Текст книги "Философские категории в современном дискурсе"

Глава 4. Реальность

Никаких отличий термина «реальность» от термина «бытие», кроме лингвистических, мне выявить не удалось. Термин «реальность» (от позднелатинского realis – действительный), как и термин «бытие», обозначает и признак (реальность объективного мира), и носитель признака (объективная реальность)[15]15
  Возникает соблазн отождествить «реальность» не только с «бытием», но и с «действительностью». Но последний термин обычно рассматривают в паре с возможностью.


[Закрыть]. Но в ряде контекстов термин «реальность» удобнее: мы говорим об объективной и субъективной реальности, а не об объективном и субъективном бытии, хотя смысл имеют оба эти выражения. Объективной реальностью называют ту часть бытия, которая существует вне человеческого сознания, субъективной – содержание самого сознания. Проанализируем сходство, различие и взаимосвязь этих двух частей реальности.

Объективная реальность

Реальность своего собственного сознания не отрицает никто. По вопросу же о существовании объективной реальности философы делятся на два лагеря: тех, кто отрицает ее существование, называют субъективными идеалистами или солипсистами (от лат. solus – единственный и ipse – сам), а тех, кто признает ее существование, – реалистами. С лингвистической точки зрения, это, конечно, нестрого, поскольку реальность (субъективную) признают и солипсисты. Несмотря на то что солипсизм теоретически неопровержим, в истории философии он встречается лишь как объект критики. Даже Д. Беркли, классик субъективного идеализма, не проводит его последовательно: признавая существование сознаний других людей и Бога, он фактически пропагандирует объективный идеализм.

Термин «субъективная реальность» для реалиста имеет иной смысл, чем для солипсиста. Для последнего это его собственное сознание. Если же реалист будет понимать субъективную реальность так же, то получится, что твое сознание – объективная реальность для меня, а мое – для тебя. Разница между объективной и субъективной реальностью релятивизируется, и спор между реалистами и солипсистами запутается. Чтобы сохранить ясность своей позиции, реалист под субъективной реальностью должен понимать совокупное сознание всего человечества (включая свое собственное), а под объективной – мир, существующий вне этого совокупного сознания. Впрочем, в полемике с солипсистом реалист, чтобы найти с ним общий язык, может исходить из его понимания субъективной реальности.

Первоначально философы считали существование объективной реальности чем-то само собой разумеющимся. Лишь к XVII веку культура философского мышления выросла настолько, что этот постулат был подвергнут методологическому сомнению. Декартовское «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum) входит в первую пятерку философских афоризмов именно потому, что предлагает средство для разрешения этого сомнения: несомненность для меня моей субъективной реальности, того факта, что я мыслю, является основанием не сомневаться в существовании меня самого как мыслящего. А это уже реальность, за границами моей субъективной реальности, объективная реальность. Осталось расширить этот плацдарм до масштабов всего универсума. Но решить эту задачу Декарту не удалось. Именно под влиянием этого обстоятельства возник субъективный идеализм Д. Беркли[16]16
  Хотя его зародыши усматривают уже в тезисе Протагора о человеке как мере всех вещей.


[Закрыть]. Вот аргумент, которым он обосновывает свою позицию: «Для меня достаточное основание не верить в существование чего-нибудь, если я не вижу основания верить в это»[17]17
  Беркли Д. Соч. М., 1978. С. 309.


[Закрыть]. Как показал К. Поппер, это ошибка: отсутствие оснований признавать существование объективной реальности не является основанием отрицать его. Строже рассуждает Д. Юм, оставлявший на этом основании открытым вопрос, существуют ли объекты, вызывающие наши впечатления.

Этот вопрос остается нетривиальным и для современной философии. Разработано множество способов как решить, так и обойти его. Наиболее курьезный – утверждение, что один и тот же объект, в зависимости от точки зрения, может быть представлен как существующий и вне сознания, и внутри него. Наиболее же распространенный – утверждение, что выбор между субъективным идеализмом и реализмом определяется личной верой, а не научным доказательством.

