Текст книги "Теория войн"

Смешно это или грустно, но во всей многовековой истории России Западному ритму посвящено всего-то 72 года. Само собой, что и требования к столь короткому и нетрадиционному пути исторического следования не могут быть слишком строгими. Тем не менее слова из песни не выкинешь, Теоретическая история работает с тем, что есть. Датировка очевидна…

Четыре года на переход с Имперского ритма на Западный – это те самые годы, что у власти простоял Павел I (1797–1801). Юный Александр I, обещавший вернуть порядки бабушки Екатерины, конечно же заблуждался. Он открыл то, чего еще никогда не было в истории России, – Западный ритм. Чтобы не было скучно в одиночку осваивать незнакомый ритм, прихватили в компанию к себе Древнюю Грузию. «Дней александровых прекрасное начало» (А. Пушкин) – это в основном первые 12 лет, то есть Экономический период. Пройдя через войну с Наполеоном, Александр резко изменился. После 1813 года он уже скорее реакционер – часто меняет свое окружение, удаляет от себя начинавших с ним юных реформаторов. «Загадочный сфинкс» разочаровался в своей стране, своем народе, осознал, что Россия не готова к свободе. Так что Идеологический период первой фазы никакого перелома в сознании не принес, да и не мог принести (фаза-то первая).

1825 год – восстание декабристов и одновременно начало Политического периода (1825–1837), максимально критического для Западного цикла. К власти приходит Николай I, один из самых злополучных властителей в истории России, Николай Палкин, как его многие называли. С самого начала ему пришлось заниматься максимально противоестественным для власти делом – усмирять властвующий класс, опору самодержавия – дворян. Все управление государством он пытался замкнуть на себя, превратить всех в послушных исполнителей своей воли, создав гигантский аппарат собственной канцелярии, оттеснившей все прочие органы управления (Сенат, Госсовет, Кабинет министров). Впрочем, политическая жесткость периода смягчалась мутной необязательностью первой фазы.

Николай решительно ворвался во вторую фазу (1837–1873), проведя мощнейшие финансовые преобразования (реформа Канкрина). Это был его звездный час, точнее, звездное 12-летие, но уже в Идеологическом периоде (1849–1861) ему совсем нечего было делать; неплохо разбираясь в экономических процессах, идеологически император был пуст. И сразу все посыпалось: государство оказалось никуда не годным, император расстроился и умер в самый разгар Крымской войны. Расхлебывать пришлось Александру II, который завершил войну хоть и с некоторым уроном, но сохранил лицо, подведя страну к величайшему рубежу, а именно к отмене крепостного права в 1861 году.

Политический период (1861–1873), который должен был стать одной из промежуточных ступеней в развитии страны, затянулся на долгие 32 года, аж до 1893 года. Ведь внутри Идеологической лакуны (1861–1905) почти все внимание уделялось именно внутреннему противостоянию (политика). В 1873 году вроде бы начинается Экономический период, Россия впервые присоединяется к мировому экономическому кризису. Но все перечеркивает скрытая от взора Имперская революция 1881 года.

Этот Имперский цикл посвящен индустриализации и технократизации России, замене крестьянского населения на промышленное, созданию лидирующего технократического класса взамен военной аристократии. В идеологическом смысле Россия впервые в своей истории выходит на уровень абсолютного новаторства, ей предстоит создавать новую мировую идеологию, которая приведет к новой, беспрецедентной шкале общечеловеческих ценностей. При сохранении форм, найденных Четвертой Англией, будет открыто принципиально новое содержание.

После, прямо скажем, неудачного входа в Западный ритм (1801–1873) Россия возвращается к хорошо известному ей Имперскому пути. Отчего произошло отторжение русским телом Западной крови, можно рассуждать очень долго: тут и неподготовленность народа к политической активности, и позор Крымской войны, нежелание уступить рычаги управления страной экономическим структурам… А может быть, просто шла подготовка к так называемому Центральному эпизоду?

