Текст книги "Против судьбы. Опровержение астрологии с ее представлениями о власти звезд над жизнью человека"

Когда высказал я это и такими рассуждениями показал нелепости учения, беседующий со мною философ, прервав быстрое течение речи, говорит: «Для чего с таким усилием споришь? Почему не следуешь тем, которые по вычислениям доискались истины во всем и, если точно взят ими час рождения появившегося на свет, предсказывают всю по порядку жизнь родившегося: время, род жизни, свойства нравов, опасные случаи, супружество, чадородие, удачу в получении чинов или, наоборот, бездетность, болезни, незнатность, краткость жизни и бедствия бедности? Посему, так как все это в точности предназначено и истина засвидетельствована исполнением, какое еще у тебя основание не верить в необходимость судьбы?»

Но я, сказав, что причины таких предсказаний исследую несколько после, спросил: «Полагают ли, что причина, по которой сбываются подобные вещи, неразумна и случайна или находят и некое основание в сем наблюдении, так что происходящее совершается естественно?»

«Конечно же, – отвечал он, – всему, что бывает, есть своя причина. Ибо когда от известного совпадения звездных качеств в рождаемом образуется такое-то сложение тела, тогда в точности постигший учение о небесных светилах предузнает, что такое-то сложение образуется у родившегося и жизнь может простираться до такой-то меры – большей при здоровом и меньшей при болезненном сложении тела».

А я, рассмеявшись на эти слова, сказал ему: «Утаил ты от нас, что, по твоему мнению, судьбы ведут свой род от Галена, Гиппократа и подобных им[9]9
  Известные античные врачи.


[Закрыть], потому что и они, отложив в сторону движение звезд, при верном взгляде на изучаемый предмет предсказывают будущее. Когда глаза впалы, виски ввалились, на лбу кожа отвердела, предрекают смерть. А у многих, – говорил я, – когда в самом болезненном состоянии были тела и почти уже ожидали они себе смерти, врачебным искусством вновь спрядены нити судьбы. Так, например, и об учителе Продике передало нам Платоново слово, что, хотя не мог он телесными упражнениями привести тело в совершенное здравие, потому что болезнь была смертельная, однако же, всегда искусно отдаляя близкую смерть, уготовлял себе если не безопасность жизни, то соблюдение от смерти, почему и дожил до старости, ухитрившись по медлительности смерти не умирать. Итак, и по этому рассказу судьба не принимается у вас как нечто непоколебимое, как скоро сыскивается какое-либо искусство устранить необходимость».

«Но такое рассуждение, – говорит философ, – нимало не опровергает доказательства, заимствуемого в пользу судьбы из предсказаний, ибо возможно и это предсказать тому, кто с точностью наблюдал движение небесных светил, так что одному наверняка, а другому с долей сомнения предречена будет смерть».

Но я заметил: «Не таким образом подтверждается закон необходимости, ибо одно – закон случайного, когда возможно произойти тому или другому, и другое – закон непреложного (которое непременно – или то, или другое), который не должно прилагать к случайному, а колебаться надеждами о том или другом исходе дела – далеко от законов необходимости. Сверх сего, – говорю я философу, – на каком основании думаете, что предсказание будущих событий имеет достоверность?»

«Многократно, – говорит он, – слышал ты мое об этом слово и еще теперь спрашиваешь о том же? Именно же сказано, что у каждой звезды есть особые силы, а вечное движение, соединяя их, производит многочисленные разности в силах. Посему кто вступил в жизнь рождением, тот, отпечатлев в себе выпадающую ему долю времени, от влияния звезд получившую известный образ, будет иметь от жизни то же, что заключает в себе сила того часа, – иначе же не бывает».

«Посему что же такое, – сказал я, – бедствия на войне, землетрясения, падения городов, крушения кораблей десятитысячной грузоподъемности, наводнения, пожары, разверзшиеся пропасти и подобные сему виды поголовной гибели? Как спасется при этом учение о предсказаниях? Сколько страданий представила жизнь и в прежние, и в наши времена? Таковы, например, потоп при Ное (Быт. 7) и сожжение Содома (Быт. 19, 24–25); или египетское войско, потонувшее в Чермном море (Исх. 14, 28), или, потом, поражения иноплеменников, эти многочисленные избиения людей; или ненасильственная смерть народа израильского, в краткое время погибшего во многих тысячах (Нав. 5, 4); или сто восемьдесят пять тысяч ассирийцев, умерщвленных в одно мгновение времени (4 Цар. 19, 35); сказания о последовавших бедах, о несчастиях, постигших мидийцев и эллинов, о великих битвах на море и на суше и все сему подобное, о чем воспоминание делается поучительным для последующих родов. Хотя бы и молчанием обошли мы все это, достаточным свидетельством утверждаемого было бы и то, о чем повествует наша жизнь. Кто не знал этого великого главного города в Вифинии, принадлежавшего к числу господствующих? Кому неизвестна широкая и пространная Фракия? Кому неизвестно и то, как в краткое продолжение времени один до основания сокрушен войною, а другая разорена землетрясением и огнем? Сколько там было детей, сколько младенцев, средневозрастных, престарелых, свободных и рабов, властвующих и подвластных, богатых, бедных, здоровых, больных, и все погибли в одно мгновение времени! Всех равно употребил себе в пищу огонь, для всех дома их стали гробами. Где же сочетания тех звезд, определяющие людям разности в жизни? Или для всех этих людей одно стечение звезд решило муки рождения и всем в час рождения выбросил их долю Рак? Многочисленные разности возрастов и чинов свидетельствуют, что не все они [люди] одновременно рождены на свет. Если же у каждого время рождения различно, а тождество бедствий не допустило никакой перемены, несмотря на причину, заключающуюся в рождении, то не обличается ли и сим нетвердость и несостоятельность предсказания?»