Человечество использует для решения вопроса о существовании объективной реальности гипотетико-дедуктивный метод: в своей практической деятельности люди исходят из веры в ее существование; каждый практический успех, достигнутый на основе этой веры, подтверждает и тем усиливает ее. Но абсолютно она не будет обоснована ни на одном конкретном этапе человеческой истории. Никогда, следовательно, не будет завершен спор между реалистами и солипсистами. Но чаша весов постепенно склоняется в пользу первых.

Спор идет и между реалистами – философами, признающими существование объективной реальности. В его основе лежит деление реалистов на монистов и плюралистов. Монисты утверждают, что мир состоит из единого субстрата, плюралисты – что из многих.

Монисты также делятся на два лагеря: материалистов и оъективных идеалистов. Материалисты утверждают, что первосубстратом мира является материя. Что до объективного идеализма, то нам важно различать две его разновидности. Объективный идеализм первого типа отличается от материализма только пониманием субстрата объективной реальности: он имеет ту же при роду, что и субстрат человеческого сознания. Эта идеальная объективная реальность первична.

Примерами объективного идеализма этого типа является пантеизм и объективный идеализм Гегеля[18]18
  Если отождествлять не субстрат объективной реальности с субстратом субъективной, а наоборот, то мы получим уже не объективный идеализм, а вульгарный материализм. Хрестоматийным примером последнего является концепция Бюхнера, утверждающего, что мозг так же выделяет мысль, как печень – желчь.


[Закрыть].

Вторая разновидность объективного идеализма сходна с первой постулатом об идеальности объективной реальности, но дополняется утверждением, что и она, и субъективный мир индивида порождены еще одной внебытийной идеальной сущностью – Богом.

Итак, согласно солипсизму, мир исчерпывается субъективной реальностью, согласно материализму-вне субъективной существует материальная объективная. Согласно первой разновидности объективного идеализма, эта объективная реальность так же идеальна, как и субъективная, согласно второй разновидности объективного идеализма, кроме этой бытийной объективной реальности существует внебытийная, создающая и бытийную объективную, и бытийную субъективную реальность.

Теперь – о плюрализме. Термин «плюрализм» (от лат. pluralis – множественный) ввел X. Вольф. В противоположность монизму, плюрализм утверждает, что объективная реальность состоит не из одной, а из множества качественно различных, не зависимых и не сводимых друг к другу первосущностей. Простейшей разновидностью плюрализма является дуализм, согласно которому этих первосущностей всего две – дух и материя.

Итак, в дуализме в максимально простом виде выступает взаимосвязь всех трех дефинитивных признаков плюрализма: отрицание всякого сходства духа и материи; отрицание взаимосвязи между ними и отрицание взаимного перехода этих противоположностей друг в друга. Всё вместе это означает отказ от теоретического объяснения процессов познания и практики. Поэтому в истории философии последовательный дуализм встречается не чаще, чем последовательный монизм. Даже классический дуализм Р. Декарта не полностью подходит под теоретическое определение дуализма. Мир, с его точки зрения, образован двумя конечными субстанциями – мыслящей и материальной, Но они порождены, в свою очередь, третьей, бесконечной субстанцией – Богом. Эта общность происхождения не позволяет говорить об их абсолютном несходстве. Не осознает Декарт во всей остроте и психофизиологическую проблему: процессы, происходящие в протяженной материальной субстанции, и процессы, протекающие в непротяженной душе, взаимодействуют у него через «шишковидную железу». Ключевой вопрос: «Как это возможно?», над которым философия бьется с момента своего возникновения, остается у него без ответа. Лишь третий атрибут плюрализма – отрицание взаимоперехода первосубстанций – проведен Декартом последовательно. Таким же непоследовательным является и дуализм Канта, признающего воздействие вещи в себе на сознание (что возможно лишь при допущении их субстратного сходства), но отрицающий ее познаваемость. С гносеологической точки зрения, плюрализм вообще и дуализм в частности – частный случай эклектики, которая никогда не считалась философской добродетелью.

В качестве примера плюрализма, признающего существование более чем двух независимых первосущностей, обычно приводят мировоззрение Эмпедокла. Он учил, что мир образован четырьмя элементами – землей, водой, воздухом и огнем, которые вечны, неизменны, не влияют друг на друга и не переходят друг в друга.