Попав после второй Западной фазы в первую Имперскую, Россия не могла не ощутить дискомфорт. Запад, или Империя, – это ведь только один аспект, второй не менее важный аспект – это определенная последовательность действий (фаз). Впервые в своей многовековой истории Россия пошла вспять, опустившись из второй фазы обратно в первую. Политическое закабаление Запада повисло в историческом пространстве, так и оставшись без своего освобождения. Полученная якобы свобода в 1861 году никакой реальной свободы народу не принесла. Об этом написано очень много. Ряд современников и историков конца XIX – начала XX века называл эту реформу «крепостнической» и утверждал, что она не привела к освобождению крестьян, а лишь определила механизм такого освобождения, причем ущербный и несправедливый. Временнообязанные крестьяне, барщина… Освобождением практически и не пахло. Так называемые дворовые крестьяне вообще остались без средств к существованию. Ну и т. д.

Историк М. Покровский: «Вся реформа для большинства крестьян свелась к тому, что они перестали официально называться «крепостными», а стали называться «обязанными»; формально они стали считаться свободными, но в их положении абсолютно ничего не изменилось или даже ухудшилось: в частности, пороть крестьян помещики стали еще больше. Быть от царя объявленным свободным человеком и в то же время продолжать ходить на барщину или платить оброк: это было вопиющее противоречие, бросавшееся в глаза. «Обязанные» крестьяне твердо верили, что эта воля – не настоящая…» [8]

Предчувствие катастрофы охватило буквально все слои общества. Началось сильнейшее разложение, как в дворянской среде, так и в царской семье. Гибель монархической идеи стала очевидна. Все 36-летие (1881–1917) нарастала революционная активность. Бесконечная череда покушений, терактов… Собственно, 36-летие и началось с одного из таких революционных актов, а именно казни императора Александра II Освободителя. А ведь на него покушались долго и упорно (1866, 1867, 1879, 1880), пока за дело не взялось его величество Время (Поиск периодичности).

Со стороны власти можно наблюдать никак не меньшее движение в сторону катастрофы. Недаром многие историки упрекают Александра III в том, что он свернул либеральные реформы Александра II, отстранил либеральных министров, ввел жестокие законы, всюду ограничивал права и свободы, установил контроль Священного синода над всеми начальными школами, ввел циркуляр о «кухаркиных детях», упразднил должности мировых судей… Запреты, запреты, запреты… Николай II продолжил самодержавную реакцию. А дальше – поражение в Русско-японской войне, революция, кровь, Распутин, мировая война и совсем уже безвольные и бесславные последние дни, отречение, арест и, собственно, все!..

Немудрено, что конец первой фазы многими воспринимался как конец истории России вообще, слишком много всего пресеклось. Однако если повнимательнее приглядеться к экономическому развитию России, то можно увидеть, что в целом большевики продолжили дела первой фазы, бросившись догонять индустриальный мир, придуманный англичанами. Кажется, что за 36 лет Россия проходит весь путь, что прошла Англия за 150 лет. Телефон, трамвай, уголь, чугун, сталь и рельсы, рельсы… Темпы индустриализации были потрясающими. Не хватало только технократизации населения, именно того, чем в первую очередь и займутся большевики.

Все, что в дальнейшем произойдет в Имперском цикле, в той или иной степени уже заявлено в первой фазе. Будущая тотальная индустриализация всей страны… Кровь собственного народа, пролитая властителями на Ходынском поле, а потом и на Дворцовой площади, прольется еще не раз и в невиданных доселе масштабах. Даже лидерство будущих «технарей», их психологические особенности, отстраненность от так называемой классовой преданности, уже вполне проглядывают в стиле управленческой деятельности Сергея Витте (физико-математическое образование).

Историк М. Покровский писал: «80-е годы темной полосой пересекли историю русской интеллигенции и русской культуры вообще. Что-то остановилось, что-то переломилось… То была пора перелома в русском народном хозяйстве, а вместе с тем и во всей народной жизни» [8].

Еще более определенно суждение Ричарда Пайаса: «Между 1878 и 1881 годами в России был заложен юридический и организационный фундамент бюрократически-полицейского режима с тоталитарными обертонами. Можно с уверенностью сказать, что корни современного (советского) строя следует искать скорее здесь, чем в идеях Руссо, Гегеля или Маркса» [9].

Новые цели и могучий напор первой фазы, однако, реализуются на фоне старого уклада: могучее (количественно) крестьянство, казачество, дворянство, купечество, церковь – все, кого так безжалостно сметет 1917 год и его ближайшие последствия.