«Напротив того, – говорит философ, – и у корабля, и у города, и у всякого народа есть судьба, которая по первому положению звезд прядет последующую долю; и содержимое по необходимости согласуется с содержащим».

«Кто же эта Илифия[10]10
  Илифия – божество у язычников, которое представляли они присутствующим при рождении детей.


[Закрыть] при кораблестроении? Какое рождение у города? С какого начала усматриваем мы рождение народа? Дровосек рубит дуб, торгующий лесом пускает его в продажу, кораблестроитель покупает дерево за деньги, делит на части производство работ: один пилою распиливает дерева на доски, другой строит подводную часть корабля, иной прилагает старание о приготовлении поперечных связей; кто занят отделкою корабельного носа, а кто – кормы; у кого забота о мачте, а у кого о рее; одни вьют канаты из льна, кормчему заботою служит правило у руля; иные отделывают палубу и готовят паруса; другие рисуют живописные украшения; иные же смолою обмазывают связи и строят в середине трюм. Конечно, не все вместе делают свое дело, но один сейчас, другие несколько позже, один работу свою довел уже до конца, а другого видишь еще за делом. Посему когда же мудрецы приставят к кораблю судьбу? Тогда ли, когда покупается дерево, или когда его рубят, или когда употребляют в работу, или когда действуют на него железными орудиями, или когда сколачивают гвоздями? При таком множестве различных работ, которые нужны для кораблестроения, и не в одно и то же время одна с другою производятся, какое назначить время судьбе, чтобы корабль, дошедши до необходимости потонуть, погубил вместе с собою и плывущих на нем?

Что же скажешь о городах? Когда, по их мнению, судьба овладевает городом? Тогда ли, когда у заботящихся о городе бывает какое-либо совещание о его основании? Когда рассуждают об удобстве места? Или когда чертят план? Или когда употребляют в дело железные орудия? Или складывают камни? Или сносят, что нужно для постройки? Что из этого служит началом города? Что также скажешь о народе, который сокрушен бедствиями войны? Какая, по их учению, доля и откуда взяв начало, одних предала смерти, других поработила в плену? Почему Ганнибал, или Цезарь, или Александр Македонский на кого ни ополчались, всем приготовили одинаковую судьбу, столько превышая силами ту необходимость, что все подверглось той же мере бед?

А сколь неосновательна причина думать, что судьбы городов, разрушенных во время землетрясений, определяются расположением звезд, можно увидать из следующего. Кто не знает, что земля терпит таковые бедствия в местах не только населенных, но и необитаемых? Кто из собственного опыта или из услышанного рассказа знает о горе Сангагской, лежащей в пределах Вифинских, тот согласится, что слова эти правдивы: около самых возвышений дороги вся вершина горы обвалилась и путешествующим представляет страшное зрелище. Подобное сему случилось и в областях Пафлагонских[11]11
  Вифиния и Пафлагония – области в Малой Азии.