Плюрализм, убеждение, что мир состоит из множества первосущностей, естественен для человека, начинающего размышлять над природой объективной реальности. Он видит перед собой качественное разнообразие окружающих его явлений, и мысль, что все они представляют собой различные формы существования одного и того же, представляется ему противоречащей очевидности. Сомнения в этой очевидности возникают, когда он пытается объяснить наблюдаемые процессы.

Еще древние пришли к выводу, что в основе любого объяснения природных процессов должны лежать три принципа. Первый Аристотель формулирует так: «Ни одна вещь не возникает из небытия, но все – из бытия»[19]19
  Аристотель. Метафизика. М., 1934. 1062b.


[Закрыть]. Позже он был назван принципом сохранения, или законом сохранения.

Второй принцип гласит, что возникающая вещь должна быть подобна той, из которой она возникает. Небелое, поясняет эту мысль Аристотель, возникло бы из ничего, если бы не было тем же самым, что и белое. И, наконец, согласно третьему принципу, подобными являются не только вещи, превращающиеся друг в друга, (например, белое и небелое), но и взаимодействующие объекты. Этот третий принцип необходимо строго отличать от первых двух. Он выражен в афоризме «Подобное испытывает от подобного». Подобие при этом понималось строго и просто: как сходство родовых признаков при различии видовых. Отрицая эти три принципа, плюралист лишал себя возможности понять и взаимодействие, и взаимное превращение объектов, существующих вне сознания, а также, что особенно важно, взаимодействие своего сознания с объективной действительностью. Это взаимодействие состоит из двух процессов. С одной стороны, объективная реальность отражается в образах сознания, а с другой, образы сознания воплощаются практикой человека в формы объективно существующих вещей.

Итак, первые философы ставили перед собой задачу объяснить два взаимодействия между объективной и субъективной реальностью – познание и практику – на основе трех методологических принципов: 1) из ничего ничто не возникает; 2) подобное возникает из подобного; 3) подобное взаимодействует с подобным. Исторически первую попытку решить эту задачу предпринял Эмпедокл. Он утверждал, что образ земли сам является землей, образ воды – водой и т. д. Эту концепцию позже назвали вульгарным материализмом. Аристотель возражал Эмпедоклу: «Душа должна быть или этими предметами, или формами их; но сами предметы отпадают – ведь камень в душе не находится»[20]20
  Аристотель. О душе. М., 1937. С. 102.


[Закрыть]. Следовательно, из действительности в душу переходит не предмет, а лишь «форма предмета»[21]21
  Там же. C. 7.


[Закрыть]. Но образ предмета идеален. Следовательно, идеальна и «подобная» ему форма объективно существующего предмета. Так, с помощью чисто логических рассуждений над фактами повседневного опыта идеальное, первоначально понимаемое как субстрат субъективной реальности, оказывается одним из двух субстратов объективной: последняя состоит из идеальной формы и материальной материи. К этому же выводу приводили и размышления о природе человеческой практики: форма, которую человек придает бесформенной материи, например, горшечник – глине, – это его идея, перенесенная в материю. Следовательно, форма вещей идеальна.

Интересно, что Бог первых религий отличался от горшечника лишь масштабами своей деятельности. Бесформенная материя ему, как и горшечнику, была предзадана. Он вносил в нее лишь форму, точно так же, как горшечник – в глину.

Но после решения этого вопроса возникал новый: если никакая вещь не возникает из небытия, то из какого бытия возникают такие «вещи», как материя мира и божественное сознание? Имеют они независимое происхождение или одна из них порождает другую? В последнем случае, какая из них первична, а какая – вторична? В явной форме эти вопросы была сформулированы неоплатонистами в III веке. Они же попытались и решить их. Реальный мир понимался ими как результат эманации духовного, божественного первоединства, а материя – как продукт полного угасания этой эманации. В итоге дух-демиург превратился в духа-Бога, который не формирует мир, а творит его целиком – и форму, и материю – последняя является инобытием формы и, следовательно, духа. Так возник последовательный объективный идеализм. Он базировался на теории эманации вплоть до XVII века. Еще Лейбниц трактовал мир как продукт излучений (fulgurations) Божества, понимаемого им как первичное Единство[22]22
  Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. Т.1. М., 1982. С. 421.