Вторая и третья фазы, так ловко укрывшиеся за понятием «советская власть», – это время, когда старый дом разрушен, а новый только строится… Возникает воистину бесклассовое общество, старые классы в загоне, а новые только зарождаются, претерпевая мучительные трансформации. Безукладность Темного времени (советской власти) была мучительна для общества, ведь сын не наследует отцу ни материально, ни профессионально, ни духовно. Формируется новый, невиданный человек, человек вообще, без корней, как бы с чистого листа. В негативе такой человек становится палачом, садистом, или хамелеоном, пустозвоном. В позитиве же это новатор, первооткрыватель, максимально непредвзятый человек, космополит, человек вселенной. Слабые – ломаются, сильные становятся сильнее. Теперь, по прошествии многих лет после советского периода, можно просто поражаться тому, как много нового и непохожего на мировой продукт создано в нашей стране в условиях изоляции от мировых тенденций. И в технической области, и, особенно, гуманитарной. Уникальный кинематограф, еще более уникальная мультипликация и совсем уже уникальная детская литература… И т. д. Отдельные фигуры, такие как братья Стругацкие или Михаил Булгаков, – это даже не мировой уровень, а намного выше уровня мировой литературы.

Революция 1917 года опиралась на технократический класс (пролетариат), и весь цикл посвящен технократизации государства, отставшего от научных и технологических прорывов Четвертой Англии (1761–1905). Технократизация населения включила в себя в том числе уничтожение гигантских слоев населения (продуктивное крестьянство, казачество, духовенство). Все они подлежат восстановлению в четвертой фазе, но уже без возвращения былых привилегий. На место уничтоженной элиты приходили люди из самых низов, если не сказать «со дна». Такова специфика всех вторых фаз. В духе второй фазы обратный перенос столицы, смена летосчисления и азбуки. В употребление входят новые имена, сплошь и рядом переименовываются города, разрушаются храмы. Страна меняет облик до неузнаваемости. А ведь сколько энергии на все это требовалось! Такой силы была ненависть к прошлому. В том же ряду массовые «переселения народов»…

Власть, особенно харизматический лидер нации, приравнивается к богу. Для того чтобы убедиться в этом, стоит вспомнить картину народной скорби при смерти вождя, будь то Александр Невский, Петр I, Ленин или Сталин. Кажется, что небо падает на землю, звериный крик извергается из народной груди. Вождь – единственный свет в оконце, без него все пусто и голо…

А вот маскировочная картинка второй и третьей фаз всегда разная. От Петра до Елизаветы Россия прикидывалась «младшим братом» Европы. Теперь все не так, теперь СССР – это длинный строй заводов и фабрик, преимущественно оборонных, и столь же длинная череда бараков. Однако с 1989 года начинается смыв грима, и миру предстает новая Россия – богатая, стабильная, доброжелательная держава, открытая любым, самым прогрессивным веяниям.

Смерть Сталина, случившаяся день в день по историческим часам (Поиски периодичности), очень быстро продвинула вперед партийную номенклатуру. ГУЛАГ начал рассыпаться. Шаг за шагом крепла власть мощного бюрократического аппарата, сначала защитившего своего ставленника – Хрущева, а позже безжалостно его сместившего. Кулуарная, аппаратная борьба, интриги, заговоры – вот стиль, пришедший на смену террору. Так было при князе Владимире (Первая Россия), так было при Василии II (Вторая Россия). Власть политбюро по-своему уникальна, всех подробностей механизма власти этого коллективного мозга мы не знаем и по сию пору. Однако бюрократизация – не самоцель. Цель иная, куда более значительная: вовлечь в бюрократическую, а стало быть, в государственную систему все население страны. Всех поголовно сделать государственными людьми, искоренить всякую попытку противопоставления себя государству. Технократизация страны была практически стопроцентной, вместо крестьян – рабочие совхозов, вся страна – фабрики и заводы, еще чуть-чуть – и реки бы начали поворачивать. По валовым цифрам мы вышли на первые места… И в этом смысле не надо пугаться спада числовых показателей в четвертой фазе (1989–2025), попросту пришло время навести порядок, выкинуть лишнее, оптимизировать процессы, научиться жить расчетливо и выгодно.

