясь снова рассвета.
 
 
От бессилия и быстротечности времени,
Не спастись, не укрыться мне в осени,
Даже в сладком воображении,
А уж тем более в совести.
 

Так заходи усталый путник

Посвящается Б. А. А.

 
Так заходи усталый путник,
В ногах, хоть молод, правды нет,
На утро заведу будильник,
Жена подаст тебе обед.
 
 
Ты расскажи о приключениях,
Как много истоптал дорог,
Об удивительных мгновеньях,
О том как спас от смерти Бог.
 
 
И он сидел толкуя долго,
О странах и о городах,
Историй было очень много,
И правда сияла в глазах.
 
 
Он нам поведал много песен,
Все про дорогу, кабаки,
Усталый путник интересен,
Но много грусти и тоски.
 
 
Он говорил уже устало,
Без прежней удали в словах,
Что друга у него не стало,
Пока он был в чужих краях.
 
 
Что месяца четыре вроде,
Он уезжая на восток,
Истосковавшись по свободе,
Был эгоистом и жесток.
 
 
Он написал лишь пару строчек,
Что поздравляет с чем-то там,
Ответом стало много точек,
Как не писал он никогда друзьям.
 
 
Из стран далеких он вернулся,
Решил напомнить о себе,
О встрече только заикнулся,
И вновь пропал в своей судьбе.
 
 
Я это слушал, слушал долго,
Я сожалел ему как мог,
А после выдал ненароком,
Все то, что Путник знать не мог:
 
 
«Мой гость, тебе скажу я прямо,
Не убивайся так о нем,
В болезни не был ты с ним рядом,
Да другом не был с ним потом.
 
 
Он потерял свою собаку,
Чуть было не сошел с ума,
Стихи писал к тебе как к брату,
А рядом верная была жена.
 
 
Он отпустил всю дружбу вашу,
На самотек пустил ее,
И пусть скажу, не приукрашу,
Я счастлив был бы за него.
 
 
А Вам теперь какое дело,
И до страданий и до слез,
Что ваша дружба переспела?»
Такой задал ему вопрос.
 
 
На его лице загорелом,
С бороздою морщин на лбу,
Он едва закивал ответом,
И улыбка исчезла с губ.
 
 
А на утро наш гость удалился,
А за окном началась метель,
И возможно, он по прежнему злился,
Что друга не встретит теперь.
 
 
Я похожих историй слышал,
Наверное сотни раз,
И как путники еле слышно,
Заканчивали свой рассказ.
 
 
Не по наслышке я знаю, поверьте,
Что значит дружбе цена,
И для меня на всем белом свете,
Верный друг – дорогая жена.