[Закрыть]. Завершающий шаг в развитии объективного идеализма сделал Гегель. Он истолковал объективную реальность не как результат эманации, а как итог саморазвития абсолютной идеи. Источником ее саморазвития он считал внутренне присущее ей противоречие. Но если мир – продукт саморазвития идеи, то из чего возникает сама идея? Открывается угроза дурной бесконечности, которую Шеллинг и Гегель устраняют тем, что выводят идею из чистого бытия, тождественного ничто. Для последнего вопрос «Из чего?» уже лишен смысла.

Материализм легко истолковывает на основе принципов монизма оба процесса, протекающие в объективном мире: и взаимное превращение, и взаимодействие объектов. А способен ли он монистически истолковать две формы взаимодействия между объективной и субъективной реальностью, две формы человеческой деятельности – познание и практику? Попытка Эмпедокла решить эту задачу на основе принципов вульгарного материализма был убедительно опровергнута Аристотелем. Возможно ли отрицание отрицания – возвращение к материализму за счет отрицания концепции Аристотеля?

Аристотель прав, утверждая, что в душу в процессе познания переходит не сам предмет, а только его форма. Форма же переходит из субъективной реальности в объективную и в процессе практической деятельности. Но он не прав, умозаключая на этом основании, что форма объективно существующих вещей идеальна. Форма существует в двух видах: материальном и идеальном. Переходя из объективной реальности в субъективную, она перестает быть материальной, но остается формой; переходя из субъективной реальности в объективную перестает быть идеальной, но остается формой. На мой взгляд, именно это имел в виду Маркс, когда писал, что идеальное – это ни что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней.

Но перед материализмом встает и еще один аспект взаимосвязи объективной и субъективной реальности, не существующий ни для субъективного, ни для объективного идеализма. Согласно материализму, сознание существовало не вечно, а возникло на определенном этапе развития материального мира. Однако, согласно принципам сохранения и монизма, ничто не возникает из ничего, и любое нечто возникает не из чего угодно, а лишь из чего-то подобного себе. Но если так, то из какого свойства, присущего всей материи и подобного сознанию, исторически возникает само сознание? Можно принимать или не принимать конкретные ответы на этот вопрос, но невозможно отрицать его осмысленности для материализма. Мне представляется заслуживающим внимания следующий ответ на него, разрабатывавшийся в отечественной философии.

Самым отдаленным «предком» человеческого сознания является отражение – способность тел неживой и живой природы изменяться сообразно характеру внешнего воздействия. С появлением растений и низших животных эта способность трансформируется в раздражимость – способность изменяться в соответствии с характером не только внешнего воздействия, но и внутренних потребностей организма. Появление нервной системы делает возможной очередную трансформацию этого свойства: появляется субъективный образ объективного мира. С появлением человека он трансформируется в сознание.

Некатегориальные значения термина

Исследование каждой категории Аристотель начинал с выявления значений, в которых употребляется обозначающий ее термин. В заключение я считаю полезным перечислить эти значения. Смысл термина «реальность» решающим образом зависит от того, в паре с каким другим термином он употребляется.

Реальность – иллюзия

Предметы объективного мира, которые даны человеку в его восприятиях, субъективно слиты с воспринимаемыми предметами, осознаются как сами предметы. Поэтому мы нередко ставим вопрос: иллюзия перед нами или реальность, снится мне это или происходит на самом деле. Существует даже житейский совет, как ответить на этот вопрос: нужно ущипнуть себя. Отсутствие боли укажет на иллюзорность происходящего. Способность отличить реальность от иллюзии – условие не только развития, но и самого выживания человечества.

Реальное – прошлое – будущее

Обычно реальным называют мир, который существует одновременно с человеком, т. е. современный ему мир. Прошлое для меня – уже не реальность, будущее – еще не реальность. В этом контексте понятие «реальность» сливается с понятием «настоящее» и противостоит не только прошлому и будущему, но и возможному.

В философских текстах реальностью называют также любой неиллюзорный объект (и мир в целом, и любой его фрагмент), рассматриваемый в единстве его настоящего, прошлого, будущего и возможного.