Так называемая перестройка, затеянная КПСС в 1985 году, оборачивается внезапной смертью этой самой КПСС и всей системы ее власти в период от 1989 по 1991 год. А ведь считали себя такими непотопляемыми, так вроде бы жестко все в стране контролировали… В этом смысле непонятно, зачем вообще в Империи было бороться против власти. Внутри фазы она слишком прочная, на переломе между фазами разваливает себя сама. Все демократы мира, вместе взятые, не могли нанести более страшного удара советской партноменклатуре, чем ее преданный и старательный слуга, ставленник и ученик Михаил Горбачев. «Контрольный выстрел в голову» умирающей КПСС нанес опять же ее воспитанник – Борис Ельцин. Впрочем, этот уже действовал сознательно.

Теперь у власти находятся дети коммунистов и внуки чекистов – технократы и прагматики. Они свободны от клятв императору или коммунистическим идеалам. Это делает их патриотами своего кошелька, своей семьи, но и… своего государства. Такую родину нельзя не любить. Некоторая духовная нищета четвертой фазы прервется в 2013 году. Что касается политической мощи, то она налицо: Россия одержала ряд оглушительных политических побед (Украина, Грузия, крепнущий союз с континентальной Европой, все более и более осознающей нелепость своей североатлантической преданности). Впрочем, главные победы впереди и станут видны в момент разрушения двойного американо-китайского Монстра.

Часть вторая
АНГЛИЙСКИЕ ЦИКЛЫ

Если первый великоимперский народ обеспечил создание главной идеологической парадигмы современного человечества (единобожие), а третий великоимперский народ обеспечит создание стабильного (без войн) политического устройства мира, то второй (англичане) – должен был обеспечить разработку и внедрение в жизнь универсального экономического порядка. И в этом смысле при описании английских имперских циклов есть определенная проблема. Как отделить собственно Имперское, а стало быть, политическое развитие от экономических идеалов этого развития? Тем не менее это возможно. Имперский каток в английском исполнении, собственно, и нужен был для утверждения слишком смелых для обыденного Запада экономических идей. Запад был и остается эволюционным способом развития. Для прорыва, каковым стали научная и технологическая революции, нужны были самоуверенность и наглость Имперской власти, преданность и стоицизм Имперского народа.

Наверное, это самый славный период в английской истории и, может быть, самая блестящая иллюстрация существования Имперских циклов за русскими границами.

В отличие от России, не знавшей до конца своего третьего Имперского цикла, что такое Западный ритм, у Англии огромный интервал между вторым и третьим Имперским циклами полностью ушел под Запад. Идеология в Западном ритме отступает на задний план, народ начинает осознавать свои права, подготавливая Политическое чудо четвертой фазы. Высшую власть осуществляют крупнейшие собственники; деньги, капитал вершат судьбы государства. Политическая мощь государства не уходит совсем (как на Востоке), но становится, разумеется, намного скромнее. Англия в XV веке перестает быть центром Европы… Отставшие было в своем развитии страны Европы начинают постепенно догонять Англию.

Народ-идеолог Империи превратился в Западном цикле в народ, отстаивающий свои права. В результате длительной эволюции складывается система английского парламента. В 1265 году парламент – это еще случайность, с 1295 года он уже более регулярное явление, а уже в 1343 году обретает свой окончательный вид (палата лордов, палата общин). Дважды парламент низлагает неугодных королей: Эдуарда II в 1327 году и Ричарда II в 1399 году. Королевская власть все более приобретает черты исполнительной, парламент – законодательной власти. Рядом с ними совершенствуется и расширяется судебная власть. В правление Эдуарда I (1272–1307) суд обретает полную самостоятельность.

Таким образом, народ борется за свои политические права, а государство за свои экономические возможности. Под этим углом зрения стоит рассматривать Столетнюю войну (1337–1453), которая, по мнению историков, отражала растущую силу английского купеческого капитала, а также заинтересованность многочисленного и влиятельного слоя землевладельцев Англии в торговле шерстью. Ее подлинной целью было политическое объединение Англии, Фландрии и Гаскони, уже связанных между собой торговыми отношениями.