[Закрыть]. А в иных местах и селения человеческие поглощены были такими разверзшимися пропастями, но нередко и страна, не имеющая обитателей, терпит такое же бедствие. И это в особенности надобно сказать о киприотах, писидийцах, ахейцах, у которых [случилось] многое из сказанного. Но ради сего и упомянули мы, что все сему подобное терпит земля. Посему если случится, что на том месте находится поселение людей, то и они испытывают бедствие, которому подверглось место. Если же свободно оно от жителей, то местное бедствие не причинит никакого вреда людям. Поэтому какая необходимость судьбы, когда и населенные, и ненаселенные места равно терпят подобное бедствие? Если бы можно было доказать, что земля создана по частям, а не вся вдруг, то имело бы, может быть, значение их пустословие, что с такою-то частью созидаемой земли сообразно с таким-то соединением звезд неизбежно совершается или то, или другое. Но поскольку, по слову Моисееву, все: небо, земля, море – одно с другим берется вместе (Быт. 1, 1. 10) и земля предшествует созданию и движению звезд (Быт. 1, 1. 10. 16), то почему причину частных событий с землею нужно полагать в движении звезд? Посему если земля с звездами одновременна и из них не выводится причина разрушения или продолжения ее бытия, в некоторых же местах происходят такие события, то уже не неизбежность судьбы, а какая-нибудь другая особенность бывает причиною таковых случаев. Посему когда земля терпит что-либо такое и происходят какие-либо подобные бедствия, так что и жители оказываются под развалинами, тогда что скажут поклонники судьбы, полагающие, что движение звезд господствует над существами? Почему тут гибнет дитя, грудной младенец, отрок, муж, отец, старец, благородный, вельможа, наемник, узник? Ни время рождения, ни какое-либо различие в достоинстве не мешают потерпеть им одинаковое бедствие.

И еще. Кто не знает, что тягчайшее из всех преступлений есть кровосмешение с дочерью, брак с сестрою и беззаконная связь с матерью? Посему, если это делается по какой-то неизбежности доли, то, конечно, и в наших местах нашлись бы отваживающиеся на это. Поскольку же на такое гнусное дело отваживаются только у одного персидского народа и у перенявших его законы, то вследствие сего явно, что долею и судьбою делается произволение каждого, самовольно избирающее, что ему угодно.

Еще сверх [сказанного], чтобы не могли сказать что-либо подобного следующему: в отдельных местностях примечаются некие особые движения звезд, и потому одни женятся на матерях, другие убивают пришлых и едят людей, так как особое расположение звезд оказывает именно такое влияние. Но подобное рассуждение свойственно невеждам, вовсе не обращавшим внимательного взгляда на существующее, думающим, что по очертаниям земли отпечатлевается и свыше назначенный им жребий (а в таком случае земное оказалось бы более властным, нежели небесное, если только признано, что и небесное таково по земному). И сие присовокупим в обличение ложного их предположения. Народ иудейский рассеян почти по всем частям земли – восточным, южным, средиземным, западным, северным; почти все народы имеют у себя поселения иудеев. Итак, почему же никакая звездная необходимость не возымела силы ни в одном из них[12]12
  То есть ни в одном из народов, где есть поселения иудеев.


[Закрыть] кому-либо из народа[13]13
  То есть народа еврейского.


[Закрыть] даровать безбедную жизнь? Напротив того, под какими бы тьмочисленными разнообразными соединениями звезд ни появилось рождаемое на свет, оно непременно находится в одинаковом состоянии: целый род терпит беды в продолжение определенного периода времени».

Но философ сказал: «Это не исследовано еще нами, по какой причине у многих народов постановленное законами избегает неизбежности, налагаемой звездами. А предсказание будущего да будет признано немалым доказательством того, что определенное каждому судьбою неминуемо. Ибо почему такой-то, предузнав, что проживет такое-то число лет и встретится в жизни с известными обстоятельствами, не обманется в этом? Потому что некая неизбежность непреложно определила сему непременно совершиться с человеком и предсказавшему сделала это явным посредством определенного исследования того, что выражается в числе».