Реальный – идеальный

Эта пара понятий употребляется в двух существенно различных смыслах. Во-первых, реальным миром называют объективную реальность, идеальным – субъективную. Возможно, именно на этом противопоставлении основано именование реалистами всех философов, признающих объективную реальность. Во-вторых, эта дихотомия порождена также делением нашего рационального знания на эмпирическое и теоретическое. Эмпирическое знание описывает реальные, неиллюзорные объекты, локализованные в пространстве и времени, теоретическое – идеальные объекты, созданные особой познавательной процедурой – идеацией – и не только не существующие в реальности, но и не способные к такому существованию: движение без трения, абсолютно черное тело и т. д. Способность различать реальные и идеальные объекты – условие развития науки.

Реальный – номинальный

В социальной действительности объекту нередко сознательно дают имя, которого он не заслуживает: страну называют свободной, деньги за работу – зарплатой и т. п. Чтобы подчеркнуть это, говорят о реальной и номинальной свободе, реальной и номинальной зарплате и т. д.

На реальные и номинальные делят не только уже существующие объекты, но и возможности. Реальной называют возможность, предпосылки для реализации которой имеются. В этом же смысле говорят и о реальных планах. Номинальной называют возможность, не исключаемую законами логики и природы.

Оппозиция «реальный – номинальный» фигурирует и в споре по традиционной проблеме универсалий: философов, утверждающих, что общие имена (nominis communis) ничему в действительности не соответствуют, называют номиналистами, философов, признающих реальность общих предметов, задаваемых общими именами, – реалистами.

Из перечисленных значений термина «реальность» основным является первое – выступающее в паре с «иллюзией». О нем и шла речь выше.

Часть II. КАТЕГОРИИ – ПРЕДЕЛЬНЫЕ ПРОДУКТЫ АНАЛИЗА

Глава 5. Материя и форма

С категорией «материя» в отечественной философии произошла самая настоящая катастрофа, последствия которой ощущаются до сих пор. Сначала Ф.Энгельс, а за ним В.И. Ленин сделали в ее анализе ошибки, которые были возведены в ранг «краеугольных камней диалектического материализма». Таким образом была задана верхняя планка профессионализма не только для учения о категориях, но и для всей отечественной философии на протяжении всего периода, пока диалектический материализм являлся в нашей стране государственной философией.

Сначала проанализируем когда-то хрестоматийное рассуждение Энгельса, на которое опирается и Ленин в своей полемике с позитивистами: «Когда естествознание ставит себе целью отыскать единообразную материю как таковую…. то оно поступает таким же образом, как если бы оно вместо вишен, груш, яблок желало видеть плод как таковой, вместо кошек, собак, овец и т. д. – млекопитающее как таковое, газ как таковой, металл как таковой, камень как таковой, химическое соединение как таковое, движение как таковое»[23]23
  Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1952. С. 203.


[Закрыть].

Назовем вещи своими именами: это логическая ошибка. Отвлечение от качественных различий – это инструмент формального обобщения. Оно позволяет переходить от менее общего известного понятия к более общему, также известному: «человек» – «примат» – «млекопитающее» – «животное» и т. д. Отвлечение от качественных различий конкретных вишен – это шаг не к субстратному понятию «материя», а к более общему конкретному понятию «вишня вообще»; отвлечение от качественных различий вишни вообще, груши вообще, яблока вообще и т. д. – это шаг к еще более общему конкретному понятию «плод вообще» и т. д. При этом в полном соответствии с законом обратного отношения между объемом и содержанием понятия, объем понятия расширяется, а содержание – обедняется. Пределом формального обобщения является понятие «объект», обозначающее любое нечто, а вовсе не понятие «материя», обозначающее первосубстрат всего сущего. Путь к понятию «материя» – не формальное обобщение, а анализ – процедура, противоположная синтезу. Итак, Энгельс спутал процесс формально-логического обобщения с процессом анализа, переход от менее общего понятия к более общему с переходом от целого к частям[24]24
  Каково-то было профессиональным отечественным логикам видеть эту ошибку классика и молчать!


[Закрыть].