Экономическая эволюция привела к исчезновению, с одной стороны, крепостных крестьян, с другой стороны – крупных землевладельцев (Запад все усредняет). Появился многочисленный средний класс – зажиточные крестьяне. Тем самым была выбита база существования феодалов. Им ничего больше не оставалось, как заняться самоистреблением в Войне Алой и Белой розы (1455–1485). Но нет худа без добра: доведенная до абсолютных пределов унижения великая Англия вступает в третий Имперский цикл.

Все возможности старого уклада были исчерпаны, нация вновь встала перед необходимостью сплотиться, сжаться вокруг центра, чтобы родить новый уклад, новое чудо, вывести человечество на новую ступень развития. Третий английский Имперский цикл готовил человечество к эпохе научно-технического прогресса (1625–2025). Также Четвертая Россия (1881–2025) подготовит человечество к мучительному входу в эпоху гуманитарного прогресса (2025–2425).

М. Барг писал: «Целостная и вполне определенная эпоха, непохожая на другие. Это эпоха тюдоровской Англии. Ее хронологические рамки 1485–1603 годы. Понятие «тюдоровская Англия» обозначает специфическую систему экономики, власти и культуры» [10].

Указанный М. Баргом интервал охватывает 117 лет, 15 лет добавили Стюарты, 12 лет – Йорки, и вот уже готово Имперское 144-летие.

С окончанием борьбы за престолонаследие (Война Алой и Белой розы) свобода внезапно исчезает, наступает период конституционной реакции, быстро разрушающей медленное созидание предшествующего века. Деятельность парламента почти прекратилась или под подавляющим влиянием короны стала чистой формальностью. Законодательные права обеих палат были захвачены Королевским советом. Личная свобода была почти уничтожена широкой системой шпионства и постоянным применением произвольных арестов. Правосудие было унижено сильным расширением судебной власти Королевского совета, раболепством судей, давлением на присяжных. Так что Империя как Империя, будто и не было трех веков Западного ритма.

По словам Дж. Грина, «…при Тюдорах в Англии возник деспотизм, ничем не отличающийся от турецкого» [11].

Таковы законы сохранения исторической энергии: за государственное величие, за величие решенных государством задач расплачиваться приходится человеку.

В 1474 году Эдуард IV призвал к себе лондонских купцов и потребовал от каждого «добровольного подарка», соразмерного нуждам короля. Это уже Имперский ритм. В дальнейшем система «одолжений» развилась в принудительные займы и присутствовала весь Имперский цикл, начало же ей положил второй (!) год цикла.

Пренебрежение парламентом, поощрение промышленности и торговли, принудительные займы, конфискации земель крупных феодалов – все это начинал Эдуард IV. Эдуарду Тюдоры были обязаны введением широкой системы шпионства, применением пыток, привычкой вмешиваться в работу суда. Перечисленные имперские признаки сопровождались общим усилением власти и уменьшением беспорядка, что позволило говорить, что Эдуард IV правил почти как неограниченный монарх.

Наступивший Политический период (1473–1485) мощно и решительно пресек гражданскую, по сути, Войну Алой и Белой розы. Этот многолетний конфликт уже сделал свое дело, истощил знать и физически, и материально, дав возможность следующему королю, Генриху VII, создать сильное централизованное государство, которому уже не угрожали могущественные претенденты на трон и которое опиралось на новую аристократию в лице капиталистических землевладельцев, разбогатевших купцов и зарождавшегося сословия финансовых дельцов.

1485 год, вход в Экономический период. После того как на поле боя был убит король Ричард, королевство унаследовал граф Ричмонд, именуемый с тех пор Генрихом VII. Именно этим событием заканчивается Война Алой и Белой розы, заканчивается гениально, как это может быть только в Империи, и мистически, как это может быть только в первой фазе. На Генрихе сошлись все права на престол (от ланкастерского дома, к которому он принадлежал, от жены Елизаветы, дочери Эдуарда IV, а также право меча, добытое на поле брани). Никаких реальных претендентов на трон больше не осталось, две розы сплелись, путь к усилению власти был открыт.

Несмотря на мощное и достаточно жесткое 24-летнее правление Генриха, осталось множество примеров его милосердия, если не сказать мягкости. Генрих – этакий Алексей Тишайший на английский манер. Подавив в 1497 году (вход в Идеологический период) мятеж в Корнуолле, Генрих VII обошелся вообще без репрессий. В столь идиллической обстановке тем не менее закладывались практически все направления будущего величия Британии, а также рождались инструменты, создающие это величие. Так в 1487 году основана Звездная палата – высший и чрезвычайный судебный орган для расправы с политическими противниками тюдоровского абсолютизма.