На это сказал я: «Хотя лучше показаться не знающим таковые вещи, нежели подать повод к смеху малосведущим в наших догматах, но мало заботясь о тех, которые наши верования подвергают осмеянию, кратко, как только могу, изложу причину этого. Есть некая сила, по природе враждебная человеческому роду, и познается она по противоположности благому естеству. На сие можно представить тысячи доказательств в делах очевидных. Но в настоящее время не почитаю необходимым излагать по порядку все удостоверяющее, что это действительно так. Посему, так как от естества Божия неотделимо всякое доброе понятие и именование, от Него жизнь, свет, истина, правда, премудрость, нетление и все, что по понятию можно принять за благое, потому что естество Божие и Само есть Благо, и дарует его, – для познания этой силы берется противоположность каждого из мыслимых благ: она в самих людях производит вместо жизни смерть, вместо истины обман и вместо каждого из совершенств противоположный порок. Ибо для нее любезно то, что для людей по самой их природе может стать пагубным. Но как причиняющие вред отравами нередко медом подслащают вредоносный состав, не о том прилагая старание, чтобы вредное сделать приятным для вкуса, но о том, чтобы заглушить ощущение вредоносного, – так и тлетворное это естество, имеющее целью удалить человека от Благого Естества, облекается в образы чего-то доброго, предсказаниями и врачеваниями прикрывая сокрытое слово обмана, чтобы, внимая сему и почитая сие благом, жалкий человеческий род не имел никакого желания приобрести то, что действительно по естеству благо. Посему-то как иной для обмана присваивает себе род предвидения, так, подобно этому, и готовая на обман сила демонов подмечает в печени жертв, в полете птиц, в [иных] гаданиях, в вызывании мертвых и в вычислениях времени рождения то, что будто бы предуказывает будущее. Посему как определяющий будущее, по печени заключающий о том, что последует, или обращающий внимание на полет хищной птицы не дает обещания, что по необходимости судьбы будет предсказывать подобные вещи, – так, подобно сему, поскольку, как уже было сказано, одна есть причина, производящая предсказания такого рода (разумею деятельность готовой на обманы демонской силы), даже тем, что иногда нечто из сказанного случайно исполнялось (если только исполнялось вполне), не доказывается сила судьбы. Ибо иначе справедливо бы доказывалось, что всякого рода предсказание имеет силу от судьбы, а потому [гадание по] сновидениям есть одна у нас судьба, наблюдение за сердцебиениями – другая, иная же – составившаяся из полета птиц, или гаданий, или каких-либо символов. Но если ничто не препятствует всему этому быть прорицанием и не быть судьбою – то, если какое предсказание по вычислению времени рождения исполнилось, не послужит и сие достаточным удостоверением, будто бы нелегко было исполниться чему-либо такому. Притом же предвещания у хвалящихся чем-либо подобным не бывают точны и несомненны, напротив того, заготовляют они себе много отступлений в исполнении, если слово уличено будет в противоречии, а у кого об этом забота, изобретают для себя некоторые тонкости; посему неудача в предсказании считается погрешительностью не в знании, но в обозначении часа; и предсказания их бывают вовсе не прямы, колеблются между двояким способом исполнения, и можно подумать, будто бы именно то самое и предсказано было, что сбылось. Ибо наблюдавший час рождения предрекал нередко знаменитость и превосходство над другими; потом, поскольку тот, к кому относилось предсказание, впадал в какие-либо необычайные бедствия, предрекший утверждал, что нимало не погрешил, потому что больше иных преизбыточествовал этот человек в претерпении зол. И свидетелем этому наша история. Ибо когда царь Валент был властителем римлян, тогда некое подобное обольщение подвигло к мятежу против власти. Мятежник восстал[14]14
  Флавий Юлий Валент (328–378) – римский император (правил 364–378). Скорее всего,
  речь идет о восстании узурпатора Прокопия против Валента в 365–366 годах. Прокопий овладел Константинополем, но потерпел поражение и был казнен.


[Закрыть], имея напутствием к дерзости предсказание вычислявших время его рождения, однако же конец сего предприятия вышел таков, что этот человек, известный по весьма высоким начальственным должностям, сделался еще более знаменитым по величию бедствий, и многие приписали сие содействию гороскопа, а именно, что этому мужу величие бедствия досталось в удел вместо величия благ. Но того, что предсказания о сем бывают ошибочны, не почитаю еще великим доказательством несостоятельности учения о судьбе. А готовая на обманы сила демонов и на многие другие вымыслы исхитряется в предсказаниях. Какая-то провещательная вода производит во вкусивших неумеренные движения и восторги; в женских утробах, если бывает из какого-то отверстия веющий снизу воздух, раздувает чрево, ум приводит в исступление и заставляет выходить из надлежащего состояния. Все это обольщенным казалось божественным и провещательным, и никто из предугадывающих будущее по печени и каким-либо огненным знакам или по полету птиц не приписывал судьбе предвещательной силы, напротив того, подобное сему вменяется какому-то демонскому обольщению.

Таким образом, утверждаю, что или нет вовсе предсказания, потому что сии прорицания изобличаются многими противоречивыми событиями, или, если и укажет кто на предсказание, как бы предрекающее будущее, то же самое, что разумеем о каждом из других событий, исполняющихся по предвещанию, надлежит, думаем, полагать и о предсказаниях такого рода. Ибо в рассуждении всего этого равно – как погрешать во многом, так в ином и предвещать по видимомости нечто недалекое от истины событий; готовое же на обманы естество демонов как этим, так и всяким измышлением одинаково успешно достигает цели. Ибо демоны стараются более всего отвратить человека от того, чтобы обратил он взоры к Богу и отсюда уготовлял себе долю благ. Посему убедить легко обольщаемых, что касающееся житейских дел не в Божией состоит воле, но зависит от такого-то соединения звезд и от истекающей отсюда силы, и есть цель вредоносного демонского естества. Итак, если приятно демонам отвращать человека от Бога (заблуждение же в этом действительно отвращает), то ясно оказывается заключающееся в этом демонское некое усилие, обманом обольщающее тех, которые думают, будто бы вся сила в звездах, а не взирают на всемогущее Божие владычество».

* * *