Ленинское определение материи

Вот это определение, без знания которого студент когда-то не мог рассчитывать даже на тройку: «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них»[25]25
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.18. С. 131.


[Закрыть].

К моему намерению проанализировать это определение со всей тщательностью коллеги относятся двояко. Одни возмущаются тем, что я нахожу «какие-то ошибки у Ленина», другие недоумевают, зачем я «копаюсь в ерунде», вместо того чтобы просто отбросить ее. Сначала отвечу первым.

Согласитесь, что термин «материя» здесь нужно взять в кавычки, поскольку он употреблен автономно[26]26
  И тем избавиться от попыток увидеть в этой грамматической ошибке какую-то высшую ленинскую мудрость. Кстати, у Ленина есть определение и без этой ошибки: «.. материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.18. С. 149).


[Закрыть].

Теперь обратите внимание на плеоназм, содержащийся в дефиниенсе определения: характеристика материи как «объективной реальности, которая… отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них», логически эквивалентна характеристике неженатого «как холостого мужчины, не имеющего жены».

Для устранения этой ошибки достаточно было бы просто вычеркнуть из определения слово «объективной». Почему Ленин этого не делает? Здесь глубокий резон. Поступив так, он превратил бы свое определение в классическое – через ближайший род и видовое отличие. А одним из теоретических достижений Ленина до сих пор считается доказательство невозможности дать такое определение материи. Вот это доказательство:

«Когда я определяю: осел есть животное, я подвожу понятие „осел“ под более широкое понятие. Спрашивается теперь, есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это предельно широкие, самые широкие понятия… Только шарлатанство или крайнее скудоумие может требовать такого определения этих двух „рядов“ предельно широких понятий, которое не состояло бы в простом повторении: то или другое берется за первичное»[27]27
  Там же.


[Закрыть] (выделено мной. – Г.Л.).

Намеки на осла, обвинения в скудоумии и шарлатанстве меня больше не гипнотизируют. И это позволяет увидеть логическую ошибку, лежащую в основе доказательства, сравнимую по теоретическому уровню с ошибкой Энгельса. «Животное» шире «осла» по объему. «Бытие» (объективная реальность) и «мышление» (субъективная реальность) являются предельно широкими по содержанию. Они охватывают своим содержанием две части универсума и тем исчерпывают его. По объему они сингулярны: объективная реальность единственна, мышление, понимаемое в собирательном смысле, – тоже. Если бы Ленин пользовался традиционной логической терминологией, он сказал бы, что понятие «животное» является более общим (обладает большим объемом), чем понятие «осел», а понятия «бытие» и «мышление» являются предельно широкими по содержанию. Они возникают в результате деления реальности на две части: объективную (бытие) и субъективную (сознание). Но тогда не получилось бы и доказательства: из того, что предельно общее понятие нельзя определить через ближайший род, ибо такового у него нет, вовсе не следует, что предельно широкое понятие нельзя определить через более общее, ибо оно сингулярно и в силу этого имеет над собой несколько более общих понятий. Например, для бытия (объективной реальности) таковыми являются реальность и объект.

Из сказанного следует, что плеоназм в ленинском определении материи не случаен. Он работает. Именно он создает иллюзию, что материя определена в нем нетрадиционно. Вот что получится, если устранить эту ошибку: «Материя» есть философская категория для обозначения реальности, которая отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них.

Итак, в отличие от субъективной реальности, материя есть такая реальность, которая существует независимо от ощущений и отражается в них. Классическое определение через род и видовое отличие. Но устранение этой ошибки сразу обнажает другую, которую она прикрывала: это определение не отмежевывает материализм от объективного идеализма. Как мы видели, в признании реальности, существующей вне его сознания и отражаемой в нем, объективный идеалист не найдет ничего противоречащего своим принципам. Этот «прокол» в определении заметил А.А. Зиновьев, так «дополнивший» его: материя – это объективная реальность, данная нам в ощущениях Богом.

Но и эту ошибку легко устранить: достаточно сказать, что материя независима от любого сознания. Однако от этого будет только хуже: обнаружится еще одна ошибка, самая главная.