Смерть Генриха VII последовала в точнейшем соответствии с историческим расписанием, 22 апреля 1509 года (Поиски периодичности). Пришло время второй фазы, время молодых.

Дж. Грин: «При вступлении на престол Генрих VIII едва достиг 18 лет, но его красота, сила, искусство владеть оружием, казалось, соответствовали его откровенному и великодушному характеру и благородству его политических стремлений. Он сразу прекратил вымогательства, практиковавшиеся под предлогом исполнения забытых законов, и привлек к суду финансовых помощников своего отца по обвинению в измене, чем подал надежду на более популярное управление. Никогда вступление нового государя не возбуждало больших ожиданий в народе» [11].

Общий фон был крайне благоприятным. Не было войн, не было голода, не прекращалась торговля… были мирные и дружеские отношения с Францией… все приметы указывали на счастливое и процветающее царствование. Такова вторая фаза – ожидание «цветущих садов» и сразу следом за этими ожиданиями – жуткая тьма террора, всенародный подъем и всенародная же мясорубка.

Три великих реформатора буквально перевернули Англию. Уже в 1510 году Колетом начата реформа обучения. В 1517 году Эразм Роттердамский издал первопечатный греческий оригинал Нового Завета с обширными комментариями. В 1516 году была опубликована «Утопия» Томаса Мора. Колет реформирует обучение, Эразм преобразовывает церковь, Мор ставит на ноги новую науку… Но в это же время всесильный Томас Уолси прибирает последние остатки свободы, формирует невиданное для Англии единовластие. Сын мясника из Ипсвича, в 1515 году он уже канцлер, руководит всеми внешними и внутренними делами, обладает неограниченной властью над церковью и судом. Энергия и размах беспредельны, но еще выше амбиции: Генрих VIII мечтает завоевать всю Францию, Уолси мечтает стать папой римским. Масштабы желаний сопоставимы с большевистскими мечтаниями о мировой революции.

Каждым своим шагом правители вторых фаз проверяют, насколько беспредельна их власть, они ждут сопротивления, но, не встретив его, буквально шалеют от крови, теряют последние остатки страха и совести, не боятся ни бога, ни дьявола.

В 1521 году (начало Экономического периода) Генрих VIII, завершив процесс укрепления своей власти, приступил к репрессиям. С 1521 по 1529 год он прошелся по всем слоям общества, дойдя до второго человека государства, каковым был сам Уолси. Тот был обвинен в государственной измене, и лишь внезапная смерть спасла его от эшафота. Пришедший на его место сын бедного кузнеца Томас Кромвель продолжил внутренний террор с новой идеологической силой.

В 1534 году, в самом начале Идеологического периода (1533–1545), был принят Акт о супрематии, король становится главой английской церкви.

Дж. Грин: «Единственное крупное учреждение, еще бывшее в состоянии оказывать сопротивление воле короля, было ниспровергнуто. Церковь стала простым орудием королевского деспотизма» [11].

Реформация, в том числе, привела к разгрому монастырей (в то время в Англии было около 1200 монастырей, основанных еще в древние времена). На распределении монастырских земель вырос новый правящий класс, новая аристократия.

Все связи с Римом были разорваны, Англия встала в оппозицию к католической Европе (аналогия с нашей холодной войной в таком же Идеологическом периоде второй фазы). Генрих VIII принимает титул Верховного главы англиканской церкви на земле. Тогда же принято Постановление для прекращения разномыслия.

Дж. Грин: «Не только дела и слова могли быть истолкованы как измена, но и само молчание. Требовали раскрывать свои мысли» ни.

Карали как католиков, так и протестантов, всех, кто не признал догмат «верховной королевской власти».

27 января 1547 года Генрих VIII умер, пережив свою фазу на два года. Ему было всего лишь 55 лет.

Э. Лависс, А. Рамбо: «Лорд-канцлер плакал, сообщая эту новость парламенту, члены которого также стали проливать слезы… Впрочем, скоро ободрились, помышляя о добродетелях нового короля, Эдуарда VI…»

Раздав пятую часть всех земель Англии, Кромвель и Генрих создали новую знать из креатур двора… и эта знать хотела властвовать. Разумеется, трансформация власти казалась объективной и объяснялась малолетством Эдуарда и непопулярностью королевы Марии. Все отныне решал правящий класс, и угождать надо было ему, а не королю или народу. Шло соперничество «новых лордов», вышедших из нетитулованного среднего и мелкого дворянства. Попытки установить чью-то диктатуру проваливались одна за другой. Такова третья фаза: ищется лидер, устраивающий знать и способный защищать именно ее интересы.

В 1553 году умирает Эдуард VI. Предпринимается попытка католического переворота. Но история не движется назад; попытка, по сути, провалилась. Впоследствии протестантские историки очень старались сгустить краски в описании ужасов католического управления, однако, думается, католический перегиб времен Марии был не сильнее, чем протестантский перегиб времен Эдуарда VI. На английском дворе третья фаза, а не вторая: и палачи не такие бесстрашные, и народ не такой безропотный.

Дж. Грин: «Растущая независимость парламента сказалась в отвержении одной за другой ряда мер, предложенных короной. Предложение лишить Елизавету права наследования не удалось даже внести в палаты… Палаты отвергли все предложения вернуть духовенству церковные земли» [11].

Во второй фазе и протестанты, и католики, и даже англикане могли попасть на плаху, ни один человек не мог получить гарантий… В третьей фазе если не совесть, то уж жизнь-то можно было спасти простым покаянием (у нас точно такая же разница отмечалась между брежневскими и сталинскими временами). Таким образом, первые 12 лет третьей фазы ушли на раскачку страны, влево-вправо… Разочарование в крайних вариантах заморских идей позволяет народу высвободить место для зарождения собственной, сугубо национальной идеи, что так важно для Империи, ведь она опережает все остальное человечество.

Что касается Марии, то только своевременная смерть в 1558 году спасла ее от общенационального восстания ненавидевшего королеву народа. Взрыв восторженной радости приветствовал вступление на престол Елизаветы. Страна была унижена поражением в войне 1557–1559 годов в союзе с Испанией против Франции. Англии грозили Франция и Шотландия, не было союзников, не было ни армии, ни флота, ни денег; все надежды были связаны лишь с личностью самой Елизаветы.

Говоря о гении Елизаветы, обычно говорят о свершениях четвертой фазы, пока же не до гениальности, необходимо строить национальную политику, строить тихо, чтобы никто ни о чем не догадался.

Дж. Грин: «Это была политика не гения, а здравого смысла. Ее цели были просты и ясны: сохранить свой престол, избавить Англию от войны, восстановить порядок гражданский и церковный. Она со смехом отвергала предложение протестантов объявить ее «главой веры» и «владычицей морей». Ее холодный, критический ум никогда не увлекался ни энтузиазмом, ни страхом до преувеличения или преуменьшения ее опасностей и сил. Она восторгалась «обходами» и «кривыми путями»… Она играла с важными кабинетами, как кошка с мышью, чисто по-кошачьи наслаждаясь недоумением своих жертв. Она выиграла время, а каждый выигранный год увеличивал силы Елизаветы. Что касается противостояния католиков и протестантов, то Елизавета его, по сути, заморозила. К суеверию католика и набожности протестанта она относилась одинаково с рассудочным пренебрежением. Если можно сказать, что Елизавета любила что-нибудь, так это Англию» [11].

Акт о единообразии (1559) примирил католиков и протестантов, как брежневская политика примирила сталинистов и хрущевцев. Народ устал как от безрассудства протестантов, так и от католической реакции.

Экономический период третьей фазы (1557–1569) называют периодом «устроения». Мир с Францией (1559), уплата внешнего долга, восстановление твердого денежного курса, Акт об испытании (1563), потребовавший от всех чиновников присяги на верность королеве, и отречение от светской власти папы… Интенсификация сельского хозяйства, зарождение промышленности постепенно поглощали людей, вытесненных с земли, «праздных» принуждали к работе, бродяг к оседлости. Начинается быстрое развитие английской торговли, сделавшей англичан всеевропейскими посредниками. Окончательно торговое преобладание Лондона утвердится после разорения Антверпена герцогом Парским (1585), но это уже будет в четвертой фазе.