Вопрос, что такое материя, философы, начиная с Фалеса, понимали ясно и просто: что представляет собой предел деления универсума на части, части частей, что представляет собой первосубстрат мира? Фалес говорил, что это вода, в XIX веке пришли к тому, что это химические атомы. Когда оказалось, что и атомы делимы, физики стали истолковывать первоэлементы мира как результаты этого деления. Вот как резюмирует результаты их усилий, достигнутые к концу XX века, известный болгарский философ С. Петров: «Самые большие оптимисты полугласно принимают, что дно материи уже достигнуто, и ниже фотонов, лептонов и кварков, создающих, по предположению, адроны, некуда опускаться. Просто оптимисты допускают еще один уровень специфичных материальных субстратов, с высказанной или задней мыслью, что он должен быть последним. У одних это единое нелинейное спинорное поле, возбужденные состояния которого и есть известные элементарные частицы (Гейзенберг). У других праматерия есть пространство-время, а ее познанные формы с их массами, зарядами и всеми другими свойствами есть лишь топологические аномалии в структуре пространства (Уиллер). Для третьих наиболее перспективным является указатель, на котором написано „все есть вакуум и все от вакуума“ (Наан). Четвертые, может быть, в стремлении к оригинальности как самоцели выбирают то, что осталось, – самое неуловимое – время как субстанцию мира (Вайцзеккер). Просто пессимисты видят, что парадигма атомизма в кризисе, поскольку новые факты размывают ее основные положения, и те утрачивают эффективность своих приложений, но уверены, что следующая парадигма в ближайшие сто лет не будет найдена (Шредер-Фрехет). Наибольшие пессимисты приходят к агностическому постулату, что существование последней субстанции, истинной реальности в смысле древних, никогда не будет доказано (Мерсье). Философски наиболее притягательными являются единые теории поля, особенно подающая в последнее время большие надежды теория супергравитации и гипотеза зашнуровки»[28]28
  Петров С. Методология на субстратния подход. София, 1980. С. 246–247.


[Закрыть].

Что же противопоставляет этим попыткам найти первосубстрат мира Ленин? Он предлагает такое определение материи, которое не опровергнет никакое физическое открытие! На вопрос, что такое материя, т. е. первосубстрат объективной реальности, он отвечает: «Материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении». На вопрос, из чего состоит объективная реальность, он отвечает: из объективной реальности, данной нам в ощущении. Но ведь это не ответ на поставленный вопрос!

Свойство быть объективной реальностью, существовать вне и независимо от сознания, безусловно, присуще материи. Этого не отрицали ни Фалес, ни Вайцзеккер. Но это свойство присуще не только материи: и универсум в целом, и любая часть универсума, и любой его признак также существуют вне сознания, независимо от сознания и отражаются в сознании. Итак, дефиниенс ленинского определения материи по объему шире дефиниендума. В логике такие определения называют несоразмерными.

Итак, вот причины, по которым я не требую сегодня от студентов знания ленинского определения материи:

1) в нем термин «материя», употребленный автономно, не взят в кавычки;

2) в его дефиниенсе родовое и видовое понятия экстенсионально совпадают;

3) в нем предельно широкие понятия не отличаются от предельно общих;

4) с ним согласится любой объективный идеалист;

5) оно несоразмерно: под него подходит и объективный мир в целом, и любой фрагмент этого мира, в том числе, конечно, и материя.

Необходимо, однако, видеть не только ошибки, но и достижения Ленина. Для этого признаем очевидное: чтобы отмежеваться от субъективного идеализма, определение материи не нужно. Достаточно строго определить объективную реальность. Фактически это признавал и Ленин, когда говорил, что «единственное „свойство“ материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания»[29]29
  Ленин В.И. Цит. соч. С. 275.


[Закрыть]. И фактически именно объективную реальность-то он и определил. Остался пустяк: отличить материалистическое понимание объективной реальности от объективно идеалистического. Об этом Ленин в пылу полемики с субъективными идеалистами попросту забыл.

Чтобы привести форму ленинского определения материи в соответствие с его содержанием, достаточно внести в него третье, последнее изменение (все три выделены): «Объективная реальность» есть философская категория для обозначения… реальности, которая… отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них.